Сосед по лестничной клетке (Take Refuge in What You Know)

Неповреждённый, несмотря на удар в челюсть мозг гадал, не приснилось ли ему это всё. На крышу они ходили больше недели назад. К несчастью, это был благословенный миг краткой передышки перед летней сессией. Теперь Джим возвращался домой ближе к ночи, пытаясь впихнуть в расписание невпихуемое и остаться лучшим в классе, несмотря на то, что его мозг не мог перестать проигрывать на повторе одни и те же сцены во всё более и более непристойных деталях. Чаще всего он даже не доходил до кровати — просто падал на диван, и даже думать о том, чтобы пойти к Споку, сил не было. Пару раз он пытался пригласить его к себе, хотя бы чтобы тут же и уснуть у него на глазах. В первый раз Спок открыл ему весь осунувшийся, с мешками под глазами и в криво сидящих очках. — Я не могу, — прошептал он, отводя взгляд. — Я занят сложной задачей с кодированием. Возможно, в другой раз? — Он позволил быстро себя поцеловать (что Джим всё равно засчитал за победу, потому что они стояли в коридоре у всех на глазах) и быстро закрыл дверь. На другой раз Джим вернулся к запискам. Привет. Я соскучился. Ответ ждал его на пороге следующим утром — знакомый круглый почерк и почему-то совсем не знакомые слова. Даже на слова они мало походили, скорее пиктограммы какие-то, как Ухура тогда в книге показывала. Перевода не было, а у Джима не было времени спрашивать. Он повесил записку на стену у двери в напоминание о том, в какого загадочного вулканца влюбился, и каждое утро перед уходом на очередной экзамен или симулятор смотрел на неё и улыбался. Так что, несмотря на висевшую на стене записку и воспоминание о рте Спока, навеки отпечатанном в его мозгу, какая-то его часть считала, что ему всё это приснилось. С тех пор между ними почти не было физического контакта — да и не только физического. По сути он сам виноват, конечно, и он обязательно этим займётся, вот только пройдёт сегодняшний симулятор. — Какого хера ты истекаешь кровью у меня в клинике? Джим попытался улыбнуться, но от этого разбитая губа снова закровоточила. — Привет, Боунс. Я тут губу разбил. И получил за это подзатыльник. — Ты меня за идиота держишь? Губу я и сам вижу. Как ты умудрился? — Вот видишь, ничего этого бы не было, если бы ты с самого начала задавал правильные вопросы. Маккой уставился на него. — Ничего это бы не было, если бы я усыпил тебя на ближайшие двадцать четыре часа. — Нет, ты не можешь. У меня симуляция через три часа, и мне нужно на этот раз всё сделать правильно, потому что если я снова облажаюсь, Боунс, клянусь, я ни за что… — Умолкни, ты себе челюсть порвёшь. — Маккой полез за дермальным регенератором. — Как это случилось? — Кексик меня ударил. И да, Джим обиделся, когда Маккой заржал. — Ты ему неделю сделал, готов поспорить. — Ничего смешного. — Наоборот, очень смешно. И как же так получилось? Ты же на продвинутом курсе по рукопашному бою. Весь смысл этого курса — не дать разбить себе лицо. Джим покраснел и мысленно обругал себя за это. — В финальном поединке я сделал хук правой, он его заблокировал и вцепился ногтями мне в ладонь, и… — он запнулся. Продолжать не хотелось. Маккой поднял бровь, держа регенератор в руке — ждал окончания, чёрт бы его побрал. — Я отвлёкся. Ни намёка на понимание. — Потому что у Спока кинк на руки. — Всё тот же пустой взгляд. — Серьёзный. Очень серьёзный «поцарапай мне ладонь и я кончу в штаны» кинк. Маккой дал ему ещё один подзатыльник. — Чёрт, ну вот этого можно было и не рассказывать. — Нефиг было пялиться так, словно понятия не имеешь, о чём я. — В следующий раз просто скажи, что я не хочу знать, — сдался Маккой и поднёс регенератор к губе. — Я тут кстати задумался, почему ты ещё раньше не прибежал за гипо от мигреней. Джим так удивился, что даже забыл, что губу щиплет. — Зачем? На вулканцев-то у меня аллергии нет. — Да при чём тут аллергия, идиот. — Маккой уставился на него и перестроился с раздражённого лучшего друга на строгого врача. — Голова не болит? — Нет. А что, после секса должна болеть голова? — Мигреней нет? Напряжение в глазах? Трудности с концентрацией? Чёрт, он