Волчьи легенды

— Чонгук, иди домой, — мягким голосом говорит Чимин. — Пусть Юнги сделает тебе горячий чай. Ты без шапки на таком холоде можешь простудиться. Дасон грузно выдыхает и отпускает омегу. Чонгук поправляет съехавшую куртку и хмурит выразительные брови. — А вы?.. — Просто поговорим с Дасоном, — прищуривается Чимин, но тут же замирает. — Мне нужно с тобой поговорить, — едва слышно выдыхает омега, не сводя пристального взгляда с Чимина. Чонгук… такой доверчивый. И явно обманутый многими людьми. Врать и недоговаривать ему сейчас кажется чем-то глупым и неприятным. По крайней мере, самому Чимину было бы очень неприятно, если бы ему соврали. Поэтому он, немного призадумавшись, пристально смотрит на омегу. — Мы с тобой обязательно поговорим, Чонгук. А с Дасоном поговорим в форме наших традиций. Волки всегда отвоёвывают то, что им принадлежит, силой. Ты принадлежишь самому себе, Чонгук, а Дасон просто хочет, чтобы ему показали его место. — Защищайся, как хочешь, — Дасон кидает строгий взгляд на омегу и рычит ему, — с тобой поговорим позже. — Силой… это? — растерянно качает головой Чонгук. — Все будет хорошо, — обещает Чимин кивком головы. Он протягивает Чонгуку шапку и уверенно смотрит в чужие глаза с невероятными яркими вкраплениями. Ребенок огня с внешностью Луны. Альфа готов злиться на самого себя за то, что был слепым так чертовски долго и заставил своего волчонка ждать. — Не надо силой, — просит Чонгук, — не надо из-за меня… Он переводит взгляд на Дасона и сильно хмурится. Он готов на все, чтобы не было драки. И готов согласиться с каждым словом Дасона, хоть теперь в нем и поселилась неприязнь к этому альфе. Он задевал струны его души обидными словами, не считался с ним и вел себя грубо. Ему нравился Дасон в самом начале их знакомства, и не секрет, что нравится и сейчас, просто слова альфы его очень сильно обижают. А еще напрягает собственное тело, которое звонко отзывается на присутствие Чимина. Ему хорошо рядом с ним. Спокойно. Словно разгоревшееся пламя в груди потушили одним ведром воды. Так приятно и нежно. Чонгук вздыхает, поджимает губы и переводит неуверенные взгляды с одного альфу на другого. Он все еще убежден в том, что ничего не нужно решать силой, но омежье нутро трепещет. Чонгук срывается к дому Юнги, едва не позабыв про муку. Он быстро снимает обувь и вешает куртку на крючок. Вдали от Чимина и Дасона ему вновь становится так обидно и страшно из-за поступка Гоюна и альфы, что хочется плакать. Омега прячет мешок с мукой в кладовую комнатку и заходит в свою комнату, осматривая взбитое в комок одеяло на постели и висящую на самом краю и на честном слове подушку. В кресле лежит его ночная рубашка, а в вазе все еще стоит букет, подаренный Дасоном. Сердце гулко бьется в груди. Чонгук садится на постель и кусает губы, зажимая пальцы на руках до онемения. Что ему делать? Куда идти? У кого спрашивать? Он бы пошел к Хваёну, если бы тот не говорил обидные вещи, или даже к Джиану… Шарканье ног по полу привлекает внимание. Чонгук робко выходит из своей комнаты и останавливается перед Юнги, всматриваясь в лицо друга. Он хочет видеть чужую реакцию. — Что это за традиция, которую альфы решают силой? Юнги сначала недоуменно дергает бровями, прищуривается и задумывается. — Хваён… — начал Чонгук, но запнулся на слове, решив не продолжать про омегу и его обидные слова, — я подрался с Гоюном. Юнги вновь осоловело моргает, поднимая руки для жестов. — Нет, подожди, — шумит в ответ Чонгук, — я подрался с Гоюном, и Дасон сказал, что ему это не нравится. Он грубо схватил меня за руку и сделал больно, но Чимин был рядом и… Друг поднимает руки, складывая их в жесты: «Дасон и Чимин?» — Да… Взгляд Юнги можно понять без всяких жестов. Он бросается