Довериться врагу

То, что зародилось во время игры в цуцзюй в Чанъане несколько месяцев назад, долго таилось в душе Суна и росло медленно, подспудно, пока в день сражения у Восточных ворот Шочжоу, увидев на городской стене командующего Ли, ожесточенно орудующего мечом, и узнав в нем принцессу, Сун не почувствовал окатившую внутренности волну восторга, смешанного с тревогой, и наконец осознал свое желание. Он желал принцессу, — жарким влечением плоти, томящей тоской по прикосновениям и объятиям, жаждой душевной близости и понимания, — хотел присвоить ее, сделать своей во всех смыслах, которые важны. Его желание было почти невозможным, ведь они принадлежали к враждующим лагерям, но Сун и не думал отступать, не попытавшись. Завоевание принцессы, если это можно было так назвать, было подобно игре вэйци, в которую играли на Центральных равнинах, где для одержания победы нужно понимать противника и уметь предугадать его действия, просчитывая наперед чужие ходы. И при этом всегда оставалась вероятность того, что всего один неожиданный или маловероятный ход противника может нарушить, если не свести на нет, хорошо продуманную стратегию. Ли Шимин мог предпочесть войну миру на навязанных Ашилэ условиях, или придумать другой способ завершить войну; отец мог поддасться жадности и сорвать мирные переговоры; сама принцесса, оказавшись на свободе, могла передумать и сбежать, или просто не встретиться с Ли Шимином, или не суметь убедить его. Но такова жизнь, невозможно предусмотреть абсолютно все. Сун мог только как можно лучше выполнить то, что зависело от него самого, и положиться на волю судьбы во всем остальном. Одно он знал совершенно точно — даже если их свяжет брак, он ни при каких обстоятельствах не станет делить постель с Лэянь. Несмотря на достаточно развитое тело, наследная принцесса была похожа на наивного ребенка, неуверенного в себе и нуждающегося в опеке. Едва ли дело было только в возрасте: Сун мог бы поклясться, что, например, его принцесса и два года назад вполне могла постоять за себя. Во всяком случае, не такой он видел будущую мать своих детей. Это было одной из причин, хотя и не главной, почему он рисковал, предлагая свой план Чангэ — да, он теперь знал ее домашнее имя, которое Лэянь выпалила в разговоре с ним, даже не осознав этого. И конечно, сделанный его принцессой вывод был верным, за возвращение наследной принцессы во дворец он рассчитывал получить хорошее вознаграждение. Только Сун не ожидал, что желание мести у Чангэ окажется таким избирательным, и что ее будет волновать судьба дочери Ли Шимина. Ее опасения были не совсем беспочвенными, он и сам предполагал, что отец не захочет так просто выпускать из рук ценную добычу и станет тянуть с ее возвращением, выдвигая все новые условия. Просто Суна это не сильно волновало, он знал, что тетушка Асу с радостью будет заботиться о Лэянь сколько нужно, хоть до конца жизни. Но Чангэ переживала. И разве не стоило рискнуть потерей вознаграждения, большая часть которого все равно будет отправлена в Главный шатер, чтобы она смогла чувствовать себя чуть менее беспомощной? И, может быть, немного более расположенной к нему? Сун отдавал себе отчет, что даже если все пойдет по задуманному, заключенный между ними брак она будет считать принуждением. Однако, другой возможности быть с ней вместе он не видел. Предстоящий поход должен был закончиться браком с принцессой Тан, и он отлично понимал, что если шансы сблизиться с принцессой вне брака уже невелики, то в шатер женатого мужчины она никогда не войдет по своей воле. Когда Сун, не раскрывая личность Чангэ, изложил Му Цзиню свой план, тот посмотрел на него странным долгим взглядом и, совершенно ему несвойственно, задал только один вопрос: — Что от меня требуется? А после того, как Сун объяснил, кивнул: — Хорошо, сделаю. Сун очень хорошо знал своего друга. Если Му Цзинь так говорил, можно было не сомневаться, что он постарается подготовить все вовремя и в лучшем виде. Теперь пора было встретиться с семьей Гунсун Хэна, — по-хорошему, это следовало сделать сразу же, как он вернулся в стан, но Сун решил подождать, пока принцесса не примет решение, — чтобы объяснить им ситуацию. … Вдова Гунсун Хэна сидела молча в полной достоинства позе, с идеально прямой спиной и гордо приподнятым подбородком, глядя