***
Чанбин все же сдался. Ли добился от него нового адреса Хенджина, пошутив, что ему стоит его проверить как минимум, чтобы убедиться, что Со омегу не выкрал и не закрыл где-то в подвале, пока тот не согласиться с ним встречаться. Следователь в его чисто дружеское волнение не поверил, и над шуткой не смеялся. Он смотрел на друга с невысказанной болью, обвиняя взглядом в предательстве, смиряясь с тем, что у него сейчас столь желанное отбирают. Глубоко в душе Со понимал, что не в эту секунду все решилось, и что он сам мало на что мог повлиять. Он боролся за свою симпатию как мог, но оказался лишь камнем, что попался на дороге вороного коня по имени Ли Минхо. Хёнджин ему приглянулся с первой встречи. И симпатия росла и крепла с каждым разом все больше, и даже первый отказ не отравил столь прекрасное чувство. О том, что Хвану нравится старший Ли, Чанбин догадался почти сразу. Это придало ему уверенности, ведь лучший друг влюблен бесповоротно в своего омегу, и как бы не было неприятно, но Чанбин готов стерпеть этот удар как сильный альфа, и залечить эту несерьезную влюбленность в хрупком омежьем сердце своей любовью большой и сильной. Но все как-то не складывалось, а потом сладкая парочка и вовсе рассталась, и Со потерял веру в хорошее. Возможно именно тогда, когда альфа ослабил напор, больше ни на что не надеясь, омега и решил подпустить к себе. Они стали переписываться, иногда встречались. Часто было неловко. Чанбин катал Хвана на машине, водил в кино и бильярд, который сам очень любил. Они вместе пили пиво, и даже напарники Бина успели познакомиться с ним. Но все равно дальше этой френдзоны дело не шло. Хенджин словно замирал, видя попытки альфы приблизится. И не убегал прочь от него, но и на встречу не спешил. Все изменилось пару месяцев назад, когда омега впервые впустил его в самое сердце, показав свою уязвимость. Он позвонил тогда под утро, часов в пять, надрывно плакал, просил приехать. Не Чану, не Феликсу, не тому, в кого влюблен. Нет. Хенджин позвонил ему. Чанбину. Радоваться в тот момент было скотством, ведь у Хвана тогда умерла бабушка, единственный родственник. Омеге нужно было отправится в родной город, Чанбин был с ним все это время. Так же нужны были деньги, много, и Чанбин смог выйти на Яна через Джисона. Со постарался полностью взять на себя все организационные вопросы, дав подавленному омеге переживать потерю без суеты. Бабушку проводили, и с того момента младший начал смотреть на альфу иначе. Но потом он исчез. Следователю понадобилось меньше суток, чтобы найти его. Заявился на порог, ждал объяснений, но получил лишь просьбу пока оставить его в покое. Со думал это на время. Но кажется у Хенджина были другие планы. Хенджин был не нужен Ли, так считал Чанбин. Минхо не замечал его теплого взгляда, непринужденной заботы. Не замечал, потому что ему этого не надо было, а вот Чанбину очень даже, поэтому Чанбин не отчаивался, пока Минхо не стал искать омегу. Как бы альфа себя не убеждал, он уже тогда все понял, уже тогда внутри него надежда рассыпалась, но Со ее все это время как песок собирал и в руках пытался удержать. Но теперь эта надежда в воду превратилась и совсем утекла, сквозь пальцы, не собрать ладонями, не унести с собой, только облиться, чтобы она с тебя стекала, принося с собой озноб и простуду. Минхо кажется впал в коматоз, но при этом жадно каждую подробность о Хване ловил. Тема про Джисона больше не поднималась, Ян вдруг в их разговоре впервые заслужил называться по имени.***