к своей одежде, начиная ее натягивать, и Чонгуку показывает, чтобы тоже начинал собираться. К главной улице они практически бегут, задыхаясь от морозного ветра. Чонгук хрипло выдыхает, сглатывая колючий комок, когда замечает огромное количество людей. Они что-то кричат, шумят, громко и бурно обсуждают. Тэхен тоже находится там, с прищуром осматривая пространство. Чонгук ощутимо вздрагивает, когда слышит громкое рычание и грузный шлепок о землю. Его ноги вновь сами несут его тело, а плечами и руками он расталкивает людей, чтобы увидеть и понять, что же там происходит. Осознание проясняется мгновенно. Перед ним два волка, вступивших в бой. На притоптанных белоснежных следах можно увидеть брызги крови. Черные волки с густой шерстью рычат, набрасываясь друг на друга, пытаясь завалить на землю и укусить. Чонгук распахивает губы и с трудом осознает, кто из них кем является. В суматохе и быстрых движениях он даже не осознает, как проходится взглядом по знакомым лицам. Гоюн здесь — тоже волнуется, переживает. Сейчас Чонгук его понимает. Прибежавший из дома Хваён складывает ладони в молитвенном жесте, пока стоящий рядом Хосок хмуро смотрит на бой. Вожак с младшим сыном тоже здесь. Не реагируют — наверное, даже не успели повлиять на ход событий. Понять, кто одержит победу в этом бою, сложно. Они оба очень сильны. Чимин более проворный, а Дасон напирающий. Чонгук слабо хныкает, понимая, что его звук тонет в шуме голосов. — Они что, дерутся насмерть? — подсказывает один из омег совсем рядом, — как жаль, такие хорошие! Один сын вожака, а другой — главного советника! Вот судьба-то… Насмерть? Из-за… него? Нет. Так нельзя. Чонгук не может себе этого позволить и дергается вперед, но его мгновенно хватают за распахнутую куртку на спине, удерживая. — Ты с ума сошел? Они не остановятся и разорвут тебя! — кричит Тэхен, плотно сдвинув брови к переносице. — Пусти, — Чонгук дрожит в его руках от чувств и леденящего душу страха, — пожалуйста… пусти! — Они тебя убьют! — злится Тэхен, удерживая Чонгука на месте, пока Юнги волнительно смотрит на поляну и морщится каждый раз, когда слышится чужое волчье рычание. — Нельзя прерывать такой бой. Они сами решили это делать! Глупо и безрассудно! Он злится, удерживая Чонгука на месте, но он просто… нет. Он не позволит им убивать друг друга — плевал омега на все традиции и нормы. Чонгук не стоит того, чтобы развязывать драку. Чонгук не стоит этого боя. Омега вытаскивает руки из рукавов куртки, и Тэхен сильнее дергает вещь на себя, но удерживает только ее — Чонгук ожидаемо спотыкается о чужие ноги, падая прямо в окровавленный снег. — Что он творит? — Это из-за него? — Ой, убьют сейчас, убьют! Чонгук не слышит ничего и не видит никого, кроме двух агрессивных волков. Он поступает также безрассудно, как и они, потому что срывается вперед и бежит до них. Омега не знает, как их остановить и остаться в порядке, и он не успевает подумать об этом — кто-то из них двоих задевает его бедро. Чонгук не кричит от боли, хотя штанину порвали и по ноге начинает течь теплая кровь. Ее не так много, да и задели не так сильно, но эффект из-за этого есть. Волки расходятся в стороны, чтобы сойтись вновь в тяжелом поединке, и Чонгук не придумывает ничего лучше, кроме как встать между ними и выставить ладони. От громкого топота ног и надвигающихся фигур он зажмуривает глаза, стоически всхлипывает и чувствует наступившую внезапно тишину. Дасон и Чимин останавливаются. Только осматривая двух волков, Чонгук наконец узнает, кто из них кем является, и потому молча наблюдает за тем, как Чимин с разодранным ухом тянется огромной мордой своего волка к его бедру. Запах крови слишком яркий. — Не надо, — слабым голосом начинает Чонгук. Дасон рычит, отчаянно