Волчьи легенды

— Пить… можно? — попросил Чонгук слабым голосом. Юнги отвлекается от своих мыслей о незнакомце, поднимается с матраса и подаёт Чонгуку небольшой стакан с водой. Он придерживает голову омеги, помогая ему пить так, чтобы не тревожить щёку. — Почему ты не разговариваешь со мной? — слабо моргая, спрашивает Чонгук. Юнги ведет плечом. Так, как он разговаривает, Чонгук наверняка не поймет. Да и в деревне не все понимают его жестов. Некоторые общаются с ним одними своими разговорами, уточняя только, понимает ли их омега. Юнги понимал. Разговаривать с другими всегда было слишком проблематично для него. Спустя несколько дней к домику наконец-то приходит Чимин. Альфа уже отдохнул после той тяжёлой ночи. Он несколько раз проверял окрестности, рассказал всё папе и умолчал о многих фактах своему младшему брату. В домике он плотно закрывает за собой дверь. Чимин ставит сумки с едой, которые принёс от папы. Джиан с огромным удовольствием стоял на кухне, перебирая еду и пытаясь приготовить что-нибудь вкусное и полезное не только для своей семьи, но и для омеги. Ещё и для Юнги, чтобы отблагодарить его за помощь. Лисоньку в их поселении любил каждый. Он никогда не доставлял проблем. В их доме Юнги был частным гостем, поэтому Джиан прикипел к немому ребёнку достаточно быстро. Альфа спускается в подвал с несколькими банками. Он ставит их на небольшой стол, посматривая в сторону Юнги. — Ты можешь уже идти домой и отдохнуть. Я побуду с ним, — говорит Чимин. Он вновь бросает взгляд на рыжеволосого омегу и спокойно замечает, как тот легко отмахивается. Чонгуку хватает сил на то, чтобы сесть на матрасе и прислониться спиной к стене. Он чуть подгибает ступни поближе к себе, рассматривая полосы повязок, и поднимает взгляд на омегу и альфу, пристально рассматривая их. Чимин же открывает одну банку, кладёт в небольшую тарелку жирный кусочек тушки кролика и передаёт еду омеге. Джиан предположил, что этот беглец долго на одних костных бульонах не протянет, поэтому стал готовить мясо. Чимин никак не комментирует, что тарелку с едой из его руки практически нагло и дико вырывают. Чонгук вцепляется в тушку и шумно откусывает, морщится из-за щеки и пытается жевать аккуратно, хоть и жадно, но на той стороне, где нет дискомфорта. Он посматривает на омегу, боясь, что еду у него просто отнимут, и замирает, когда понимает, что рыжеволосый ест странно. Иногда Юнги запрокидывает голову и двигает губами, но Чимин, сидящий рядом, совсем на это не обращает внимания, зато Чонгук не спускает своего внимательного взгляда, даже перестав жевать. В какой-то момент он совсем смелеет, чтобы поделиться своим замечанием. — Он со мной не разговаривает, — обращаясь к альфе, слегка обиженно звучит Чонгук. Это первый раз, когда он говорит в полном своём сознании, не умирая от агонии. Чимин переводит взгляд с Чонгука на Юнги и мягко улыбается. Так тепло и неожиданно нежно, совсем по-родному. Юнги возмущённо сводит брови к переносице и вскидывает кулак, показывает что-то альфе, пока тот тихо смеется в ответ. Чонгук ничего не понимает. Чимин поворачивает голову в сторону Чонгука и та добрая, семейная улыбка пропадает из его взгляда. Он вновь кажется холодным и собранным. — Как тебя зовут? — Чонгук, — быстро отвечает омега. — Не хочешь рассказать, кто ты? И почему за тобой охотилась целая стая? — Не хочу. Чонгук нахмурился. Он и правда не хотел об этом говорить. — Придется рассказать, — пожал плечами Чимин, словно это единственное, что остаётся у омеги — только этот выбор. — Знаешь, что мы делаем с