«Сколько бы ты ни терял —
Так падают звёзды, снова сияя в небе синем;
Сколько бы сердце твоё по частям ни разбивалось,
Оно вновь расцветёт с новой силой»
Мощёная площадь была залита дождём. Завывания ветра заглушали стоны, доносившиеся отовсюду. Грохот досок сопровождался протяжным вскриком, переходившим в хриплый кашель и стянутый вздох. Виселицы скрипели, когда на них взбирались приговорённые. Страх пропитал воздух, сделал его ледяным, горьким. Предсмертные вопли вырывались изо рта истерзанного тела, свисавшего вниз по верёвке, что делало его кожу синей. Вот что сделали с чернокнижниками белые маги, те, кто изначально был призван служить свету и нести в этот мир добро и благочестие. Ирина долго не могла наблюдать за этим. Её ужасно мутило, но и с места она сдвинуться не могла. Их собрали полюбоваться публичной казнью пойманных колдунов, и, увы, ей было не дозволено отводить взгляд. В противном случае она могла оказаться на месте одного из них. Никто не получал особого удовольствия от происходящего, но к этому уже успели привыкнуть. На протяжении нескольких столетий продолжалось гонение на чёрных магов, и те, кто поистине ими являлся, научились прятаться, приняв тот уклад жизни, к которому повсеместно призывало Министерство Света. Её старшая сестра, Елена, была более послушной, чем она, однако отличилась тем, что связала свою жизнь с колдуном суровым, любившим всё тёмное и запретное. В детстве девочки обе обладали даром Ночи, но только у одной Елены получилось отказаться от него навсегда. Родители пытались помочь и своей младшенькой дочери тем, что всячески воздействовали на него магией, читали заговоры, старались откупиться от её дьявольских сил, как это вышло у них с Леночкой, но, к сожалению, у Иры подобного успеха не наблюдалось – сила не могла оставить её, она была её частью, она же ею и управляла. С годами стало, конечно, проще: обе приноровились к новым порядкам, научились скрывать Иринину сущность, да она и сама прекратила играть с огнём, что было для неё сложным, но любопытным – ей всегда было интересно, сколько ещё она продержится без обращения к внутреннему я и его подарков в виде какой-нибудь порчи или проказы, отправленной в адрес обидчиков. Их у Прощиных было достаточно, хотя бы потому что многие из их бывших сокурсников ныне занимали выгодные места в правительстве: были среди них и алхимики, и целители, и полуночники, те самые ищейки, что вели активную охоту на чернокнижников, и представители Верховного суда, и многие-многие другие. Девушкам же по наследству передалась несколько иная профессия, которую пусть и ценили, но не так яро, как, например, ювелира, что создавал обереги, или держателя лавки с различными сладостями и угощениями с предсказаниями, которые, вообще-то, никогда не сбывались ещё, сколько бы Ирина у них ни покупала конфет и печенья. Они были обыкновенными певчими на похоронах – провожали в последний путь покойников. Ирина частенько ворчала по этому поводу. Как это так получилось – они выполняют одну из сложнейших работ, а на них всё так же продолжают смотреть косо?.. Просто окружающие всё ещё видели в этом отголоски чертовщины. Кто знает, куда отведут бедную душу Прощины? Ещё и старшая замужем за самым наиподозрительнейшим человеком, который, если и работает этим самым ювелиром, то порой ведёт себя так, словно взглядом проклинает каждого встречного. Да и шутит он весьма специфично – то ли заговаривает, то ли правда высмеивает. В общем, жили они вчетвером: Ирина, к которой так и пристало прозвище Певчая, Елена, её муж Владислав и их сын Лёва. Жили, стараясь не вызывать подозрения, но постоянно именно в центре него и оказывались. — Поделом, — усмехнулся криво Влад, когда очередной колдун был сброшен во власть петли; Лена подкатила глаза, — это ему за жадность. Нечего было зажимать мою же красную пыль. — Ты донос что ли написал? — Лена держала на руках сына