Волчьи легенды

Чонгук не знает, как именно Чимин смог открыть запертую дверь, но он это точно сделал. Омега просыпается с рассветом, неприятно жмурит глаза и фыркает себе под нос от недовольства. Хоть с его тела почти и сошли все синяки, Чонгук всё ещё любил пребывать во сне, восстанавливаясь. На столе и тумбе Чонгук заметил много разных вещей. Сдёрнув в сторону одеяло, сбив его к ногам, он сразу же подскочил с постели и быстро дошёл до сложенных в стопки вещей. Перед ним лежала очень тёплая одежда, состоящая из носков, свитеров, штанов. Была одна меховая жилетка, ночная спальная рубашка. Чонгук поднял первую попавшуюся вещь и прижал её к чувствительному носу, тут же прикрыв глаза. Омега уже точно знал, что одежда принадлежала Чимину: вещь была его размера и пахла, конечно же, именно альфой. Чонгук даже чихнул с непривычки — так ярко почувствовался чужой аромат. Он распахнул широкую куртку и робко улыбнулся, сразу же продел руки в рукава и вновь вжался в воротник носом. Его глаза мечтательно прикрылись. Чонгук всё ещё продолжал стоять у стола в одних тонких носках и в куртке. Он потянулся к другим предметам, что находились на поверхности. Ими оказались две книги, название которых Чонгук… не мог прочитать. Он их открыл, понюхал страницы, пролистал и не нашел ни одной картинки. Там был только текст. Это Чонгуку не сильно понравилось. Он отложил книги на подоконник и сунулся смотреть дальше. Чимин принес ему много еды и разных вкусностей в глиняных горшках и банках. Скорее всего, это готовил не один Джиан. Может быть, ему помогал Юнги и Хваён? Чонгук слабо улыбнулся. Это было… так заботливо и важно. Щёки Чонгука буквально горели от такого пристального внимания других людей. Никто здесь не доставлял ему боли, они, наоборот, приносили то, в чём омега нуждался, — одежда, еда. Решив не сидеть без дела, Чонгук спустился в подвал за железным тазом и набрал в него воды из реки, бросив свои грязные вещи. Стирать он умел и любил. Ему нравилось полоскать вещи, намыливать их кусочком мыла и тереть. С этим все мысли отходили на дальний план. В своём родном поселении Чонгук всегда вызывался идти на стирку к рекам. Тогда альфы их не трогали, и омеги проводили за стиркой практически весь день. Возвращались только с синюшными руками и ногами от холода и голодные, но это было для них самым спокойным и безмятежным временем. Развешивал вещи омега у дома, прямо на кустах и ветках. А потом грел ладони у печки. Удивился, как долго она так горела и расстроился, когда дров осталось совсем мало. Значит скоро опять будет холодно. Холод Чонгуку не нравился. Как только начинали замерзать кончики пальцев, он дул на них своих дыханием и жмурился, надеясь хоть так сохранить остатки тепла. Возвращаться в подвал Чонгук не хотел: там было ещё холоднее. К Чонгуку никто не приходил почти пять дней. Он считал. Каждый раз перед сном он выглядывал в окошко и загибал пальцы на своих руках, смотря на ладони с особым трепетом. У него закончились дрова и вновь было чертовски холодно, а ещё заканчивалась еда. Чонгук кутался в теплую одежду и заворачивался в одеяло. Несмотря на летнюю погоду, ему было холодно. Это ведь был Север. Вскоре к Чонгуку пришли гости. Двое. — Немой! — вскрикнул Чонгук, когда увидел яркую макушку омеги у тропинки. Рядом был Чимин. Он хмуро прищурился и покачал головой. — И Чимин! — сам себе вскрикнул Чонгук, улыбаясь еще сильнее, — привет! — Не кричи, — вместо приветствия начал альфа, — распугаешь всех животных в округе. Домик еще не спалил? — Дрова закончились, и я очень сильно замерз, — признался Чонгук, пожаловавшись. — Так и думал, — просто и коротко ответил Чимин. Чимин и Юнги вошли в дом. Юнги сразу же начал хлопотать у тумбы и стола, доставать свежую еду из сумок и складывать пустые банки, которые Чонгук помыл. Он заметил это с удивлением, ведь думал, что этот парнишка не годится даже для того, чтобы помыть за собой посуду. А тут вот так — всё начисто вымыл, аккуратно поставил, даже пыль и паутину с углов домика погонял. Чимин стал выгребал золу, не обращая внимания на чистоту в доме. Его это не сильно