Я знаю, что и правда не должен чувствовать себя виноватым, когда это происходит. Не сказать, что это моя вина, но я должен быть готов, когда привожу этих тварей в свой дом. Они опасны, и я подвергаю себя их воздействию каждый божий день. Я становлюсь уязвимым. Если подумать об этом, я, возможно, действительно подвергаю себя большему риску, чем обычный охотник, учитывая, что большинство из них не сталкиваются лицом к лицу более чем с одним монстром за день.
Моя самая большая ошибка, вероятно, в том, что я начинаю сближаться с ними гораздо быстрее, чем следовало бы, как только они находятся у меня дольше недели или около того. Я привязываюсь к ним, начинаю думать о них почти как о своих друзьях. Большинство из них могут вести себя настолько по-человечески, что трудно не делать этого. Даже в реальном мире никто не отправит тебя в тюрьму за то, что ты вонзил нож в грудь своего друга, если он вдруг решил вцепиться тебе в горло, но всё равно тебе будет плохо, несмотря ни на что. Ты будешь в замешательстве. Будешь потрясен.
Я просто защищаюсь, когда они нападают на меня. Я должен их убить, иначе я стану либо едой, либо ещё одним монстром. Думаю, это очень похоже на пытки и эксперименты. Я знаю, что это необходимо, но я всё равно корю себя за это. Они не дают мне спать по ночам, и я задаю себе слишком много вопросов. Каждый раз, когда мне приходится отвечать на один из них, я не готов.
Сделал ли я что-то, что заставило их возненавидеть меня? Упустил ли я что-либо в их рационе, что оставило их настолько отчаянными, чтобы наброситься на меня? Такие же ли они жертвы своих природных инстинктов, что и я? Презирают ли они меня за то, что я сделал, что должен был, чтобы защитить себя?
Куда вообще, черт возьми, попадают монстры, когда умирают?
— Личный дневник Сэма Винчестера
Сэм провел пальцами по мокрым, как у Медузы, прядям своих темных волос, распутывая веточки и узелки, когда находил их. Он уставился на себя в зеркало, перенеся весь свой вес на свободную руку на столешнице. Кожа с темными кругами под глазами, которые, как он уже давно понял, стали его постоянными друзьями, подергивалась при каждом жалящем прикосновении к скальпу. Через несколько минут он решил, что сделал достаточно. На голове оставалось не так уж много колтунов. Глубоко выдохнув через нос, он насухо вытер руку полотенцем, висевшим рядом с зеркалом, затем стряхнул с нее все волосы шоколадного цвета, которые обвивались вокруг его пальцев, блестящие и эластичные из-за воды. Он принял душ. Он побрился. Он почистил зубы. Он оделся (неосознанно потянувшись, чтобы подтянуть джинсы чуть выше на бедрах, и мысленно отметив этот пункт). Он привел в порядок волосы. В ванной ему больше нечего было делать. К несчастью. Повернувшись лицом к закрытой двери, Сэм глубоко вздохнул, собрался с духом, затем взялся за дешевую ручку и открыл её. Он не услышал ни звука, но он был человеком. У него был плохой слух. — О, эй, ты только посмотри на это, — Сэм стиснул зубы с отвратительным скрежетом. Если так будет продолжаться и дальше, ему придется попросить Гарта отвезти его в город, чтобы местный дантист установил ему зубные протезы. — Наконец-то. Послушай, я лучше, чем кто-либо другой, понимаю, что такое долгий душ. Обезьянку нужно время от времени шлепать, верно? Но, боже, ты пробыл там так долго, — цепи звякнули друг о друга в камере с демоном, когда Сэм быстро преодолел небольшое расстояние между ванной и своей спальней. — Что, в некотором роде, вызывает у меня любопытство: что же тебя там заводит, а? Тебе, кажется, действительно понравилась та кочерга, которой ты огрел меня на днях. Может быть, ты фантазируешь о… Сэм, добравшись до своей комнаты, плотно закрыл дверь. Голос сразу же приглушился, так что он не мог разобрать больше ни слова. Он устало застонал, прислонившись к двери, всё ещё держа ручку в ладони. Его тело слегка погрузилось в плотный пенопласт, взятый в сарае, которым он вчера утром обил свою дверь. Стены были довольно толстыми, но звук все равно легко проникал через дверь, пока он не предпринял шаги, чтобы это исправить. К демону вернулся голос. Его горло, должно быть, зажило под бинтами. Но Сэм не мог этого знать, поскольку не заходил проверить его с того дня, когда у него получилось произнести первое слово. За прошедшие с тех пор несколько дней его голос постепенно становился сильнее и чище, и, как и внешность, он был совсем не таким, каким ожидал услышать его Сэм. Учитывая, насколько изящны были