Довериться врагу

Темная безлунная ночь скрывала краски и очертания, превращая текущую меж двух пологих склонов реку Вэй в широкую черную ленту, небрежно брошенную на дно оврага. Даже привычному к темноте взгляду сложно было бы разглядеть беззвучно пересекающих реку вплавь лошадей с приникшими к их крупам всадниками, и только тихий плеск воды о закрытые защитной броней бока выдавал их присутствие. Распространенное мнение о том, что степные варвары не умеют плавать и боятся воды, и потому глубоководье может служить естественным защитным рубежом, было им на руку. Хотя среди воинов Ашилэ плавать действительно умели только единицы, зато для их боевых лошадей этого препятствия не существовало, а всадник и его конь всегда были единым целым. Сун выбрался на берег первым. Дожидаясь остальных воинов, он чутко прислушался. Ночь была тиха, и никакое человеческое присутствие не нарушало этой тишины. По его предположению, численность войск Тан была недостаточной, чтобы держать оборону на большом протяжении берега. Лучше было сосредоточиться возле основных путей, ведущих к расположенному в сорока ли Чанъаню, оставив защиту только на подходе к военному мосту. Конечно, небольшой военный лагерь защитников моста мог оказаться ловушкой, отводящей внимание от скрывающейся поблизости большой армии. Шээр вызвался проверить, так это или нет, и Великий хан решил, что Волчьему войску не помешает поддержка в ночном нападении. Сун не стал задумываться, продиктовано это решение отца желанием уравновесить бездумную порывистость шада или же в очередной раз стравить их друг с другом, просто принял приказ и предложил шаду для безопасности переправиться через реку и напасть на лагерь Тан с разных сторон. Шээру, который видел для себя в ночном нападении возможность выделиться, не терпелось обнажить свой клинок, все остальное его не волновало, возможно, поэтому он согласился без возражений. Нетерпение Шээра было Суну понятно. На протяжении почти трехсот ли от крепости Цзинчжоу до реки Вэй воины Ашилэ вынимали мечи из ножен только чтобы запугивать и грабить жителей поселений, мимо которых проходили, или забивать отнятую у них скотину. Многотысячное войско продвигалось вглубь Тан, не просто не встречая сопротивления, а даже не видя ни одного отряда противника. Кто-то презрительно скалил зубы, мол, Ли Шимин поджал хвост и прячется в Чанъане, готовясь молить о пощаде; кто-то держался настороже, опасаясь какой-нибудь хитроумной ловушки. В любом случае, бесконечные марши выматывали силы воинов, и даже самым хладнокровным из командиров действовало на нервы продолжительное игнорирование со стороны противника. Сун был уверен, что беспрепятственным продвижением войска Ашилэ обязаны нехватке войск Тан. Император не мог позволить себе распылять силы, поэтому готовил решающее сражение, чтобы бросить в него все имеющиеся войска, у реки Вэй, последнего рубежа столицы. Был ли у Ли Шимина план, позволяющий развеять сомнения Великого хана в военной мощи Тан и склонить его к мирным переговорам, или сражение у реки Вэй ознаменует падение Тан? Строить догадки тегин считал делом совершенно бесполезным. Все решит судьба, ждать оставалось недолго. Как только все воины его отряда оказались на берегу, Сун поднял голову и издал протяжный резкий звук, имитирующий крик сокола. Спустя несколько мгновений издалека донесся ответный крик — Шээр подтверждал готовность своего отряда. Тегин махнул рукой вперед, и они снялись в галоп в направлении скрытого за узким перелеском лагеря. Оба отряда ворвались в лагерь Тан практически одновременно. Их ждали — во всяком случае, тревожный барабан забил без промедления, едва первый всадник пересек границу лагеря, и воины без задержек высыпали из палаток одетыми и вооруженными, сразу вступая в бой. Сун привычно поддался ритму боя. Его сознание будто разделилось, позволяя одновременно направлять коня, управлять разящим без промаха мечом, отражать встречные удары, и при этом быстрыми взглядами оценивать ситуацию вокруг себя и других воинов Соколиного войска. Преимущество складывалось не в пользу воинов Тан. Боевые лошади Ашилэ были привычны к тесным боям, мечи всадников легко находили свои цели, в то время как мечам и копьям пеших воинов сложно было достать даже лошадей, укрытых броней и безбоязненно топчущих тех, кто оказался у них под копытами. «Это будет легкая победа», — отстраненно подумал Сун, в очередной раз занося меч для