и не позволяла ему смотреть на творившийся ужас, — а ещё спрашиваешь, откуда у нас столько злопыхателей. Нельзя же мстить постоянно. — Делать мне больше нечего. Я нежадный. Судьба его сама наказала, и он знает, что умер не без вины. Точнее сказать, ещё не умер. Поболтается так некоторое время, глядишь, и совесть проснётся. — Влад пожал плечами, словно это было чем-то будничным, обыкновенным, обыденным. Больше всего ему хотелось домой. Он не желал оставаться здесь долго, так как впечатлительность сына его волновала глобальнее, нежели указ Министерства. Белые маги, ага. — Жаль, что нам их отпевать нельзя, — проронила вдруг задумчиво Ирина, — сколько выручки бы было… Да и можно было бы у них что-нибудь себе присвоить. У той барышни, что слева висит, очень хорошенькая рубиновая брошь. Глаз не отвести. Елена едва не поперхнулась. — Не думай даже что-то с них срезать. Чужую атрибутику брать нельзя. Сейчас себе их кармические хвосты на себя переложишь. Влад потом с ума сойдёт, пока с тебя их убирать будет. Пожалей его хотя бы, меня-то ладно, я привыкла, что ты без приключений не можешь. — Я что, воровка по-вашему? Я бы с ними поговорила, попросила бы… — Ирина стала оправдаться несколько обиженно, однако Влад её прервал. — Никто по-хорошему тебе ничего не отдаст. Потребуют что-нибудь взамен, а у тебя за душой ни гроша. Успокойся. Я тебе такую же брошку за два вечера смастерю. — знал он и то, что если девушка что-то задумала, то она обязательно это сделает. Никто ей не помеха. Она великая охотница за такими артефактами. Втайне от Череватых она держит целую коллекцию подобных диковинок и хочет даже кое-какие втридорога продать на чёрном рынке, куда ходит тоже так же, чтоб никто ничего не знал. Куда девают потом трупы, ей было известно давным-давно. Она не единожды пробиралась к ним ночью, ближе к полуночи, забирала интересующие её вещицы и по-своему отпевала. Затем пряталась во тьме, набросив на голову и плечи чёрный платок, и наблюдала за тем, как тянутся к свисающим сверху трупам, к которым уже слетелась куча мух, стервятники, особая группа магов, занимающаяся захоронением осуждённых. А именно – их утилизацией. Тела сжигали, чтобы не давать возможности последователям воскресить собрата. И действительно, семья знала Ирину лучше всех в мире. Как только сумерки вступили в свои права, ведьма, накинув платок и повязав на поясе сумку, отправилась на поиски сокровищ. То и дело оглядываясь и двигаясь вдоль зданий, она не оставляла никому и шанса преследовать её в эту безлунную ночь. Убирая с лица, на котором играл румянец, шоколадные локоны, Певчая шла спешно, перешагивала с плитки на плитку, наступала на неё почти бесшумно. Площадь как и всегда патрулировали. Она остановилась, чтобы луч фонаря с главной башни проскользил мимо неё, не задев девичьей макушки. Ирина оценила обстановку: двое вертелись около автомобиля, громко разговаривая с водителем; они обсуждали погрузку тел, треплясь ещё и о том, насколько хороши ножки у одной из мёртвых дам и как жаль, что та оказалась прокажённой; около шести человек находилось у самих виселиц – они проверяли верёвки на прочность. Какой-то мужчина следовал за ними с блокнотом и ручкой, подобно ревизору, и записывал все замечания, что обнаруживал его пытливый взгляд сквозь призму очков. Он математически точно выверял угол падения и силу натяжения, оценивал работу механизма и зарисовывал то, что ему казалось недопустимым. Его Певчая ранее здесь ещё не встречала. Обычно стервятники подолгу расхаживали по площади, курили и хохотали, что позволяло Ирине быстренько обежать осуждённых и позабирать у них украшения. Но в этот раз всё шло поперёк её планов. Во-первых, Лёва долго не мог уснуть. Племянник не отпускал её руку ни под каким предлогом. Ни мать, ни отец были не в силах успокоить малыша, поэтому ей больше ничего не оставалось делать, как просто лечь рядом и сделать