очертания сосуда, он неосознанно сделал ставку на что-то ровное и мелодичное, но в то же время мужественное. Голос певца, за неимением лучшего объяснения. Но он был глубоким, глубже, чем его собственный, и таким грубым и тягучим, как будто он годами выкуривал по пачке в день без фильтра. (Хотя последнее, возможно, отчасти объяснялось повреждением его горла. И тем фактом, что он не пил воды Бог знает с каких пор — демоническая энергия не могла обеспечить вместилище всем необходимым.) У него был говор, который чем-то напомнил Сэму Среднезападный и который иногда проявлялся сильно, а в других случаях вовсе исчезал. Он подозревал, что это демон боролся с естественными речевыми паттернами своего вместилища. И, Боже мой, он был шумным. И сквернословил, как любой злой охотник, с которым Сэму когда-либо приходилось иметь дело. Он не мог и дверь комнаты приоткрыть без того, чтобы не получить шквал оскорблений. Каждый раз, когда он хотел что-нибудь съесть, ему приходилось терпеть издевательства Рыцаря. Сначала он задавался вопросом, слышала ли Надя, что тот говорил, но потом понял, что надеяться на обратное было бы глупо. По крайней мере, Сэм ещё ни разу не ответил ему. Он упражнял свою железную волю (которую другие люди часто называли «чертовым упрямством»), игнорируя всё, что демон бросал в него. Казалось, для демона это не имело большого значения. Сэм оттолкнулся от двери и повернулся, чтобы взглянуть на свою кровать. Он уже поставил на нее ноутбук, разложив все свои заметки на одеялах. Свой альбом для рисования и дневник, в который он записывал наблюдения о банши Элспет. Он значительно продвинулся в работе над книгой — по сути, это была единственная хорошая вещь от сидения взаперти в комнате последние несколько дней. Сэм взял дневник, почти полный, пролистал его и фыркнул. Надя была права, когда обвинила его в трусости, потому что он и правда позволил демону управлять собой. Он позволил загнать себя в спальню, в ванную, в камеру Элспет, потому что не мог слушать его больше нескольких минут подряд. Он, по сути, передал большую часть своего дома той твари, что сидела связанная в Круге Соломона. Он пытался убедить себя, что оказался здесь только потому, что хотел закончить книгу и превратить всё, что в ней есть, в онлайн-статьи. И, знаете, он был очень близок к завершению. Он узнал об Элспет почти всё, что ему нужно было знать. Единственное, что оставалось выяснить, — это как убить или нейтрализовать баньши, а это, в любом случае, было всё, чего хотели от него большинство читателей. Сэм опустился на кровать и закинул на нее свою больную ногу. Ему нужно было кое-что сделать, прежде чем он возьмется за книги, где есть хоть что-то об убийстве баньши, и это было действительно непростое дело. Ему нужно было ответить на электронные письма от людей, которые нуждались в его совете. На сайте нужно было выполнить рутинную работу по техническому обслуживанию. Нужно было настроить форматы для новых статей, которые он вскоре опубликует, отсканировать эскизы, а всё, с чем он закончил, нужно было отправить Эллен… Вскоре он был поглощен работой, кучей разных мелочей, собранных воедино. Он решил пропустить ланч, сказав себе, что плотно позавтракал (тарелка хлопьев и английская булочка), игнорируя чувство голода, терзающее желудок. Когда он снова взглянул на часы, было время кормить Надю и Вона. — Зверушки проголодались, да? — крикнул демон Сэму, когда тот вышел из спальни и, прихрамывая, пересек хижину. Его нога затекла и не слушалась после того, как он провел большую часть дня, сидя на кровати. — Почему я никогда их не вижу? Уверен, они были бы благодарны, если бы ты привел их сюда, чтобы я мог на них взглянуть, — он обулся и открыл дверь. — Особенно джинн. Держу пари, в ошейнике и на поводке она просто загляденье. Но скажи мне вот что — у нее красивые сиськи или нет? Сэм вышел из хижины и направился к своему сараю, на мгновение задумавшись, откуда демон узнал, что его джинн женского пола. Затем он понял, что тот, вероятно, мог чувствовать её точно так же, как они с Воном чувствовали его с тех пор, как он появился в доме. Хотя собственные ощущения Сэма были притуплены, монстры реагировали на силу, какой бы незначительной она ни была. Достав из морозилки мозг и немного крови, Сэм принес их внутрь и разложил по кастрюлям для размораживания. Голос демона был его постоянным спутником, пока он расхаживал по кухне, комментируя его волосы, размышляя о том, что он делал в запертой комнате в