Волчьи легенды

Чонгук больше не молится. Он больше не живёт и не существует, опадая тусклой и унылой тенью под ноги этим бессердечным людям. Его никто не убережет и не спасет, не протянет руку помощи. И не надо. Теперь её Чонгук просто откусит. Он кидает злой взгляд чужому вожаку, что безжалостно отдает его на растерзание и не проявляет ни капли милосердия. Чонгук не знаком лично с этим альфой — Джено Пак, и он не знает, как именно живёт этот альфа. Быть может, они в этом поселении все так жестоки? А может быть, только этот вожак? Чонгук не встречал других и не знает, с кем сравнивать. Он может только поджимать губы от обиды и боли, желая прикоснуться к разодранной от хлыста щеке. Омега мечтает о том, чтобы пошёл дождь — ему хочется пить, умыть лицо от крови и просто лечь на прохладную землю, вдохнуть свежий и сочный аромат травы и застрять в этом моменте на всю свою жизнь. Чонгук скулит, кусая нижнюю губу. Он отчаянно сжимает пальцы в кулаки и сдерживается от громкого стона боли. Это Север. Чонгук и сам жил на Севере, и знал, что все эти люди всегда проявляют жестокость. По крайней мере, так слагали легенды. Он знал их совсем немного — в том месте, где он жил, легенд рассказывали ничтожно мало. Самой главной была о том, что сбежавших из родного дома омег могла ждать самая жестокая и ужасная кара — суд на глазах других людей. Омега видел это однажды — перед их большим домом вытащили парня, который пытался сбежать. Палками ему перебили ноги, истерзали всё тело, причиняя страдания, и бросили умирать, связав так, чтобы омега больше не мог двигаться. Чонгук видел, как следующим утром убирали труп, и тогда он пообещал себе, что никогда не сбежит из этого места. Жизнь решила иначе. Сейчас Чонгук на себе чувствовал несправедливость этого мира и отчаянную борьбу, которая была в его теле. Очередной помощник вожака из родного поселения идёт к Чонгуку агрессивной поступью. Даже Юнги вздрагивает от того, как сильно этот альфа хватает худые и тонкие плечи, поднимает на ноги, что почти не могут удерживать ослабшего омегу. Чонгуку тяжело дышать и разговаривать. Он боится смотреть в сторону вожаков, но не боится показывать свой страх. Этот затхлый запах паники окружает Чонгука с ног до головы. Он решает, что если не попробует сейчас, больше у него попыток не будет. Подняв голову на вожака деревни, Чонгук одними губами молит о помощи. Скулит о помиловании и спасении, мечтает о свободе. Его пристально рассматривают, словно товар на рынке. Быть может, кто-то захочет протянуть ему руку помощи? Кинуть монету, проследив за угасшими глазами? Юнги не сдвигается с места. Он многозначительно смотрит на двух сыновей вожака и поджимает губы, словно сдерживает злость. Его внимание привлекает фигура, что движется вдоль улицы. Жители поселения пропускают человека вперёд, являя его вид гостям. — Что здесь происходит?! — строгий поставленный голос не сочетается с его мягким внешним видом. Омега — муж вожака, выглядит грозно с нахмуренными бровями, но почти по-доброму, со взглядом, брошенным на своего мужа. Джено только этого не хватало — чтобы его муж находился здесь. Злой голос посторонних людей врывается в сознание яркой стрелой. Чонгук морщится — соленые слезы, попадая на рассеченную от хлыста кожу, неприятно жгут. Щека опухла, и, помимо большого количества крови, на ней еще есть неприятного вида синяк. Он выглядит, как растерзанная злыми волками жертва. Он пытается держаться в сознании, чтобы получше рассмотреть этого омегу, представшего перед ним. Несколько людей из Совета подходят ближе к мужу вожака стаи, пытаясь остановить омегу. Одному удаётся положить ладонь на плечо, но мужчина не реагирует на это. — Джиан… — Что происходит? Что вы здесь делаете? — омега смело спрашивает это у чужаков. — Искали свою пропажу. Нашли и уже