«Помни меня —
Утратившего свет,
Висящего на волоске,
Идущего на смерть…»
Ей всегда не везло. Сколько Певчая себя помнила, она всегда и везде проигрывала. Больше всего на свете она ненавидела играть в догонялки — Лена находила способ, как обогнать сестрёнку. И дело было не в том, что она была старше и сообразительнее, просто это Ирочка постоянно пыталась жульничать, а Лена призывала её к честности. Та не была отныне ведьмой и вовсе. Она являлась обыкновенной смертной и, между прочим, сейчас жила лучше всех. Никто не приходил к ней во снах, её не мучили видения. Если у неё и болела голова, то от бесконечных вопрошаний маленького сыночка, требовавшего внимания. Иногда Ирочка даже завидовала — как же всё складно выходило у сестры. Однако по большому счёту она была за неё очень рада, потому что любила до безумия и обнимала до хруста костей. Но так или иначе... Ей не везло. Вот её под руку насильно ведут к автомобилю, невзирая на её просьбы и недовольные восклицания, сажают на переднее сиденье, закрывают дверь, но, кстати, извиняются за излишнюю грубость, допущенную по великой случайности. Вот она уже пыхтит, пытаясь нащупать телефон в кармане пальто, и вот у неё его нагло отнимают. Хотя нагло ли, если снова просят прощения? Ох, как же её злит эта убедительная обходительность, только что похитившая её и поправившая элегантным жестом очки на переносице! Да Певчая готова всё рвать и метать, лишь бы поскорее вернуться домой. Как это вообще называется? Ограбление? Убийство? Ну, нет, её пока не убили, да и она нож посеяла. Посеяла! Какими словами она оперирует! Такие, наверное, этот индюк и знать не знает. В его лексиконе есть только «имела неосторожность потерять». И нет, Ирочка — вежливая и воспитанная особа, просто иначе и не скажешь, когда ты, будучи грязной и промокшей, сидишь в машине ревизора и плюёшься дурацкими ромашками. Её даже не нужно на трое суток где-то заключать. Ей уже достаточно и этого наказания. — Отпустите меня, ради всего святого, а я Вас потом как-нибудь так здорово отпою! — девушка широко улыбнулась, её глаза заблестели; оппонент такое предложение не оценил по достоинству, — ну, пожалуйста, я Вас прошу. Вот Вам честное беломаговское! — и она приложила указательный и средний пальцы к метке, расположенной на шее с левой стороны. У белых магов она представляла собой родимое пятно в виде звезды. Ей пришлось набить тату, чтобы скрыть истинную сущность и своё происхождение, призванное поклоняться тёмному божеству — Аскольду, первому чернокнижнику. В противовес ему белые маги вознесли свою представительницу — богиню Дарину, которая при земной жизни обладала властью над стихиями, а после сражения с Аскольдом вознеслась на небеса и превратилась в путеводную звезду для всех подопечных. — Меня ещё рано отпевать. Выверните карманы. Что-то мне подсказывает, что Вы не совсем чисты на руку. — мужчина завёл автомобиль, и Ирина забилась о стекло, надеясь, что кто-нибудь обратит внимание. — Клевета! Как Вы смеете меня в таком подозревать? — она и вправду была невиновна, но лишь потому, что так и не успела срезать брошь, что теперь болталась на нитке жакета покойницы, — отпустите меня, пожалуйста, я всё, что угодно сделаю. — Я против взяточничества, — ревизор тяжело вздохнул, — меня невозможно подкупить. Помимо этого, Вы же в курсе правил. Они равны для всех. Я не могу снять с Вас наказание, так как Вы нарушили всё, что явно нарушать не следовало. — Ирина горела от негодования. Неужели он настолько дотошный? Нет, не бывает такого. Девушка порылась в карманах пальто и выудила оттуда несколько медных монет номиналом маленьким, скромненьким, но ценность их заключалась в том, что их оставляли на глазах покойников для того, чтобы те впоследствии могли заплатить за переправу в мир мёртвых. Однако Ира, ведьма любопытная, позволяла себе заимствовать и их, чтобы использовать в практике в качестве откупа за тот или иной ритуал для себя и Влада. Тогда она ещё не