вид, что она никуда не собирается уходить. И вроде даже все поверили и оставили её в покое, однако спустя час она всё равно скрылась под покровом ночи. Во-вторых, сегодня было удивительно безветренно. Раньше, когда начинала буйствовать непогода, Ирина могла действовать под раскаты грома и не бояться, что кто-то её увидит и услышит. В-третьих, они сегодня привезли с собой новенького. Видно, он стоял выше их по рангу, был наделён более широким кругом полномочий, чем они, оттого двигался уверенно и деликатно, не снимал перчаток и не отвечал на череду вопросов, если того не желал. И, наконец, в-четвёртых, Ирина в этот раз крупно облажалась. Такого с ней ещё не случалось и в жизни. Она рискнула двинуться вперёд. По-кошачьи торопясь к виселицам, она не сводила голубых глаз с мужской фигуры в плаще, что вроде отдалялась от неё в направлении к автомобилю. Это давало ей преимущество. Перекинув обе ноги через металлическое ограждение, не столько высокое, сколько колючее, девушка распахнула пальто и вытащила из длинного чулка нож на всякий случай. Запримеченный ещё утром труп, казалось, светился из-за рубина, что был приколот к жакету чернокнижницы. Поначалу Ирине не нравилась эта тяга к артефактам. Она осуждала и то, что делали с такими же, как она, белые маги, парадоксально названные так во имя света. Но потом жалость сошла на нет. Она понимала, что для того, чтобы выжить, придётся несколько изменить своё мировоззрение. Либо сегодня убьют их, либо тебя. Существовать под куполом и остерегаться полуночников было для неё чем-то невыполнимым. Она хотела жить с размахом, потому что, по её скромному мнению, она этого заслуживала. Она и её семья. Певчая попыталась снять брошь, но иголка в той надломилась и напрочь отказывалась покидать жёсткую ткань. Тогда она, вновь оглянувшись, стала работать ножом, срезая украшение с жакета мёртвой владелицы. И почему-то конкретно в это мгновение наступила такая гнетущая тишина, что Ирина не сдержалась и замерла, не понимая, что творится у неё в лёгких и какая неведомая гадость в них разрастается. Выпал из рук нож. Она наощупь потянулась за ним, но это лишь усугубило её положение — как-то страшно скрутило горло, что-то там завозилось, забилось о стенки. Девушка нахмурилась, пытаясь прошептать заклинание, но вместо этого только закашлялась. Затыкая себе рот, она всё никак не могла остановить это губительное удушье и поползла ближе к деревянной стенке между трупами, чтобы в случае чего продолжать оставаться незамеченной. Она кашляла и кашляла, когда замолкала, отвратительно хрипела. Даже подумала о том, что колдунья наложила проклятие на свои драгоценности, чтобы никто не мог на них позариться, но, когда из её рта вышли ромашки, она обомлела. Где-то поблизости находилась её родственная душа. Влад, по совместительству её наставник, рассказывал ей о подобном чуде, но с долей иронии, говоря о том, что такое происходит раз в сто лет. Не бывало ещё столь часто такого, чтобы каждый на земле находил любимого человека по цветам, что внезапно начинали распускаться прямо внутри лёгких. Это происходило с теми, кто зачем-то был нужен обеим сторонам — белой и чёрной. Они же и устанавливали баланс в их мире. И было при том неважно, кто из них какой маг. Они могли быть чернокнижниками, светлыми волшебниками или представителями обеих коалиций. Просто их союз закреплял равенство. Отсюда и возникла вражда, отсюда и появилось гонение: белые маги считали, что это исключительно их право — обладать главенством в мире и заставлять всё государство действовать по их правилам, ведь добро всегда побеждает зло. Истребляя столетиями чернокнижников, они перекрывали пути избранным в закреплении баланса, отчего уже долгое время возвышались именно белые. И вот, теперь Ирина в западне. Сидит под досками и безудержно кашляет, выплёвывая себе в руки ромашки. Уже раскраснелась, платок сбился с макушки