бьет лапой по земле. Омега ловит на себе цепкий взгляд вожака. Джено не спешит вмешиваться. Наверное, он хочет, чтобы они решили все сами, да и Чонгук не против такого расклада, просто ему… Так страшно. И так непонятно. — Не надо, — тверже говорит он, переводя взгляд с вожака на Дасона. Темные глаза волка поблескивают от яркого света, и Чонгук воинственно вздыхает. Как их убедить остановиться? — Дасон, прости меня, — просит Чонгук, — я не хочу быть послушным омегой и соблюдать правила. Это мои честные слова, — гулко сглатывая слюну, омега понимает, что на него сейчас смотрят жители поселения, внимательно слушая, — ты хороший альфа. В его голове словно звучит чужой ироничный хмык. Кто-то усмехается? — И ты… достойный мужчина, — скромно и робко продолжает Чонгук, — но я запутался. Я знаю, что ты хороший, но… наверное, не для меня. Ты не мой альфа, Дасон. Чонгук волнительно вздыхает, опуская руки. Он смотрит в глаза Дасона и понимает, что его сердце бьется в правильном ритме. Дасон не его альфа. Он был добр к нему, и даже сейчас Чонгук чувствует любовь к этому мужчине, пусть и собственные слова делают больно в душе. Он понимает, что в какой-то степени является правым. Что-то в его сознании подсказывает ему, что он прав, хоть сейчас и хочется позорно разрыдаться на виду у всех. Дасон же чувствует себя пристыженным и униженным — его впервые в жизни отталкивает от себя омега при всем поселении. — Ты хороший альфа, но ты не для меня, — продолжает подбирать слова Чонгук, — а я… хороший омега, но не для… Имя Чимина просится на язык, как мелкие волчата — на руки к папам. Чонгук убежден в том, что он действительно хороший омега. Ну, подрался он с Гоюном, сбежал из родного поселения, чтобы выжить, и что? Разве это делает его таким плохим и безобразным? Пальцы сами тянутся к шраму на щеке. Чонгук хорошо помнит тот сковывающий страх и хлесткую боль по всему лицу. Его спас Чимин. Только Чимину он может доверить свою жизнь. — Я не могу быть с тем, кто мне нравится… — делится Чонгук, удерживая пальцы у щеки, — я никому не был нужен. Никогда. Что во мне… важного? Цвет моих волос? И только? Я даже в волка превратиться не могу. Кому я такой буду нужен? Никому. Чонгук жадно вздыхает. Ему всего лишь нужно было поговорить с самим собой, чтобы понять эту истину. Любовь — это более глубокое чувство. Он думал иначе. Дасон полюбил его за красоту и редкий цвет волос. Он не подходит Дасону, потому что тот требует от него покладистый характер. Чонгуку это не нужно — он не хочет быть чужим для своей души и тела, он хочет принадлежать только себе. А Чимин… альфа его не любит. Для будущего вожака он лишь обуза и тяжелый груз, и Чонгук знает только это и верит только в эту свою истину, поэтому заглядывает в глаза Чимина с тревогой. И сам не верит, как начинает тихо плакать. — Простите меня, пожалуйста, за все неудобства, которые я доставил вашему поселению. Он низко наклоняет голову, пряча за зажмуренными глазами поток горячих слез, и вздрагивает, выпрямляясь, когда слышит шум со стороны. Джено идет к ним. — Я знаю, — опережает Чонгук. — Мне лучше уйти. Мне здесь не место. Он не знает, каким взглядом смотрят на него оба волка, и как Хваён в отрицании качает головой, и как Юнги укромно стирает влагу с век. Чонгук не смотрит на них. Его взгляд прикован к серьезному и хмурому вожаку, что надвигается на него, словно тяжелая грозовая туча. Вот-вот нагрянет ураган. Джено еще не успевает дойти до них, но Чонгук уже сдерживает свои рыдания, кусая губы. Зачем Чимин его вообще спас? Чтобы он проходил через все это? За что? Если бы только Чонгук мог вернуться в тот день, он бы не забежал в это поселение, чтобы найти здесь помощь. На самом деле он ожидал того, что Джено снесет его