Довериться врагу

Три недели спустя До Чанъаня оставалось немногим больше десяти ли, когда слух уловил вдалеке глухой топот копыт, конское ржание и слабый лязг, издаваемый воинскими доспехами. Чангэ, пристроившаяся на облучке рядом с Сюй Фэном, который правил крытой повозкой, катящейся по пустынной лесной дороге, проследила, как впереди натянули поводья стражники Хао Ду, переглянулись с ним и, получив безмолвный приказ, повернули лошадей назад, отрезая обратный путь. — Останови, — сказала она Сюй Фэну, на ходу спрыгивая с повозки. Хао Ду напряженно смотрел вперед, прислушиваясь к приближающимся со стороны Чанъаня звукам. — Может, нам уйти с дороги? — предложила Чангэ. Он перевел на нее неподвижный взгляд и безразлично произнес: — Не стоит. Они идут за вами. — Ты вызвал дворцовую стражу? — немного удивленно высказала Чангэ свою догадку. Хао Ду трижды отправлял своих людей вперед с донесением, нисколько не скрываясь. Но, по ее мнению, вызывать отряд дворцовой стражи было излишним. Они проделали почти весь путь, избегая больших дорог, и вполне справлялись с обеспечением безопасности для Лэянь даже до того, как Хао Ду с восемью стражниками присоединился к ним на исходе первой недели путешествия. — Скажи своим друзьям, чтобы не сопротивлялись, если им дорога жизнь, — проигнорировал ее вопрос Хао Ду. Чангэ нахмурилась. — Что это значит? — Ли Чангэ, — неприязненно процедил он. — Почему Ашилэ Сун отпустил тебя? Что он замышлял, посылая тебя и этих людей сопровождать наследную принцессу? Возможно, все они — убийцы Ашилэ, угроза для Тан. Я не могу позволить вам свободно войти в Чанъань. Вы все будете арестованы до указа Его Величества. Чангэ почувствовала нарастающий гнев. Всю дорогу Хао Ду и его люди вели себя отстраненно, держались на расстоянии от парней Сюй Фэна и ни на миг не выпускали из виду крытую повозку или Лэянь, когда она покидала ее. Чангэ объясняла себе такое поведение серьезностью стоящей перед ними задачи обеспечения безопасности наследной принцессы до возвращения во дворец, и, может, еще высокомерием дворцовых стражей против простых охранников. Но ей и в голову не приходило, что Сюй Фэна и его людей подозревали в преступлениях и предательстве. Однако, она заставила себя успокоиться. Как бы обидно ни звучали подозрения Хао Ду для нее лично, они имели под собой основание, и его предосторожность была направлена на благо Тан. — Хорошо, — сказала она. — Но все еще нужно сохранить в тайне, кто находится в повозке. Хао Ду кивнул, ничего не ответив, потому что они уже договорились об этом в самом начале путешествия. Чангэ вернулась к повозке, заглянула внутрь. Лэянь, как-то ухитрявшаяся вышивать в быстро едущей и тряской повозке, смотрела на нее обеспокоенным вопросительным взглядом. — Все хорошо, скоро будем в Чанъане, — успокоила ее Чангэ. — Не высовывайся из повозки и не вмешивайся, что бы ни произошло. Ладно? Лэянь быстро закивала головой, все еще встревоженная. Она старательно выполняла все, что говорила ей Чангэ, опасаясь по недомыслию как-то навредить ей или поставить под угрозу возвращение домой. — Сюй Фэн, скоро здесь будет стража, — опустив полог, тихо сказала Чангэ. — Не спорь с ними, лучше всего, вообще ничего не говори. И скажи остальным, чтобы не сопротивлялись. Это временно, придется потерпеть. Сюй Фэн поглядел на нее исподлобья и, не говоря ни слова, отошел ко второй повозке, чтобы поговорить с другими парнями. Он сильно изменился с начала их путешествия, не споря подчинялся ее распоряжениям, много молчал и часто со странной сосредоточенностью наблюдал за