и ниспадал лишь на плечи, испачкалось пальто. И, что самое страшное, её услышали. Она знала, что так будет, поэтому обдумывала, в какую из щелей сможет юркнуть. Мешала только тьма, а использовать силы не входило в её планы. Тогда она поползла — прямо на четвереньках, испуганная цветами, что продолжали покидать её горло, ища на земле свой нож. Её схватили за шиворот и вынудили подняться. Свет фонаря бил по глазам. На неё смотрел ревизор. — Что Вы здесь делаете? — спросил он встревоженно, и Ирину обдало жаром. Соврать! Срочно! — Днём я обронила здесь свой нож. А это подарок от моего зятя... — девушка виновато улыбнулась, стараясь не поднимать взгляд, чтобы избежать неприятной встречи с фонарём. Сердце билось бешено. — Пришли бы за ним завтра. На улицах неспокойно. — голос мужчины был ей приятен. Он не вызывал отторжения, этим и подкупал, но Певчая знала – так просто он её не отпустит. — Я же говорю Вам, товарищ, это подарок. Он мне очень дорог! — Дорогие вещи обычно хранят в футляре где-нибудь дома и достают по праздникам, чтобы похвастаться перед друзьями. — ответили ей жёстко, что её даже разозлило. — Это Вы привыкли хвастаться раз в год. А я люблю показывать свою ценность во всей красе ежедневно, — Ирина фыркнула, — могли бы и помочь, господин... Вы не полуночник. Она бегло прошлась по недоступным зрению чертам лица, заострила внимание на очках, затем в очередной раз кашлянула, но рот прикрыть не успела. Ромашка скромно легла на воротник её пальто, и мужчина в это мгновение тотчас же от неё отступил, приметив цветок. — Давно это с Вами? — он снял ромашку с девушки и приблизил к себе, изучая строение лепестков. Она не ответила, явно зачарованная его поведением. Так или иначе, она боялась, что сейчас её отвезут в участок. Нарушила комендантский час, очевидно, что колдует, обворовывает трупы, так ещё и приходится одной из избранных. О последнем мыслей она не допускала. По крайней мере, очень старалась их не допускать. — Вы о чём? О ромашках? Так я их собираю. — Вы целитель? Покажите Ваше удостоверение. Чёрт. А ведь удостоверения-то у неё с собой и не было. Эта кожаная книжечка, в которой были написано о том, что она преспокойненько всех отпевает на похоронах, лежала сейчас в её спальне рядом с колодой таро. Ирина нервно сглотнула. — Я просто их собираю. Мой зять — ювелир. Я иногда помогаю ему с вдохновением, приношу различные букетики. — врала, как дышала, дышала, как врала. Он, увы и ах, почему-то не верил ни единому её слову. С хирургической точностью он бил её этим неверием в центр грудины, вспаривая её без труда. — Ваше имя? — он скрещивает на груди руки, тем самым закрывается от неё. Да, он почувствовал, что она не из белых. И установил барьер, чтобы она не смогла пробраться в его мысли. Но как это вышло? Неужели он сам из тёмных?.. — Зачем Вам оно? Я ничего не нарушала. Ну, кроме того, что решила прогуляться до площади в поздний час за потерянным ножом. В этом виновата, каюсь. — Певчая старательно отряхивала пальто. Вот же прилетит от Лены, если она знает, куда ночью бегала сестра! — Вы знаете, именно за это и накладывается на Вас арест сроков до трёх суток. — мужчина убрал фонарь от её лица, схватил её под локоть. Ирина возмутилась. — Сколько-сколько?! Вы с ума сошли, господин Не-полуночник! Меня сестра прибьёт! — она забилась в его хватке, но это было бесполезно. Выглядела она жалко. Ещё и говорить долго и без остановки не могла — хотелось сразу кашлять. Испугалась и того, что её родственной душой мог оказаться этот слишком правильный тип, что теперь тащил её в сторону собственной машины. — Раньше об этом нужно было думать, уважаемая. Правила существуют для всех, а не для того, чтобы их нарушали самонадеянные девочки. — ревизор и слушать её не хотел, однако ни в какой участок он её везти не собирался. Слишком уж его сильно заинтересовали эти глупые ромашки. Его любимые цветы.