не только своим хмурым взглядом, но и крепким ударом прямо на глазах у всего поселения. В моменте он был готов упасть на колени и шептать бесконечное «я виноват, простите», только чтобы вожак его не трогал. Джено останавливается прямо перед омегой. Глубокая морщина между бровей выдает весь настрой альфы. Он пристально смотрит на волков Дасона и Чимина и видит, как последний движется ближе к омеге, прикрывая туловищем окровавленное бедро. Он делает это на уровне инстинктов. Джено его понимает. Он бы возмутился, какого черта его сын защищает беглеца чужого поселения, но их связь видна теперь уже невооруженным взглядом. Видна им всем. Многое встает на свои места, и даже Гоюн, пряча взгляд, полный волнения, сильно удивляется такому исходу. — Прекрати рыдать, — это первое, что говорит Джено. Чимин предупреждающе рычит. Он смотрит на отца грозно и сердито и не выпускает из своего бокового зрения Дасона. Не доверяет в эту минуту волку, шерсть которого агрессивно вздыблена. Чонгук на слова вожака реагирует мгновенно — пытается глубоко затолкать рыдания. Он кусает губы и коротко икает несколько раз, доведенный до истерики непонятным испугом. — Мы чтим наши традиции, Чонгук. Если ты не собираешься выполнять правила — можешь уходить. Волк Чимина агрессивно шаркает передней лапой по снегу, словно готовится к броску, пока Джено продолжает. — Но мы также должны уважать своих омег и давать им самое необходимое: защиту, заботу и любовь. Дасон, — Джено обращается к альфе, — ты выполнил это условие? Чонгук переводит взгляд на альфу и кивает вместо него. Да. Дасон дарил ему защиту, заботу и любовь, и для него это было целым открытием. Кто-то так хорошо обращался с ним, хоть и не… не любил. Дасон же промолчал. Он смотрел мимо вожака, на своих родителей. Хосок выглядел мрачным, а Хваён молчаливо стирал с лица редкие слезы, продолжая молиться. — Вы сцепились в традиционном бое за сердце этого омеги, пытались драться до самого конца, — рычит Джено, — вы совсем озверели?! Он кричит так грозно и обвинительно, что Чонгук вновь вздрагивает и заходится в шумном всхлипе. Он делает пару шагов назад от злого альфы и переводит взгляд на Чимина: его истинный альфа продолжает стоять рядом. Прикрывает его и защищает. Так было с того самого момента, как Чимин спас Чонгука. — Сцепились из-за омеги, которого знаете меньше года! — Джено сжимает руки в кулаки от злости, — в голове ветер? А ты… Он переводит яростный взгляд на старшего сына. — Разочаровал меня. Так необдуманно и безрассудно не поступают будущие вожаки. Не теряют голову от запаха своего истинного. — Не надо, не ругайтесь на него, — просит Чонгук. Он поджимает губы и вздыхает, сильно вздрогнув. — Ты прервал их бой, — Джено переводит взгляд на окровавленное бедро омеги, — и уже заплатил за это. Повезло, что выжил. Принимать необдуманные решения я не буду. Обсудим все завтра утром. Приходи в Совет. И ты тоже, — он бросает взгляд на Дасона. Альфа в ответ терпеливо молчит, только порыкивает и засматривается на Чонгука, что пытается успокоиться вблизи с другим волком. — Расходитесь, кровавого зрелища не будет, — громко говорит Джено народу. Чонгук оступается и шипит. Он дрожит всем телом от холода, потому что его куртка из теплых шкур все еще находится в руках Тэхена, а разорванная штанина пропускает неприятный колючий ветер. Омега отказывается от помощи Хваёна. Видит в глазах мужчины бесконечные сожаление и переживание, волнение и тревогу и не хочет, чтобы Хваён всё это чувствовал, но и принимать его помощь — нет. Не станет. Чонгук идет в сторону дома Юнги. Тэхен цепляет на него куртку, которая давно потеряла свое тепло, и их догоняет Чимин в облике человека. У него тоже есть раны: начиная от шеи и корочки крови на одном