течение шести с половиной часов, и, конечно же, часто нанося словесные удары его ноге и походке. Сейчас Сэм знал, что ему не следовало так реагировать на первое слово, с которым к нему обратился демон. С таким же успехом он мог бы ткнуть ему в лицо свою больную левую икру и сказать: «Вот. Вот здесь — моё слабое место». Полчаса спустя демон всё ещё продолжал изливаться оскорблениями и останавливаться не собирался, когда содержимое кастрюль нагрелось настолько, что от них пошел пар. Сэм, не обращая на него внимания, разложил всё по разным контейнерам и протер кастрюли отбеливателем. Он нырнул в свою спальню, чтобы достать около дюжины комиксов из картонной коробки в шкафу (их запасы подходили к концу; ему придется добавить их к списку, который использовали Гарт и Чарли, когда делали для него покупки), затем направился к камере Вона, в одной руке держа книжки, а в другой — миску с мозговым соком. Он жонглировал ими, отпирая дверь. Вон лежал на своей койке с закрытыми глазами, по-видимому, дремал, но он встал, как только Сэм вошел в маленькую комнату. Сэм нахмурился. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, когда Вон взял у него миску и принялся за ее содержимое. — Да, конечно, — ответил он, облизывая губы и встречаясь взглядом с Сэмом, когда он оторвался от еды. — Мне просто скучно. — Ну, я могу это исправить, — ответил Сэм. Он протянул комиксы, которые Вон, по-видимому, не заметил, не обращая внимания ни на что, кроме еды, и увидел, как загорелись его голубые глаза. — Огонь! — он быстро отставил миску на прикроватную-тумбочку-подставку-для-телевизора, затем выхватил книги у Сэма. Он плюхнулся на кровать и принялся перебирать их, просматривая названия и обложки, разделяя их на три группы, которые через несколько минут работы показались Сэму совершенно случайными. Когда он, по-видимому, закончил, он поднял на него глаза и широко улыбнулся. — Спасибо. Этого мне хватит на некоторое время. Сэм рассмеялся: — Я рад. Мне правда не нравится видеть, как ты дуешься, — он кивнул на миску на тумбочке и добавил: — Скоро я вернусь за ней. Не забудь поесть. — Угу, — рассеянно кивнул Вон, уже погруженный в книгу. Сэм ухмыльнулся и оставил его наедине с собой, закрыв дверь. Следующей была Надя. Он взял со стойки её бутылку и направился к камере. Он очень надеялся, что сегодня она была одетой. Демон, вероятно, мог что угодно заметить, и он не был уверен, что смог бы вынести нападки на его несуществующую сексуальную жизнь. Он понял, что что-то не так, как только открыл дверь. Лампочка на потолке, которую Надя постоянно включала с тех пор, как попала к нему, была выключена, и это означало, что крошечная камера была погружена в кромешную тьму. Сам Сэм загораживал большую часть света, падавшего из комнаты за его спиной, так что он не мог разглядеть даже очертания кровати. Нахмурившись, он шагнул внутрь. Может, батарейки в светильнике перегорели? — Надя? — позвал он. Он не стал утруждать себя криком, так как комната была маленькой. — Эй. Надя. Он поднял спортивную бутылочку, намереваясь потрясти ею, чтобы привлечь её внимание, хотя всё больше беспокоился, что она заболела или получила травму и даже не осознавала, что он находился в комнате. Он так и не смог закончить действие. Со стороны койки, которую он не мог разглядеть нормально, в него прилетело ядро из плотных мышц, ладони ударили его в грудь, прежде чем он успел среагировать. Инерция отбросила его на пол. Его затылок вмазался в деревянные доски, и следующие пару секунд всё, что он мог видеть, были вспышки красного и черного, пока острая тошнотворная боль пронзала его. — Надя, — выдохнул Сэм. Или, скорее, булькнул. Должно быть, он прикусил язык или щеку, потому что рот у него был полон крови и мокроты. — Это было слишком просто, — таков был её ответ. Она злорадствовала. — Как ты можешь быть таким глупым? — рука, мягкая и женственная, обхватила его лицо, ногти оставляли бордовые полумесяцы на коже. — Работая с кем-то вроде меня… всё именно так, как я сказала тебе несколько дней назад. Ты слаб, Сэм. Ты добыча. Кожу Сэма покалывало под её ладонью и пальцами. Она была ядовитой, её яд содержался в красных татуировках, покрывавших её тело. Она могла ввести в кровь Сэма достаточное количество яда, чтобы вырубить его на несколько часов, просто прикоснувшись к его обнаженной коже. И сейчас она прямо контактировала с ним — с его лицом — последние двадцать секунд. Он заставил себя поднять руку, превозмогая головную