The Queen and the Prince Consort/Королева и Принц-консорт

Эйгон чувствовал, как его голова вот-вот лопнет от невыносимой боли. Он осторожно пошевелил пальцами, разминая их, слыша хруст суставов. Толстая корочка покрывала его глаза, временно ослепив. Когда он, наконец, открыл их – его тут же поразил резкий солнечный свет, окутывая все призрачной белизной – все его чувства одновременно обострились до предела. По мере того как глаза постепенно привыкали к свету, он осматривал окружающую обстановку и осознал, где находится. Конечно, с горечью подумал Эйгон, он проснулся в одном из многочисленных борделей Блошинного Конца.  Когда Эйгон поднялся, то старая, скрипучая кровать издала протестующий звук. Взглядом он ощупывал комнату в поисках разбросанной одежды и в надежде найти что-нибудь, что поможет ему унять головную боль. Его однажда валялась на полу, словно грязная половая тряпка, а в ближайшем шкафу нашлась бутылка вина. Он поднес ее к губам, делая легкий глоток – и едва не выплюнул это отвратительное пойло. Дешевая дрянь, подумал Эйгон, и сделал еще один большой глоток.  За считанные минуты он опустошил бутылку, его взгляд блуждал по комнате, пока он безуспешно пытался собрать воедино события разгульной ночи. — Вспоминай, — пробормотал Эйгон, несколько раз хлопнув себя по плечу, как будто это могло помочь. — Где же ты был, сволочь? Его воспоминания бились морскими волнами – с каждым мгновением на берег прибывало все больше деталей, помогая ему собрать воедино потерянные часы. Эйгон был уверен, что чуть не утонул в кубках вина, пытаясь пережить худший из пиров в истории Вестероса. Чрезмерно веселая музыка порвала последние нити его рассудка. Ему хотелось напиться до кровавых соплей, и он жадно утолял эту жажду, осушая кубок за кубком. Вскоре слова стали сливаться в неразборчивый гул, а его мысли помутились, как облака в грозу. На мгновение ему показалось, что он наконец-то начал получать удовольствие, но это чувство быстро прошло – и угораздило же его женушку рухнуть в обморок! И король, испугавшись за свою возлюбленную дочь, тоже лишился чувств. После того, как две венценосные особы потеряли сознание, настроение у большинства гостей испортилось, и все поспешили разойтись, пока Эйгон, близнецы и королева не остались одни. Эйгон сидел на стуле с открытыми, но пустыми глазами, бездумно глядя в потолок. Висенья сидела рядом с ним на стуле, свернувшись калачиком, и сжимала его руку, явно обеспокоенная. — Тебе должно быть стыдно за себя, — прошипела мать, держа на руках спящего Джейхейриса. — Висенья, пойдем, — она указала на его маленькую дочь. — Давай, тебе пора спать. — Но, бабушка, что насчет отца? Он... — начала Висенья. — Твой отец – взрослый мужчина. Он сам найдет дорогу в свои покои, — резко перебила мать, выводя девочку из комнаты. Пекло, как он мог быть таким куском дерьма? Скорее всего, он будучи пьяным, проковылял от Красного Замка до Блошиного Конца. Ему нужно было вернуться домой, поговорить с близнецами, все исправить. Он ведь был хорошим отцом, а не такой вот скотиной, подумал Эйгон, игнорируя непрекращающийся тоненький голосок, твердящий ему обратное. Он надел плащ и вышел на улицу, прикрыв лицо капюшоном. Эйгону нравился Блошиный Конец, пусть это было скверное место, но здесь не имело значения, кто ты и откуда. Здесь титулы ничего не значили. Все здесь пахло одинаково, все были покрыты грязью, делили одних и тех же женщин, пили одно и то же дешевое вино. Здесь он не был принцем Эйгоном, он был всего лишь одним из тысячи мужчин. Эйгон пробирался по переполненным переулкам и замечал, что сегодня на улицах патрулировало много Золотых Плащей. Всплыли воспоминания о том, что на ужине поползли слухи о беспорядках и нападениях на городскую стражу. Казалось, что именно из-за вчерашних событий все так всполошились – решили держать меч наготове. Он снова подумал о обмороке Рейниры. Было ли это как-то связано с нападениями? Что-то случилось с ее любовником? Эйгон припоминал, что ее любимый рыцарь был частью городской стражи. Он