Довериться врагу

— Ваше Высочество, — раздался за пологом палатки голос Вэй Шуюя, — могу я войти? Сидя на сундуке со своими платьями, Чангэ нетерпеливо постукивала по полу носком сапожка, пока служанка укладывала ее волосы и подбирала для них украшения, которые не были бы слишком вычурными, но и не выглядели дешевыми безделушками. Сегодня на ней было надето не стесняющее движений строгое жемчужно-серое платье для верховых поездок, сшитое из плотной, но очень мягкой ткани — подарок мамы к ее прошлому дню рождения. Чангэ намеревалась попросить дозволения императора присутствовать при обсуждении условий заключаемого брачного союза и выбрала этот наряд, надеясь, что будет в нем чувствовать себя увереннее среди мужчин. Приход Шуюя послужил желанным отвлечением. — Войди, — разрешила она. Вэй Шуюй вошел в палатку и чинно поклонился, сложив перед собой руки. По этой официальности Чангэ заключила, раньше, чем он заговорил, что Шуюй пришел не с дружеским визитом. — Что-то случилось, Шуюй? — не поворачивая головы, спросила она. — Великий хан изъявил желание поговорить с принцессой наедине, — мягко сказал Шуюй. — Его Величество послал меня узнать, что ты об этом думаешь. Если не хочешь, Его Величество найдет повод отказать ему. Чангэ нахмурилась. Из слов тегина прошлым вечером она заключила, что Яньли-хан уже согласился, чтобы она стала невестой его сына. Но это непредвиденное желание хана как будто указывало на то, что окончательное решение еще не принято. О чем же он хотел говорить с ней? — Мы не знаем, в чем дело, — сказала она. — Отказ может плохо повлиять на переговоры. Лучше будет удовлетворить его просьбу. Передай императору, мне нужно еще примерно кэ, если Яньли-хан готов подождать, я поговорю с ним. — Хорошо. — Склонив голову, Шуюй снова сложил перед собой руки и быстро ушел. Чангэ задумалась, пытаясь представить, о чем хотел поговорить хан, но в голову ничего не приходило. Вздохнув, она дождалась, пока служанка закончит возиться с ее волосами, и направилась к шатру переговоров. Советник Фан и третий мужчина из делегации Ашилэ о чем-то оживленно беседовали, стоя возле шатра переговоров, охраняемого несколькими воинами Тан. Больше никого Чангэ не увидела, но когда подошла ближе, советник Фан улыбнулся ей, вежливо наклонил голову, а потом кивнул в сторону реки, на мощную фигуру правителя степей, одиноко стоявшего на берегу. — О чем Великий хан желает поговорить? — остановившись в нескольких шагах позади него, спросила Чангэ. Хан медленно повернулся и окинул ее долгим, оценивающим взглядом. — Ты — дочь Ли Цзянчэна? — спросил он рокочуще-низким голосом со странным тягучим акцентом. Судя по враждебному тону хана, честный ответ не сулил Чангэ ничего, кроме неприятностей. Но отступать было поздно. — Это так, — просто ответила она. Хан сделал шаг вперед, угрожающе навис над ней несмотря на разделявшее их расстояние и жестко спросил: — Что вы с моим сыном задумали? Вытянув шею, Чангэ гордо подняла голову, заставила себя смело посмотреть хану в глаза и совершенно спокойно сказала: — Я могла бы притвориться, что не понимаю, о чем идет речь. Но у меня есть некоторые предположения на этот счет. Могу я о чем-то спросить Великого хана? — Он буркнул что-то неразличимое, что Чангэ приняла за разрешение, и она продолжила: — Ашилэ Сун командует Соколиным войском с позволения Великого хана и, насколько мне известно, на протяжении многих лет верно служит вам, завоевывая славу Восточному каганату. Вы приняли тегина как своего приемного сына и наследника, значит, должны хорошо знать его характер. Тогда к чему оскорбительные подозрения? Да, я дочь мятежника, убитого нынешним императором, и могу искать мести. Вы думаете, что ваш сын ради наживы, власти, или поддавшись чувствам позволит использовать Соколиное войско для таких низких целей, способных нанести вред роду Ашилэ? Считаете его глупцом? Или вы подозреваете его в сговоре со мной с целью захвата власти? Но ведь вы сами предложили заключить брачный союз между ним и принцессой Тан. Будь его помыслы нечисты, он мог воспользоваться любой принцессой. Смею сказать, с моей младшей сестрой было бы даже проще. — Какие дерзкие речи! — прожигая ее взглядом, прорычал хан. — Допустим, я его отец, а когда ты, принцесса, успела так хорошо узнать моего сына, чтобы вставать на его защиту? Это еще более подозрительно. Как давно