Земля Обетованная

      Плеснулась вода. Мерный звук капель не давал забыться. Крестоносцев из похода богачей константинопольцы приняли, разместили на постоялых дворах, в своих домах, а самых главных пустили во дворец. Пустили даже крестьян, которых они взяли как массу. Фёдору, как человеку знатному, но не для императорского дворца, пришлось занять комнату на постоялом дворе, но он был и не против. В отличие от них всех, он жил во дворце ещё тогда, когда величие Римской империи было неоспоримо.       Снова послышался звук воды, на этот раз покинутой. Далее звук стал походить на приближающиеся шаги мокрыми ногами. Мужчина заинтересованно повернул голову и в короткий раз понял — зря.       В первый раз тело беловолосого мальчишки он увидел тоже в Константинополе, правда около двухсот лет назад. Тогда Николаус был одним из конюхов, мило пристроившихся в свиту к загадочному советнику. А умер он, кажется, из-за заговора против Фёдора. Нет. В облаве безумного царя, что хотел убить свою элиту.       Этот же Николя был минут десять назад отправлен смыть с себя всю грязь крестьянской жизни, как только дорожную пыль в бочке оставил Фёдор. Грязь он не любил и знал цену чистоте, в отличие от французов, считавших, что приличный слой грязи отпугнет насекомых и болезни. Увы, они не понимали, что чистота с этим справится лучше.       Перед алым взором встало чуть подкаченное естественным обзором тело, но при этом абсолютно худое. Тяжёлый труд впроголодь давал о себе знать, портя прекрасного юношу. Всё та же фигура, с широкими плечами, выраженной талией и широкими бёдрами. Кожа торса, светлая от природы, резко контрастировала с загорелыми руками, лицом и ступнями.       Кстати про ступни. За Колей остались следы, и ладно бы, если бы просто мокрые, но, упаси Господь убить кого-то, грязные. Фёдор нахмурился, переводя взгляд выше. Боже помилуй. Руки все ещё грязные, а значит и все остальное. И самое главное — волосы. Не видать белоснежный белизны, сравнимой по красоте только с крыльями ангелов, нет, была лишь серая ломкая жухлость. Неужели в него так въелось? Или же…       — Ты мыло вообще использовал? — сильнее свел брови аристократ, всматриваясь в лицо напротив.       — Нет? Разве просто воды не хватит? Я руками тряпкой тёр. — мальчишка, кажется, искренне не понимал.       — Нет не хватит. Как был грязный, так и остался.       — Да Боже, зато крысы не куснут, и зараза не съест. — Коля фыркнул и отмахнулся. — Не понимаю я, вообще зачем мыться надо. Хуже только… — юноша под разочарованный вздох покровителя почесался, и сделал шаг, собираясь отойти, но путь оказался прегражден. — Что такое, месье?       Фёдор мешал дойти до кровати. Мальчишка и на неё смотрел, как на диковину. Врятли он видел в этой своей жизни что-то больше тюрка сена. Только вот с такими волосами никто его на кровать не пустит. Строго смотря алыми глазами, бессмертный взял прядку волос и покрутил в руке.       — Вот это — совершенная пошлость. Привести в запустение такой прекрасный дар Господень — это отдельная причина попасть в Ад. — хмурясь, проговорил он.       — Заповеди такой нет. — светлая бровь взлетела вверх, а Коля сменил позу, перенося вес на одну ногу. Ненадолго Фёдор просто залип взглядом на бедра.       — А ты их вообще знаешь? — все же вопросом ответил он.       — Как не знать? Священник читал каждое воскресенье дома и через день на чужбине.       — Тогда должен знать, что дары Господни стоит беречь. — Фёдор потряс почти серой прядкой перед лицом юноши, тот лишь скривился.       — Да какой это дар? Скорее дьявольские проделки, дабы вся деревня меня нечестивым с детства считала. — Николя тяжело вздохнул. — Сед в детские года, явно за грехи родителей.       — Это не седина, вовсе нет. Седы твои локоны сейчас, пока в грязи и мушках. Стоит их отмыть и ты увидишь цвет облаков, на коих стоят небесные врата.       Фёдор говорил завороженно, буравя взглядом локон. Да, он хорошо помнит эти волосы. Помнит, как они прекрасны в свете луны, как они искрятся светом звёзд в ночи, напоминая о чудесах мира сего. А стоит опустить чуть взгляд, и врежешься в эти чудные глаза!..       Коля кашлянул, напоминая, что он настоящий находится сейчас тут, и бессмертный понял, что засмотрелся. Юноша наверняка считал его странным, но все ещё был рядом. Хотелось бы верить, что он тоже чувствует что-то внутри, кричащее, что только с этим человеком, если Фёдор все ещё человек, в этом мире будет хорошо. Но логика и жизненный опыт показывали, что скорее всего мальчишка просто встретил попытку заботы и упал в неё в головой.       Николя вновь оказался в бочке с водой, только на этот раз Фёдор был рядом. Юноше оставалось лишь смотреть в каменный потолок и изредка косить глаза на устроившегося сзади на кресле аристократа, по прядке отмывающего его волосы. Странный мужчина напрягал неизвестностью. Такое должно закончится либо предложение кого-нибудь убить и сгинуть на плахе, либо в постели, но о падших из крестьян так не заботятся. Да и говорит больно странно. И смотрит…       Одно было приятно — тонкие длинные пальцы и короткими ногтями задавали голову, даже чуть массируя, доставляя такое удовольствие, что нечаянно вырвался тихий выдох, похожий на полустон. Сверху послышалась лишь добрая усмешка. Николя прикрыл глаза, как почувствовал странное касание на лице.       Мальчишка просто манил, такой близкий, такой нежный, такой открытый. Фёдор не удержался, наклонился и легонько коснулся губами участка лба, которого не коснулось мыло. Коля, стоило чуть отстраниться, тут же дёрнул головой, налаживая пусть перевёрнутый, но контакт глаз. Разноцветные стекляшки смотрели недоуменно, пытаясь найти в алых прудах ответ. Но бессмертный лишь вновь усмехнулся и продолжил свое занятие.       Отмыть и правда получилось. Не полностью, но пряди больше не желтили, слегка серили в отдельных участках, были тонкими и ломками, но за раз такое не исправить. А так хочется закрыться в эти чудесные локоны.       — Ну вот. — сказал Фёдор, поднося к лицу мальчишки железный поднос из-под ужина. — Уже ближе к Раю.       Николя замер, словно хорек. Долго смотрел в одну точку, ища что-то неизвестное, только через время начав любоваться мокрыми, но белыми волосами.       — И правда. -тихо проговорил он.       — Так и не умрёшь скоро. Я живу долго, поверь, чем меньше моешься, тем больше болеешь.       Коля тряхнул головой и чуть закатил глаза.       — Как скажите, месье.       Фёдор усмехнулся и огляделся вокруг. Чтож, вот теперь можно просить убрать бочку и идти спать.       — Вот теперь она твоя. — бессмертный указал на кровать.       Николя с каким-то детским писком и неподдельным восторгом упал на не самую мягкую кровать. Но, наверно, все мягче, чем на сене или вовсе на земле. Юноша заснул сразу же, чем воспользовался Фёдор, прилёгши рядом.       Как же хорошо. О том, что в начале века пустил наконец беловолосого мальчишку в своё сердце, бессмертный больше точно не жалел.