сам удивился, когда мысль о том, что она переживала такую утрату, вызвала у него искреннее сочувствие к ней. По мере приближения к центру города, тот постепенно преображался: улицы становились чище и шире, из домов исчезала грязь, а вонь рассеивалась. Несмотря на это, Золотых Плащей все не убавлялось, напротив, их даже становилось больше. Над головой развевались флаги с гербом Таргариенов, музыканты играли громко, а торговцы выставили свои товары вдоль улиц. Эйгон осмотрелся и медленно пришел к единственному логическому выводу. Он провалялся в отключке не только на одну ночь – из его головы совершено вылетели события нынешних дней. Его запой продлился более тридцати часов. И это означало, что именины близнецов наступили сегодня. Эйгон ускорил шаг, пробираясь сквозь растущую толпу народа, который пришел насладиться праздником в честь будущих наследников. Он не собирался пропускать именины своих детей, он был не таким отцом. Весь потный, с языком на плечах, Эйгон все же довольно быстро добрался до Замка. Прибежав в свои покои, он поинтересовался о том, где находились принц и принцесса. Менее часа назад они отправились на пиршество перед Великой Септой на вершине Холма Висеньи в сопровождении принцессы Рейниры, королевы и других членов семьи. Они не ожидали появления Эйгона. Эйгон рассудил, что это не так уж далеко и он успеет. Он быстро вытерся влажным полотенцем, решив, что его вполне хватит, и переоделся в более официальную одежду. У ворот Замка принца уже ожидала карета. В конце концов, у королевской власти есть свои преимущества, подумал Эйгон. Он практически выпрыгнул из кареты, как только она остановилась в нескольких сотнях метров от Септы – людей собралось стак много, что было не протолкнуться. Эйгон снова побежал, чуть не сбив при этом нескольких человек. Среди всех этих людей он заметил королевский стол, заметил своих близнецов – их тихие голоса отчетливо выделялись среди всего этого шума. Но как только он собрался подойти к ним, сильные руки преградили ему путь. — Что все это значит? — заорал Эйгон на юнца из городской стражи. — Мне было поручено остановить любого, кто попытается подобраться слишком близко к принцу и принцессе, — заикаясь, произнес тот с явной неуверенностью в голосе. — За кого, седьмое пекло, ты меня принимаешь? — прорычал Эйгон – с его клыков сочился яд. — Ты думаешь, я какой-то вонючий простолюдин, пытающийся навредить принцу и принцессе? — Я… У меня есть приказ и п-поэтому я не могу позволить тебе пройти.... Прежде чем у Эйгона появилась возможность сломать ему шею, в разговор вмешался пожилой мужчина в золотом плаще. Он объяснил, кто такой Эйгон – и этот юный остолоп наконец-то позволил ему пройти, попутно рассыпаясь в извинениях. Эйгон мысленно отметил, что именно этого стража назначили патрулировать исключительно Блошиный Конец. — Отец! — услышал он окрик Висеньи. Как только она увидела его, то вскочила с стула и побежала к нему, сразу же бросившись в его объятия. — С именинами, маленький дракон, — сказал он, крепко обнимая дочь. — Прости, что не смог приехать раньше. Эйгон поднял ее на руки и направился к длинному столу, за которым уже сидела Рейнира, наблюдая за ним. Стул слева от нее пустовал, оставленный для него. Подойдя к ней, он увидел, что она уже стояла, держа на руках Джейхейриса и повторяя его объятия с Висеньей. Эйгон быстро поцеловал сына в щеку и взъерошил его серебристые локоны. Теперь они стояли бок о бок, как зеркальные отражения друг друга. Они напоминали настоящую семью, подумал Эйгон. Толпа перед ними была в эйфории, аплодируя будущей королеве и ее семье. Аплодируя ему. — Поцелуй меня, — услышал он едва слышный шепот Рейниры. Эйгон повернулся, чтобы посмотреть на жену. Впервые взглянув на ее лицо, он заметил, что оно было опухшим и красным, как будто она плакала. Глаза потускнели, лишь намекая на ее боль. Это было из-за сира Стронга? Прежде чем он успел развить эту мысль дальше, он наклонился, целуя ее, и его губы встретились ее – с непривычной страстью. Приоткрыв губы, он