уже за трикодером полез. Джим понял, что его грозит очередной гипо. — Сейчас же летняя сессия, Боунс. У всех напряжение и трудности с концентрацией. Мне не хуже, чем другим. Маккой повертел настройки трикодера и поводил им у висков Джима и над головой. И нахмурился. — Вы что, в мелдинг не вступали? Джим моргнул. — Да нет. Мы же ещё не поклялись в вечной любви и не решили сочетаться браком, так что… — Он же вулканец, Джим, — рыкнул Маккой. — У них не бывает секса без обязательств. Мы мало что знаем об их сексуальных практиках, но точно известно, что им нужны узы с партнёром, хотя бы слабые, чтобы с мозгами и телепатией всё оставалось тип-топ. — О. Брови сдвинулись ещё ниже. — Уж не хочешь ли ты мне сказать, что путаешься с вулканцем — полу-человеком, вулканцем с агорафобией и паническими атаками, — и не установил с ним никаких уз? Джиму очень не понравилось, куда зашёл разговор. Теперь понятно, почему Спок снова залез в свою раковину. — Нет. Он ничего не сказал и не выглядел так, словно ему что-то нужно. Я и не понял, что что-то не так. Маккой потёр лицо и пробормотал про себя что-то явно неприятное. — Слушай сюда, Джим. Заканчивай свою симуляцию — прямо сейчас или переноси её на прямо сейчас, — а потом беги домой и заставь его покопаться у тебя в мозгах. Дверь ему сломай, если пускать не будет, руки к лицу приклей — мне плевать. Ему нужны эти узы или он улетит в такое дерьмо, что нынешнее его состояние цветочками покажется. Джима вдруг затошнило. — Б-боунс, но я же не знал. Клянусь, я понятия не имел, я бы… — Да понял я, понял. Вот встречу его — выскажу ему всё, что я о нём думаю. Хватит уже портить себе жизнь только потому, что он боится раскачать лодку или почувствовать эмоции. От этого не легче ни ему, ни тебе. — Вернулся южный акцент, и Джим весь потеплел. Значит, Маккой уже беспокоится о Споке, хотя даже в глаза его ни разу не видел. Джим обнял его одной рукой, сияя, и тот неловко обнял его в ответ. — Ты хороший друг, Боунс. Когда не блюёшь на меня. Маккой закатил глаза и сунул ему аптечку. — Там гипоспреи от всего от средней головной боли до сильной мигрени. Всё подписано. Вколи то, что понадобится — люди по большей части пси-нулевые и на психическую активность реагируют плохо. — Он махнул рукой на дверь. — А теперь вали отсюда и чеши домой поскорее. — Слушаюсь, сэр.

***

Джим сумел вызваться на симулятор одним из первых, прошёл его и рванул домой. Только сделал по дороге одну остановку — на заправке, чтобы купить Гейле не одну, а две бутылки Джек Дэниелс. Он оставил их у неё под дверью, забежал к себе по-быстрому принять душ и переодеться и сразу к Споку. От нервов и предвкушения долгожданной встречи он постучал излишне сильно. Дверь приоткрылась на узкую щель, как полгода назад. — Джим. Спок выглядел ещё более уставшим и растрёпанным: без очков, полопавшиеся сосуды в глазах и лицо без кровинки. Он так разительно отличался от того, как выглядел тогда на крыше, что у Джима болезненно сжалось сердце. — Привет. Впустишь меня? Спок как-то невольно поморщился, но тут же заставил лицо принять нейтральное выражение. — Да, — ответил он и отвёл взгляд, отходя от двери. Джим подождал, пока он запрет дверь, и положил ладонь ему на щёку. — Я совсем тебя забросил, — прошептал он, пытаясь проецировать свою искренность прямо Споку в кожу. — Прости меня. У меня была сессия, а ты же знаешь, какая на моём курсе нагрузка. — Да. — Спок подался к его руке, но в глаза не смотрел. Джим дал ему то, чего он явно хотел: притянул к себе и прижался щекой к щеке, мысленно умоляя его не паниковать. — А я сегодня узнал кое-что новое о вулканцах, — прошептал он ему в ухо тихим и успокаивающим голосом. Спок вцепился в него, как утопающий, как губка впитывая физический контакт. — Что? Джим поморщился. Односложные предложения обычно означают приближение панической атаки. Так что, либо их ждёт одна прямо сейчас, либо… — Про твою телепатию. Я не знал, как она важна для твоего здоровья. Наверное, потому что ты не читаешь постоянно мои мысли, я забываю, что она вообще у тебя есть. — Он прижался лбом ко лбу Спока и посмотрел