.........

      — Сельджуки по природе своей агрессивны. Им чужды милость и сострадание, чужда вера истинная и всё, что с ней идёт. Нет худшего зла на земле грешной.       Фёдор сидел за длинным столом в Большом Дворце, где сам император Алексий решил рассказать доблестным рыцарем, как биться с врагами. Злость этого человека на захватчиков его земли была понятна и ясна как день. Хотя по миру почти одиннадцать веков, Фёдор давно перестал призывать к всепрощению. Не на его веку, но по писанию и сам Бог мало кого прощал, сладко мстя. Раздражали бессмертного лишь иносказания, кои преобладали в речи. Уж если хочешь рассказать о том, как биться, говори о битве, а не о зле.       — Господь учит нас побороть зло, и мы, ученики его верные, должны побороть отродье Дьявола без сожаления. Как черти, не достойны сострадания ни их дети, ни их жены, ни красивые девушки, ведь тоже черти они.       Господь, вообще-то, учит прощать и обращать зло в добро. Но Алексий зол, а крестоносцы тупы, чтобы понять проблему, и слишком незаинтересованные в мотивах императора Восточного Рима. Нет, они пришли за славой и землёй.       Мысли бессмертного создания ушли далеко, что, возможно, было по нему заметно. Взгляд его блуждал по орнаменту древнего дворца. А ведь когда то он знал его архитектора… и даже жил в покоях этого шедевра. Главное даже не это, главное, что у архитектора был милейший помощник, чей неземной белый образ незаметно для всех отразился в куполе. Юноша был тщеславен, и поместил свой лик в ангельский. Его потом за то и вздернули на виселице, но ангела отставили. И сейчас, пока император вещал о зле, на рыцарей и на одного конкретного смотрели из глазниц небесного сознания топаз и сапфир.       — А кто поведёт нас? — крикнул нормандской князь Боэмунд Тарентский.       Все рыцари пошли из разных мест, логично было, что договориться о главенстве они не смогли. И вот опять, думать бы о вере, но нет, все делят власть.       — То решить вам. — кратко ответил Алексий.       — Вы не поведете нас? — крикнул кто-то из собравшихся, и все уставились на императора.       Фёдор тоже перевёл алый взгляд с росписей здания на императора. Интересно ему не было, кто бы не повёл, успеха они добьются. Но приличия то соблюдать надо.       — Нет. — все же ответил Алексий. — Поведу я вас, а кто же править будет? Разве ваши короли пошли?       «Ну, кому бы надо было» — усмехнулся про себя Фёдор и вновь заскучал. До тех пор, пока новое заявление не заставило встать на уши весь зал.       — Но вы должны принести мне присягу, что все земли и города, что вы очистите от неверных, вы отдадите назад под Римскую корону.       И гул. Фёдору снова было смешно. Конечно, всех волнует лишь земля. Пока все кричали, он первый встал и подошёл к императору. Столкнувшись взглядом с алыми глазами, тот нервно сглотнул. Лезвие на поясе опасно звякнуло, но нападать никто не собирался. Бессмертный вытащил меч из трона Алексия и положил тому в руки. Он знал, где искать, хотя технология была скрыта для всех. Конечно, если не ты участвовал в её придумке.       — Спорить глупо, лорды и месье. — Фёдор развернулся и обратился к толпе. — Вы, бравые крестоносцы, пришли на первые земли спасать Гроб Господень, освобождать Землю Обетованную от неверных, помогать братьям-христианам, а не землю делить. Не будьте же отступниками. — после речи, видя все взгляды, он повернулся к Алексию. — А ты, император, можешь не сомневался в моей и всех моих людей присяге тебе.       Фёдор опустился на колени под мечом. Император кивнул и требовательно посмотрел на остальных. Из зала все выходили, связанные священным общением.