прямо перед собой. Говоря, Сун перевел взгляд с бледного, застывшего в печали лица женщины на сидящую у нее на коленях девочку лет четырех, которую она крепко, что выдавало ее внутреннее напряжение, прижимала к себе. Малышка вела себя тихо, видимо, была послушным ребенком, только осторожно вертела головой, с любопытством разглядывая все вокруг большими сияющими глазами. Встретив взгляд Суна, она чуть наклонила голову и дружелюбно улыбнулась ему. Дочка Гунсун Хэна улыбалась ему! Нет, Сун не чувствовал за собой вины, но все же отвел взгляд. И наткнулся на искаженную гневом гримасу Сюй Фэна, личного стража губернатора, который тоже увидел эту улыбку маленькой девочки. Парень, кажется, с трудом сдерживался, чтобы не начать сыпать проклятьями и не броситься на тегина, и только оковы удерживали его на месте. Впрочем, Сун вскоре заметил, что одного взгляда одноглазого управляющего достаточно, чтобы его усмирить. В донесениях соглядатаев Соколиного войска, заранее посланных в Шочжоу, говорилось, что этот управляющий был доверенным лицом губернатора и почти членом его семьи. Он казался благоразумным и рассудительным, внимательно слушал, глядя на Суна серьезно и без ненависти. Стоило поговорить с ним позже наедине, возможно, в отсутствие задиристого Сюй Фэна другие охранники под его влиянием присмиреют. Идея отправить с принцессой нескольких знакомых ей охранников появилась у Суна, когда он решил позволить Лэянь вернуться в Чанъань. Оставлять девушек без сопровождения было опасно, а он не был уверен, сколько времени понадобится Хао Ду после получения сообщения, о передаче которого должен позаботиться Му Цзинь, чтобы нагнать их. К тому же, Чангэ не помешает защита на случай, если Хао Ду снова попытается ее убить. Хотя Сун почти не сомневался, что в таком случае принцесса сумела бы его переубедить, присутствие Сюй Фэна и еще четверых верных ей парней никак не помешает. Когда Сун сказал о спутнице, принцесса очень удивилась. Посмотрела настороженно, может быть, поняв, кого он имел в виду, но боясь поверить. В глазах Сюй Фэна загорелось любопытство. Он облизнул губы и подался вперед, намереваясь что-то сказать, но Сун уже сказал все, что хотел. Повинуясь его знаку, Му Цзинь подошел к парню и, взяв за плечо, скомандовал: — Пошли, вояка. — Да подожди ты! — дернулся Сюй Фэн. — Я хочу поговорить… — В другой раз поговоришь, иди, — оборвал его Му Цзинь и потащил к выходу, сжав его плечо и не обращая внимания на попытки Сюй Фэна освободиться. В тот же момент Сун встретился взглядом с вдовой губернатора, которая после его слов подняла на него неотрывный взгляд. Губы ее едва заметно дрогнули, будто она хотела что-то сказать. — Госпожа? — вопросительно произнес Сун. Взгляды принцессы и управляющего тут же обратились к ней. Госпожа Гунсун неприметно вдохнула и заговорила тщательно выверенным ровным тоном: — Мой муж отдал свою жизнь ради мирных жителей Шочжоу. Перед этим он с уважением отзывался о тегине Соколиного войска. Теперь мы стали заложниками тегина. Могу ли я быть уверенной, что моя жизнь и жизнь моей дочери не будут использованы, чтобы причинить страдания мирным жителям Тан? Сун опустил взгляд на маленькую девочку, глядевшую на него с детским любопытством, потом посмотрел на принцессу, которая хмурилась с непонятными эмоциями на лице, вернулся взглядом к вдове губернатора и припечатал коротким: — Можете. Она осторожно выдохнула и медленно кивнула. — В таком случае, если тегин позволит, я хотела бы вернуться в отведенный нам шатер. — Хорошо. Яло проводит вас, — согласился Сун. Принцесса наклонилась и протянула руки, чтобы взять малышку. Госпожа Гунсун помедлила, продолжая удерживать ее, и только когда девочка сама потянулась маленькими ручонками навстречу принцессе, отпустила ее и поднялась. Погладив девочку по голове и что-то прошептав ей на ухо, принцесса передала ее обратно матери. Потом поклонилась вдове и управляющему и помахала рукой малышке, которая замахала в ответ, довольно улыбаясь. Управляющий посмотрел на Суна, вежливо поклонился, сложив перед собой руки, и последовал за уходящей женщиной. Через несколько мгновений шаги и голоса снаружи шатра стихли. Принцесса подошла поближе к Суну и остановилась в задумчивости. Он молча ждал. Наконец она подняла на него взгляд и спросила: — Что все это значит?