на него: глаза зажмурены, между глаз глубокая морщина. — Почему ты не вступаешь со мной в мелдинг? Спок еле слышно ахнул, словно не успел себя остановить. Он с силой сглотнул, и морщины на его лице углубились. — Я не… Я… Я наполовину человек. Я не… не думал, что это необходимо. Сначала так и было. Джим обнял его за талию — ещё и для того, чтобы поймать в случае чего. — Почему ты думал, что в этом нет необходимости? Вы разве… — Он попытался сформулировать поделикатнее и ничего не придумал. — Со Стонном? — Да, — выдавил Спок словно через боль. В который раз за время их знакомства Джим пожелал физических увечий мужчине, который когда-то был партнёром Спока. Он попытался успокоиться и вернуться к реальности. — Ну, сейчас, кажется, это очень даже необходимо. — Я могу фу… функционировать и без этого, — возразил Спок не слишком убедительно, потому что даже одну эту фразу он не смог произнести, не запнувшись. — Может быть. — Джим не знал о способностях и потребностях Спока в отношении телепатии, поэтому не стал настаивать. — Но я хочу попробовать. — Он улыбнулся, желая чтобы Спок открыл глаза и посмотрел на него. — Я хочу поделиться с тобой своими мыслями. И мне любопытно увидеть твои. Спок наконец открыл глаза, и Джим успел увидеть в них ранимость, прежде чем Спок взял себя в руки. — Хорошо. — Кажется, у него просто не осталось сил спорить. Наверное, не очень хорошо, что он в таком состоянии, учитывая, на что Джим подписался. Ну что ж. Может, узы его состояние и улучшат. Спок взял его за руку, переплетя их пальцы, и повёл в спальню. — Ты знаешь, какой эффект вулканские узы имеют на разум? — Какой? Боунс сказал, голова будет болеть, потому что мы пси-нулевые. Спок покачал головой и сел на краешек кровати, жестом приглашая Джима присоединиться. — Я имел в виду… Существуют разные виды связей и разные уровни глубины. Джим попытался перевести на человеческий. — То есть, все телепатические связи разные? — Он не хотел произносить имя Стонна, учитывая, что сидит сейчас на Споковой кровати и собирается залезть к нему в голову. — Верно. Я создам связь менее глубокую, чем со своим предыдущим партнёром. Я не смогу читать твои мысли на расстоянии, ты мои тоже. Для медлинга нам потребуется физический контакт. — Окей. — Возражений у Джима не было. — Что надо делать? Спок прижал дрожащие пальцы к его лицу, на челюсть, скулу и висок, выдавил: «Мой…» и подавился словом. Джим положил свою ладонь на его, а другой рукой провёл по волосам и прижал к затылку, стараясь успокоить. — Эй. Всё хорошо. Я не боюсь. Можешь сколько угодно эмоций показывать, я не убегу. Спок дрожал всем телом и туго сглатывал, пытаясь снова обрести контроль над собственным разумом. — В пос… последний раз, когда я вступал в мелдинг… Джим быстро чмокнул его в губы. — Я знаю. Но я же человек. Я выдержу любые эмоции. Спок посмотрел на него с таким отчаянием, что больно стало; он словно сильно хотел поверить, но не мог. Прижав крепче пальцы к лицу Джима и всё ещё подрагивая, он прошептал: — Мой разум к твоему разуму. Мои мысли к твоим мыслям. Сначала ничего не произошло. Потом в голове образовалась какая-то пустота, словно разум — это компьютер, который выключили. Время текло, а пустота не уходила, и Джим подумал было, о чём тут было столько разговоров, когда… Его разум словно разбился от того, с какой силой рухнул в него Спок. Собственные мысли стёрлись, и остались только боль, вина, тревога и отвращение к самому себе, которые, — он осознавал это на каком-то уровне, — принадлежали не ему. Он стал задыхаться, тонуть в боли желании фрустрации контроле стыде желании отказе надежде любви нет нет. В потоке хаоса на поверхности памяти стали проступать воспоминания. Появился Стонн, Стонн отстранялся и закрывал от него свой разум, Стонн отказывался с ним соединяться, Стонн чувствовал отвращение к тому, что увидел в его разуме. Безнадёжность взвилась разжавшейся пружиной, пока не поглотила его; боль, желание и страх нарастали до бесконечности, не встречая успокоения на другой стороне уз. Среди всех этих чувств он был абсолютно одинок, не способный их контролировать, не