Трасса вводит в состояние гипноза. Ровная дорога, отсутствие пешеходных дорог, дополнительные полосы для съезда, едва заметные плавные повороты, и вот ты уже едешь под все двести, игнорируя предупреждения навигатора о камерах контроля скорости. Думается в такие моменты просто отлично. Как ни странно, среди мыслей Минхо не было тех, которые бы его сейчас не в Чхонджу вели, а до порога Хана. Словно лучший друг его сегодня в шанс не ткнул. Шанс, который якобы Ли нужен был. Ему вроде как глаза открыли, но альфа проглотил и выплюнул правду. Как по сути всегда и делал. Потому что правда эта неудобная. С Джисоном у них все пошло по одному месту слишком давно. Возможно даже с самого начала. Из настоящего у них-симпатия альфы, которой было так много, что хватило, чтобы для себя костюм другого человека сшить. Омега часто в своей речи употреблял слово комфорт и уровень. В жизни Минхо же комфорт стал синонимом желаний Хана, а уровень измерялся не потенциалом и самоценностью, а категориями и образами, которыми мерили родственники омеги. Ли правда казалось, что ему нравится слушать в машине Калласа и Бартоли, не завтракать, а приходить на бранч, считать, что его кошки-это акт благотворительности, а Ппама-благородства. Альфа считал, что становился лучше, а стал просто никем. Чтобы не сойти с ума, он впал в анабиоз. Режим сбережения энергии позволял долго верить в то, что внутренняя батарейка не сядет. А уставший мозг лишь по кругу крутил иллюзию, как прожеваную бобину в старом кинотеатре. Он ведь добился всего, чего должен был хотеть добиться. Проблема-то плевая, просто альфа этого не хотел, точнее хотел, но не совсем этого. На самом деле нужно просто начать относиться к этой ситуации иначе и все сразу встанет на свои места. Джисон был его мечтой, а вся мишура лишь расплата за нее. Да и разве плохо, что он теперь вхож в дом уважаемых людей? Да, он грезил этими играми, но в банке же он тоже программированием занимается! Зато стабильность и серьезный подход к жизни. Чем плохо то? И мама с отцом кажется счастливы. Но почему же тогда Минхо больше говорил о боли, чем ее чувствовал? Почему же то облегчение, которое пришло с уходом Хана, не пропало как только Ли немного отдохнул? Альфа же так был уверен в своей усталости. «Просто все навалилось. Просто нужно немного времени и мы поговорим.» А в итоге, если бы Джисон Хвана не ударил, разговора и не было бы вовсе. Это был второй акт. И хоть актером он быть не хотел, но он отыграл его на отлично. В оправдание Минхо можно сказать, что он и не подозревал, что играет, он лишь заблудился в чужом театре. В оправдание Джисона стоит заметить, что он неплохой омега. Просто он рос в условиях той игры, в которую втянули альфу, даже не объяснив правил. Но сейчас в голове Минхо только красные нити, соединяющие детали, которые помогают ему теперь построить цепочку всех событий, приведших Хвана в дом его покойной бабушки. Когда женщина покинула этот бренный мир, у нее остался только внук и комнатушка на окраине Чхонджу. Хенджин обращается за помощью к Чанбину и Яну, отменяя встречу с Минхо. Вот блядство. «Ну не придешь, значит не придешь»,-спокойно ответил альфа тогда, даже не вдаваясь в подробности. Сейчас же появилось желание отвесить себе жесткую пощечину. Плакал ли Хёнджин тогда, когда звонил ему? Минхо не может вспомнить всхлипы или дрожащий голос, но только потому что тогда ещё не смог бы распознать в чужом звонке крик о помощи. А что если он звонил ему до того, как позвонил Чанбину? Блядство, ведь так и есть. Омега наверняка позвонил ему как только узнал, что его бабушка отошла в другой мир. Как бы все повернулось иначе, если бы Ли тогда задал простой вопрос. «У тебя что-то случилось?»; «Малыш, тебе нужна помощь?». Блядство. Да если бы Минхо тогда знал о том, что случится дальше, он бы опрометчиво хотя бы бросил, что скучает и будет ждать. Блядство. Блядство. Блядство. От резких пощечин не спасаются щеки, а машина начинает немного вилять. Нужно просто успокоиться. Итак, дальше. Он обращается к Яну за помощью, берет у него деньги, но их как-то надо отдавать. Так Хван и попадает на работу бариста и бросает универ. И даже этого можно было бы избежать, если бы он тогда пошел к Минхо, а не ко всем этим. Ли не Ян, он думать в такой ситуации как бизнесмен не стал бы. Дал бы денег, и забыл бы про них. Во всяком случае поставил бы условие, что омега обязательно должен доучиться и начать отдавать уже только со своей зарплаты лингвиста. Долг Яну он вернул. Минхо прикидывает, какая зарплата у бариста, умножает ее на количество месяцев и