боль. Вероятно, у него было сотрясение мозга, но с этим ему придется разобраться позже, когда будут решены более насущные проблемы. Его пальцы обхватили предплечье Нади, другую руку он сжал в кулак. Он оторвал её руку от своего лица, в тот же миг замахнувшись; он смог вложить в удар всю свою силу только потому, что знал: его жизнь зависит от того, удастся ли ему оторвать её от себя или нет. Его прицел был сбит (вероятно, потому что зрение сейчас плыло, как если бы он был пьян), но всё же попал, и большая часть костяшек его пальцев врезалась в левый глаз и скулу Нади с приятным стуком плоти о плоть. Она сидела, сжав ногами его талию, но удар сбил её, и она упала на пол с очень человеческим криком боли. — Не слабый, — выдавил Сэм, подставляя под себя руку, которой он ударил Надю, и умудряясь сесть, что тут же вызвало у него приступ тошноты. По крайней мере, физически он не был слаб. Он осознал, что другой рукой всё ещё сжимает тонкое запястье Нади, и ему пришло в голову, что, может быть, ему стоит попытаться сломать его. Просто чтобы задержать её. Но она отдернула руку раньше, чем он успел это сделать. Волосы темной завесой упали на её лицо, и она откинула их в сторону, перекинув через плечо. Она бросила на Сэма убийственный взгляд, левая сторона ее лица уже начала опухать. — Уверена, тебе было приятно ударить меня, — выплюнула она в его сторону. — Но это не имеет значения. Я уже в твоей системе. Ты не сможешь сопротивляться больше нескольких минут, а потом будешь стонать на полу, совершенно беспомощный, — глаза девушки сузились, сверкая. — А потом я выпью тебя до капли. Моя первая настоящая трапеза за несколько месяцев. — Нет, — устало ответил Сэм, гадая, не вырвет ли его сейчас. Он бы покачал головой, но это наверняка вызвало бы рвоту. Надя рассмеялась, снова забралась на него и стала спускаться. — Прости, Сэм, но у тебя реально нет права голоса в этом вопросе, — сказала она, одарив его обаятельной улыбкой. Он провел по полу рукой, которой не опирался о землю, морщась от грязи, что обнаружил, и прижал ее к бедру. Его запястье коснулось чего-то холодного и металлического, но прежде чем он успел сообразить, что это, Надя схватила его за волосы и с силой ударила головой о землю. Должно быть, он закричал. Он не был уверен, потому что отключился на мгновение от удара. Но следующее, что он знал, — это то, что его голова склонилась набок, и он пялился на открытую дверь в камеру Вона. Он забыл запереть ее, когда уходил. Вон стоял в дверном проеме с открытым ртом и широко раскрытыми от страха и потрясения глазами. Тот слабый румянец, что обычно присутствовал на его лице, полностью иссяк. Пока Сэм наблюдал за ним своим искаженным, затуманенным зрением, тот начал сильно дрожать и закрыл рот, чтобы сглотнуть. Он сделал шаг вперед и слабо начал: — Сэм… — Вон, закрой дверь, — перебил Сэм, удивляясь силе собственного голоса. — Возвращайся в свою комнату. Закрой дверь и оставайся там, — когда Вон застыл, не подавая признаков движения, он закричал, пытаясь заставить его действовать. — Сейчас! Прямо сейчас! Возвращайся в свою комнату! Вон сбежал, с испуганным писком захлопнув дверь. Чья-то рука схватила Сэма за подбородок и рывком выпрямила его голову так, что вся тяжесть легла на болезненную, липкую шишку на затылке, как раз в тот момент, чтобы он успел увидеть, как Надя закатила глаза. — Он рейф, так что не думаю, что я смогу выпить и его, — сказала она. — Но я всё равно хочу его убить. Просто потому, что он твой любимчик. — Даже не думай об этом, сука, — прорычал Сэм с отголосками гнева в голосе, тот был грубым и хриплым от усилий (как он внезапно понял) не потерять сознание. Он не был уверен, боролся ли он с ядом Нади, с сотрясением мозга или с сочетанием и того, и другого. — Послушай, Надя. Это единственный шанс, который я собираюсь тебе дать. Возьми свою кровь, возвращайся в камеру, и мы забудем обо. Надя рассмеялась, и в ее голосе звучало неподдельное веселье. — Сэм, — сказала она с усмешкой, — ты действительно думаешь, что в праве оказывать мне милосердие? — она положила руки ему на грудь, обхватив небольшие выпуклости, словно они лежали сейчас в постели. По крайней мере, на нем была футболка, так что ему не нужно было беспокоиться, что она введет под кожу очередную дозу своего яда (которую он не был уверен, что сможет выдержать). — Ты долго не протянешь. Я вижу это по твоим глазам, — она убрала прядь волос с его лица в пародии на нежность. — Закрой их и отпусти всё. Ты