волновало, главное, чтобы всё здесь было на своих местах. Из своей сумки альфа достал топор, который принес с собой, чтобы нарубить дров для омеги. Чонгук не мог найти себе места от охвативших эмоций, не мог присесть и посмотреть на пришедших к нему гостей. Ему очень нравилось быть рядом с этими людьми. Юнги это заметил сразу — Чонгук ходил за ним хвостиком, подглядывая за каждым движением. Омега ткнул пальцами в книжки на подоконнике, дёрнув подбородком. — Они скучные, — деловито отозвался Чонгук, поняв жест по-своему. Юнги взял одну из них и сразу же несдержанно улыбнулся, мягко и очень нежно. Он эти книги читал, конечно же, как только вспоминал свое детство здесь, в деревне. Это ведь были детские сказки. Хваён предположил правильно — омега не умел читать, скорее всего, писать — тоже. Считал с трудом, по пальцам, но это они видели своими глазами. Поэтому положить пару простых детских книжек было именно идеей взрослых омег. Они надеялись, что Чонгук проявит к этому интерес и захочет почитать что-нибудь, припомнить то, что когда-то учил. В их поселении могли читать маленькие волчата, которые начали ходить в местную школу, а тут Чонгук, которому стукнет восемнадцать, а считает он только по пальцам… Красноволосый омега задумывается, продолжая разглядывать эти книги. Он мог бы почитать Чонгуку, да вот только тот совсем не поймет его жестов. Это займёт много времени, Чонгук сначала только будет привыкать и запоминать, что каждый из его жестов означает. А если Чимин... громкий треск послышался около домика, и Чонгук опасливо выглянул в окошко. Там Чимин рубил сухие ветки и бревна для печки. Он бы точно не стал отвлекаться ради чтения. Юнги вздохнул. Он перевел взгляд на Чонгука и показал на его ужасную прическу. Чонгук косички не расплетал, из-за чего они все распушились и держались на честном слове. — Умеешь? Мне Джиан это сделал, — Чонгук сразу же взял гребень и протянул его немому. Омега кивнул. По памяти Чонгук поставил стул поближе к печке и сел на него. Но первые десять минут он ойкал и громко пыхтел, потому что прочесать его запутанные волосы оказалось сложно. Пока Чимин заносил дрова, Юнги гневно вскидывал кулаки и показывал их альфе. — А я тут причем? — Чимин удивлялся. Юнги ткнул пальцем сначала в Чимина, а потом в Чонгука и после на свои губы. Это точно означало «ты скажи ему!» — Чонгук, — вздохнул Чимин, — Юнги говорит, что ты должен расчесываться чаще, чем раз в пять дней. И тогда не будет больно прочёсывать волосы. — Но кто меня будет заплетать? — вздохнул омега. — Я сам не умею. А так волосы не мешаются. — Учись. У тебя есть время, чтобы этому научиться, — пожал плечами альфа, — ты все равно тут ничего не делаешь. Чонгук поджал губы и вздохнул. Кинул обидчивый взгляд на альфу и удержался от того, чтобы не показать язык. Хотя очень так хотелось. Чимин же вновь посмотрел на Юнги и удивленно вскинулся, покачав головой. — Нет, Юнги. Ни за что. Это «ни за что» все-таки произошло. Юнги попросил Чимина почитать для Чонгука, показав это жестами. Сам лис ушел в деревню ближе к вечеру, а Чимин остался, чтобы показать, как растопить печь и правильно расходовать дрова. Чонгук слушал внимательно, смотрел тоже, не отрывая взгляда, наблюдая за каждым движением рук Чимина. Они сели вместе ужинать, и тогда Чимин потянулся за первой книгой. — Научишься читать — тебе же будет проще. Знаешь, что это за слово? — Нет, — покачал головой Чонгук. Они сидели за столом. На краю стояли две грязные тарелки из-под супа и два подсвечника. Их пламя освещало пространство вокруг. Чимин раскрыл книгу и ткнул в первую букву. — А это знаешь что? — он поднял взгляд на любопытные яркие глаза Чонгука. — Да, это буква, — Чонгук назвал её правильно. — Дела не так плохи. Знаешь буквы — быстрее научишься читать, — Чимин осмотрелся в поисках клочка бумаги или карандаша, но ничего не нашел. Он отложил это в памяти. В следующий раз принесет Чонгуку нужную вещь. И может, если будет время, и сам напишет для него какие-нибудь слоги, чтобы омега мог их прочитать. В воспоминаниях тут же пронёсся момент, когда папа учил его читать. Чимин старался