Довериться врагу

Все представления Чангэ о том, как происходят переговоры между двумя враждующими сторонами, быстро разлетелись в прах. В шатре переговоров царила спокойная деловая обстановка, и никто из участников не выказывал ни враждебности, ни малейшего внутреннего напряжения, а разве только сосредоточенное внимание. Обсуждение списка ее «приданого» шло в основном между императором и тегином, иногда прерываясь репликами советников обеих сторон. Поначалу это ее удивило, но потом Чангэ подумала, что, наверно, если не все, то большая часть из списка достанется Соколиному войску, поэтому решать, поступиться чем-то или проявить твердость, было делом самого тегина. Яньли-хан, вольготно развалившись в кресле, время от времени наливал и пил вино из стоящего на его столике кувшина, переводил тяжелый взгляд с императора на советника Фана и обратно, обменивался короткими фразами на языке степей со своим советником, но не вмешивался. Обмен словами между императором и тегином напоминал торг в базарный день, где целью Ли Шимина было сбить цену, в то время как Ашилэ Сун был настроен получить максимально возможную прибыль. Причем продвигался этот своеобразный торг довольно быстро, как будто тегин спешил побыстрее закончить неприятную, но обязательную часть сделки. Гордо выпрямившись в своем кресле, он невозмутимо выслушивал Ли Шимина и почти мгновенно отвечал, соглашаясь кратким «можно» или бесстрастно приводя доводы против его предложений вычеркнуть тот или иной пункт списка, с непоколебимой уверенностью, что получит желаемое, отражающейся в его сосредоточенном на лице императора взгляде. По прошествии стражи список «приданого» был утвержден. Хотя императору удалось сократить его на несколько пунктов, он оставался весьма внушительным. Чангэ не хотела даже задумываться о том, чего стоило заключение мирного договора. Наверняка, оно сильно опустошило государственную казну. Тан был спасен от кровопролитной войны, но ему предстояли тяжелые времена. Перед подписанием договора о брачном союзе оставалось обсудить еще несколько вопросов. Как и говорил тегин, большинство из них разрешились без особых сложностей, пока не дошло до предложения императора. — Великий хан готов принять положение, согласно которому в случае вдовства принцесса может, если пожелает, вернуться в Тан, — повернувшись к хану с почтительным наклоном головы, произнес тегин, — при условии передачи Ашилэ в течение пяти лет сотой части годовой добычи Наньчэнского серебряного рудника. Судя по сузившимся глазам и резкому повороту головы к тегину, для Яньли-хана это условие явилось такой же неожиданностью, как и для императора. Однако, он промолчал и, обменявшись с тегином пристальными взглядами, снова равнодушно уставился на императора. — Не слишком ли высока плата? — быстро справившись с собой, сдержанно спросил Ли Шимин. Тегин бросил короткий взгляд на Чангэ, потом снова посмотрел на императора и спокойно возразил: — Этот брак — сделка. Император желает обеспечить выгодные условия для своей приемной дочери, что понятно. Однако, это нарушает вековую традицию рода Ашилэ. Кроме того, кто поручится, что в планы императора не входит моя скорая смерть? Так ли велика плата на самом деле? Если да, мы можем просто забыть о вашем предложении, или даже вовсе забыть о брачном союзе. Император ненадолго задумался, потом сказал: — Слова тегина не лишены смысла. Однако, пять лет все же слишком много. Я готов предложить две сотых части годовой добычи Наньчэнского рудника единовременно. — Можно, — без промедления последовал невозмутимый ответ. Чангэ заметила, как жадно заблестели глаза хана, а уголок его рта чуть приподнялся в едва наметившейся довольной усмешке, прежде чем он отвернулся, чтобы что-то сказать своему советнику. Лицо тегина оставалось нечитаемым. Он спокойно ждал. — Что ж, — прокашлявшись, сказал император, — тогда последнее. Наступает самое холодное время года. Путь до степей долог. По моему мнению, путешествие принцессы стоит отложить до времени цветения сливы. Чангэ сглотнула и опустила глаза, нервно покусывая губу. Днями трястись по холоду в повозке было, конечно, не самым желанным времяпрепровождением, но еще три луны во