уходим, — альфа кивает головой в сторону едва стоящего Чонгука, которого продолжает удерживать высокий грузный альфа. Тот оскаливается, кивает головой в знак согласия и крепче сжимает пальцы на тонкой светлой коже, оставляя после себя яркие пятна. Джиан осматривает омегу внимательным взглядом, пристальным и сканирующим. Он смотрит не так, как его собственный муж и все люди в этом поселении. Он смотрит на него особенно. Джиан видит, что омега ранен, что едва стоит на ногах и смотрит на них с огромной надеждой. Ищет помощи? — Ни звука, — альфа над ухом Чонгука страшно рычит, крепче сжимая плечо. Чонгук от страха поджимает дрожащие бескровные губы. Он бледнеет, замирая на месте. Они запрещают ему говорить — подавляют своей силой. Чонгук боится одного их присутствия, поэтому молчит. Он знает, что его могут ударить ещё раз, а рана от разодранной щеки причиняет огромную боль уже сейчас. Чонгук жалостливо вздыхает, когда чувствует боль в дёснах и на языке. Он просто хочет спрятаться. Он хочет жить. — Почему ты ранен? — Джиан обращается прямо к омеге, не стесняясь никого и не спрашивая разрешения. Джиан всегда так делал. — Эта сука не будет говорить, пока ей не дать команду, — вожак чужого поселения гадко улыбается. Усмешка сочится подлой ухмылкой, пошлой и отвратительной. От такой тянет желудок и появляется желание опустошить его. Люди от своего вожака смеются, поддерживают веселье и такое гнусное обращение для омеги. Джиан гордо дёргает подбородком, для него всё это не шутки, а оскорбления. Он бы никогда не позволил так обращаться к своему сыну-омеге. — Зачем он вам нужен? — пытается докопаться до истины омега вожака. — Джиан, это не наше дело, пусть уходят, — прерывает своего супруга Джено. — Омега ранен. Выглядит совсем плохо и убегал от этих людей. Прятался у нас. У кого? Юнги дергает рукой, поджимая губы. Джиан благодарно кивает в ответ. В этом рыженьком пареньке он никогда не сомневался. — Когда-то мой собственный дед гнал меня из родной деревни и никто не хотел протянуть мне руку помощи, — супруг вожака прищурился, вспоминая своё прошлое. От него тоже отвернулись, грозились убить и растерзать на главной улице, стоило Джиану отказаться от свадьбы с нелюбимым альфой. Он не хотел проходить свадебный обряд с тем альфой, которого никогда не любил, и его собственный дед за эти слова наказывал его. В тот день всё началось прямо во дворе, на крики сбежались соседи. Все как один встали на сторону деда, и Джиану просто пришлось сбежать. Уйти прочь из родного дома. Поэтому сейчас, стоя рядом с мужем и смотря на раненого, уставшего и истерзанного омегу, Джиан видел лишь отражение самого себя. Его захлестнуло волной воспоминаний и горечи. Его взгляд был поистине жестоким, когда он вновь посмотрел на чужака. — Кем этот омега вам приходится? Чонгук плотно зажмурился и глубоко вздохнул. Он чувствовал надежду на спасение всем своим нутром — у этого омеги, что стоял рядом с вожаком, явно было милосердие и большое сердце. Чонгук надеялся, что хотя бы у него получится спасти его жизнь. Его душу. — Послушайте, мы забираем свое и уходим. Вы же не думаете, что эту бесполезную тварь нужно защищать? — устало рычит альфа в ответ. Он скалится, обнажая клыки, и Джено морщится. По деревне разносятся голоса, кто-то пытается шептаться. Большинство людей поддерживали супруга вожака и тоже хотели знать, почему этому омеге так досталось и почему он убегал. Быть может, правда была в руках этого омеги, а не тех альф, что его искали и гнались за ним? Они с сомнением смотрели в сторону чужаков. Может, и правда в этой истории есть что-то серьезное?.. — Мы не будем драться из-за омеги, — осадил Джено, — Джиан, перестань. Мы не можем помогать всем омегам на свете, мы даже не знаем, что произошло. Нам не нужно этого знать. Омега — чужак. Его