быть умным и послушным ребёнком, он никогда не хотел расстраивать папу и поэтому всегда делал то, что ему говорили. Чимин научился читать очень быстро, потому что каждый раз после ужина он рассказывал Джиану то, о чём прочитал. Папа с интересом его слушал, переспрашивал, если не понимал. Чихёну учиться читать было сложнее. Чимин невольно провёл параллель со своим братом и этим омегой и вновь не сдержал тёплой маленькой улыбки. Чонгук напоминал ему младшего брата, поэтому позаниматься с ним было чем-то вроде неозвученного долга. — Зачем мне читать? — искренне поинтересовался Чонгук. — В книгах много полезного. Много информации, которой ты можешь овладеть, — спокойно объяснял Чимин. — Ты станешь умным. — Умных любят? — задал вопрос омега, зацепившись за это. Невольно признавал, что хотел, чтобы его любили. — Да. Я люблю, — кивнул Чимин. Он правда больше отдавал предпочтение начитанным и умным омегам, которые понимали его шутки и могли отвечать на них не глупыми обидами, а смелыми, разумными разговорами. Чимин не доводил дело до ссор и не позволял себе никого оскорблять, но ему было приятно просто поговорить с кем-то, кто точно понимал, что он имеет ввиду. Чимин начал читать. Его голос звучал спокойно, без громких тонов и резких выпадов. Размеренно. На страницах была небольшая сказка о сильном альфе, который пытался защитить омегу ценой своей жизни. Чонгук лениво вслушивался в это чтение, посматривал то на свечи, то на Чимина, что причудливо перелистывал страницы, подхватывая их сверху, а не снизу. Захотелось улыбнуться. Чимин продолжал читать о разных королевствах и вожаках, о южном принце с невероятной красотой. Чонгук слушал его — было очень интересно. Но он не заметил, как уснул. Омега положил голову на согнутые на столе руки и уснул, тихо засопев. Чимин прервался от чтения, приподнял взгляд от тёмных букв на парнишку. Чонгук забавно спал, шумно сопел и изредка фыркал. Ему явно что-то снилось. Альфа с прищуром понаблюдал за светлыми прядями волос омеги, заплетённых в косу, и поднялся на ноги, чтобы перенести Чонгука в кровать. Он укрыл омегу одеялом, навёл порядок и ушел, не забыв плотно закрыть дверь и зашторить окна. К Чонгуку его не сильно тянуло. Скорее, он делал все это по просьбе горячо любимого папы. Чонгук с каждым новым утром принимался обживать домик так, как мог, не забыв про ночные чтения от своего альфы-спасителя. Прошло немного времени с тех пор, как Чимин прочитал ему сказку впервые. У омеги появляется несколько небольших ковров на полу, чтобы ноги не мерзли, и несколько полочек, прибитых к стене. Одна рядом с кроватью, там стоит подсвечник и лежат книги, которые Чонгук уже сам может читать, а еще есть одна полка над тумбой — там Чонгук складывает посуду, чтобы на самой тумбе выставлять чистую вымытую посуду. Чонгук нарвал ещё несколько веток, чтобы соорудить себе новый веник и подмести ковры, которые теперь лежали в доме. Пыль и паутину он продолжал гонять. В один из дней он даже подошёл к окну, вымыв его начисто, и ещё долго стоял у подоконника, рассматривая лес и природу. Ему здесь нравилось. На подоконнике Чонгук оставлял ткань, которой вытирал своё тело, кусок мыла, с которым мылся, и гребень Джиана, чтобы причёсывать волосы. Заплетать их самостоятельно он так и не смог научиться, сколько бы ни пробовал, а вот просто обвязывать их небольшой верёвочкой — запросто. Главное было то, что Чонгук научился читать. Это было долгим и сложным процессом. К нему приходили Чимин и Джиан, и они оба помогали ему. Пока Чимин занимался дровами, Джиан читал вместе с Чонгуком и объяснял, какие слоги будут звучать правильно, а не так, как Чонгук их произносит. В первые осенние дни Чонгук посадил Джиана за столик и сам прочитал ему несколько страниц сказки без ошибок и запинок. Это вызвало счастливую и горделивую улыбку у взрослого омеги. — Ты отлично справляешься, волчонок, — нежно протянул Джиан, не забыв потрепать волосы Чонгука. — Я буду умным, — пообещал омега. — Конечно! — согласился Джиан, поглаживая свой живот. — Волосы растрепались, хочешь… заплету тебя? — Да. Джиан перебирал его волосы