никогда не проснешься. Ты никогда не захочешь этого. Сэм знал, что она права. Не в последней части — он никогда не смог бы поверить этому или признать, даже если бы захотел, — но в том, что долго он не протянет. С каждым ударом его сердца, то дерьмо, которым она его накачивала, расползалось по организму всё дальше и дальше. Он чувствовал себя тяжелым и неуклюжим не только из-за разбитой головы. Дыхание было быстрым и прерывистым. Её рука лежала у него на лице, а это означало, что яд, вероятно, уже проник в его мозг, Сэм чувствовал, как тот давит на сознание. А ещё он был возбужден. Учитывая, кем была Надя, последнее, должно быть, было тоже результатом яда. Запястье Сэма всё ещё прижималось к металлическому предмету у него на бедре, предмету, который не мог быть чем-то обыденным вроде пряжки ремня или заклепки на джинсах. Надя, как зачарованная, разглядывала его лицо, и он, возясь со своей рукой, не сводил с нее темных глаз. Её ядовитые татуировки слегка светились, понял он. Вероятно, от волнения. Это свечение, ярко красное и полное энергии, распространялось и на глаза джинна. У него дыхание перехватило от страха, который он не мог показать ей, в тот момент, когда его рука обхватила лезвие ножа. Серебряный нож. Тот самый, который он хранил в верхнем ящике прикроватной тумбочки и каждый день засовывал за пояс скорее по привычке, чем из предосторожности, хотя серебро и могло убить Вона, потому что тот был оборотнем… и Надю тоже. Его запястье дернулось, когда он вытащил нож. Надя была слишком поглощена им, чтобы заметить. Сэм почувствовал во рту привкус чего-то знакомого, чего-то, что он не мог связать ни с чем, кроме собственной спальни. Он не смел закрыть глаза, боясь полностью погрузиться в ту фантазию, которую яд Нади извлекал из закоулков его мозга. Он должен был избавиться от нее — это было первоочередной задачей. Он уже собирался поднять нож и вонзить его в нее, но потом вспомнил, что для того, чтобы убить джинна серебряным ножом, тот должен быть покрыт кровью ягненка. Сэм чуть не разрыдался от досады и отчаяния. Он не был уверен, что у него дома вообще сейчас есть кровь ягненка, а даже если бы и была, не было никакой надежды добраться до нее. Он бесцельно провел лезвием ножа по полу, и его рука наткнулась на пластиковую бутылку, которую он выронил, когда Надя набросилась на него, отчего ее содержимое расплескалось внутри. Содержимое. Если бы ситуация не была такой серьезной, Сэм, вероятно, дал бы себе подзатыльник. Надя наконец заметила нож, когда он поднял его (ощущение было такое, будто кто-то привязал к его рукам несколько тяжеленных гирь) и с громким хлопком вонзил лезвие в гибкий пластик спортивной бутылки. Грудь Сэма вздымалась от напряжения, и свечение татуировок казалось его отравленному мозгу освещением в собственной спальне. Надя озадаченно уставилась на нож в бутылке, затем повернулась к нему и приподняла не задетую ударом бровь. — Это должно было быть символичным? — сухо спросила она. — Вряд ли, — ответил Сэм прямо перед тем, как вонзить нож ей в сердце. Мышечная память взяла верх там, где подвела сила, движение заняло меньше секунды. Но оно не ощущалось таковым. Для Сэма удар расслоился на череду коротких моментов: вот, он поднял нож, подождал, пока бутылка соскользнет с него под действием собственного веса. Вот, он замахивается ножом на Надю, оставляя за собой липкие алые капли, некоторые из которых даже попали ему на лицо. А вот — он всаживает нож в нее. Он не помнил, мог ли он ударить ее куда угодно или нужно было обязательно в сердце, так что решил, что лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Сэм прошел ножом сквозь мышцы, между костями, под левой грудью Нади и прямо в сердце. И это было нелегко. Надя закричала. Или попыталась закричать. Звук стал больше похож на сдавленное бульканье, когда ее татуировки и глаза ярко вспыхнули в последний раз и через мгновение потухли. Когда ее тело безвольно свалилось с него с ножом, всё ещё торчащим в груди, Сэм уже чувствовал под собой мягкий матрас вместо деревянного пола. Он не услышал, как она ударилась об пол. Должно быть, он был уже слишком далеко. Сэм внезапно осознал, что демон не произнес ни слова за всё время его борьбы с Надей. И то только потому, что его насмешливый голос вдруг прорезался сквозь туман, в котором Сэм сейчас плавал: — Ты только посмотри на это. Прямо в сердце — настолько точно, что либо у тебя большой опыт в том, как замочить хорошеньких девушек, либо ты от