жизнь и спасение — не наша заслуга. Омега переводит взгляд на супруга. Ему чертовски сильно не нравится этот тон и этот взгляд мужа. Он хочет упрямо поджать губы, топнуть ногой от негодования и замахнуться раскрытой ладонью, чтобы дать этому глупому альфе подзатыльник. Джиан сдерживается. Перечить своему альфе при всей деревне и чужаках — значит не следовать манерам и нормам поведения. Это значит подвести честь своего поселения и опорочить свой статус омеги вожака. Джиан не должен делать что-то против воли своего супруга. Он понимает это. Пытается принять, наступая на горло своим просьбам и мыслям. Он пытается подобраться ближе и просто попробовать. Он делает несколько шагов ближе к мужу. Теперь его слышит только он и стоящие рядом сыновья. — Дорогой… — голос Джиана ласковый и просящий, — посмотри на него. Он ранен и напуган. — Это не наше дело, — рычит Джено, яростно сверкая глазами и проворачиваясь к чужой стае. — Уходите. Он не пойдёт на лисьи уловки своего супруга, на его мягкий и добрый взгляд и не будет следовать вере его огромного сердца. Не в этот раз. Джено смотрит так, словно готовится напасть в бой. Его взгляд говорит о том, чтобы чужаки проваливали с его земли и оставили в покое его семью и поселение. Чонгук чувствует, как мир рушится под ногами от одного лишь слова. Обрадовавшиеся альфы коротко хмыкают, а тот, что держал его, принимается тащить Чонгука в сторону леса. Он вырывается, пару раз пинается и больно кричит, когда его вновь бьют, призывая заткнуться. Чонгук рычит, как отчаянный волчонок, пинается вновь и всхлипывает, стоит ладони вожака родного поселения сжать раздражённую от хлыста кожу щеки. Джиан морщится от каждого вскрика этого омеги. Он с надеждой смотрит в его сторону, желая спасти этого мальчика. Почему-то его нутро, подверженное родительскому инстинкту, тянется к этому омеге в желании помочь. Джиан кладет ладонь на свой выпуклый и большой из-за беременности живот, и переводит обвиняющий взгляд на мужа. — Даже не смотри так на… — начинает Джено. — А если бы это был наш ребенок? — Джиан шипит это со злости. — У тебя гормоны в голову бьют, — ругается альфа. — Ты стал жестоким, — продолжает обвинять омега. — Расходитесь по своим делам! — кричит Джено. — А ты, — он вновь обращается к мужу, — перестань волноваться по каждой ерунде. В твоем положении это опасно последствиями. Не договаривает, что здесь еще не только беременность, но и возраст играет важную роль. Джиан это понимает. Ему недавно исполнилось сорок пять лет, и беременность в его возрасте была злой шуткой. Джиан берег себя, как мог, следовал заботе своего супруга и взрослых сыновей и не подвергал себя опасности. Равно как и сейчас. Омега покорно опускает глаза и поджимает губы. Он не может идти против мужа и его слов. Но может найти обходные пути. Когда все люди уходят с улицы по своим делам, продолжая переговариваться о случившемся, Джиан осматривает каждого из них. Омеги подбирают свои вёдра и корзины, несут банки с едой и свёрнутые в ткани куски мыла, расходясь по домам и дворам. Советники и супруг также уходят в сторону большого деревянного здания — Совета. Только двое альф остаются рядом с омегой в эту минуту. Джиан смотрит на сыновей. Его мужчины. Альфы. Родная кровь и плоть. Самые дорогие люди на свете. — Чихён, Чимин, — омега бросает тревожный взгляд в сторону леса, пытаясь высмотреть фигуры ушедших людей. — Не нравится мне это всё. — Мы не переубедим отца, — Чимин прищуривается, скрещивая руки на груди. Альфа похож на своего отца в этом твёрдом выражении лица и поставленной позе, — омегу нужно спасти? — Выкрадите, — требует Джиан, — приведите его в мой домик в лесу, спрячьте в подвале. Если нужно — заложите камнями или ветками, отбейте след. Сюда они больше не сунутся, — омега глубоко вздыхает. — Этот ублюдок… его