вы уже знакомы? — Не так давно, на самом деле, — призналась Чангэ, незаметно переводя дыхание. Сердце ее часто билось от тревоги, но она старалась не показать хану своего волнения. — И не думаю, что тегину нужна моя защита. Я просто высказала свои мысли. Великий хан не доверяет даже своему приемному сыну, так что я не надеюсь, что вы поверите моим словам. — Поверю я или нет — мое дело, — насмешливо, как ей показалось, хмыкнул хан. — Если есть еще что сказать, говори. — Отношения между мной и… моим приемным отцом — это наше личное дело. Как бы там ни было, я не позволю, чтобы из-за моих обид был нанесен вред Тан и пострадали невинные люди. Есть несколько причин, почему я согласилась на брак с тегином, но среди них нет вероломства. Главным образом, я хотела защитить младшую сестру, которая из-за слабого здоровья не может покинуть дворец, чтобы жить в степи. Она замолчала. Некоторое время хан испытующе смотрел на нее, о чем-то размышляя, потом подытожил: — Ты хочешь убедить меня, что никаких дел с моим сыном у тебя не было и нет, и ради сестры ты вступила бы в брак с кем угодно. — Ничего подобного, — возразила Чангэ. — В первую очередь, я ни в чем не пытаюсь убедить Великого хана; вы мне не отец, чтобы я чувствовала себя обязанной делать это. Во-вторых, речь никогда не шла о браке с кем-либо другим, кроме вашего приемного сына. Тегин сказал, что император уже озвучил наше условие: никакого второго брака, если я стану вдовой, то вернусь в Тан. Я готова довериться Ашилэ Суну, но только ему. — А это уже не тебе решать, — сказал хан, впрочем, без особого жара. Казалось, разговор потерял для него интерес. Он слегка прищурился, посмотрел куда-то ей через плечо и, обойдя ее, двинулся прочь. Чангэ обернулась ему вслед. У входа в шатер переговоров, глядя на приближающегося хана, стоял тегин. Хан остановился, о чем-то коротко переговорил с ним на своем языке, и оба мужчины скрылись внутри. Чангэ вдруг почувствовала страшную усталость. Короткий разговор с ханом вытянул все силы, оставив ее опустошенной и снова неуверенной в исходе переговоров. Желание присутствовать при обсуждении, испытываемое ею на протяжении всего утра, исчезло без следа. Она долго стояла на берегу, отсутствующим взглядом провожая поднимаемую ветром на воде рябь. Что теперь? Будут ли мирные переговоры сорваны из-за того, что подозрительному хану стало известно, кто она такая? Чангэ надеялась, что этого не случится. Она не сомневалась, что у императора имеется запасной план, возможно, даже не один, на случай возникновения подобной ситуации. Но как это отразится на ней? Неужели придется вернуться в стан Соколиного войска, чтобы остаться там в качестве личного раба тегина? Сейчас сама мысль о таком исходе показалась ей просто ужасающей. Она почувствовала подступающую панику, и тут же в памяти вспыхнули слова тегина: «Не думай о плохом. Я постараюсь, чтобы ты никогда не пожалела о своем выборе». Каким-то образом эти слова мгновенно успокоили ее. В самом деле, еще не случилось ничего плохого. Расспрос хана мог быть всего лишь проверкой. Даже если он не был удовлетворен ее ответом, тегин не станет сидеть сложа руки. И в самом крайнем случае можно воспользоваться предложением императора… Хотя нет, этого Чангэ не собиралась делать ни при каких условиях. Справившись наконец с собой, Чангэ расправила плечи и направилась к шатру переговоров, внутри которого уже шло оживленное обсуждение. Сделав глубокий вздох, она решительно вошла в шатер. Увидев ее, мужчины мгновенно замолчали. Чангэ подошла к императору и, присев в вежливом приветствии, негромко произнесла: — Ваше Величество, я хотела бы присутствовать при обсуждении. Ли Шимин сузил глаза. Чангэ замерла, почти ожидая немедленного отказа и уже взвешивая шансы уговорить его. Но император вдруг улыбнулся и обратился к сидящим напротив Ашилэ: — Моя приемная дочь немного нетерпелива. Надеюсь, уважаемые хан и его наследник не будут возражать, если она останется послушать. В конце концов, решается ее судьба. Тегин промолчал, невозмутимо глядя на Чангэ, а Яньли-хан, поморщившись, хмыкнул: — Пока еще она не стала женщиной моего сына. Разрешать или запрещать ей остаться — решать ее отцу. Удовлетворенно кивнув, император приказал принести для Чангэ кресло, и когда она заняла место чуть позади него, сделал рукой приглашающий жест: — Что ж, давайте продолжим…