имеющий даже якоря, чтобы уцепиться хотя бы за него. Он заключён в оковах собственного разума, разум — в оковах тела, а тело — тело тоже в своего рода клетке из никогда не меняющихся стен, они не выпускают его, не выпускают за пределы этой кровати, полной воспоминаний о наслаждении боли я сломлен — и такой ментальной агонии, что даже осознать невозможно, не то что справиться с нею. Постепенно Джим понимал, что это не его чувства, как бы глубоко они на него не влияли. Он чувствовал себя в ловушке, не способным из неё сбежать. Каким-то задним умом он чувствовал, что дрожит, а по щекам текут слёзы, и он сконцентрировался на этих физических ощущениях, чтобы сделать их глазом бури из неуверенности и отчаяния, бушующей вокруг него. Спок. Спок, я здесь. Спок… А его слабые попытки обратить на себя внимания вызвали новую телепатическую волну, которую он не мог контролировать, он и понять-то её смог с трудом, когда она родилась из его слов и построила вокруг них стену. Джим друг брат возлюбленный! Свобода среди звёзд, восторг под открытым небом. Желание, страсть, нежность… Нет! Отторжение, страх, одиночество. Клетка, его личный ад. Дом, очаг, сердце, приют, партнёр, кровать. Кровать, наслаждение, соитие, отторжение, отдаление, разрыв, боль. Боль в разуме, в теле, в той глубине его сущности, где больше нет его партнёра. Нет, но он всё ещё есть, добровольно от него отрёкся, оставил его разум истекать кровью, кровоточить, извергаться в пустоту и ничто того, что раньше было связью. Один, но не один, следы этой связи везде, в его комнате, в этой кровати, в этих стенах, в воздухе, но уйти нельзя, потому что там, снаружи — причина всего этого, эмоции, которые пробивают его самоконтроль, причина, по которой его дом — его тюрьма, там пустая, выжженная земля, и нигде нет спасения. Джим знал, что его тело сильно дрожит, всхлипывает и задыхается. Он снова попытался сосредоточиться на ощущениях. Не имея ни малейшего понятия, что ему делать, он подобрал воспоминание об их ночи на крыше, каким спокойным тогда был Спок, и каким бескрайним — небо над ними. Вспомнил нежность в глазах Спока и всю его любовь и просто бросил это всё в него из всех сил. Случилось сразу несколько вещей. В основании черепа словно что-то взорвалось, и эта боль отвлекла его от внезапной пустоты в голове. Внезапно возникшая пустота отвлекла от Спока, тут же испуганно отдёрнувшего от него руку. А отсутствие физического контакта привлекло внимание к тому, что Спока отчаянно рвёт на простыни. Джим среагировал только через несколько долгих минут, с долгим, дрожащим вдохом вернувшись в реальность. Схватив Спока поперёк тела, он стащил его с кровати и усадил на пол, спиной к стене. Потом вытер мокрые глаза, снял постельное бельё и запихнул в стиралку, пока запах не распространился по всей комнате. Несколько минут он стоял в прачечной и пытался взять себя в руки, договориться с разрывающейся от боли головой и уложить в ней всё, что только что видел, слышал и чувствовал. Он вернулся к Споку, сел рядом с ним и положил его голову себе на колени. А потом тихо, но твёрдо заявил: — Мы уходим. Спок вздрогнул и прижался лицом к его бедру, пальцами оставляя синяки на ногах. — Уходим. Вместе. Скажи, когда будешь готов, и пойдём. Я хочу тебе сказать кое-что, но не здесь. — Почему? — с болью в голосе прохрипел Спок. — Потому что это не твоя безопасная гавань. Для твоего разума это просто меньшее из зол. Я не хочу разговаривать там, где тебе так херово. Так что скажи, когда сможешь идти, и пойдём. — На крышу? — спросил Спок и еле слышной надеждой в голосе. — В другой раз, когда придумаем, как запереть соседей по домам. — Он наклонился и поцеловал острое ухо. — Пойдём ко мне. В мою спальню, в мою кровать, и там я покажу тебе, что я вижу, когда думаю о тебе. А ты выслушаешь всё это там, где тебя не будут отвлекать твои демоны. — Он потёр лоб. — А я вколю себе половину гипо Боунса. Спок молчал так долго, что Джим уже подумал было, что он уснул от изнеможения или просто вырубил свой мозг, чтобы не перегрелся. Но после долгой паузы в воздухе послышался шёпот: — Я… готов.