Чангэ и Лэянь, но ни о чем не спрашивал. К Хао Ду он относился настороженно, но на рожон не лез, несмотря на обычно неприязненный тон его высказываний. Чангэ не знала, что вызвало в несдержанном юноше такие внезапные изменения, но ее это вполне устраивало. Отряд дворцовой стражи появился спустя несколько фэней. Хао Ду выехал им навстречу, показал золотую бирку, подтверждающую его право отдавать приказы, и что-то объяснил. Потом стражники подъехали к ним, трое из них спешились, заставили Сюй Фэна и четырех охранников отойти от повозок, забрали у них поясные ножи и крепко связали. Хао Ду в это время подошел к Чангэ и, чуть насмешливо глядя ей в глаза, протянул руку. Помедлив, она вытащила из-за пояса кинжал, возвращенный ей тегином перед отъездом (отдавая его в оплату «торговцу», позволившему спрятаться в его караване, когда она бежала из Чанъаня, Чангэ не надеялась снова увидеть оружие, убившее ее маму; она также не обратила внимания на самого «торговца», которым, оказывается, был тегин). Хао Ду засунул его себе сзади за пояс, забрал веревку у подоспевшего стражника и несколькими быстрыми движениями связал ей руки, прежде обвив петлей шею. Теперь она не могла опустить руки, и не смогла бы бежать, не рискуя удушить себя. Для Хао Ду она все еще была преступницей, не заслуживающей особого снисхождения, но хотя бы на запястьях он затянул веревку не слишком туго. Хао Ду со своими людьми ускакал вперед, едва они снова тронулись в небыстрый путь — связанные одной веревкой, в окружении вооруженных конных стражников. Чангэ вспомнилась дорога из побежденного Шочжоу в лагерь Соколиного войска чуть меньше луны назад. Обстоятельства были другими, но гнетущее ощущение несвободы — точно таким же. И, как тогда, в голову лезли тяжелые мысли, которые она так старательно отгоняла от себя на протяжении всего пути. Как далеко уже вторглись Ашилэ? Пала ли крепость Цзинчжоу? Действительно ли, как сказал тегин, военные силы Тан раздроблены и недостаточны для отражения массивного вторжения? Что, если хан Яньли, почувствовав вкус победы, откажется от мирного соглашения? Или потребует заплатить за мир слишком высокую цену? Что, если Ли Шимин решит любой ценой изгнать захватчиков, и не согласится на переговоры? Если кровопролитие не остановится? А может, все окажется еще проще. Например, военный советник Ду убедит императора, что за желанием тегина взять ее в жены кроется какой-то заговор против Тан, и, следовательно, нужно побыстрее уничтожить предательницу, то есть Чангэ, чтобы не допустить коварства врага. Или Ли Шимин решит, что для блага страны будет надежнее отдать дочь, чем племянницу. То, что Лэянь была любимой дочерью, еще ничего не значит — много лет Чангэ была абсолютно уверена, что он любит ее маму, но это не помешало ему убить ее. Здесь же речь шла даже не об убийстве. Так, по сто раз прокручивая в голове вопросы, ответы на которые ей еще только предстояло получить, и при этом едва осознавая окружающее, Чангэ почти не заметила, как, побуждаемые стражниками к довольно быстрому движению, они добрались до городских ворот Чанъаня, а потом и до ворот дворцового города. Она избегала смотреть по сторонам, не желая пробуждать воспоминания ни о прошлой безоблачной жизни, ни о страшных днях, безвозвратно ее уничтоживших. Только в подземелье дворцовой тюрьмы с них наконец сняли веревки и всех шестерых втолкнули в одну большую клеть, слабо освещенную закрепленными в простенках прохода свечами. Мужчины повалились отдыхать на сложенную в одном углу солому. Чангэ огляделась в пустой клети, и опустилась