Волчьи легенды

Чон Хваён, главный лекарь Северного центрального поселения, был у себя дома. Ночью он, как и полагается супругу одного из Советников, грел постель. Омега не работал по ночам в их лазарете, потому что за него это делали другие люди — помощники. Хваён выходил работать в ночь только в самых критических ситуациях: когда кому-то нужна была его помощь, кто-то из поселения был ранен или испытывал жуткую боль и повышенную температуру и если омега рожал или умирал. В остальных случаях, особо не критичные и не опасные, омегу замещали другие жители поселения. Хваён был уважаемым омегой в поселении. Вперёди него стоит только Джиан — супруг вожака. Первым делом Чимин, чтобы помочь Чонгуку, отправился в поселение за лекарем. Хваён должен был помочь. Он не мог отказать тому, кого нянчил и носил на руках. Главное для Чимина было — не попадаться людям отца или ему самому на глаза. Чимин потратил весь день и половину ночи на слежку за ушедшей стаей, чтобы спасти омегу. В поселение он вернулся не по главной улице — обходил за домами и замирал у высоких заборов, если слышал гавканье местных собак. До дома Хваёна дойти было не сложно, а вот разбудить омегу так, чтобы не проснулся его муж — довольно проблематично. Альфе не хотелось тревожить Хосока. Супруг Хваёна — Хосок — был намного грубее и злее самого вожака, поэтому Чимин лишний раз на глаза Хосоку не попадался. Такой вот был нрав у вечно хмурого альфы. Каждый раз, когда они сталкивались, Хосок на него ворчал и ругался, мол, Чимину уже двадцать восемь лет, а он все еще не взял себе омегу в мужья, не завел детей и не спешит становиться вожаком после отца. Не почитает традиций, обходит их стороной, не уважает свой народ. Чимин любил своё поселение, но согласиться с Хосоком не мог. Поэтому лишний раз старался не проходить мимо высокого хмурого альфы, да и обходить его в Совете. С Хосоком они могли сильно сцепиться и поругаться, а разводить конфликт с другом своего отца и, практически, его ровесником, Чимин не хотел. Сын вожака и правда не спешил заводить свою семью и брать ответственность за всё поселение. Чимин знал, что в скором времени ему придется занять место отца, но он оттягивал этот момент. Тогда на его плечи упадут бразды правления, и у Чимина не будет спокойной минутки. Лишней минуты не было и сейчас. — Нужна помощь, — первым делом сказал Чимин, как только сонный Хваён вышел из дома. Разбудить омегу пришлось аккуратно — слегка постучать в окно их спальни, молясь о том, чтобы первым проснулся не альфа, а омега. Хваён вышел в широкой спальной рубашке на крыльцо дома и быстро проморгался, пытаясь проснуться. — Какая? Что-то случилось с твоим папой? — его тонкий, изящный голос тянулся удивлением. — Нет, не с ним, — Чимин нахмурился, — помощь нужна омеге. Они оба замолчали на несколько долгих секунд, пока Хваён не распахнул рот от понимания. В его глазах промелькнуло нечто странное и непонятное. Словно там мелькнула… радость? Надежда? Хваён не мог прятать эти эмоции. — Тебе понравился омега? — выдал он нетерпеливым шёпотом, словно это был какой-то секрет. Длинные волосы омеги, собранные в низкую косу, упали на плечо от одного лёгкого движения. — Что? — Чимин поморщился, — нет, конечно. Не понравился! Это вообще было не моим желанием — спасать его. — Ладно-ладно, — Хваён взбудораженно улыбнулся, пытаясь унять необъятное чувство счастья, — я оставлю записку для Хосока и соберу сумку с необходимым. Где он? У вас дома? Какая помощь ему нужна? — В домике папы. В лесу. Бери всё, что сможешь. У него сильно изранены ноги и рана на щеке от хлыста выглядит кошмарно, — честно признался альфа. — Стоп. В домике Джиана, где он проводил течки? — Хваён вновь удивленно посмотрел, но по взгляду Чимина понял, что продолжать не стоит. Коротко и понятливо кивнув, Хваён ускользнул в дом, чтобы одеться потеплее и собрать всё самое необходимое, чтобы оказать помощь тому самому омеге. Они отправились в лес спустя несколько долгих минут. Показывать дорогу Хваёну не было смысла, поэтому Чимин