дворце могли свести ее с ума. Самой себе она честно признавалась, что согласилась бы даже вернуться в степь вместе с тегином и уходящими войсками Ашилэ. — Невозможно, — ворвался в ее размышления неприступный голос тегина. — Чтобы обеспечить безопасность Тан, войска Ашилэ должны очистить принадлежащие жужаням территории до наступления весны. Обещанная за эту работу плата может быть доставлена и позже, однако войска выступят только после того, как принцесса войдет в мой шатер. Это должно произойти не позднее вашего сяохань. Ли Шимин повернулся к Чангэ с вопросительным взглядом. Она едва заметно согласно кивнула. — Хорошо, — сказал он, обращаясь к тегину. — Если у вас нет других замечаний, позволим писцам завершить их работу. Это займет некоторое время. Возражений ни у кого не было. Снова повернувшись к Чангэ, император сделал ей знак, позволяющий удалиться, и она с облегчением выскользнула из шатра, стараясь не привлекать к себе внимания. Кажется, все закончилось именно так, как с самого начала рассчитывал тегин, даже лучше, если посчитать дополнительно выбитую у императора прибыль от рудника. Как он там говорил, «завоевание и обогащение»? Чангэ вздохнула. Она сделала, что было в ее силах, война была остановлена, а забота о процветании Тан — дело императора. Она успела отойти от шатра переговоров на несколько десятков шагов, когда сзади раздался голос тегина: — Принцесса, постой. Чангэ повернулась и, склонив голову набок, посмотрела на него. Во взгляде тегина светилось беспокойство. — Все в порядке? — спросил он. Она вопросительно приподняла бровь. — Мой отец… — Он замялся. Было странно видеть тегина колеблющимся, подбирающим слова, поэтому Чангэ поспешила успокоить его: — Твой отец просто хотел кое-что спросить. Ничего страшного, хотя было немного не по себе, когда он назвал меня дочерью Ли Цзянчэна. Как он узнал? Это же не ты ему сказал? — Нет. — Тегин покачал головой. — Шисинь Сыли встречался с прежним наследным принцем. Он узнал тебя… Если отец сказал тебе что-то неприятное, или чем-то угрожал, я должен об этом знать, принцесса. Не таи от меня. — В самом деле, ничего не было. То, что у твоего отца могли возникнуть подозрения, неудивительно. Ты знал, что так будет, поэтому сказал пока держать мое настоящее имя в секрете, так ведь? Но ты не собирался скрывать это от него вечно. И, раз он не разорвал договор, думаю, все хорошо. — Поверю тебе, — сказал тегин. Беспокойное выражение исчезло с его лица, уступая место обычному хладнокровию. — Ты удовлетворена теперь? — Еще не совсем, — понимая, о чем он спрашивает, ответила Чангэ. Только когда войска Ашилэ уйдут из Тан, когда госпожа Гунсун и ее дочь обретут свободу, когда сама она окончательно уверится в том, что предложенная тегином «честная сделка» в отношении нее действительно такова, это можно будет назвать удовлетворительным результатом. Тегин тоже должен был это понимать. Пока же Чангэ лишь чувствовала, как постепенно уходит тревога, державшая ее в постоянном напряжении с того момента, когда они с Лэянь покинули стан Соколиного войска. Тегин помолчал, вглядываясь в ее лицо, будто искал в нем ответы на одному ему известные вопросы, или ожидал от нее чего-то. Но Чангэ просто не знала, что еще сказать. — Завтра утром мы сворачиваем лагерь и уходим, — наконец сказал тегин. — В сяохань, я буду встречать тебя в Шочжоу. Не заставляй меня ждать. — Хорошо, — сглотнув, неловко отозвалась Чангэ, невольно вспоминая тот день сравнительно недавнего прошлого, когда услышала эти слова впервые. «Я хочу, чтобы ты лично сдался мне, признал своим хозяином и повиновался. Тогда я пощажу Шочжоу. Не заставляй меня ждать». Она все еще была его пленницей. Тегин, казалось, что-то расслышал в произнесенном ею коротком слове. — Помнишь, что я тебе вчера говорил? — тихо спросил он. — Я не отказываюсь от своих слов. Он говорил, не думать о плохом, и что она не пожалеет о своем выборе. Тегин как будто всегда знал, что ее беспокоит. Чангэ молча кивнула. — Увидимся в Шочжоу, — сказал он. — Береги себя, принцесса. Посмотрев на нее последний раз, он вернулся в шатер, а Чангэ осталась стоять, глядя ему вслед и борясь с внезапно охватившим ее желанием разрыдаться.