ухе, царапины и едва заметных темных синяков. Ему не нужно было так быстро превращаться в человека, нужно было позволить регенерации делать свое дело, но он не удержался. — Давай понесу, — предлагает Чимин, когда Чонгук хромает и больно ойкает. Омега поднимает взгляд: Дасон за ним не пошел. Рядом только Юнги, Тэхен и Чимин. — Не надо, — хрипит Чонгук, — дойду сам. — И потеряешь еще больше крови, — нахмурился Чимин, — давай отнесу тебя к Хваёну. — Я уже сам могу осматривать себя и оказывать помощь. Чонгук отказывается принимать такую помощь — не хочет, чтобы его несли, упрямо поджимает губы и стискивает руки в кулаки. Ему больно. Чимин это чувствует. Он бы поднял омегу на руки и грубо заткнул коротким словом, но это Чонгук. Особенный, истинный омега. Чимин не может позволить себе быть грубым рядом с ним. Все, что он себе позволяет, это протянуть ладонь к омеге. Чонгук её охотно сжимает и ощущает, как под пальцами двигаются фаланги, сжимаясь на его ладони. Он успокаивается. Присутствие Чимина вновь делает свое дело. В доме, в комнате Чонгука, все еще небольшой беспорядок. Он поднимает упавшую подушку с пола на кровать, расстилает одеяло и прячет спальную, интимную для тела рубашку подальше от глаз Чимина. — Это Дасон подарил? — уточняет альфа, рассматривая на ровном деревянном подоконнике букет. — Да, — кивает Чонгук. — Тебе нравится? — Если бы не нравилось, я бы выкинул, — честно ответил омега. Пока Тэхен приносил из колодца воду, чтобы разогреть ее, Юнги растапливал печку, подав Чонгуку все самое нужное для обработки ран. — Дасон не пришел, чтобы помочь тебе, — замечает Чимин, — наверняка получает выговор от Хосока. — Дасон придет, — слабо протестует Чонгук с лёгкой надеждой. Он ведь верит в это. Его альфа придет, чтобы побыть рядом. Не зря ведь он был с ним рядом в течку, значит и в такой момент тоже будет. Чимин его не переубеждает. Он забирает из рук Тэхена таз с теплой водой и пару чистых тряпок. — Я разденусь, — Чонгук встает, чтобы снять штаны, когда как Чимин отворачивается от омеги. Он такого никогда не делал. — Накрой бедра одеялом, — советует Чимин. — Зачем? Я не стесняюсь показывать тело. Нас в поселении часто собирали голыми, чтобы сводить в баню зимой, и летом мы купались голые в озерах, — Чонгук хмурится. Он не стеснялся быть голым перед кем-то. — Хорошо, я объясню по-другому, — пробует Чимин, — если ты любишь Дасона, ты не можешь показывать свое обнаженное тело другим альфам. Чонгук хмурится и набрасывает на плечи одеяло, комкая его на своих бедрах. — Все, — хмуро бурчит омега. — И я люблю не только Дасона. — Так не бывает, — вздыхает Чимин, садясь на небольшой ковер. Он окунает тряпку в таз с теплой водой и выжимает её, поднося к ране. Кожа Чонгука холодная после мороза. Пальцы ног поджимаются, а сам он становится похож на полевую мышь, крупную и взбитую. Чонгук прикрывает глаза, когда Чимин аккуратно проводит тряпкой около раны и по ней самой, чтобы промыть её. — Ты не можешь любить Дасона и еще кого-то, — решая отвлечь омегу разговорами, начинает Чимин, — волки не умеют любить сразу двух. — А я и не волк, — возмущается в ответ Чонгук, — я вообще не понимаю, кто я. Омега внутри меня очень слабая, я едва слышу отголоски, превратиться в зверя не могу, — он шипит и вздрагивает, — здесь я чужой. Для всех… не такой. Внезапно Чонгук чувствует себя на пределе. Он раскроет карты и будет жалеть об этом потом, потому что сейчас он хочет поговорить с тем, кто спас его жизнь. — Слишком некрасивый для того, кого люблю. Слишком уникальный для Дасона. Слишком неподходящий для Хваёна. Слишком неудачный для вожака. Слишком мешающий и лишний для Юнги и Тэхена. Для всех я как кость в горле, преграда. — Ты красивый, Чонгук, — Чимин выжимает