теми, кто не слушается просьб? — Отправляете на верную смерть? — тихо предполагает Чонгук, пытаясь пошутить. — Хуже, — Чимин хищно щурится, делая свой голос строже и опаснее, — мы отрезаем им языки. Юнги, покажи. Чонгук, вытаращив глаза, поворачивает голову в сторону омеги с яркими огненными волосами. Тот распахивает губы и приоткрывает рот, и вместо длинного языка у него действительно… обрубок. Чонгук вскрикивает от страха, плотно зажмурив глаза. Тарелка с тушей кролика скатывается на пол, пока омега прижимает к своим векам ладони, пытаясь выкинуть из сознания то, что только что увидел. Юнги забавно смеется — дергает плечами, широко улыбаясь, и Чимин его в этом поддерживает тёплой улыбкой. Для них это всегда было забавной шуткой. — Эта шутка всегда срабатывает на маленьких непослушных волчатах, — усмехается Чимин, — спасибо, Юнги. Чонгуку такая шутка кажется пугающей и странной. Дурацкой. Он отворачивается от этих людей лицом к стене и шипит, когда прижимается левой щекой к подушке. На своей спине он чувствует два отчетливых взгляда, но больше не решает повернуться, показывая свою обиду. И есть он больше не хочет, но на самом деле мысленно возвращается к тому прекрасному ароматному мясу в нежном соку. Волокна буквально таяли на его языке. — Ладно, давай поговорим, — вздыхает альфа спустя пять минут молчания, — меня зовут Чимин, а этого омегу, как ты понял, Юнги. Мы спасли тебя. И теперь хотим знать, от чего именно. — От смерти, — бубнит Чонгук, всё ещё обиженный на дурацкую шутку. — Почему они хотели тебя убить? — поинтересовался Чимин. — Я не могу сказать, — отнекивается Чонгук, плотнее кутаясь в одеяло и прячась в него, как в кокон. — Можно я еще немного посплю? Его голос звучит странно… болезненно. И очень грустно. Юнги переводит внимательный взгляд со спины омеги на альфу. Чимин тяжело вздыхает. Разговаривать с тем, кто не может долго быть в сознании и всё ещё грустит по поводу происходящего — гиблое дело. Поэтому с просьбой он соглашается. — Ладно. Поспи еще, — совсем тихо говорит Чимин. От разговора Чонгуку всё равно никуда не деться. И пока он засыпает, Юнги жестами рассказывает Чимину о том, что видел странного чужака возле озера. Темноволосого, в пугающей одежде и с красным камнем на шее. Кулон выглядел необычно и притягательно. Чимин благодарит друга за то, что тот рассказал ему об этом, и просит не волноваться. Он собирает грязные вещи, пока Юнги складывает банки в сумки, и помогает омеге добраться до своего дома. Так или иначе альфе приходится вернуться в лес. В домике он молчит. Чимин не сводит взгляда с чужой спины. Даже за тканью одежды и одеяла видно, насколько тонкая талия у этого омеги. Всё его состояние слабое, тело лёгкое и невесомое. Когда он нёс его на руках, то даже удивлялся лёгкости такого тела. Все омеги в его поселении были с прекрасными формами — так их волки любили. Чтобы было, за что подержаться, ухватиться и сжать. Чонгук был совершенно другим. Альфа принюхивается, пытается понять чужой настрой и выявить в нем те обиженные нотки, но больше их не чувствует. Скорее всего омега просто отмалчивается, уходя от разговора, врёт о том, что спит. Решая не терять время зря, Чимин хватает таз, выходя из дома. В ближайшие кусты он выливает воду, идёт к речке, чтобы сполоснуть таз и вновь набрать воды, а когда возвращается к дому, то осторожно замирает на пороге. Омега же без дела не сидел. Конечно же притворялся, что спит, а сейчас… Идти Чонгуку и наступать на полную стопу было больно, поэтому он шел на носочках. Аккуратно выбрался