знала, что и её мучителю они тоже очень-преочень были нужны, ведь никаким белым магом он ни был и увлекался такой же чернухой, что и она, если только не чернее. — Спрячьте. Белые маги не оценят Вашу щедрость. Я всё равно ничего из Вашего не возьму, — он коснулся её руки, вкладывая монеты ей в ладошку, отчего Певчая в очередной раз закашлялась. Она стянула с себя шарф, стала чесать шею, — вот, прошу, выпейте. Ей ничего не оставалось, кроме того, как принять бутылку воды и с жадностью отпить достаточное количество. Часть дурацких ромашек проглотилась сама собой. — Я… Я не заразная, если что! Не понимаю, что со мной. То есть понимаю, но не представляю, как такое может быть. Ха… — Ирина задумалась, не договорив. — Ханахаки. Я вижу. Давно это с Вами происходит? — Да вот несколько минут назад началось. — пыталась говорить она смело, чтобы вместо неё имел место быть её опыт, но ведь и правда, с таким она ещё не сталкивалась. Надо было, по всей видимости, оставаться дома, слушать сестру, поменьше проказничать. Вот как оно всё обернулось. — Хотите сказать, что этого раньше не случалось с Вами? — ревизор ехал неспешно, явно не желая беспокоить лишний раз окружающих, особенно стервятников, что уже грузили тела осуждённых. — Я не хочу ничего сказать, я говорю! Честно признаться, я о таком только читала. Не значит ли это, что меня казнят?.. Святая Дарина. — девушка снова слишком много говорила и закапывала саму себя всё глубже и глубже. Легенда её пугала своей глупой романтичностью. Мама девочек не делилась ею на полном серьёзе, потому что многие воспринимали эту историю в качестве типичной байки, которая, впрочем, скоро стала входить в ряд тех, о коих заговаривать было запрещено. Помня лишь отрывки из детства, Ира однажды стала добиваться правды от зятя, и тот с неохотой поделился с ней легендой о чаше слёз, прекрасной Дарине и могучем Аскольде. Между этими двумя когда-то были сильные чувства, которые подтолкнули Аскольда к тому, чтобы он узнал страшную тайну: знать готовила Дарину к испитию собственных слёз из священной чаши. Каждый из них хотел вознестись над магическим миром, потому и пользовался доверчивостью светлой колдуньи. Изначально из этой чаши должны были испить и Аскольд, и Дарина в знак баланса между чёрной и белой магиями, но изгоняя первую, они втянули молодого человека в то, что следующей же ночью тот выкрал чашу из сокровищницы. Обозлившись на него, Дарина посчитала его поступок предательским. Возлюбленные вышли друг против друга, и Аскольду пришлось лишить красавицу жизни. Капли её крови упали на землю, и из них вытянулись стебельки, а за ними и лепесточки чудесных роз, любимых цветов Дарины. Аскольд не желал расставаться с ней, отчего поселил эти цветы внутри своих лёгких, поближе к сердцу. Через несколько дней умер и он. Иру передёрнуло. Она не хотела становиться частью нелепой сказки, зачем-то проникнувшей в её и без того насыщенную реальность. Она бы сейчас преспокойно спала в обнимку с племянником, свесив с кровати одну ногу. Может быть, как-нибудь и пережила бы отсутствие рубиновой брошки у себя в коллекции. Чернокнижников ищут, судят, казнят. Обязательно ей перепадёт ещё какая-нибудь безделушка. Но нет же. Длинный нос пока никто не оторвал, не укоротил, и она сидит в машине ревизора, ждёт участи, будто не знает, что за такое делают на самом деле. Их остановили на повороте, что вёл прочь от главной площади. Мужчина передал кому-то во тьме папку с заметками, какие-то чертежи, составленные без уточнений деталей. Он мельком глянул на Певчую, вжавшуюся в сиденье. Не хватало ей ещё больших проблем. Как будто бы одной этой было недостаточно. Через мгновение они поехали дальше. Тишина прервалась вновь по её инициативе. — Кто Вы такой? Вы спрашивали моё удостоверение. А с Вашим что? — не мигая, она смотрела на него и старалась запоминать дорогу, по которой они сейчас двигались, набирая скорость. — В бардачке. — кратко ответил он, и Ирина снова