вычитает сумму долга. По быстрым подсчетам в уме, получается что на себя Хенджин почти не тратил. Нечего. Сразу в памяти всплывает, как омега бережно к вещам своим относится. Как обувь начищал, даже когда просто в магазин внизу бегал, как аккуратно одежду свою складывал, переодеваясь у Ли уже в домашнее. Становится стыдно. Хорошая работа позволяла альфе себе не отказывать. Да, он не так богат как тот же Ян, но одежда всегда брендовая, гаджеты последних моделей, дом напичкан роботизированной техникой. И стыдно то не за это, а за то что ни разу ужином не угостил, подарка ни одного не подарил. Презики покупал и на такси денег давал после секса. Щедрый альфа, ничего не скажешь. Самобичевание в планы Минхо не входило, но это была очень долгая дорога. Два часа наедине с собой и своими мыслями. Альфе не оставалось выбора, кроме как «выслушать» самого себя.***
По нужному адресу дверь Минхо открывает неприятного вида альфа. Неприятного, потому что молодой, накаченный, красивый и наглый. Этот обрыган, как окрестил его Ли за майку алкоголичку, лишь приоткрыл дверь, дальше не пуская. -Чего надо? -Хван Хёнджин здесь живет? -Ну и че? -Я друг его. -И че? -Позови его, «и че»! -На работе он. -Тогда можно я внутри подожду? -Нельзя. -Ты не понял, я его друг, приехал из Сеула.. -Да хоть брат из Монголии, мне по барабану. Я тебя не знаю, соответственно не пущу! Спорить с узколобым себе дороже, поэтому Минхо спустился обратно во двор. Особым убранством это место не пестрило, была всего одна лавочка, и та инвалид. Она потеряла в процессе жизни доски со спинки и пару с сидушки, но попу примостить можно. Минхо устраивается поудобнее напротив двери, отправляет смс Феликсу, чтобы тот приехал к нему домой и покормил котов, и начинает ждать. Уже вечер, где бы омега не работал, он должен совсем скоро вернуться домой, а Ли его здесь точно не пропустит. Но время течет медленно. Минхо успевает сбегать в магазин, чтобы взять себе перекусить и попить, боится, что мог Хенджина пропустить и поднимается обратно в квартиру, но там его снова ждёт отворот-поворот от его соседа. Альфа ещё надеется, что от просто соседа. А то кто его знает, вон, Хенджин работу-то уже нашел, может и любовника заодно! Но время бьет все рекорды. Домой вернулись уже все. И офисные работяги, и официанты, и продавцы. Бариста все должно быть уже пятый сон видят, а Хенджина все нет. Минхо снова поднимается с места, чтобы подняться на уже бесячий второй этаж. Не только, чтобы выяснить, где Хван, но ещё и в туалет хотелось ужас как. -Он так и не вернулся, чел,-обрыган уже откровенно над ним измывался. -Ты понимаешь, что время уже час ночи? На какой нахрен работе он может быть? -А у него сейчас как раз самый сок наверно,-этот альфа выкупил, что Минхо ни разу не друг, и сюда явно не на вечер фильмов прикатил по приглашению. -Скажи, где он работает. -Вот ещё что! Я всяким незнакомым дяденькам конфициальную информацию не рассказываю! Минхо тяжело вздыхает и не спешит поправлять юродивого, чтобы не злить. -В туалет то хоть пустишь? -Ещё чего,-альфа начал закрывать дверь,-шляются тут. -Да будь ты человеком!-Минхо старается дверь удержать,-ссать хочется страшно! Но обрыган все же побеждает в этой неравной схватке. Ли сжимает кулаки и прикрывает глаза. Ярость так и просится наружу. Хочется начистить это холеное лицо, разбить в кровь губы, чтобы больше не усмехались, выбить глаз, чтобы лишний раз не подмигивал, вправить нос, который до него кто-то не раз выбивал. Давно Минхо такого не чувствовал. Это в школе он себя отстаивал и дрался, не позволял в свою сторону даже смотреть без уважения, а в универе то уже Хан и заповедь о том, что нужно быть умнее. Тут кстати он прав. Лезть на этого детину сейчас глупо. Минхо в чужом городе, измотан, хочет в туалет, у него затекли ноги и он не дрался уже лет десять. Надо умнее быть. Ну хоть храбрости ему не занимать. Или дурости, это как посмотреть. Но Минхо спускается вниз, пинает в хромированную бочину байк обрыгана(тот выходил свою красавицу проверять как-то раза