из подвала, высунув сначала нос, обнюхал комнату и скользнул взглядом по скудной, но нужной мебели, наткнулся на печку и дёрнул головой в сторону двери. Разведывал обстановку. Услышав шаги с улицы, Чонгук быстро спрятался за печкой, присел и обнял свои колени. Надеялся, что с этого угла его не будет видно тому, кто собирается зайти в домик. Заходил Чимин. Он поставил на пол таз с обычной чистой водой и кинул взгляд в сторону открытой двери подвала, которую точно закрывал, когда уходил. Неужели выбрался? Нутром чувствуя копошение у печки, Чимин направился прямо туда. Чонгук, не ожидав того, что к нему пойдут прямо сейчас и с таким напором, схватил в руки первое, что попалось на глаза, — кочергу и выставил её перед собой, продолжая сидеть на холодном полу. Чимин дернул бровью, рассматривая омегу. Он замер на месте. Потом вдруг захотел вздохнуть и пробить себе лоб ладонью. Или не себе. — Что ты здесь делаешь? — голос альфы грубый, с хрипотцой. — Где немой? — высматривает другого омегу Чонгук. Юнги ведь не предупредил, что уйдёт. — Не называй его так. У него есть имя, — строго ответил Чимин. — Зачем ты пришел? Один. Собрался пытать? Издеваться? Я не дамся, — серьезно перечислял Чонгук. — Да на кой ты мне сдался? — вздохнул Чимин, — я всего лишь выполняю просьбу родного мне человека. — И всё равно! — протестовал Чонгук, — не подходи! Омега прищурился, поджав губы, и стал мысленно думать, что делать дальше. Если он этому альфе не нужен, то тыкать в него кочергой как минимум… неприлично. Чимин всем своим видом и взглядом тоже намекал на это. Но что Чонгук вообще знает о приличии? Он ведёт себя словно дикий волчонок. Взгляд внимательный, осоловелый, чаще всего удивленный. Он не скрывает эмоции и, если ему больно, громко плачет. Показывает свои эмоции полностью, без утайки, вскрывает оголённые нервные провода, показывая миру себя. Юнги вот вдоволь наслушался его завываний, когда менял повязку на щеке. Сначала Чонгук отбивал чужие ладони от себя, но после нескольких строгих взглядов и шлепков по рукам собрался с духом и громко прорыдал всё то время, пока осторожные и на самом деле аккуратные пальцы омеги меняли повязку, обрабатывая швы мазью. — Меня найдут? — серьезно спрашивает Чонгук спустя несколько секунд. — Я тебя сам отдам, если не начнешь слушаться, — огрызнулся Чимин, — зачем ты вышел из подвала? — Лучше верни немого, — потребовал Чонгук. Иметь дело с таким грубым альфой было не впервые, но безумно грустно. Таких… Чонгук опасался. Но он всё ещё не мог выкинуть важную мысль из головы — этот альфа спас его от верной смерти и боли. Чимин, тихо рыкнув на слова бестолкового омеги, выхватил резким движением кочергу из чужих рук, и только после этого решил ответить. Четко и размеренно. — Его зовут Юнги. — Отдай, — Чонгук тоже рычал, показывая клыки. — Нет. Буду защищаться, — просто ответил Чимин. Эмоции Чонгука сменились за долю секунды. Из рассерженного взгляда в невероятно удивленный и испуганный. — От кого? — шёпотом. — От тебя, конечно же. — с долей иронии ответил альфа. Чонгук громко фыркнул. Чимин подал ладонь, чтобы омега схватился за него и встал, но он отмахнулся. Вставал аккуратно, сам, без чужой помощи. В руки не давался. Припадая на носочки и держась за стену, омега бросал искренние взгляды в сторону альфы. — Я не хочу в подвал, там очень холодно, — признался Чонгук. — Я не могу сказать, нагрянут ли твои дружки или они действительно ушли в другую сторону. Мы не можем сейчас рисковать, — настаивал Чимин. — Я умру от холода в этом подвале, — сам себе