природы такой. Он даже не мог сказать ему заткнуться. Должно быть, его глаза закрылись, потому что в следующий момент он уже открывал их, чтобы увидеть Вона. Испуганное выражение лица рейфа, которого, казалось, вот-вот вырвет, не соответствовало темной, роскошной обстановке спальни, что их окружала. — С-Сэм… — начал он, выглядя так, словно сдерживал слезы. Или рвоту. Или и то, и другое. — В ванной, — перебил его Сэм опять. — Под раковиной. Деревянный ящик. Там куча разных флаконов. Найди тот, на котором написано «джинн вожделения», наполни им шприц и введи мне. Не важно, сколько и куда. Вон покачал головой, крепко зажмурившись. — Ты убил Надю, — сказал он. — Я… — Тебе придется это сделать, иначе она убьет меня, — яростно перебил Сэм. — Ты напуган. Я знаю. Но я не причиню тебе вреда, и мы поговорим об этом, как только… — Сэм замолчал. — Как только… — он оглядел комнату. Теперь он мог двигать головой, потому что она больше не болела. — …Вон? Он исчез. Здесь больше не было никого и ничего, кроме плотных штор и роскошных обоев. И света от дюжины свечей, розовых и романтичных. Джинны были вампирами и питались от своих жертв, вводя их в транс, вызванный ядом. Наиболее распространенной разновидностью был яд, который мог исполнять самые сокровенные желание, создавать сложные миры грез, чтобы жертва была счастлива. Были и такие, что насылали ужасающие галлюцинации и кормились, когда жертва падала от истощения. Другие, которым нравился вкус страха в крови, погружали свою еду в худший кошмар. Такие, как Надя, предпочитали вкус похоти, возбуждения и секса. И вот почему Сэм сейчас был возбужден и голым лежал на огромной кровати, с — он потряс запястьями над головой — руками прикованными к спинке кровати. — Кто, черт возьми, — промурлыкал тошнотворно знакомый голос, — такой Вон? Глаза Сэма расширились. Он отчаянно дернул кандалы на своих запястьях, но всё, что это ему дало, — был звон цепи между ними. Очень похожий на тот, что непрерывно издавал обладатель этого голоса в течение первых нескольких дней после прибытия. По крайней мере, они не врезались в его кожу; края были обшиты чем-то, похожим на бархат. — О, черт, нет, — пробормотал Сэм себе под нос, подтягивая ноги в попытке прикрыться. Он почувствовал на своем бедре руку, большую и мозолистую, и ему потребовался весь его самоконтроль, чтобы не задрожать от страха. — Нет, нет, нет, нет. Я не хотел этого. — Э-эм… ладно? — теперь голос звучал скорее смущенно, чем соблазнительно, и Сэм совершил ошибку, открыв глаза. Рыцарь Ада, который, как он точно знал, всё ещё был закован в цепи, заперт и связан в своей демонической камере, смотрел на него сверху вниз с легким беспокойством на лице. Он больше не был ни избитым, ни грязным, ни окровавленным. У него были светлые волосы, кремовая кожа и веснушки. Боже, так много веснушек. Его вместилище, должно быть, проводило много времени на солнце, прежде чем демон украл его. — Это твой способ сказать мне, что ты хочешь снять наручники? Потому что избавиться от них проще простого. — Нет! — выпалил Сэм, не успев как следует подумать. Он качнул тазом в сторону, изгибаясь всем телом и отводя скрещенные ноги от обманчиво теплого прикосновения демона. — Хах… я-я имею в виду… — ничто из этого не было реальным. Он был пойман в ловушку своей собственной больной фантазии. Демон не мог причинить ему вреда. — Не прикасайся ко мне. Сэм заскрежетал зубами от разочарования. Очевидно, после того, как он провел чуть больше недели с этой чертовой тварью, его страх перед ним был настолько велик, что он не мог справиться даже с этой безобидной, сотворенной джинном версией. Он был жалок. Демон закатил свои зеленые глаза. Невероятно зеленые — они заставили сердце Сэма застыть в груди от желания, за которое он возненавидел себя. — По крайней мере, я знаю теперь, что ты совершенно сходишь с ума, когда тебя приковывают к кровати, — сказал он с сухой ухмылкой. Он стоял на коленях на мягком матрасе (он что, ортопедический?) рядом с Сэмом, такой же обнаженный, и он был… впечатляющим. Осознание этого заставило Сэма сглотнуть, несмотря на внезапно пересохшее горло, и отвлечься, когда демон подтянул его ноги к себе. Нежно. — Ну же, Сэмми, — он погладил Сэма по бедру, и тот напрягся, когда затупленные когти прошли в опасной близости от бедренной артерии. — Прошли уже годы, правда? — он запечатлел долгий поцелуй на коленной чашечке Сэма, прежде чем улыбнуться ему, медленно, лениво и чувственно. — Тебе не кажется, что