подкатила глаза. Всё-таки дотошный! Медлить не стала – сразу открыла бардачок, завозилась среди бумаг, нащупала твёрдую обложку и, наконец, вытащила на свет. Удостоверение заявила о своём владельце без всякой крикливости — оно было выполнено в сдержанном стиле, по краям имелась золотая гравировка с двумя первыми буквами Министерства света. Девушка принялась изучать содержимое — текст сверкал, говоря немного больше о том, кому было выдано удостоверение. — Александр Саков, — прочитала Ирина вслух и покосилась на водителя, — старший проектировщик пыточных установок, маг первого ранга, хранитель изумрудного ключа. Как много регалий. Да уж. У неё столько не было. В её аккуратной книжечке было написано, что она всего-то отпевальщица и колдунья третьего ранга из возможных пяти. Не лучшее, чего она могла бы добиться в своей жизни, но и не худшее, чего стоило бы бояться. Так или иначе... На его фоне она казалась блеклым пятнышком, хотя с самооценкой у неё всё было чудесно. Она ни в чём не нуждалась, ни на что не жаловалась. Только вот... Всё же не везло ей, ой, как не везло! Вот же дослужился он всё-таки, раз один из трёх ключей от сокровищницы доверили. Ведь именно там до сих пор хранится чаша, якобы наполненная слезами самой Дарины, из-за чего власть над миром находится в руках белых магов и они с особой жестокостью продолжают его порабощать. Появилось какое-то неконтролируемое желание вспороть ему глотку. Сделать всё, что угодно, чтобы вернуться домой. А теперь что остаётся? Везёт ведь, дотошный, в участок, аж на трое суток! Да Влад с Леной её быстрее прихлопнут, чем позволят просиживать мягкое местечко в этом гадюшнике. — Мы едем с Вами к одной моей подруге, — начал Александр, и Певчая нахмурилась ещё пуще прежнего. Вот так номер! К подруге он её везёт! Что это за ночные посиделки? Уж лучше в участок, за решёточку. Оттуда бы её вытащили непременно, — но я Вас попрошу вести себя сдержанно и держать язык за зубами. То, что с Вами происходит, кое-как касается и меня. — Простите, если я в Вас плюнула! — Ирина хмыкнула. Саков оценил язвительность, но не придал ей огромного значения. — Ханахаки начинает проявляться у одного из избранных спонтанно. Это случается внезапно, когда родственная душа находится далеко. Из-за расстояния цветы разрастаются по всему телу, и, если не удаётся эту душу встретить, они проходят сквозь сердце и умертвляют. Неделю назад я проснулся от ужаснейшего кашля… Сначала я подумал, что простыл, но, когда изо рта вышли лепестки белоснежных лилий, я был несколько ошеломлён, — Саков говорил открыто, и её это, безусловно, напрягало. Пугало. Злило. Не могли же в нём появится ни с того ни с сего её любимые лилии! — я пытался вылечить себя, но разве это возможно в таком случае? Подруга подсказала мне, что это и называют ханахаки. И я начал мучительно ожидать, когда же моя родственная душа заявит о себе. И тут появляетесь под виселицей Вы с ромашками. Я бы оставил Вас в покое и простил бы воровство, если бы не это проклятие! — Вы имеете ввиду, что мы отныне как-то связаны или что-то типа того? — наверное, прямо сейчас ей надо было дёргать ручку двери, вываливаться прямо на мокрый асфальт и бежать со всех ног домой. Нет же. Приросла что ли? — Ох... — он как-то по-особенному заалел от её слов. Как интересно! Дотошный, а смущаться умеет. То ли это Ирина свои чары пустила в ход. Была она очаровательной чертовкой, знающей прекрасно о том, какое влияние способна оказывать на представителей мужского пола. Но так рано говорить об этой симпатии, что приходится просто сходить с ума от новой информации, что уже не звучит как бред, когда Александр одной рукой приподнимает край плаща, затем рубашку и демонстрирует попутчице небольшую полянку из белых лилий, что расположилась у него на боку. — Что я могу сделать, чтобы это не продолжалось? — она не знала, как ей правильно реагировать в такой ситуации, потому что белых магов она презирала, а он был как раз