почувствовал ее язык на своём – она углубила поцелуй. Эйгон вспомнил, что единственный раз, когда они с Рейнирой целовались – был на их свадьбе. Даже возлежа на брачном ложе – их губы никогда не соприкасались, и уж тем более они не делились поцелуями просто так. Теперь, задумавшись над этим, Эйгон не смог вспомнить свой последний поцелуй – он ни разу не смотрел своим любовницам в глаза, что уж тут говорить о поцелуях. Он не наивный дурачок и прекрасно понимал, что Рейнира пользовалась им в своих политических целях, использовала их брак как спектакль, полная решимости заручиться поддержкой и укрепить свои позиции. Но вместе с тем Эйгон испытывал странную смесь возбуждения и отвращения, что его используют подобным образом. Он чувствовал, как в животе разливалось тепло, а голову опьяняло осознание своей власти. Ему хотелось схватить Рейниру, пригвоздить к столу и заставить ее подчиняться своей воле. Но прежде чем он успел что-либо предпринять, его сестра решительно прервала поцелуй. На мгновение заглянув ей в глаза, он заметил, что они не изменились. Оглянувшись на толпу, Эйгон почувствовал, как его гордость разрасталась, словно дракон, выдыхающий пламя. Народ ликовал, приветствуя их как короля и королеву. Их поддержка была опьяняющим нектаром, питающим его самолюбие. Неужели он имел над ними такую власть? Вся оставшаяся часть празднества в честь близнецов прошла без каких-либо проблем. Жонглеры ловко бросали в воздух яркие шары, акробаты впечатляли своими гибкими трюками. Путешествующая актерская труппа воссоздавала сцены из древних валирийских сказаний, чтобы порадовать зрителей. Близнецы были в восторге от всех представлений, и их невинный смех не утихал ни на секунду. Эйгон не мог представить себе лучшего места, где ему хотелось бы быть. Но кульминация празднества стала неожиданностью почти для всех присутствующих. Все повернули головы к небу, где появился дракон с голубой чешуей, переливающейся на солнце, словно танцуя. Эйгон сразу узнал дракона и его всадника – его брат Дейрон летел на Тессарионе. Он заметил, как Висенья и Джейхейрис наблюдали за ним своими шустрыми глазками, и ему пришло в голову, что он должен покатать их на Солнечном Огне в ближайшие дни. Когда солнце село, залив все оранжевым сиянием, королевская свита направилась обратно в Замок. Эйгон только собирался отойти ко сну, но его покой нарушил резкий стук в дверь. На пороге появился его брат Эймонд, и его лицо выражало угрюмость, когда он вошел в комнату. — Чего ты хочешь? — Спросил Эйгон слегка раздраженным тоном. — Отец. Ему стало хуже. Он не переживет эту ночь. Эйгон сидел в вестибюле королевских покоев вместе со своими братьями и сестрой. Их лица выражали либо печаль, либо безразличие. Дейрон сжимал руку Хелейны, его глаза были полны слез. Эйгону показалось, что лицо Хелейны было зловеще спокойным, пока она поглаживала свой большой живот. Эймонд стоял рядом, его взгляд был прикован к закрытой двери в покои их отца, а челюсти стиснуты от разочарования. — Знаешь, дело не пойдет быстрее, если ты будешь продолжать вот так смотреть на дверь, — поддразнил Эйгон брата, делая глоток из своей чаши. — Присядь и выпей. — Матушка и Рейнира там больше уже двух часов, — отрезал Эймонд. — Это несправедливо. Мы тоже его дети, почему Рейнире позволено... — Почему это так важно для тебя, Эймонд? — прервал его Эйгон – слова пропитались ревностью и негодованием. — Не похоже, что отец когда-либо заботился о тебе или о ком-либо из нас, если уж на то пошло. Все это всегда было связано с Рейнирой. Его это даже не волновало настолько, чтобы ненавидеть нас. — Я просто хочу увидеть отца, — всхлипывал Дейрон, теперь его слезы текли ручьем. — Следи за языком, Эйгон, — Эймонд сжал кулаки и угрожающе шагнул к брату. — Ты не имеешь права так говорить об отце. — Не стой в такой позе и не притворяйся, что удивлен, — резко возразил Эйгон, поднимаясь на ноги. — Никто из нас не особенный в его глазах. Наш отец был равнодушен ко всем нам. Почему же ты так удивленно смотришь сейчас? Напряжение между