тряпку и ставит холодные ступни омеги на свое бедро, — сначала я не смотрел на твою внешность, потому что спасал по просьбе папы, но потом присмотрелся получше. Зачем ты отстриг свои волосы? Чонгук медленно выдыхает, распахивая губы. Его сердце бешено стучит, а сам он волнительно сжимает одеяло в пальцах. Чимин ведь знает, все понимает, но почему говорит так? Вытягивает из него слова специально? Чтобы и Чонгук над ними призадумался? Жарко выдохнув, смяв ткань одежды пальцами ног на бедре альфы, Чонгук поднял на Чимина взгляд и разбито улыбнулся. — Потому что тебе не нравятся длинные волосы. Чимин не выглядит удивленным, сидящим на полу. Чонгук смотрит на него сверху вниз и задыхается от пристального взгляда синих, как океан, глаз. — Я тебе такое сказал? — без обвинения и ругани спрашивает Чимин. — Не ты, — качает головой Чонгук. — Ты поверил другому человеку, но не спросил у меня? — продолжает Чимин. Он возвращается к бедру и чистой коже, на которой уже нет следов крови. Чонгук рядом с ним непривычно громко хлюпает носом и поднимает запястье к своим глазам. — А что мне нужно было делать? Эти омеги говорили, что ты здесь поимел многих и что ты любишь короткие волосы и красивые, милые личики, а я ведь… я ведь совсем не такой, не подхожу тебе, хотя очень-очень хочу. Вот зачем ты меня спас? Зачем? Чтобы я переживал все это? Он не договаривает, давится словами и низко наклоняет голову. Чимин приподнимается, позволяет светлой голове улечься на своем плече. Он вдыхает чужой искристый, огненный аромат и ведет своей щекой по чужой, помечая своим успокаивающим запахом. Если этот запах почувствует Дасон, у Чонгука могут быть проблемы, но у Чимина разрывается сердце, когда он слышит все эти слова таким пронзительным голосом Чонгука. — Ты зря думаешь, что что-то может испортить твою красоту, Чонгук. Ты очень красивый… — Да! — перебивает омега, — потому что мои волосы такого необычного цвета. — Нет, — Чимин хмурится. Это Дасон внушил ему такую глупость? — Пусть твои волосы будут хоть темного цвета, ты все равно останешься красивым. Твои глаза похожи на ночное небо с яркими вспышками, а теперь еще и такими огненными. И твои черты лица не делают тебя грубым, потому что ты милый. Чимин вплетает пальцы в волосы на затылке Чонгука, поглаживая в успокаивающем жесте. — Маленькая родинка под твоей нижней губой выглядит очаровательно. Твое тело красивое, но такое худое. Это не плохо. Длина волос ничего не решает. Будь ты хоть с короткими, хоть с длинными, ты все равно остаешься моим истинным омегой. Чонгук молчит, впитывая в себя каждое слово. Он красивый. Чимин очень легко признает это. — Ты мне нравишься, Чонгук. Иначе я бы не стал вступать в бой с Дасоном. Я понял это слишком поздно. — Я тебе нравлюсь только потому, что я твой истинный омега? — тихо спрашивает Чонгук. — Не только, — Чимин отстраняется, заглядывая в лицо с румяными щеками, — мы с папой много о тебе говорили. Я прислушался к его словам еще тогда, но воспринимать чужака, который не умел даже подсчитать свой возраст, казалось таким… не подходящим мне. Я говорю тебе это честно, потому что ты должен это знать. Не хочу врать, что ты понравился мне с первого взгляда, но что-то в тебе меня зацепило. Папа был прав. — И что же теперь… делать? — уточняет Чонгук, рассматривая Чимина широко распахнутыми глазами. — Разберись в своих чувствах к Дасону. Как хороший альфа — я вынужден принять любое твое решение. — А как плохой? — слабо улыбается Чонгук. — Украду тебя, — шутит Чимин. Или не шутит. Чонгук тихо смеется, вздрагивая всем телом. Он показывает Чимину, какую мазь нужно использовать, и отворачивает лицо в другую сторону. Все еще боится делать что-то подобное, но пальцы Чимина не делают ему больно.