одним из них. Или не был. Она запуталась! А он не давал ей себя прочитать. И эта преграда, что он выстраивал нарочно, выводила её из себя. Самый умный? Самый сильный? Вот как выпрыгнет она сейчас! Ах, нет. Ах, сидит. — Для начала не помешало бы узнать Ваше имя и перейти на ты, чтобы мне было несколько проще вести с Вами беседу. — учтиво попросил он, и девушка тяжело вздохнула. — Ирина. — кивнула Певчая и прислонила голову к холодному окну. Мозг кипел. Во рту было горько. Горло всё ещё болело. Ночь явно не задалась. — Ирина, отлично. Что ж, ты права, мы связаны. И если продолжим соблюдать дистанцию, ромашки скоро замучают и тебя. Есть вероятность быть убитой либо ими, либо Министерством. — Я поняла уже, к чему ты клонишь. Нас могут устранить под предлогом, что мы грозимся нарушить государственный строй, повлияв собственным существованием на проявление дискредитации действующей власти. Умными словами я тоже разговаривать могу, но... — Ирина пользовалась шарфом, как опахалом, — не можем ли мы просто встретиться завтра и обсудить это всё в другой обстановке? Понимаете, у меня сложные взаимоотношения с семьёй, и, если кто-то узнает, что я была на площади ночью, то, боюсь, меня убьют раньше, чем мы предполагаем. — Не забывай, мы перешли на ты. Я старше тебя всего на девять лет... Я бы мог с радостью отпустить тебя, но мне нужно убедиться в том, что эта связь есть. И взять с тебя гарантии того, что ты не навлечёшь на нас беду. Как я уже сказал ранее, мы едем к моей подруге. Она целительница, должна помочь нам просмотреть, что у тебя внутри. — Саков вновь покраснел. Вероятно, такие разговоры для него были в новинку. Ещё бы! Рассуждать о том, что есть внутри у такой красивой девушки, не всякий сможет без смущения. Особенно, если вдвоём являетесь родственными душами друг друга. — Ладно, пусть. Пусть! Но я думала, что не нужно, чтобы кто-то знал о нашей... Проблеме, скажем так. Неужели не получится никому об этом не говорить? — Ирина стиснула зубы. Она перешла на какой-то полушёп. По всей видимости, осознание пришло к ней только сейчас, и она поняла, что её жизнь находится в опасности. — Даже с учётом всех моих заслуг перед Отечеством у меня нет прав на то, чтобы самостоятельно пользоваться аппаратурной системой целительниц. Нужен всего лишь снимок твоих лёгких. — Разве не всё понятно по ромашкам? Я, по-моему, не сама их тут наелась. — Певчая как будто бы даже обиделась, чего в сущности не было вообще. — Нужно оценить площадь поражения. И понять, сколько у нас времени. — Это, конечно, всё чудесно и звучит вполне себе логично, но что мы должны сделать? Я не понимаю! Что должно произойти, чтобы мы не умерли от этих идиотских сорняков? — девушка вскрикнула, когда Александр резко затормозил, выворачивая на следующую улицу и выезжая на кольцо, — раз похитил, то отвечай нормально! — Испить из чаши, вернуть баланс между белой и чёрной магиями, переспать. — на последнем Ирина даже поперхнулась. Мужчина и сам как-то сконфузился. Может, шутит? Да нет. Вполне серьёзно выглядит. Стесняется вроде натурально. Она тоже сидит красная. Жарко ей, видите ли. — Ты шутишь? — Насчёт чего? — Насчёт всего! Это как-то можно вытащить из меня? У меня столько проблем за раз ещё не появлялось! Настойки, может, есть какие-нибудь, ритуалы... Да я готова под нож лечь! Миленький мой, ну, мне домой очень надо. — Увы. — кратко так, аккуратненько, словно спицу ей в глаз запихнул. Метаться действительно было уже слишком поздно. Они подъехали к многоквартирному дому, что возвышался над парком. Александр подал ей руку, помогая выйти из автомобиля. Ирина обняла себя за плечи. Было зябко. Не говоря более друг другу ни слова, они миновали нужный подъезд, несколько лестничных пролётов (потому что лифт решил не работать ночью). Несколько раз Саков нажал на кнопку звонка, намереваясь словно вбить её в обратную сторону. Пусть именно эта загадочная целительница всё и прояснит! Слава Аскольду. Им открыли.