удара. И в тот же момент в другом конце лагеря, где орудовал шад со своими воинами, снова забил тревожный барабан и стали раздаваться все более громкие крики: «Император с нами! Слава императору!». С восточной стороны появилась длинная цепь огней. Сун распознал факелы в руках всадников мчащегося к лагерю конного войска. На его красных знаменах был изображен золотой дракон, а возглавлял войско всадник в золотых доспехах, которого тегин знал в лицо. Император Тан лично вступал в сражение! Решение было принято мгновенно. Перекрывая бой барабана и воодушевленные крики танских солдат, Сун скомандовал: — Уходите через мост! Воины Соколиного войска немедленно развернулись и, разметав в стороны пытавшихся преградить им путь солдат Тан, поскакали к широкому грузовому мосту. Сун посмотрел на шада. Воины Волчьего войска оказались ближе к подъехавшему войску, а Шээр задержался с отдачей приказа к отступлению, и теперь около десяти из них уже сражались с императором и его конными воинами. Их было уже не спасти. Лицо шада передернулось, он выкрикнул приказ и повернул коня к мосту. — Доложи Великому хану, — крикнул Сун, догоняя Шээра на противоположном конце моста. — А ты? — обернулся тот. — Остановлю тех, кто попытается перейти мост. — Понял! Сун проводил его взглядом, развернул коня к мосту и посмотрел на противоположный берег. Бой барабана сменился с частого тревожного на торжественный размеренный. Песчаная площадка перед мостом постепенно заполнялась людьми. Сначала ее окружили, освещая, люди с факелами, потом были установлены флаги с золотыми драконами, солдаты в боевых доспехах встали в два ряда, огораживая деревянными щитами широкий проход до самого моста. Повернув голову, Сун увидел, как подъехали и остановились на небольшом отдалении от моста Великий хан и командующие войсками Ашилэ. Осветить себя они не озаботились, оставаясь малоразличимыми темными тенями. Тегин неслышно хмыкнул. — Тегин, — раздался у него за спиной тихий голос Су Ишэ. — Что нам делать? — Оставь восьмерых, — сжато ответил он, не оборачиваясь. — Луки наизготовку. Без приказа не стрелять. — Слушаюсь! Некоторое время ничего не происходило. Сун продолжал бесстрастно наблюдать. Вдруг воины Тан ударили копьями по щитам — раз, другой, третий — и в один голос воскликнули: «Да здравствует император! Слава Тан!». В образованном щитами проходе, гордо подняв голову и чуть улыбаясь, появился император Тан в золотых доспехах и неспешно направил своего черного коня к мосту. Сун медленно достал из заплечного колчана стрелу, положил ее на тетиву и поднял лук, прицеливаясь. — Ваше… — жалобно раздалось с того берега. Император поднял руку, прерывая стенание, и продолжал неторопливое движение до середины моста. Там он остановил коня и пристально посмотрел тегину в глаза. Недвижим как камень, с натянутым луком и стрелой, точно направленной в сердце императора, Сун ответил ему таким же пристальным взглядом. Он ждал. Ли Шимин перевел взгляд на стоящих за пределами света всадников и зычно провозгласил: — Ты пришел издалека, хан! Не пора ли остановиться? Я вышел к тебе один, чтобы сказать одну вещь. Тан никогда не желал войны, но никогда и не боялся ее. Тысячи доблестных воинов ожидают на том берегу. Если будешь настаивать, они омоют берега реки Вэй кровью твоих воинов. — Воины степей не боятся смерти! — проревел в ответ хан. — Что ж, если таков твой ответ, сразимся прямо здесь, — произнес император со скрытой в голосе угрозой. — Мы не отступим с берегов реки Вэй. — Он сделал паузу, снова посмотрел на Суна, потом невозмутимо продолжил: — Если же хан решит отказаться от битвы, завтра в полдень на этом мосту мы можем заключить перемирие и договориться о начале переговоров, которые позволят сохранить жизни наших воинов и соблюсти интересы обоих государств. Сун ждал. Одного слова, произнесенного Великим ханом, было бы достаточно, чтобы он спустил тетиву. Одного слова, означавшего, что Великий хан разглядел ложь, скрывавшуюся за этим представлением, и больше не желал мира. Потому что гибель императора позволила бы сохранить больше жизней, чем кровавая бойня. Но Великий хан безмолствовал. Снова окинув Суна внимательным взглядом, Ли Шимин повернул коня и так же величественно и неторопливо, как пришел, покинул мост. Как только его конь сошел с моста, Сун опустил лук и расслабился. Препятствий к мирным переговорам больше не было. Он очень надеялся, что скоро увидит принцессу.