три), свистит на всю улицу, чтобы тот точно услышал, и улыбается недоумевающей роже в окне второго этажа. Минхо дергает ширинку, достает свой член, и не уводя смеющегося взгляда от красного лица своего сегодняшнего мучителя, начинает мочиться на колеса байка. -Давай, обрыган,-смеется он,-адрес мне давай, где Хенджин работает, иначе зассу сидушку и руль, а потом и до бензобака дойду, пока бежать будешь! Хозяин «подстреленной ласточки» кстати сдается, трезво расценив, что единственный способ успеть остановить этот акт унижения его малышки, это сигануть сразу в окно, но туша в сто кило летать пока не научилась. В любом случае, наказать он ещё успеет. -В «Эгоистке» он, придурок чертов!***
Эгоисткой назывался клуб в паре кварталов от того места, где сейчас страдает один владелец униженного байка. Теперь хоть понятно, почему Хенджин до сих пор домой не вернулся, у него смена считай только началась. Когда альфа ввалился в шумное помещение, он испытал нечто, что мог бы назвать панической атакой. Не судите мужчину строго, он этого никогда не испытывал, поэтому отвращение, злость и боль от шума и неона он ознаменовал по-своему. Между танцующей пьяной толпой находились стенды, где крутили почти голой жопой омеги и мужского и женского рода, раздеваясь и извиваясь на пилонах. Тут у альфы волосы на голове зашевелились. Он в красках представил, как сейчас отыщет среди этих задниц нужную и выведет силой отсюда! Уж Минхо постарается, чтобы Хвана отсюда уволили. Уж он-то мозги ему вправит на правах старшего. Но среди стриптизеров нужного омеги он не находит. Минхо собирается идти на второй круг, планируя распознавать омегу по аппетитной попе, а не лицу, (а то вдруг сильно загримировали, что он не узнал, а попку-то узнает точно) но он глазами цепляется за знакомую улыбку. Альфа даже не смотрел в сторону бара, проскользил по нему взглядом так быстро, но все же успел выхватить до боли знакомые черты. Хенджин мило и вежливо растягивал пухлые губы в разные стороны, подавая посетителю коктейль. Он был в форме бармена, переливался стразами на поло, на груди красовался бейджик с именем. Минхо глазам своим не верил. Музыка вмиг стала тише, а люди словно сквозь землю провалились. И вроде они дальше локтями его тыкают, но он не чувствует больше ничего. Время вокруг остановилось. Хенджин кокетливо щурится, наклоняется к клиенту ближе, о чем-то говорит. Кажется он пошутил, потому что оба рассмеялись, и Ли смех этот фантомом услышал в своей голове. Кокетливая родинка под глазом так и скакала туда-сюда от подвижной мимики. Захотелось оставить на ней громкий чмок, чтобы в ступор ввести, чтобы это прекратилось, чтобы все и правда исчезли, чтобы лицо омеги разгладилось в блаженстве, а не в наигранном интересе. Может омега смог почувствовать, а может все дело в том, что тяжело не обратить внимание на человека, который посреди танцующего зала образовал затор, но их взгляды встретились. Хёнджин вмиг растерял всю улыбчивость своих глаз, а с Минхо ушла уверенность. Когда омега злые глаза отводит, альфа себя обнаруживает все на том же месте, с приоткрытым ртом и вспотевшими ладонями. Подойти к бару Минхо так и не решился. Ли провел в клубе всю оставшуюся ночь. Он занял диванчик, с которого можно было почти беспрепятственно глазеть на бар. За диванчик пришлось платить. Официант всем видом показывал свое недовольство гостем, который занял целый диван, так ещё и ничего не заказывает. Альфа этот вайб уловил, и чтобы хоть как-то задобрить коллегу Хвана, заказал себе «пинту пива и закуску». Либо официант не знал, что означает слово пинта, либо альфа уже так его выбесил, что принесли ему большую тару с краником. Но жареный сыр, курочка в панировке и орешки обещали помочь прикончить этот сосуд. Танцующие слонялись туда-сюда уже не с таким ажиотажем, многие уже поссорились с гравитацией, близилось утро. Минхо допивал вторую кегу, посасывая чесночную гренку. Хёнджин альфу не видел, ну или предпочитал делать вид, а делать вид в условиях полной темноты зала, где Минхо