вроде зовут Намсок. Он всё же побаивается вашего отца, не полезет в драку. Поэтому он так торопился уйти. — Пап, оно того стоит? — Чихён, младший сын, нахмурился. Он совсем не собирался идти против воли своего отца. — Да. Когда будут свои дети — поймёте. Отца отвлеку. Идите, — Джиан смело кивает и разворачивается, чтобы спешно уйти в сторону Совета и найти своего мужа. Его нужно отвлечь, чтобы он не начал искать сыновей в попытках дать им какое-нибудь задание. Чихён рыкнул и кинул взгляд на старшего брата. Чимин посмотрел в спину уходящего папы и вздохнул. Он чувствовал, что папа так просто это дело не оставит. Джиан всегда был за излишнюю справедливость. И именно он привил детям то, что своих омег нужно любить и оберегать не только в течку и гон, а на протяжении всей жизни. Чимин это внимал быстро. Чихён долго с таким не соглашался, равняясь на отца, но и его сердце сдалось в тиски любви. — Не хочу я, — признался честно Чихён, нахмурившись. — Мне не нравится эта затея. — Струсил? — подначивает Чимин младшего брата, — можешь остаться. Не привлечешь внимания. От тебя все равно после гона дворовой псиной воняет. Он морщится, словно чувствует эту противную вонь. — Зато я прекрасно провел время с Бёлем, — подмигнул младший брат. — Так ты не против пойти один? — Нет. Чимин отвечает сурово. Не секрет, что и ему не понравилось то обращение к омеге и поведение чужого волка. На месте своего папы он поступил бы также. Не оставил без помощи. И не отправил бы на верную смерть. Чимин уходит к лесу и обращается в волка там же. Его темная черная шерсть блестит от редких лучей солнца, пробивающихся сквозь ветви деревьев. Он внюхивается — ярче всего пахнет кровь того омеги, что смотрел на них с надеждой на спасение. Альфа надеется, что успеет спасти того парня, прежде чем его окончательно разорвут. Он догоняет их довольно быстро. Чимин следует по пятам, внюхиваясь в чужой аромат боли и крови, и спокойно движется следом, словно тень. Он не спешит попадаться на глаза и предпочитает наблюдать в отдалении, но его нос чувствует всю омежью боль. Эти альфы Чонгука не трогают, просто продолжают идти, волоча омегу по земле, причиняя ему ещё больше боли. Альфы не обращаются в волков, потому что устали. Чимин понимает это сразу, как только окончательно нагоняет их. Они движутся одной стаей, но медленно, переговариваясь между собой. Чимин не хочет подходить ближе, чтобы не выдать свой запах и присутствие, но он издалека видит Чонгука. Омега часто морщится и сгибается ближе к земле. Он едва держится в сознании. Понимает, что ему некуда бежать, но и смерть не хочет принимать так легко и быстро. Он в полном отчаянии. Ему остаётся только смириться со своим положением. Чимин дожидается, когда альфы остановятся и перестанут идти. Они располагаются на поляне, окружённой высокими деревьями. Их толстые стволы прячут чужаков от внешних глаз. Чонгука они привязывают к дереву и считают, что этого достаточно, чтобы омега не смог вырваться и убежать. Чонгук и не может вырваться. Он низко опускает голову, прикрыв глаза. Спутанные волосы, грязные от крови и травы, висели около его лица. Грудь болела после череды ударов ногами, и собственные ступни продолжали кровоточить. Ему было очень больно идти. Хотелось только завыть громко и жалобно, застонать и расплакаться. Хотелось закрыть глаза и оказаться в другом месте. Чимин терпеливо выжидал. Спокойно и размеренно он смотрел на поляну и постепенно засыпающих альф. Те, кто остались сторожить их, тоже не сдержались и уснули. Альфа усмехнулся — они не смогли даже организовать нормальную пересменку, надеясь на то, что их никто не будет трогать. Чимин и не собирался их трогать. Он тихо подкрался к дереву, к которому был привязан Чонгук. Приложив ладонь к его губам, альфа аккуратно коснулся чужого