«Но если завтра я проснусь,
Значит, Бог в меня верит»
Холодок прошёлся вдоль позвоночника, коснулся затылка, стянул там волосы. Саманта — какая необычная, однако, девочка. И ведь Ирина видела её не первый раз, не второй и даже не третий. Они встречались на площади во время публичной казни, сталкивались в лавке Шепсов, единственной, с которой ещё могли сотрудничать Череватые в тайне от Министерства. И всё-таки в ней было что-то такое притягательное, необычайное, чего обычно следует бояться. Вот сейчас она смотрит на Певчую пустым взглядом, нет в её глазах никакого намёка на живое; две кофейные зёренки — не глаза ведь вовсе. Но в их глубине, в самом зрачке, отражается угловатое лицо бессмертного бога Аскольда, покровителя всех чёрных ведьм и колдунов. Он всё ещё там, он позволяет им замечать его, он знает, как поступить им, но пока говорит устами юной Саманты, коей совсем недавно минуло тринадцать лет. — Я категорически против, — сетует Патриция, пускай ни сколько не сомневается в способностях дочери, — это слишком опасно. С богом нельзя играть! Это тебе не простая сущь с низов мира мёртвых! Это не Лимб, чтоб в нём разгуливать туда-сюда, как по мостовой. — она хмурила густые брови и пыталась увести Саманту из комнаты, но та, конечно, твёрдо стояла на своём. Всё-таки фору даст любому взрослому, здесь её не обойдёшь, не переиграешь. — Саша, ты же понимаешь, что я не вру? — теперь Саманта обращалась к Сакову, и тот, несколько поражённый её заявлением, то и дело поправлял воротник рубашки, стоявший торчком, словно накрахмаленный. Безусловно, нафантазировать подобное было чем-то невероятным. Девочка изучала Астрал, и это измерение принимало её, подсказывая интересные пути, которые ещё никому не удавалось исследовать. Она была ниже ростом всех собравшихся, но заметно выше их границ сознания, отчего не была удивлена их присутствием, ведь и без того знала, что они должны прийти. — Ты же помнишь, что я тебе уже говорил? Я верю тебе всегда, но на данный момент твоя мама права. Чтобы провести нас в Астрал, тебе понадобится гораздо больше сил. Как ты поняла, что это был сам бог? — Александр повёл плечом, будто его настигла судорога; Певчей порядком надоело здесь находиться. Когда же она поедет домой? Снимок сделан — в руках она его держит, хочет скомкать и выбросить, чтобы эта мерзкая история оставила её в покое. Но, увы, они ещё находятся в квартире, где до сих пор пахнет полынью, выслушивают сентенции матери в сторону её дочери-подростка. — Это был он, — на выдохе ответила вместо неё Патриция, — Саманта передала мне своё видение. Это... Это невозможно описать словами, это странное такое ощущение настоящей глыбы льда вместо сердца, когда нет сомнений, когда ты уверен в том, что это — правда. И её нельзя никак видоизменить. — колдунья опустила глаза. Нет, ни о каком ритуале сейчас никто и думать не желал. Не то время. Не то место. Вообще всё не то! — Он кое-что просил передать. — Саманта выглядела мрачнее обычного, хотя, казалось бы, разве может существовать такое понятие, если она и есть порождение мглы? Как же Ирина обожала всё таинственное и неизвестное! Ей нравилось, когда её что-нибудь будоражит, когда даже потрясывает от адреналина, нравилось играть с огнём и бегать от опасности, потому что Певчая — быстрее всех — и живых, и мёртвых. Но то, что с ней случилось в эту ночь, не поддавалось никаким объяснениям. Она готова была уверовать в богиню белых, чтобы забыть напрочь о том, что в её лёгких сейчас распускаются цветы и что она теперь вынуждена по воле судьбы отдать сердце в руки совершенно незнакомого человека. Она мечтала о большой семье, и она у неё, вообще-то, уже была, но о замужестве думала с опаской. В отношения вступать тоже не спешила. Но что-то в этот раз было не так. Она была такой крохотной по сравнению с тем чувством, что внезапно вспыхнуло внутри, как только первая ромашка дала о себе знать. Удивительная нежность в обрамлении чистейшего страха. Разве такое бывает? Разве умеет она что-то подобно в себе взращивать и хранить, как зеницу ока?.. И как можно довериться Саманте, девочке, что утверждает, что виделась с богом тьмы? Где истина? Где жуткий заговор? — Передать что? — терпение было на исходе, потому Ира говорила с нарывом в голосе, — что там