занялся тем, чем и планировал — пытался увести след Чонгука подальше от поселения и леса. Хваён же спокойно дошел до домика, запер за собой дверь и спустился в подвал. Омега, лежащий на матрасе, тяжело и быстро дышал, постанывая от боли прямо во сне. Хваён осторожно убрал одеяло в сторону и нахмурился — огромные фиолетовые синяки расползлись на ребрах и груди, на шее была полоска синяков, как ожерелье из камней. Душили. Били. Издевались. Щека выглядела просто невероятно… жутко. Сам омега выглядел болезненно бледным, худым и тощим. — Ох, — тяжело выдохнул Хваён, нахмурив брови, — мальчик мой, так тяжело тебе. Ответом ему послужил очередной болезненный стон от Чонгука. Для омеги здесь было много работы. И он не собирался откладывать её. Сначала Хваён нашёл таз и набрал воды из речки — летняя погода, хоть и достаточно прохладная на Севере, позволяла ему не греть воду на печке. Топить печь Хваён не собирался, потому что понимал — по доброй воле та стая не могла отдать омегу, Чимин его выкрал, спрятал в самом дорогом сердцу месте. Конечно же так подсказал сделать его папа, но это не отменяет того факта, что Чимин не пошёл наперекор его словам и просьбе. Это безумно впечатляло Хваёна. Спускаясь в подвал с тазиком воды и чистой тряпкой, Хваён зажёг несколько свечей, поставив их около матрас, сдвинул одеяло в сторону, приложил ладонь ко лбу мальчишки. После чего начал аккуратно стягивать его грязную одежду в сторону, чтобы протереть тело от грязи. Заражение им не нужно. Оглаживая тело омеги влажной тряпкой, смоченной в тазу, Хваён с прищуром рассматривал каждый фиолетовый синяк на ещё нежном теле. После он позаботился о щеке, зашивая рану под жалобные стоны омеги. Чонгук не приходил в себя. Израненное и измученное тело не позволяло ему вырваться на свободу и очнуться. Для Хваёна это было хорошо. Очнувшись, омега бы первым делом испугался и попытался бы отбиться, сделав себе хуже. А так он лежит и не сопротивляется, удерживать его не нужно, что значительно упрощает работу лекаря. Зашив рану на щеке, Хваён перешел на ребра омеги, плотно забинтовав его грудь, намазав мазью из трав синяки. И уже после дошел до ступней. Под тусклым светом от свечей он вынимал занозы и маленькие впившиеся камешки, промывал ступни ещё несколько раз. Он вновь использовал мазь и бинты, чтобы плотно укутать ступни. Хваён потратил на этого омегу слишком много времени и сил, но с интересом продолжал рассматривал его спутанные волосы, которые по родительски хотелось заплести в косу и убрать, чтобы не мешали. Пригладить его аккуратным, нежным жестом и пообещать, что всё будет хорошо и болеть скоро перестанет. Омега также отметил важную деталь — несмотря на травмы и измученный вид, Чонгук выглядел красиво. Его ресницы трепетали, а дыхание все еще было тяжелым. На щеке наверняка останется уродливый след, после которого у омеги точно будут проблемы с будущим мужем, но Хваён желает этому беглецу только спокойного счастья. Он поджимает губы и прищуривается, чувствуя невероятное притяжение к этому мальчишке. Положив мягкую ладонь на лоб омеги, Хваён скромно улыбается. Он сразу поддаётся своим мыслям, размышляя о том, что… спасал ли этого омегу Чимин по просьбе папы или тут был замешан его личный интерес? Омега не хотел додумывать самостоятельно, он хотел дождаться альфу и всё лично выведать у него самого. Уже рассветало. На улице солнце окрашивало приятным малиновым рассветом деревья и ветви, слепя лучами прямо в глаза. На траве была роса. Густой туман холодил разгорячённую после бега кожу, а в воздухе витал свежий аромат. В лесу ещё было тихо. Чимин возвращается в домик папы под утро, он устало открывает дверь и заходит внутрь. У него отнимаются ноги от долгого бега, усталость сковывает всё тело и появляется чувство голода. Ему хочется прилечь в свою постель и уснуть или сначала набить желудок до отвала, а потом точно вырубиться. Говоря о последнем… Чимин не знал, стоило ли ему вернуться в поселение или сначала проверить омегу. Может, Хваён уже все рассказал