ты заслуживаешь того, чтобы я доставил тебе удовольствие? Сэм с силой тряхнул головой, борясь с нарастающими волнами возбуждения и желания. Яд. Яд. Это все из-за яда Нади. — Ты мне не нужен. Демон гортанно рассмеялся, от чего Сэм задрожал, и вовсе не страх был причиной этой дрожи. — Это, ах, не то, что ты говорил пять минут назад, милый, — ему каким-то образом удалось распрямить ноги Сэма терпеливыми и нежными прикосновениями. — Ты действительно так быстро передумал? — Да, — выдавил Сэм сквозь стиснутые зубы. Может быть, если он просто продолжит отвергать ухаживания фальшивого демона, это не даст ему погрузиться дальше в фантазию. Ему просто нужно переждать, пока… еще раз, чего он ждал? — Просто… просто уйди. Раздался ещё один смешок. Сэм зажмурил глаза и издал глубокий стон. Его здесь нет, всё это было нереально. Матрас не прогнулся под ним, когда демон встал на колени между его раздвинутых ног, наручники не сковывали его руки так, что он не мог даже защитить себя, и он не был таким твердым и набухшим, что это причиняло боль. Хотя… к сожалению, последнее, вероятно, было реальным. — Как скажешь, — пообещал демон, забавляясь. — Но я не думаю, что он согласен с тобой. — На слове «он» демон постучал пальцем по скользкой головке члена Сэма. Молнии пронзили его тело, и, наверное, он закричал. «Нужно выяснить, как отделить афродизиак от галлюциногена в этом проклятом яде», — смутно подумал Сэм. — «Если я смогу продать его, я разбогатею». Он с трудом пришел в себя, сделав героический душевный рывок. Демон навис над ним, отблески свечей играли на его коже и блестели в глазах. Границы между эмоциями Сэма размылись, и он не был уверен, боится ли он больше или просто был отчаянно возбужден. — Мое подсознание зацепилось за тебя, — сказал Сэм. Его губы странно онемели, когда он говорил. — У меня был сухой период с тех пор, как мне исполнилось семнадцать, когда я повредил ногу. Демон выгнул бровь, как будто не понимал, о чем он говорит, но Сэм проигнорировал его и продолжил. — Что-то во мне считает тебя привлекательным, — сказал он. — Что, знаешь, я думаю, я могу понять… Но я не могу поверить, что ты действительно лучший кандидат в моей жизни сейчас. Это должно быть что-то чисто физическое. Какая бы часть меня ни хотела заняться с тобой сексом, она заинтересована в тебе только потому, что ты симпатичный. Он говорил бессвязно, но делал это намеренно. На мгновение у него закончились слова. Пока он пытался найти новую тему, демон медленно моргнул, глядя на него, а затем провел рукой по своим коротким жестким волосам. — Ладно, я понятия не имею, что ты только что сказал, — признался он. — Особенно о твоей ноге, — невольно заинтересовавшись этим заявлением, Сэм поднял голову и посмотрел на свои ноги. К его изумлению, обе его икры были одинаково округлыми, гладкими, с неповрежденными мышцами и безупречной кожей. Но в этом был смысл. Не мог же он быть калекой в собственной фантазии? — Но, по-моему, ты назвал меня хорошеньким, и это прозвучало как комплимент, — Сэм буквально перестал дышать, когда рука обхватила его дернувшийся член. Демон застенчиво подмигнул ему. — Так как насчет того, чтобы я показал тебе, как я благодарен за это? Из открытого рта Сэма вырвался жалобный стон. Он уже собирался отрицательно покачать головой или, по крайней мере, попытаться это сделать, но вдруг почувствовал ужасную, жгучую боль в шее. Он вскрикнул, и зеленые глаза демона расширились, а затем стали бледно-голубыми, и его фигура превратилась в Вона, склонившегося над Сэмом. Его руки не было видно, вероятно, она сжимала иглу для подкожных инъекций, которую он только что вонзил в шею Сэма. Его рыжие волосы слиплись от пота, а лицо было нарочито бесстрастным, как будто он слишком сильно переживал сейчас, чтобы выбрать для выражения какую-то одну эмоцию. — У-у-у… — простонал Сэм, когда боль снова нахлынула на него. Его голова, нога… всё остальное. По крайней мере, одуряющий туман от яда Нади быстро рассеивался, поскольку Вон, похоже, ввел противоядие прямо в сонную артерию. Он чувствовал под собой твердый пол, и спальня исчезла, сменившись темной камерой. — С т-тобой всё в порядке? — точно. Вон заикался, когда волновался. Сэм уже забыл об этом, потому что Вон не волновался с тех пор, как его впервые доставили к нему. — О, б-боже, — он отпустил иглу, оставив ее в шее Сэма, и с тяжелым стуком откинулся на пол. — Ты у-умирал. Т-ты стонал. Очевидно, Вон не знал, какое действие оказывал яд Нади. Сэм