дальше будет? Букеты, венки, оранжереи? Может открывать цветочный магазин? Или помимо ромашек появятся тюльпаны? — дерзила. Упрекала. Злилась. Всё в ней говорило о том, что она не готова к этой ответственности. Она была открыта к миру, добра ко всем, кто этого заслуживал, искренна и ласкова к друзьям и близким, но с сегодняшней ночи её вынуждали зашить себе рот, чтобы случайно не пожаловаться сестре и зятю о том, какая беда с ней приключилась. Проклятие. Что может быть хуже лжи родным людям? — Ты рождена со светом в сердце, что ещё борется с внутренней тьмой. Ты по рождению чёрная ведьма и служишь Аскольду, не противишься ему, а принимаешь всё, что он тебе даёт, но есть в тебе луч, что светит дальше, чем может пробраться мгла. Ты и есть равноденствие. Ты — полнолуние. Ты — затмение, и ты же дитя заката и рассвета, — девочка усмехнулась, рассчитывая на то, что, конечно, запутала своими ассоциациями Певчую, которая грозилась выскочить в дверь и никогда сюда не возвращаться даже под страхом смерти, — твоя бабушка передала тебе светлую магию, из-за чего Аскольд делает на тебя серьёзные ставки. Для баланса в нашем мире представители обоих сторон, связанные душами, обязаны испить из чаши слёз. Как известно, Саша — тёмный маг... Снова Ирину передёрнуло. Вот как! Значит, он просто нашёл способ, как избежать казни, значит, он и есть она, иными словами — они оба бегут от гибели, и та забавным образом нагоняет их и наступает на пятки. И в этой гонке Саков намеревается взять её за руку, чтобы протащить по обходным путям, по каким ходил сам долгие годы. Они были заложниками режима, существовали в аквариуме, ощущали прицел на себе и всё равно двигались вперёд, не боясь ничего, словно шли по тропе, ведущей друг к другу. И вот, когда они встретились, явилось чудо — отныне у них есть обязательство, которое сковывает их крепкими объятиями. — О как! Тёмный маг? Серьёзно? Помнится, в твоей дорогущей книжке написано, что ты пытки чернокнижникам устраиваешь. Как это понимать? Играешь против своих? — не было в её тоне укора, но звучало это так, будто Ира его отчитывает и винит. Ему не нужны были упрёки — он и без чужой помощи корил себя безумно. Саша пытался спастись, и его математический склад ума помог отыскать необходимую стезю, в которой он мог бы быть полезным. Он создавал ужаснейшие машины, чтобы белые маги заставляли проходить своих врагов через все круги ада, и это было то, за что мужчина себя зверски презирал. Это высокое положение в обществе, дававшее ему множество преимуществ, отбирало у него самое главное, что только могло быть у мага, — его человеколюбие. Не вреди, а помогай, лечи, а не убивай — он жил этими заветами, пока не лишил всего в один миг. И сейчас не мог изменить ничего — Министерство его поработило, сделало собственным, приказало служить и подчиняться. И каковы же плоды?.. Саков шёл на бунт. — Слишком, слишком много информации. Мы вам благодарны, честное слово, но сейчас, боюсь, Ира всё это не переварит, как и я, собственно говоря... В преисподнюю нам ещё рано отправляться. Было бы славно, если бы ты, Саманта, попросила Аскольда немного подождать. Мы не готовы к встрече с божеством так скоро... — Саша говорил мягко, стараясь не задеть чувств девочки, ведь та в самом деле хотела им помочь, но такого потрясения они пока вынести не могли, — есть ли хоть что-то, что замедлило бы распространение ханахаки? Я всё ещё настроен получить доступ к архиву, но нам нужна, так скажем, скорая помощь. — Ханахаки, как известно, прогрессирует, когда родственные души держат дистанцию, то есть находятся друг от друга далеко. Я скажу сейчас очень странную вещь, но попробуйте пожить вместе. Мы должны как-то оправдать вашу тягу друг к другу. — Патриция рылась в ящиках комода, проводя самые тщательные поиски чего-то очень-очень важного, что вечно ускользало у неё из поля зрения. Ирина, округлив глаза, уставилась на Сакова так, будто он сказал нечто оскорбительное, но он молчал и вникал в то, что сказала хозяйка квартиры. — Это шутка такая, да? — Ира прыснула смехом, что оказался кратким в связи с тем, что все восприняли сказанное вполне серьёзно, — вы как себе это представляете? Я его впервые в жизни вижу! — Я понимаю, это не лучшая новость, но поверь, на данный момент