папе? Это было не так. В доме Чимин чувствовал постороннее присутствие, поэтому сразу направился в подвал. Там Хваён сидел около омеги, прикладывая к его лбу влажную тряпку. — Ты пришел, — тихо и спокойно заметил омега. Чимин кивнул. Этот мужчина был хорошим другом его папы, и он был первым человеком, который стал доверять Джиану, когда он пришёл в их поселение за помощью. Джиан не сразу покорил сердце Джено, и его много раз хотели выгнать из поселения, но Хваён оказался смелым омегой, разделив собственное жилье с чужаком. Если в поселении у очень старых жильцов спросить, кто такой Джиан, они все равно скажут — беглец. Ровно как и Чонгук. Он тоже беглец. — Как он? — Чимин ставит небольшой стул и садится на него, вытягивая ноги. Хваён кидает взгляд на омегу, сочувственно хмурится и анализирует его состояние. — Очень слаб. Ему нужно в наш лазарет, чтобы я мог присматривать за ним. Его нужно покормить, но здесь не из чего готовить, — Хваён поджал губы, — Джено скорее всего… — Не разрешит, да. Будет против, — Чимин посмотрел на омег и устало потрепал волосы на затылке, — а если мы его… ну… ночью перенесем? В лазарет. Чтобы никто не увидел. — Другие выдадут, — Хваён убрал тряпку со лба парня, вновь смочил её в воде и приложил к лицу, — он очень красивый. Ты заметил? — Я не смотрел на него, — отмахивается Чимин, — просто выполнил просьбу папы. — Тогда пусть твой папа и подумает, что делать дальше. Можно подержать его здесь еще некоторое время, пока не придет в себя, а потом отпустить с Богом, — Хваён повернул голову в сторону Чимина, — ему бы бульон на костях птицы. И брусничного компота. — И где я это возьму? — непонимающе нахмурился Чимин. — Приготовь. — Я? — Чимин все еще смотрел на омегу непонимающе. — С вами так сложно, — Хваён встал на ноги, — тогда останься с ним. Я схожу и приготовлю ему еды. — Тебе нельзя, Хосок будет ругаться, — Чимин прищурился, — а что, если попросить… Юнги? Он все равно никому не скажет. И он же защищал омегу, спрятав его у себя дома. Могу привести Юнги сюда на время, а людям скажем, если спросят, что у него началась течка и он ушел в лес. — Хорошо твоя голова соображает, да промахи есть, — Хваён упирает руки в бока и смотрит на альфу, — Юнги может и не согласиться. — Ой, да брось, — Чимин улыбается, — Юнги точно согласится. Даже уговаривать не придется. Главное, Чихёну много не болтать. С его вертлявым языком план может не сбыться. — Не говори ему. Держи в секрете. Может и спасем этого парнишку, — Хваён направился к лестнице, остановившись у первой ступени, — я поговорю с Юнги и объясню, что надо делать. Приведу его сюда. Побудь пока что с омегой. И, Чимин… — Что? — Посмотри на него. Он действительно не такой дурной. — Иди уже, — оскалился Чимин. Не хотел он смотреть на омегу — не хотел влюбляться. Был уже один омега в их деревне, за его сердце в полнолуние Чимин дрался с другим волком, так уж вышло, как и полагается по традициям. Только вот этот омега не любил Чимина — был расстроен его победе, горько плакал и умолял не брать его в мужья. Хоть Чимин и был сыном вожака, не для всех его сердце было открыто. Многие называли его жестоким — те, кто ходил с ним на охоту, и безжалостным — те, кто ходил с ним защищать территорию. Омеги считали его грубым в постели, без капли нежности, и Чимин это все не отрицал. Ему свою волчью нежность показывать было абсолютно некому. Папа на это сокрушался — говорил, что нужны дети, нужна крепкая любовь и плечо, на которое можно положить тяжелую от дум голову, но Чимин слишком сильно привык быть одиноким, чтобы биться под яркой луной с кем-нибудь. Он привык полагаться на себя, прятать все свои мысли только в голове и ни с кем ими не делиться. Он привык не смотреть на счастливых пар их поселения и не долго гулять на свадебных обрядах, чтобы не чувствовать той самой тоски из-за расставания со своей первой любовью. Альфа заменял все эти жалостливые моменты на более обыденные. Секс с омегой без обязательств? Хорошо. Свидания под луной? Нет. Чимин вздохнул. Он обязательно