..........

      — Ты хоть мечом махать умеешь?       По приказу императора, да и по простой логике, рыцари должны забрать с собой несостоявшихся крестоносцев-крестьян. А чтобы они вдруг не стали обузой, следует их обучить. Поэтому официальной причиной задержки европейской армии в Константинополе стали тренировки, а вовсе не желание поесть за счёт римлян.       — Не сложное дело. — отмахнулся Николя, поднимая выданный меч.       От непривычки парня повело, чуть скосило в бок, однако он удержался и не упал. Держал меч неуклюже, видно, что в первый раз.       — Ну хотя бы не упал. — со вздохом проговорил Фёдор, осматривая мальчишку.       — Не тяжелее топора.       Коля принялся беспорядочно махать мечом. Тот был тяжел, так что держаться приходилось двумя руками. От неумения таким образом выворачивались запястья, начинали садить, а железо просто туда-сюда носилось по воздуху.       — Сложное. — поднимая брови и останавливая потуги юного рыцаря, произнес аристократ.       — Что?       — Сложное дело — мечом махать, говорю. — повторил он, обходя юношу. Теперь они стояли в одну линию. Фёдор взялся за руки Коли, начиная передвигать. — Вот так. Так хватка надёжнее.       — Ага, но махать сложно.       Юноша вновь бросился беспорядочно вести мечом, но тот был остановлен другим. Фёдор обнажил свой. Умелому войну, коим, вообще-то, он себя никогда не считал, но опыт был приличный, остановить подобные движения было слишком легко.       — Так и надо. Меньше лишних движений. — на вопросительный взгляд цветных глаз мужчина отвернулся и указал на ноги. — Встань так. Ногу вперёд, вес на неё. Вот. Это — основное положение. Нет, нет, не весь. — Николя пришлось ставить, но в итоге юноша зафиксировал своё тело в устройством положение. — Вот. Взмах, замах, и опускаем…       Фёдор показывал, как биться, Коля повторял. Повторял усердно и результативно. Каждый Коля был таким — легко запоминал всю новую информацию. Увы, перерождение приходилось учить заново. Но это старалось, и очень, вызывая улыбку. Терять её не хотелось, хотя осознание, что все равно придётся, неприятно скребло душу.       — Надеюсь тебя не убьют… — невольно произнёс Фёдор, но, словив взгляд, быстро добавил. — В первой же битве.       — Хах, ну это да. — повеселел юноша и с чего-то выполнил серию ударов в воздух. — Не убьют.       А всё-таки детская наивность, ребячливость и лёгкость в нём были, пусть и притупились с потерей семьи. Лишь бы сохранить…       — Хоба! — юноша извернулся, подбросить меч, неловко его перехватил, чуть утянулся вниз, но смог выйти на выпад и рубящий удар снизу. Изящно и внезапно. — Хорошо вышло?       — Да, это было хорошо. — Фёдор мягко улыбнулся, заглядывая в цветные глаза. Те, завидев ласковый взгляд, буквально заискрились радостью. — Только давай лучше пока с простыми ударами отработаем.       Коля цыкнул языком и, уперев меч в землю, повернулся и встал, облокотившись на рукоятку. Белоснежные волосы, а теперь они именно белоснежные, ведь на их отмывку ушло много сил, мягко обрамляли лицо, спадая естественной чёлкой, что выбилась из хлипкого хвоста сзади, придавая неряшливый, такой простой вид.       — Но я молодец? — уточнил Николя, заглядывая в тонкое, острое и бледное лицо аристократа, чьи чёрные брови взлетели в такт вопросу.       — Конечно молодец.       Губы расплылись в улыбке, а рука сама потянулась потрепать юношу по голове. Тот, словно довольный кот, подставил макушку и прикрыл глаза. Льнет к руке, что кормит. Что даёт тепло и заботу, что, наверно, как-то странно любит.