это всё, что я могу вам предложить. — и как-то быстро все перешли на ты. Всё потому, что не было больше чужой проблемы. Они все были вовлечены в разгорающийся Армагеддон. Нижняя губа Сакова предательски дрожала. Нет, он выглядел достаточно уверенным в себе, не подавал виду, что переживает, что в голове роились неприятные мысли. Он жил с невероятной любовью в сердце столько дней, ждал, что скоро муки окончатся, однако они лишь множились, создавая на его теле шрамы из-за выступающих из-под кожи белых лилий. Он не думал, что Певчей нравятся именно они. Он не думал, что вообще когда-нибудь её повстречает, потому что если бы не её наглая ночная вылазка, то она бы осталась для него загадкой. И он бы возложил свою жизнь на алтарь её непослушания, ведь та всегда и во всём была слишком хороша, пусть и думала, что ей ни в чём не везёт. Не зная её имени и то, как она выглядит, Александр сохранял в себе чувство тепла, что увеличивалось внутри с каждым новеньким бутончиком. Поначалу он их считал, но когда достиг тридцати трёх, ему стало жутко. Кто она, эта таинственная незнакомка, чьи спелые губы смогут коснуться их лепестков, а затем страстно снизойдут до его кожи? Кто она, что разрушит звенящую тишину его дома своими заливным смехом, что больше походит на трель соловья? И кто она, чьи руки он мечтательно зацелует, погрузившись в омут с головой? — Матом ругаться можно? — ах, вот она какая — его не-зна-ком-ка. — Если тебе станет легче... — позволительно ответил мужчина, немножко улыбаясь. И Ира выругалась — жёстко, грязно, с выражением, словом, как умела только она. — Можно было бы, конечно, и не при детях... — Патриция покачала головой, пусть и понимала, что её дочь — взрослая не по годам и видела уже такое, с чем ещё не доводилось сталкиваться многим взрослым. — Полегчало? — Александр ухмыльнулся, но в своей чудесной интеллигентной манере, и Певчая кивнула, — ну, и хорошо. Спасительная сила мата. Ладно. Время позднее. Нужно ехать. Сможем перевезти твои вещи ко мне? — Что? Как? Подождите! — запротестовала девушка, активно жестикулируя, — я не готова! Меня не поймут! Все решат, что я сошла с ума! У меня Лена. У меня Влад... У меня Лев в конце концов! Стойте! — Неужели твои родственники не примут твои отношения с мужчиной? Ты вроде самостоятельная единица, да и красивая явно. Они не привыкли к ухажёрам? — Патриция игриво подмигнула, но Ира смогла выдавить из себя лишь кривую улыбку. — Они не поймут того, что я могу так резко переехать. Я живу моментом, это правда, я делаю то, что хочу, но всё, что касается романтических отношений, для меня настолько ценно, что я не могу действовать необдуманно. — А если любовь с первого взгляда? — Саша заалел после того, как это спросила Саманта, — для меня это звучит глупо, но ханахаки — не наказание и подавно, оно приходит к реально избранным людям, а не просто так, от скуки. Я много об этом читала. И всегда знала, что это — никакая не бестолковая байка. К сожалению, все подробности у вас там, в архиве, но, Саша, ты же понимаешь, придётся делиться сведениями. — Ну, какая любовь... Скажешь тоже, — он махнул рукой крайне застенчиво, и Ира вскинула бровями, — это всё судьба. Её игры. И продуманный богами чёткий план. И Аскольд, и Дарина нуждаются в балансе ровно так же, как и все маги на земле. Если это наше предназначение... — Если это любовь, значит любовь. Всё. Выдумали, что это болезнь, и стоят радостные. Хватит. Отвези меня домой. Я постараюсь решить вопрос с переездом. — Ирина почти вбила снимок своих лёгких в грудь Сакова, и тот, обхватив лист обеими руками, последовал за ней, извинившись перед дамами за предоставленные неудобства, которым не было конца. В машине они почти не разговаривали. Оба пытались свыкнуться с мыслью, что им придётся жить вместе. Ира подбирала слова, какими может объявить семье о своём переезде и избраннике, которого избрала она не сама, но о котором будет говорить с самой замечательной стороны, будто знает его не одну ночь, а множество месяцев, и так уверена в нём, что грезит разделить пополам совместную жизнь. Театр она любила. Не думала, что настанет день, когда и она обернётся актрисой и будет устраивать перфоманс. — Мы можем этого не делать. — вдруг обронил Саша, и девушка подняла голову, до этого