вздохнул Чонгук. — Ты всегда можешь обратиться в волка или рассказать, почему у тебя не получается, — пожал плечами альфа. Чонгук предусмотрительно молчал, поджав губы, игнорировал слова своего спасителя. Не хотел отвечать. — Да и вообще можешь поделиться тем, что натворил, чтобы я знал, стоило ли тебя спасать, — жестоко дополнил Чимин. Чонгук остановился прямо на ступенях в сторону подвала. Он замер на несколько секунд и повернул голову к альфе, волнительно сглотнул слюну, застрявшую в горле. — Получается, — быстро облизнув губы, начал омега, — если бы я натворил что-то жестокое, меня не нужно было бы спасать?.. Чимин тоже остановился. Посмотрел на омегу критично, с укором, хотел сделать замечание, но в чужих глазах мелькнули слезы. Чувственная влага. Чонгук был на грани, чтобы заплакать. Он пытался сдержаться, чтобы не разреветься позорно, как маленький волчонок, но слова рвались из него. — А вы и так… не спасали. Легко отдали меня им на растерзание. А может, это были и не люди из моей деревни? Может это были насильники или охотники? Может… может… — Прекрати, — осадил Чимин, — и перестань смотреть так обиженно. Я не обязан был защищать тебя. Но защитил. Поэтому веди себя благодарно и достойно и не трепи мне нервы. Поправишься и сможешь уйти. Чонгук захлопнул рот, тут же удивлённо моргнул. Немая мысль «куда идти?» пронеслась в его голове. Некуда. Ему идти абсолютно некуда. Его никто нигде не ждет. Он никому не нужен. О нем мало кто знает, кроме жителей родной деревни. Сможет ли он начать новую жизнь где-то вдали от родного места? Сможет ли он жить самостоятельно? Совсем один? Чонгук не знал. Он поджал губы и повернулся в сторону подвала, чтобы спуститься в своё временное укрытие. Дойдя до своего матраса, Чонгук быстро залез под одеяло, придвинувшись к стене. Опять отвернулся от альфы спиной, но хотя бы притих. Не спал, но и не вступал в перепалки, предпочитая молчать. Не хотел язвить. — Хочешь есть? — спросил у него Чимин спустя час. — Нет, — тихо ответил Чонгук. Лежать лицом к стене было больно из-за раненной щеки, но он упорно терпел эту боль. В животе всё заскулило и заныло об одном упоминании еды. Чонгук стыдливо зажмурился, прижав ладони к животу, пока Чимин начал доставать еду из сумки, раскладывая её на тарелку. Он молчаливо скинул одеяло с чужого хрупкого плеча, не стал больше подзывать омегу лично и просить его подойти. Вновь протянул ладонь, помог поднять на ноги и дойти до стола. Чонгук сидел около стены, с возможностью прижиматься к ней плечом. Она была холодная и неприятная, и омега словно сам наказывал себя за все свои резкие и плохие слова, которыми он отзывался об альфе в своих мыслях. Только сейчас Чонгук смог оценить вкус еды. Она была такая… необычная. Приготовлена не сухо и не на большое количество человек. Все было таким нежным, вызывающим у Чонгука слезы. Он не сдержался и всхлипнул прямо над тарелкой супа, пока Чимин наливал компот в кружки. — Ты чего? — он удивленно посмотрел на омегу. — У вас очень вкусно готовят повара, — ответил Чонгук. — У нас нет поваров. В каждой семье готовят сами. Это еда моего папы, — без злости ответил Чимин. Он искренне удивился. — Чего ты ревешь-то? Чонгук не мог объяснить это чувство. Ему просто стало неожиданно больно. В месте, где он жил, никогда не было такого — разъединений по семьям. У них была одна большая стая, один большой дом, в котором они все жили. И повара готовили просто ужасно — все было сырым и склизким, очень неприятным на вкус. Еда там часто доводила до тошноты и головокружения, а