на единственную деревянную скамью, очевидно, служащую ложем для сна. Сюй Фэн присел рядом и тихо спросил: — Командующий Ли, почему нас загнали в подземелье? И что будет дальше? — Хао Ду просто заботится о безопасности, — ответила Чангэ. — Мы пришли с вражеской территории, они должны прежде подтвердить нашу невиновность. Как только все проверят, нас отпустят. — Мне показалось, ты ему не очень-то нравишься, — Сюй Фэн скептически поджал губы. — Уверен, что он не потопит всех нас? — Скорее, надеюсь на это, — усмехнулась Чангэ. — Не переживай, Сюй Фэн, все будет хорошо. Он еще понизил голос: — Из-за принцессы? Эта… А-Янь — она же на самом деле принцесса? — Ты догадался… — не стала отрицать Чангэ. — Говорить об этом не стоит. — Это я понял… — Сюй Фэн на мгновение замялся, потом все же спросил: — Командующий Ли, она ведь с тобой хорошо знакома, да? Ты не чужой во дворце. Чангэ усмехнулась, ничего не говоря. Этого оказалось достаточно. — Я больше не буду спрашивать. И никому не скажу, — заверил ее Сюй Фэн. — Сюй Фэн, давай отдохнем, пока нас никто не трогает, — прикрыв ладонью вырвавшийся зевок, предложила Чангэ. — Я плохо спал прошлую ночь. — А, ладно, — согласился он, вставая. Чангэ растянулась на скамье и почти мгновенно провалилась в сон. Ей снилось, что она стоит на середине подвесного моста, наблюдая, как пенится, перекатываясь по камням, вода речушки, протекающей меж двух высоких берегов. «Чангэ… — вдруг слышится ей среди звуков бурлящей воды. — Чангэ. Чангэ…» Она перегибается через веревочное ограждение, чтобы разглядеть, кто ее зовет, и тут веревка внезапно лопается с громким треском. Потеряв опору, она начинает падать, но кто-то хватает ее за плечо… — Чангэ, проснись, — слегка встряхнув ее за плечо, негромко позвал Вэй Шуюй. Чангэ открыла глаза. С мечом у пояса, в синем халате служащего перед ней действительно стоял, чуть улыбаясь, Вэй Шуюй. — Вэй Шуюй, что ты здесь делаешь? — рассеянно спросила она, вставая и взглядывая в угол, где спали остальные. Никто из них не пошевельнулся. — Его Величество распорядился проводить тебя, чтобы ты могла привести себя в порядок, — мягко произнес Вэй Шуюй. — Он пригласит тебя после окончания военного совета. Идем. Она молча прошла за ним к скромному павильону, окруженному стражниками, и, следуя его приглашающему жесту, вошла внутрь, к небольшой купальне, наполненной горячей водой, возле которой ее ожидали две служанки. Не обращая внимания на их попытки помочь и шокированные вздохи при виде ее уже затянувшихся ран, она быстро разделась и с довольным вздохом опустилась в горячую купальню — тут же невольно вспомнив бадью с парящей водой в шатре тегина и испытанное тогда наслаждение от омовения. Закрыв глаза, Чангэ позволила служанкам не торопясь обтереть ее тело в воде мягкой мыльной тряпицей и вымыть ей волосы, едва снова не заснув при этом. Потом они помогли ей облачиться в голубое платье с белой меховой накидкой и мягкие кожаные сапожки, собрали ее волосы в незатейливую прическу и вышли. Чангэ присела за чайный столик, на котором были расставлены несколько блюд с разным печеньем и кипел над небольшой жаровней чайник, приготовила чай и приготовилась к долгому ожиданию, но успела лишь съесть одно печенье и выпить чашку чая, как снова пришел Вэй Шуюй. — Чангэ, военный совет закончился. Его Величество ждет тебя. Что ж, пришло время получить ответы на некоторые вопросы. Чангэ глубоко вздохнула, сунула в правый сапожок синьфэн с письмом тегина, который перед этим достала из своего дорожного кафтана, и легко вскочила на ноги. — Веди, Шуюй.