скажет папе, чтобы тот отблагодарил Хваёна как-нибудь за помощь. Несмотря на середину лета, было прохладно. В подвале так совсем — до дрожи в конечностях. Даже сидящий в одном положении Чимин вскоре почувствовал холод, тянущийся по ногам. Чонгук ведь из-за этого и очнулся — покашлял до боли в ребрах и попытался открыть глаза, когда начал замерзать. — Спи, — требовал Чимин, сидя на стуле. Он даже не открыл глаза, только лишь почувствовал копошение, поморщившись. Он не хотел, чтобы омега приходил в себя до прихода Юнги. — Хол-лодно, — заикаясь на каждой букве, выдал из себя омега. — Я не могу затопить печь. Нельзя привлекать внимание. — ответ Чимина был тяжёлым. Чонгук, стуча зубами от холода и дрожа всем телом, попробовал кивнуть. Слишком послушный для своего состояния. Чимину отдохнуть под это клацанье зубов и едва слышное мычание совсем не получалось. В какой-то момент оно начало даже подбешивать и раздражать. Подойдя к омеге, Чимин расправил одеяло, плотнее укутав чужие перебинтованные ноги, подбил теплую ткань под бока и натянул до самого носа. Аккуратно, чтобы не задеть щеку, которая после швов Хваёна выглядела чуть лучше, чем была до. — Холодно, — плаксиво выдал омега, хлюпнув носом. — Обратись в волка, — посоветовал Чимин, — регенерация ран пройдет быстрее, и ты согреешься. — Я не могу, — тихо прошептали ему в ответ. Выбора было вновь так мало. — Тогда я обращусь и лягу рядом с матрасом, чтобы было теплее. Спи. — Спасибо, — вежливо и благодарно зажмурился омега. Чимин обратился быстро. И хоть для него тут особо не было места, он лег как можно ближе к омеге, положив массивную морду на угол матраса. Чонгук все еще дрожал, но льнул ближе к теплому телу. Он уткнулся здоровой, правой щекой в мягкую шерсть, и плавно выдохнул. — Спасибо, — повторил еще раз омега, уже не надеясь на ответ от своего спасителя. Чимин только послал ему слабый мысленный импульс, прикрыв свои глаза. «Спи». Подвал вновь погрузился в тишину. Юнги пришел в полном снаряжении — Хваён помог донести до леса две большие сумки. Внутри них было все необходимое — мази, свежие бинты, несколько банок с бульоном и свежим компотом, и еда для самого Юнги. А также немного чистой одежды. Чимин проснулся в тот момент, когда почувствовал природный запах Юнги, и поспешил обратиться в человека. Чонгук все еще спал, доверчиво тянулся к тёплому телу и, казалось, даже перестал хмуриться. — Привет, Юнги, — альфа поздоровался с омегой, кивнув ему в знак приветствия. Потом помог поставить сумки в нужное место и легко показал в сторону беглеца. Чимин чувствовал, что Юнги в помощи не откажет. Чонгук немного отогрелся. Ранее он полностью вжимался в мягкую шерсть, вдыхая её аромат, но, когда она исчезла, омега вновь юркнул под одеяло, высунув только кончик носа. Юнги, осмотрев омегу, покачал головой. Да, их беглец выглядел чертовски плохо. — Я пойду домой и немного отосплюсь, — сказал Чимин, встав на ноги, — потом приду к тебе и помогу. Юнги кивнул. Ему было не до Чимина. Он разбудил омегу, напоив бульоном и придержав его голову за затылок, укрыл еще одним одеялом, принесённым с собой, и к следующему вечеру сменил повязки. Рыжеволосый омега не отходил от беглеца ни на шаг. В подвале было холодно, и Хваён предупреждал об этом, поэтому Юнги плотнее кутался в теплые вязанные свитера, которые взял с собой. Чонгука сильно знобило, а во время сна на него ещё ложились неприятные воспоминания, которые отражались в метаниях на матрасе и громких стонах. Юнги доверчиво прижимал ладонь к чужой груди, где часто-часто билось сердце, слышал чужое сбитое дыхание и ласковыми поглаживаниями своей тёплой ладони успокаивал. Удивительно, но Чимин хорошо справился и увел след Чонгука в другую местность. За ним никто не приходил и нигде ничего не рыскал даже поблизости. Видимо, Намсок, вожак того поселения, отметал тот вариант, что Чонгук вновь мог побежать в поселение к Джено. Огненные волосы Юнги разметались по подушке, смешиваясь с темными пятнами от засохшей крови на ткани. Омега не