решил, что ему и не нужно этого знать. — Должен был это сделать, — устало сказал он, прекрасно осознавая, что рядом с ним безвольно лежит тело Нади. Она истекала кровью, под ней уже растеклась довольно большая лужа, и он был уверен, что часть крови успела попасть на его одежду. — Она хотела убить меня. Сказала, что убьет и тебя. — Она п-причинила те-тебе боль, — дрожащим голосом произнес Вон. Сэм медленно принял сидячее положение, и при этом его не вырвало на собственные колени, что обнадеживало. Он потянулся и вытащил шприц из шеи. Физически он чувствовал себя не так плохо, как должен был бы, если бы у него было сотрясение мозга, так что, возможно, он просто очень сильно ударился головой. — О, конечно, она причинила ему боль, но я почти уверен, что она загладила свою вину, — позвал демон из своей камеры хриплым и самодовольным голосом, от которого Сэму показалось, как в окровавленную шишку на его затылке вонзили железнодорожный шип. — Слышал, как ты стонал, Сэмми. Она залезла тебе в голову? Ты трахал ее до или после того, как ударил ножом? Сэм взглянул на Вона, у которого от шока и ужаса отвисла челюсть. Он потянулся вперед и схватился за дверной косяк камеры Нади, чтобы удержаться на ногах. С него капала кровь. Шприц, который Вон принес из ванной, все еще был у него в руке. Должно быть, он выглядел как какой-нибудь сумасшедший убийца. — Ты закончил есть, Вон? — тихо спросил он. Вон покачал головой. — Я н-не хочу, — с несчастным видом произнес мальчик. Сэм кивнул, понимая это. — Хорошо, — сказал он. — Я думаю, тебе лучше вернуться в свою комнату. Просто оставь мозг снаружи, а я все уберу. Вон кивнул, глядя куда-то вдаль. Он встал, и хотя поначалу ноги казались слишком слабыми, чтобы поддерживать его, ему удалось удержаться в вертикальном положении. Когда он проскользнул в свою комнату, Сэм потянулся к нему и положил руку на плечо. Что-то внутри него потеплело, когда рейф не отшатнулся от его прикосновения. — Спасибо, — тихо сказал он. Вон кивнул, внезапно показавшись невероятно усталым, затем отстранился и закрыл дверь. Сэму предстояло разобраться с огромным беспорядком. Кровь Нади, ее тело, ее камера, разбитая бутылка на полу и его собственные травмы. Всё вместе казалось почти невыносимым, поэтому он решил сосредоточиться на чем-то одном. И первое, на что он обратил внимание, был шприц в его руке. Он пересек комнату, чтобы выбросить его в мусорное ведро на кухне, нога болела сильнее обычного от напряжения, и он невольно попал в поле зрения демона. — Знаешь, между мной и тобой нет большой разницы, — его голос звучал полным коварства, и Сэм, не глядя на него, выбросил использованную иглу в мусорное ведро. — Мы оба убийцы. Холодные, как камень, — Сэм открыл один из своих шкафчиков и достал стопку тряпок, поношенных и побелевших от отбеливателя. — Тебе понравилось, не так ли? Ударить ее ножом? Можешь не врать, я это почувствовал — тебе понравилось. Ты просто искал предлог, и она, наконец, дала его тебе, — Сэм взял две тряпки. — Держу пари, ты уже фантазируешь об этом парнишке рейфе. Как его прикончить. Сэм скомкал тряпки в одной руке, а другой вытащил связку ключей из кармана окровавленных джинсов. Он захромал по полу, чувствуя, как его лицо превращается в бесстрастную маску, прежде чем добрался до ворот в камеру с демоном. Рыцарь ухмыльнулся, глядя на него черными глазами. — Ты делаешь то, что делаешь, потому что тебе нравится боль, — сказал он Сэму, пока тот отпирал дверь. — Тебе нравится смерть. Ты демон, и единственное, чего тебе не хватает, — это наших глаз. Сэм толкнул дверь и вошел внутрь. Демон посмотрел на него, и, похоже, увиденное не произвело на него особого впечатления. Добравшись до него, Сэм схватил его за челюсть и рывком разжал ее, и вот тогда тот действительно удивился. Даже когда Сэм ударил его кочергой, он не был так груб. Сэм засунул одну из своих тряпок, ту, что поменьше, в открытый рот демона, деловитыми движениями запихивая ткань ему в глотку. Демон издал потрясенный, оскорбленный звук (который, конечно, вышел приглушенным) и отпрянул назад, уставившись на Сэма пустыми глазами. Его рот и горло задвигались, пытаясь вытолкнуть тряпку, и Сэм наклонился вперед, чтобы завязать ему рот другой тряпкой. Он крепко завязал её на затылке, затем отступил назад. Демон яростно мотал головой и пытался кричать сквозь кляп. — Я не такой, как ты, — пробормотал Сэм, отворачиваясь и медленно выходя из камеры. — И тебе действительно пора уже заткнуться.