сейчас… Было ощущение, словно еду готовил сам ангел — настолько нежной и вкусной она была. Чонгук едва взял себя в руки. Это было первым приятным потрясением за все время, что он находился здесь. — А ты… — омега кинул взгляд на тарелку альфы, — будешь есть? Он интересовался робко и несмело. Чимин словно очнулся от ступора. Задумался, вспомнив те времена, когда они с братом были маленькими. Иногда Чихён капризничал, отказывался от еды папы, иногда так сильно не хотел слушаться его, что даже сбегал из дома. Чимин ходил искать брата и никогда не находил, почему-то всегда боялся сказать папе о том, что он потерял младшего альфу. В такие дни обычно Джено, приходящий из Совета, звал сына на ужин, который готовил Джиан. Если Чихён не приходил, Джено выходил искать его самостоятельно. Порой они шли к дому спокойно и вместе, а иногда — Чимин видел это своими глазами, когда подбирался поближе к окошку на кухне — Джено тащил младшего сына то за руку, то за ухо, молча шагая. Дома он всегда отчитывал младшего брата, а Джиан всегда просил быть немного мягче — не ругать, не кричать и не обижать. Дети Джиана были самыми дорогими, что у него было. Он безмерно, совсем безумно любил своего мужа и во многом его поддерживал, пряча свой буйный характер на Советах, чтобы выглядеть подобающим и достойным. Но дома Джиан позволял себе открыто защищать сыновей, стоять на своём. Он был единственным, кто мог дать Джено сочную оплеуху и не получить за это ничего в ответ. Джено только хмурился, смотрел на супруга странно — это сейчас Чимин понимает, что тогда у отца был виноватый взгляд. Чихён часто ругался с отцом и всегда старался ему перечить, не соглашаться с его словами, и поэтому за общим ужином он часто глотал слёзы над супом. Папа не спешил при своём муже успокаивать сына, он только молчаливо гладил его по спине и волосам, потом звал мыться в баню и обнимал своё чадо, когда Чихён говорил о том, что очень сильно любит папу и никогда не будет его подводить. Чимин тоже любил брата. Он не так уж и часто вспоминал своё прошлое и детство, но сейчас, под знакомые всхлипы над супом, прошлое неожиданное откликнулось в нём знакомой ноткой. Словно волна — рябь по телу — пронеслись все воспоминания. Пожалуй, только сейчас Чимин понял то желание своего папы приласкать и успокоить сына. Он жалел его, как мог. Чимину откликнулось это сейчас. Он опустил взгляд на свою полную тарелку, забитую едой, и без лишних слов придвинул её поближе к омеге. Молча, не желая ни о чём говорить, комментировать хоть что-то или задавать вопросы. Он ещё успеет спросить у Чонгука, кто он такой, откуда сбежал и по какой причине. Чимин ещё успеет столкнуться с иронией и слегка обиженным взглядом. Сейчас он даже не подозревает, как Чонгук к нему относится. Омега считал его своим спасителем, своей верой. Ему подарили жизнь и спасли от смерти. Разве мог он всерьёз думать плохо об альфе? Нет. Чонгук и пытался обижаться на все колкие замечания и холодные фразочки, натыкаясь на них, как на тяжёлый щит, но в сердце по отношению к Чимину всё равно густела непонятная теплота, заполняя собой всё пространство. Чонгуку было больно вчера и всю свою жизнь, но в этой боли стал проявляться яркий свет. Он светил только от пары человек, что протянули ему руки помощи. От Чимина исходило самое яркое и сильное тепло. — Не буду. Бери, — коротко и сухо ответил альфа. — Только если ты не голодный, — сказал вдруг Чонгук, подтягивая к себе тарелку и принимаясь есть суп. Удивительно, но Чимин и не был голодным. Он и сам не знал почему.