нежно и мягко — не так, как Юнги. Хоть и к грубоватым пальцам Юнги омега тоже привык, но подставлять голову под пальцы Джиана было намного приятнее. От омеги вожака веяло природной силой и отцовством. Он словно вобрал в себя все инстинкты и теперь с каждым действием вызывал у Чонгука только широкую, искреннюю улыбку. Такого омегу, как Джиан, Чонгук хотел бы назвать папой. Он его никогда ни за что не ругал, и даже когда Чонгук по случайности разбил глиняный горшок с молоком, проревев из-за этого весь вечер, он стыдливо признался во всём взрослому омеге, ожидая получить за свой проступок наказание. А Джиана напугало только одно — слишком красные глаза омеги и его ладони, потому что на них были маленькие царапины. В тот день Джиан позволил Чонгуку поплакать на своём плече, и он долго и упорно объяснял волчонку, что за такое его никто не будет ругать и злиться. Чонгук этого не понимал. Тогда Джиан продолжал говорить, чтобы омега был осторожнее и не спешил касаться острых предметов, которые могли оставить ранки на руках, из-за чего Чонгук тоже непонимающе моргал. Он тяжело всхлипывал и совсем не ожидал того, что Джиан будет ласково промывать его ладони, бинтовать их чистой тканью и мягко целовать. Чтобы Чонгуку кто-то поцеловал его ранки просто так? Такого никогда не было. В глазах Чонгука Джиан был идеалом и эталоном омеги. Однажды Чимин помог омеге (когда Джиана рядом не было) — заплел маленькую косичку, которая растрепалась уже на следующее утро, но Чонгук все равно как мог берег эти чувства и воспоминания — ладони и пальцы Чимина на его волосах были невероятно мягкими и негрубыми. Честно сказать, Чонгук почти засыпал, когда альфа перебирал его волосы. Его пальцы были такими же нежными, как и у Джиана. Это вызывало особенный нежный трепет в груди омеги. Иногда Чимина получалось уговорить остаться. Чонгуку все больше не хотелось быть одному, и такие вечера и ночи он очень ценил. Они ложились в постель вместе: Чонгук прятался под одеялом, а Чимин лежал на краю. Альфа перед сном читал, иногда задумчиво перебирал чужие светлые волосы и не ругался, если Чонгук двигался поближе, отцепляясь от стены. Наверное, они постепенно сближались. С наступлением холодной осени к Чонгуку приходили чуть реже, но приносили больше еды. Готовить он все еще не умел. — Тебе надо поправиться, — повторял Хваён, — худых и костлявых никто не любит. Нужно, чтобы было за что ухватиться. Чонгук хихикал и прятал красные от смущения щеки за своими ладонями и горящими глазами. И сам не понимал, как стал есть чуть больше положенного, словно готовился к чему-то важному и серьезному. В один из дней он проснулся со слезами на глазах и болью в животе. Течка настигала его в теплом домике, в одиночестве. Джиан не приходил, Чимин тоже. Хваён был с мужем. Чонгук тогда плакал горько в подушку, потому что остался совсем один и не ожидал, что по его душу придет… немой. Юнги помог сделать гнездо и все время был рядом в лисьем облике. Он урчал в ушко Чонгука, водил мокрым носом по щеке, отвлекая от боли, иногда хихикал в своей манере и скрашивал состояние омеги. Делал лучше. Чонгук эту помощь оценил и принял. И, когда стало легче, полностью проникся. — А как показать «спасибо»? — поинтересовался Чонгук у Юнги утром, когда они сели завтракать. Юнги приложил кулак к груди и погладил. Чонгук восхищенно охнул и прикусил губы, раздумывая, что еще бы спросить. Но болтал он все равно о многом. — Я читал ту книгу, — вспоминает Чонгук, — про разные поселения и про омегу, который совершал полезные дела. Юнги моргнул и перевел взгляд на книги. Чонгук и правда прочитал их все? Тогда он не так плох, как они предполагали. Не все потеряно. Оставшись с омегой еще на некоторое время, Юнги поспешил домой. А потом дни потянулись чередой, туманом и холодным дождем. Осень никому не нравилась. Она тянулась медленно, серо и уныло. Холодно и тяжело. Чонгук сидел у печки, когда капли шумно били по стеклам домика, напоминая разные мелодии. От грусти хотелось спрятаться обратно в подвал, но там было слишком холодно и темно. И стало одиноко. Про него словно все забыли — оставили, как старое тухлое воспоминание. У него заканчивались дрова и закончилась вся еда прошлым днем. По личным подсчетам, к нему никто не приходил почти двенадцать дней. Почему? — Я кого-то обидел? — спрашивал Чонгук у самого себя. — Я плохой? Он пытался вспомнить, что говорил каждому другу при последней встрече. Он точно не мог обидеть Джиана и Хваёна — он очень сильно привык к этим омегам. Он не обижал Чимина, их перепалки всегда были шутливыми. Он обидел Юнги? Потому что называл его немым? В это было дело? Думая об этом, Чонгук едва мог уснуть. Он знал, что может продержаться без еды несколько дней, и если друзья просто опаздывают, то это ведь ничего страшного… Он их точно дождется. Гость, который заявился на пороге домика следующим дождливым днём, был неожиданным. Чужие шаги Чонгук не слышал. Он лежал в кровати, слыша, как живот предательски воет и просит еды, и он слышал гул дождя за окном. Там было мокро — нос не высунешь, потом волосы не просушишь. Когда под чьей-то крепкой рукой резко открылась входная дверь, Чонгук вздрогнул. Он быстро сел и только хотел улыбнуться, думая о том, что пришли его друзья, как улыбка на губах сменилась волной страха и ужаса. В груди мгновенно засвербило от нервов и переживаний. Жгучий комок покрылся острыми шипами где-то в горле, там же и затерялся испуганный крик. Чонгук ошалело смотрел своими огромными распахнутыми глазами на мужчину, что стоял на пороге домике. От такого взгляда было не скрыться. Перед ним находился сильный и крепкий волк. Вожак. — Ты кто такой? — злым и громким голосом спросил Джено, моргнув пару раз в растерянности. Он сразу же сжал руки, готовясь сорваться с места, — пошел вон отсюда! Немедленно! Альфа рычал так страшно, что Чонгук мгновенно вскочил с постели. Все слова в его голове смешались, перепутались, а мольбы вместе с паникой засели в глотке. Слова булькали, вырываясь всхлипами. Чонгуку все еще было безумно страшно, когда взрослые и сильные волки кричали на него. Он все еще этого боялся — злых глаз и вскинутых кулаков. Фантомная боль мгновенно потекла по ребрам, словно он лежал на земле, поскуливая от каждого точного удара ногой. Щеку обожгло, но это не хлыст и не пощечина, а всего лишь горячая слеза. — Бегом! — прикрикнул злой альфа, — проваливай отсюда! Чонгук прижал ладони к груди и подошел поближе к печке. Он бы не стал хвататься за кочергу, хотя очень хотелось. Ему больше хотелось спрятаться, закрыться и найти опору. — Что ты тут вообще делаешь? Кто впустил тебя сюда? Кто давал разрешение занимать чужой дом? Наглый, грязный омега! Уходи отсюда! Джено покрепче сжал кулаки и дошел до трясущегося от страха омеги. Что он увидел первым делом, как зашел в домик? Чужого омегу в постели своего любимого мужа. В том самом домике, в котором они с Джианом предавались страсти. Гон и течка всегда проходили здесь, вдали от чужих глаз. Джено сам строил этот дом и уж точно не позволит никаким шатающимся омегам здесь жить. Чонгук не сопротивлялся, когда его грубо выволокли за порог и кинули на землю. Наоборот, омега сжался, ожидая череду ударов, и покрылся мурашками от холода и грязи. — Проваливай, пока не разорвал, — предупредил Джено. Чонгуку некуда было идти. От этого он заплакал еще сильнее и встал на ноги. — Можно я останусь? Пожалуйста, — его просьбу заглушал шум дождя. — Прошу вас, можно я здесь останусь? Пожалуйста. Джено захлопнул дверь. Он сдерживался, чтобы не разорвать чужака, хотя по хорошему именно это и должен был сделать. Просто чужак для него не опасен: слабый омега, в котором волк едва чувствуется. На закрытую дверь Чонгук реагирует новым потоком слез. — Впустите меня, — мокрые волосы липнут ко лбу и лицу, и Чонгук дрожит от холода в тяжелой одежде, растирая влагу от дождя по лицу. — Пожалуйста, впустите! Он воет, как раненый волчонок, у двери дома, а Джено осматривается и не может не обратить внимания на изменения в домике. Ковры, полки, посуда, банки. Гребень Джиана. Гребень? Джено хмуро берет в руки деревянный предмет, рассматривая его. Это его работа. Джиан сказал, что потерял гребень. Неужели он соврал ему, своему мужу?