лба, чтобы привести в чувство и сознание. Тело под ним ощутимо вздрогнуло, забилось от страха. Чонгук тяжело дышал и посмотрел на Чимина удивленно, с огромным потрясением. Сразу узнал. Его глаза заслезились, и он едва сдержал шипение из-за раны на щеке, когда тонкие солёные капли потекли по грязному лицу. Чонгуку было отчаянно больно в эту минуту. Он не сводил своего поплывшего взгляда с альфы. Чимин приложил указательный палец к губам и начал развязывать веревки, удерживающие Чонгука. Наверняка эти придурки подумают, что Чонгук сбежал, и вновь отправятся искать его по всему лесу. Чимину нужно запутать след и отбить запах Чонгука, перебить его чем-нибудь другим. Чем-то горьким и неприятным. На ум первым делом пришла полынь, кости животных, земля. Но сначала Чимину нужно увести Чонгука подальше от этого места и укрыть в домике папы, прежде чем путать следы. Идти у Чонгука абсолютно не получалось. Его колени подгибались, а сам он сдерживал болезненные стоны и шипение. Чимин не выдержал — поднял омегу на руки. Он обхватил его за спину одной рукой и под бедрами другой, легко подкинул, потому что не чувствовал веса омеги и быстро ушел в сторону леса. Чонгук пытался оставаться тихим. Он обхватил обеими руками шею альфы и крепко обнял её, закрыв глаза. Правая щека лежала на чужом плече, и Чонгук, если бы не был таким слабым сейчас, обязательно бы чувствовал крепкие руки и тело альфы, несущего его… куда? Куда они идут? — Молчи, — предупреждает Чимин, чувствуя, что омега хочет задать вопрос. — Я укрою тебя в подвале одного дома и приведу через время лекаря. Отобью запах и уведу твой след подальше от нашего поселения и этого леса. Отдашь мне свою кофту, я выкину ее подальше отсюда. Слышишь? Чонгук едва слышал. Он продолжал тяжело дышать, словно бы это он бежал, держа на руках незнакомого человека. У него не было никаких сил, чтобы ответить. Он пригрелся от тепла чужого тела и закрыл глаза. Всего лишь на секунду. В следующий раз, когда он открыл глаза, то чувствовал твердость матраса под своей спиной. Ноги гудели, а тело пронзало острой болью. В помещении горела одинокая свеча, и кто-то шумел над его головой. Чимин быстро спустился по ступеням в подвал. Он раскрыл одеяло, укрывая омегу, и поднял взгляд на его лицо. — Помнишь, что я говорил? Скоро приведу лекаря, потерпи. — Не уходи, — попросил Чонгук тихим и хриплым после криков голосом. Он боялся оставаться один. Омега высунул ладонь из-под одеяла, потянул пальцы к чужому человеку… к своему спасителю. — Все хорошо, тебя никто не найдет здесь, — настаивал альфа, поднимаясь на ноги, — жди. Протянутые пальцы омеги он так и не сжал. — Пожалуйста, — еще раз попробовал Чонгук, чувствуя новый поток слёз и усталости. Ему хотелось, чтобы рядом с ним был кто-нибудь надежный, кто-то, кто будет держать его за руку и постоянно повторять, что он в безопасности. Он ведь теперь в безопасности? Его здесь точно никто не тронет и не обидит? Не причинит зла? Омега не мог в это поверить. Чонгук не чувствовал своего запаха, а значит, пока был в отключке, этот альфа помог ему. Избавил от лишнего природного аромата. Находиться в сознании так долго было для Чонгука очень сложно. Чимин сканировал его внимательным взглядом, не проявлял жалости. Он стоял рядом, словно надзиратель. Чонгук держался, чтобы не уснуть, и пытался получше рассмотреть черты лица своего спасителя. Он моргнул пару раз и даже не понял, что его сознание уплыло быстрее, чем он успел об этом подумать. Чимин вышел из дома, когда омега отключился. Альфа поднял голову к ночному тёмному небу, слегка вздрогнул от холодного ветра и посмотрел в ту сторону, в которую ему предстояло бежать в эту секунду. Он сделал всё это ради одного человека — своего папы. Это был единственный омега, которого Чимин безропотно слушал и горячо любил.