двумя братьями тяжело повисло в воздухе. Эйгон испытывал желание наброситься на брата, ударить его, пока тот не признает правду – что их отцу было плевать на них, всегда. Если он ударит его первым, Эйгон выйдет сухим из воды, сказав, что Эймонд подбил его к драке. Его единственный глаз пылал гневом, полным желания вылиться наружу. Прежде чем кто-то из них успел сделать шаг – дверь в комнату отца с тяжелым скрипом распахнулась, и на пороге появилась их мать. — Дети, — произнесла она, и в ее голосе прозвучала печаль. — Если вы хотите увидеться с отцом – сейчас самое время. Не дожидаясь ответа, она повернулась и снова исчезла в комнате, оставив братьев и сестру нерешительно переглядываться. Наконец, Дейрон встал и последовал за ней. То же самое сделал Эймонд, закрыв за собой дверь. Эйгон смотрел им вслед – посмотрел на Хелейну, она оставалась спокойной, ее не затронул весь этот хаос. — Оставь, — сказала она, ее голос прорезал тишину, как лезвие. — Давай подождем здесь. Там для нас ничего нет. Эйгон на мгновение заколебался, прежде чем кивнуть в знак согласия, опускаясь обратно на свое место. — Он уйдет, — пробормотала Хелейна – ее взгляд был отстраненным, а рука все еще поглаживала живот. Хелейна всегда говорила загадками, подумал Эйгон. Создавалось впечатление, что она не могла выразить свои мысли конкретными словами, предпочитая вместо этого загадочные фразы. Иногда это доводило его до безумия. — Что ты имеешь в виду? — спросил он, делая еще один большой глоток из своей чаши. — То, — она повернулась к нему – в ее глазах теперь плескалась необычная напряженность. — Что судьба нашего отца предрешена. Он не может избежать этого, как бы сильно ни старался. Ни наша семья, ни ты не можешь. Эйгон слегка отшатнулся – по его спине пробежал холодок. Он не ответил. — Остерегайся зверя под досками. Сердце Эйгона бешено колотилось в груди, знакомая тень страха окутала его, душа. Он никогда особо не верил пророчествам Хелейны, но в этом пророчестве был особый ужас, от которого волосы у него на затылке встали дыбом. — Что за зверь? — спросил он, и в его голосе слышался страх. — Тот, кто стремится поглотить все на своем пути – ты не должен позволить ему поглотить тебя. — Что я могу сделать? — он почувствовал, как петля на его шее затягивалась. — Ты должен оставаться бдительным, — сказала она тихим голосом. — Скоро разразится трагедия, и ты не смеешь потеряться в наступающей темноте. Ты должен держать ухо востро. Мысли Эйгона лихорадочно метались, слова Хелейны эхом отдавались в его ушах. Надвигалась трагедия, зверь под досками... Он сжал кулаки, пытаясь унять дрожь в руках. Часть его хотела отмахнуться от ее слов как от сбивчивого бреда, но в глубине души он знал, что это не бред. — Мы встретимся с этим зверем вместе, — наконец сказал он, беря ее за руку. — Что бы ни случилось. Он не был уверен, правду ли говорит. Хелейна кивнула в знак согласия с серьезным выражением лица. — Мы должны, — в ее голосе послышались нотки смирения. — Ради нас самих и ради нашей семьи. Брат и сестра некоторое время сидели в тишине – Эйгону это нравилось. С Хелейной он никогда не чувствовал тяжести ожиданий на своих плечах, с ней он мог просто быть самим собой. Знакомый скрип двери вывел двоих из задумчивости. Появилась их мать, Эймонд и Дейрон вместе с ней. — Ваш отец скончался, — сказала она, сохраняя самообладание. Она готовила себя к этой фразе. Дейрон разразился неистовыми рыданиями, и только крепкая хватка Эймонда не давала ему рухнуть на пол. Эйгон пристально взглянул на неподвижное лицо Эймонда – полосы свежих слез свидетельствовали о горе его брата. В отличие от своих братьев, Эйгон не ощущал никакой печали. Он был полностью равнодушен к новостям о кончине отца. Король никогда не проявлял никакой любви к своему первенцу. В свою очередь, Эйгон отказывался испытывать какие-либо чувства к нему. Единственные эмоции, которые он испытывал – горечь и негодование из-за того, что отец отдавал предпочтение Рейниру, а не ему. — Рейнира спрашивала о тебе, — продолжила