погружённую в тяжёлые думы. — Ну уж нет. Я не хочу медленно умирать от твоих ромашек. Лучше я буду живой дурой в глазах родни, чем мёртвой. Предупреждаю сразу, готовить я умею, но в качестве прислуги выступать не собираюсь, — она пригрозила ему пальчиком, — ещё мне нужен отдельный шкаф. И диван. Если такой возможности нет, спать на коврике будешь ты. — Не будь настолько категоричной. Места хватит. Я только хочу, чтобы тебе было комфортно. Всё-таки я чужой человек, и тебя может это напрягать. Я не прошу мне полностью довериться, потому что это чрезвычайно тяжело, но даю слово, я никак тебя не обижу. Не стану торопить тебя. Не буду давить. Нам обоим нужно свыкнуться с присутствием друг друга в наших жизнях. Возможно, ты хотела бы полюбить кого-то другого, и я не совсем тот, кто тебе нужен... — он то и дело поправлял очки, нервничая, и Ира нашла в себе решимость положить руку ему на плечо. — Всё нормально. Мы со всем справимся. Нужно время, ты прав. Но если в наших силах спасти мир от магического раскола, то я брошу всё на то, чтобы действительно это сделать. Мне будет приятно, если ты будешь сражаться с Министерством со мной плечом к плечу. Это всё, что я пока могу тебе сказать. — она мило улыбнулась, глядя на Сашу, и тот позволил себе улыбнуться в ответ с той же приветливостью и осторожностью, с какой на него теперь глядела Певчая. Она подсказывала ему, куда сворачивать, и он послушно исполнял её желание. Всё же общее горе сближает. Бороться с этим было бы бесполезно. Они связаны прочно — не разорвёшь эти путы, ни в одной купели не отмоешь, ни одним заговором не снимешь. Это где-то между рёбер решается, как будто там собирается консилиум: один бутончик другому шепчет, он вторит третьему, четвёртый поддакивает, и поднимается такой шум! Может, это и не сердце бьётся вовсе, а цветы так совещаются?.. — Тебе, наверное, очень больно... — Ирина снова поджимает губы, вытягивает их в одну тоненькую полоску, — я бы не хотела, чтобы мне было плохо из-за человека, которого я не знаю. — Я виноват пред тобой так же, как и ты передо мной. Но если мы продолжим зацикливаться на этом, то вновь упрёмся в тупик. То, что ты пришла воровать чужие вещи, чудо. Я боялся, что не встречу тебя никогда. — Я и не рассчитывала тебя встретить. Тебя не было столько времени, что я даже не предполагала, что трупы будут проверяться вышестоящей инстанцией. Обычно их стервятники увозили... А тут ты со своими проверками. — Ирина вроде пыталась шутить, но переживала, что поддастся таким образом влиянию ханахаки. Она ведь всё ещё хотела влюбиться самостоятельно, чтобы никакая дрянь её это делать не заставляла. И она поклялась, что будет бороться с чарами, пока сама не поймёт, что любовь в ней — не придуманная кем-то на зло всему миру. — Министерство наращивает количество пыточных камер. Они ищут любую информацию об избранных. Поэтому я сразу вызвался воочию отследить то, как проходит казнь, и выявить недочёты. Они ошибочно полагают, что носителем ханахаки могут в этом столетии оказаться исключительно чёрные маги, а ты, по всей видимости, одна из белых. — Упаси Аскольд. — Певчая цокнула языком, начертив в воздухе пиктограмму в знак почтения божеству. — Мы с тобой это ещё обсудим. А пока... — Саша стал притормаживать, аккуратно паркуясь у дома Череватых, — около полудня я заеду за тобой. Будь готова. — Что-то я боюсь. — призналась она, тяжело дыша, но, тем не менее, выходя из машины. Дверь закрывать было страшно. Вот он уедет, и она останется один на один с родственничками, которые явно не особо высоко оценят её стремление переехать к мужчине, о котором она знает слишком мало! — Я рядом. — он указал пальцем себе на грудь, и, обменявшись улыбками, Ира зашагала по каменной дорожке к дому, размышляя над тем, зачем всё-таки в конце улыбнулась и для чего он сделал это в ответ. Завозившись в карманах пальто в поисках ключей, девушка с ужасом поняла, что оставила их в своей комнате, так и не успев переложить их из сумки. Немудрено — пальто она изначально прятала под кроватью племянника, чтобы ночью вылезти через окно. И как только в голову пришла идея вернуться тем же путём, входная дверь открылась. — Я так и знал. — Влад встретил её с некоторым осуждением и со всей строгостью велел поскорее заходить.