спал ночью. Он провел с беглецом больше двух суток и на его смену должен был прийти Чимин или Хваён. Он знал это и все равно не мог уснуть. Недалеко от домика текла река, в которой можно было ополоснуться. Вода наверняка была холодной, но Юнги безумно хотел туда. Он уже представлял, как обхватит свои плечи и извернётся в желании зафырчать. Ему всё же хотелось почувствовать свежесть и смыть с себя жуткий подвальный запах. Он бы и Чонгука туда сводил, но омеге пока что тяжело ходить так легко. Он потихоньку начал осваиваться и приходить в себя, задерживать внимание на молчаливом рыжеволосом парне. Вылезая из одеяла, Юнги хватается за сумку и достает свои чистые вещи, крепче их обхватывает вместе с куском мыла, после чего идет к озеру. Путь ему освещает луна, да и тропинку в темноте легко найти с его зорким взглядом. Он не раз уже здесь ходил, пока отправлялся набирать чистую воду для обработки ран Чонгука. Раздевается Юнги быстро, без единого звука заходит в прохладную воду, сильно морщась, и сразу же ныряет. Его огненные волосы плавают в воде, создавая причудливые узоры, и Юнги играется с ними, заправляя прядки за уши. Ему нравятся, как они выглядят, когда становятся влажными. Они у него достаточно длинные, болтаются ниже лопаток, а сейчас кончики становятся острыми, с них крупными каплями стекает вода. Хоть речка и не такая широкая и большая, но она очень глубоководная. Стоя рядом с берегом, Юнги замечает, что вода ему здесь по грудь, хоть он невысокого роста. Плавать здесь ему было безумно приятно. Острый слух улавливает шорох и подозрительный скрежет с левой стороны. Юнги поворачивает голову резким движением, да так и замирает, широко распахнув глаза. Перед ним на берегу сидит человек, опустившись на корточки. Он облачен в черную одежду, с темными длинными волосами, ловко собранными в витиеватые косы разного размера. Его хитрая улыбка говорит о многом. Чужак. Не из их поселения. — Привет, лисонька, — улыбается незнакомец. Его хриплый, мягкий голос вызывает в теле Юнги дрожь. Хоть по волосам омеги и так понятно, что он относится к лисам, чужое неожиданное присутствие и нежное приветствие его напрягают и пугают. Он делает несколько шагов поближе к берегу с другой стороны, опасаясь незнакомого темноволосого альфу. Будь Юнги в своем природном обличии сейчас, то непременно бы поджал рыжие ушки и пустился в бега. — Трусишка, — ласково журит незнакомец, снимая перчатку с ладони и опуская пальцы в воду, — холодная, как ты в ней плескаешься? А? Юнги поджимает губы. Грозное урканье клокочет в груди. — Не бойся, я тебя не трону. — Незнакомец достает ладонь, отряхивая её, щурится, рассматривая Юнги, и надевает перчатку. На шее незнакомца болтается кулон с небольшим красным камнем. Юнги прищуривается — вещь ему почему-то знакома. — Скажешь мне что-нибудь, лисонька? — темноволосый альфа сканирует пристальным взглядом, словно проверяет, хочет убедиться в каких-то своих мыслях. Его взгляд так и говорит о голодной надежде и вере. — Не хочешь или не можешь? Допытывает. Юнги скалится, обнажая клыки, и вновь идет ближе к берегу. Незнакомец вдруг улыбается, совсем понятливо, тепло и нежно. Его взгляд смягчается, в тёмных глазах пляшут искринки веселья. — Наконец-то я нашел тебя, немая лисонька. Незнакомец больше не давит. Только встает и уходит в сторону леса, оборачиваясь единожды, чтобы посмотреть на лису. Доверяет открытую спину и не нападает. Ведёт себя чертовски странно. Юнги все еще находится в воде, не спешит вылезать из нее, пока альфа не пропадает за деревьями. По слуху понятно сразу — ушел. Омега быстро вылезает из воды, наскоро обтирается и натягивает вещи, спеша в дом. В подвале он сидит тихо, как мышь, жмется поближе к боку Чонгука, чтобы согреть его или согреться самому. И постоянно прогоняет мысли о том альфе и непонятном кулоне на его шее. На тёмной толстой нитке. Так знакомо и так невесомо трепетно в груди. Юнги устало выдыхает и прикрывает глаза. Становится очевидным только одно — незнакомец знает омегу. И он его искал.