расположился, проще простого. Официант, к которому Ли уже как к родному привык, счёт принёс без запроса, просто сунул альфе для оплаты и забрал деревяшку с одной оставшейся гренкой, которую вообще-то планировали употребить! Но Минхо намек понял, и вместе с остальными доходягами покосолапил на выход. Когда он поднялся с диванчика, мир заиграл новыми красками, точнее фейерверками, а следом кадрами slow mo. Не сказать, что Минхо был прям пьян, в конце концов пиво он тянул всю ночь, но шаг его больше напоминал медвежий, а не человеческий. На улице уже светало, солнце пока не показалось, но на парковке у клуба уже не заблудишься. Альфа, как лев по Саввине, вышагивал из угла в угол, точнее от главного входа к служебному, чтобы не пропустить выход своего бариста, а как теперь известно бармена. Хенджин заставил себя ждать. Конечно, если бы Ли хоть что-то понимал в этой работе, он бы догадался, что кухня и бар покидают это заведение последними. Встреча взглядов, вторая за сегодняшнюю ночь, и теперь глаза альфы улыбаются, а карие раскосые напротив прячутся. Омега взгляд уводит, с коллегами прощается, отмахивается, когда они в сторону Ли с подозрением кивают, и с альфой показательно не разговаривает. -Привет. … -Тебе идет эта прическа. … -Сосед у тебя неприятный какой-то. … Минхо от чего-то улыбка распирает. Он следует за младшим по пятам, разговаривает так, словно ответа и не ждёт, провожает. Он по детски пытается сначала ступать на те плиты, на которые наступает омега, а затем шагами начинает ловить тень Хвана. Легкая прохлада утра, тишина, которую альфа никогда в Сеуле не слышал, щебетание ранних пташек. Солнце лижет открытые участки тела бархатным языком. Минхо думает, что последний раз себя таким свободным чувствовал, когда школу прогуливал. Дворы пустые, все учатся, а он один на качелях мороженое вылизывает. Он увлекается, забывает, почему они здесь, и что омега всем видом показывает, что ему тут не рады. Альфу даже не волнует почему. Хенджин периодически останавливается, поворачивается с недовольно поджатыми губами, то ли проверяет, то ли возмущен тем, что Ли замолчал. Но тот как кот, следит за тенью и движется следом, замирая на дороге вместе с младшим. Когда они заходят в небольшой переулок, терпение омеги лопается. Он встаёт на несколько ступенек выше, смотрит на альфу, неосознанно уперев руки в бока, и подает осипший после работы голос. -Чего тебе надо, Минхо? Названный весь выпрямляется, приоткрывая рот в изумленную букву о, смотрит на Хвана, подсвеченного рассветным солнцем. Невероятно милый, уставший, и очевидно взволнованный. Омега ногу чуть в сторону отставляет, и альфе свет от солнца глаза заливает. -В любом случае, что бы то не было, можешь не стараться, Минхо. Ого. Видимо очень ждал, репетировал. Хван его по имени лишь в самые интимные моменты называл. А тут аж дважды, да ударения на нужных словах, именно там, где наиболее очевидна его гордость и оскорбленная, но смиренная душа. Минхо старается спрятаться за высокой фигурой от прямых солнечных лучей, и начинает хихикать. Хёнджин как воробей хохлится от возмущения, набирает в легкие побольше воздуха, но лишь давится им. Бровки его хмурые возраст его совсем молодой выдают, несмотря на броский макияж, а обида так и хлещет из блестящих от влаги глаз. -Ты смеешься, хен?! Смех старшего становится лишь сильнее. -Хён?! Он прикрывает рот рукой, слегка складываясь пополам. -Ты серьезно смеешься?! Нижняя губа парня начинает дрожать. Кажется он вот-вот кинет спортивную сумку с рабочей одеждой на землю и убежит в слезах. Но он берет себя в руки, поправляет лямку на плече, кидает в Минхо жалкое «дурак», и собирается быстро проскочить эти мелкие ступеньки, но его талию обхватывают жилистые сильные руки. Они ложатся на живот, обвивают как лианы, обездвиживают и прижимают к крепкому торсу. Ли носом сквозь склеенные лаком волосы пробирается, шумно вдыхает запах и оставляет поцелуй там, где шея в затылок переходит. -Пыхтишь как ёжик. Но я успел испугаться, что ты и правда не рад меня видеть.