мать, глядя на Эйгона. — Она все еще в комнате. Конечно, она все еще там. Первый приказ королевы Рейниры, подумал Эйгон. Его челюсти сжались от гнева – ему было все равно, чего хотела Рейнира. Его не волновало, чего хотели другие. Он просто хотел напиться, чтобы уснуть. — Я пойду к ней. Эйгону потребовалось время, чтобы привыкнуть к темноте в комнате, прежде чем он смог разглядеть Рейниру, сидящую рядом с безжизненным телом их отца. Ее лицо исказилось от горя, она сжимала его холодную руку. Это только разозлило Эйгона еще больше. Она всегда играла роль идеальной дочери, даже после смерти отца. Всегда грелась на свету, в то время как он оставался гнить в тени. Скрестив руки на груди, Эйгон поинтересовался: — Чего ты хочешь? — Хотела поговорить с тобой, — сказала Рейнира, вставая с кровати и подходя к нему. — Побереги силы, сестра, — выплюнул он – каждое слово сочилось ядом. — Мне нечего тебе сказать. Выражение лица Рейниры стало жестким, на нем отразилось разочарование. Теперь они находились достаточно близко друг к другу, чтобы он ощущал ее дыхание на своем лице. Эйгону захотелось приблизить ее к себе и поцеловать – снова ощутить ее горячие губы на своих, насладиться сладким вкусом ее языка. — Так дальше продолжаться не может, — произнесла она, ее голос граничил с гневом. — Теперь ты мой принц-консорт. Нам нужно поговорить о том, что будет дальше. Мой авторитет подрывают – нам нужно защитить нашу семью. — Что будет дальше, меня не касается, — отрезал он. — Ты к... Его фразу прервал поцелуй Рейниры. Ее тепло, словно болезнь, распространилась по его телу, подавляя его. Эйгон прижался к ней, издав стон в ее открытый рот. Внезапно она укусила его губу – из нее потекла кровь, в глотке ощущался привкус железа. Смесь боли и удовольствия проникла сквозь него, вызывая жар между его ног. Собственное тело предало его – он ненавидел власть, которую она имела над ним. Она прервала поцелуй, но оставалась слишком близко. Взгляд сестры пронзил его – в ее глазах зажглось нечто незнакомое. Это заставило Эйгона почувствовать себя абсолютно обнаженным. — Ты можешь злиться на меня, Эйгон, — выдохнула она, поглаживая его щеку. — Но я тебе не враг. Сейчас нам нужно держаться вместе. Я не смогу справиться одна. Эйгон горько рассмеялся, отстраняя ее от себя, прерывая объятия брата и сестры. Рейнира пыталась обмануть его, он не поддался бы ни на одну из ее дешевых уловок вроде этой. — Держаться вместе? — усмехнулся он, слезы навернулись у него на глазах. — Пошла ты. Не говори мне, что я должен быть с тобой. Я всегда был один. И теперь ты тоже. Следующее, что он увидел, было то, как Рейнира с силой толкнула его назад, заставив оступиться. Прежде чем Эйгон смог восстановить равновесие – сестра быстро подошла к нему и сбила с ног, прижав к полу. Она приставила к его горлу кинжал из валирийской стали, принадлежавший их отцу. — Я никогда ничего этого не хотела! — закричала Рейнира, и он заметил, что она рыдала. — Но теперь это наша реальность, и мы должны справиться с этим. Вместе. Теперь он чувствовал все до мелочей: холодные камни пола, впивающиеся в спину, запах свечей в воздухе, нож отца у его горла, тепло Рейниры, давящее через штаны на его уже твердый член. Он сдержал стон, который пытался выбиться из его горла. Она играла какую-то роль? Это был просто еще один из ее трюков? — Ты нужен мне, — всхлипывала она, каждое ее движение вызывало у него дрожь удовольствия. — Никогда не предавай меня. Эйгон пристально посмотрел в ее фиалковые глаза. Глаза, которые он презирал всю свою жизнь. Глаза, которые он всегда отождествлял со своим подчинением. Глаза, которые любили и отец, и мать. Глаза, которые были у его детей. Он взглянул в глаза, которые были почти идентичны его собственным. Вспомнил их объятия перед толпой людей. Вспомнил слова Хелейны и свое обещание ей, и вдруг ему все стало ясно. И Эйгон прошептал это слово – оно вертелось у него на языке, как будто он был рожден произносить его, подтверждая то, что всегда было ясно ему с самого его рождения. — Никогда.