Случай из практики

      Всё-таки в общении с подростками прекрасно прокачиваются определенные скиллы терпения и стрессоустойчивости. Возможно, к этому нужно готовиться заранее, так родители переживают постепенно все вехи взросления ребенка. Однако, Старку подросток достался уже вполне готовым и без малейшей подготовки, раз за разом ставя в бесконечный тупик.       Не то чтобы Тони ожидал от Питера вселенской благодарности, восторга и мгновенного принятия, но уж точно не неприкрытого страха. По-видимому парнишка решил, что превратился для кучки богатых дяденек в помесь лабораторной мышки и домашнего питомца, и все попытки поговорить и пояснить, что это не так, воспринимал в штыки. Самое мерзкое, что Тони и сам не мог привести достаточно убедительные аргументы, потому что какая-то доля правды в том, что думал Питер была. Почему он вдруг решил вколоть ему сыворотку — он понимал плохо, не то что доходчиво пояснить пацану. Да, жалость, конечно, стояла на первом месте, но и клубился в самой глубине его души некий азарт, завязанный на желании потягаться с Судьбой, в которую он не верил. Комплекс Бога, как сказал бы Брюс, и это была правда. Вот и как такое рассказать Питеру, если даже перед самим собой стыдно признаться? Плюс, конечно, они с Брюсом были заинтересованы в результатах этого эксперимента, а тот ещё и горел желанием изучать Питера, как можно скорее, пытаясь разобраться в его геноме, просканировав со всех возможных концов и даже покусившись на спинномозговую жидкость, против чего уже воспротивился сам Тони, не желая травмировать и так не пришедшего в себя пацана.       Медицинские исследования не слишком приятны. Мало кому может понравиться, когда тебе во все места тыкают иголки, тем более, если этим занимались значительную часть вашей жизни. Питер оказался в заведомо зависимом положении, не имея возможности уйти, или оказать какое-то сопротивление, и иррациональный страх, помноженный на юношеский максимализм, сделал свое дело — с Тони они, вместо закадычных друзей, превратились в две непримиримые конфликтующие стороны.       Нет, открыто Питер не дерзил, не хамил и внешне оставался паинькой. Но стоило ему попасться на глаза Тони — замирал, съеживался, норовил удрать и забиться в самый неприметный уголок этажа. Есть его приходилось заставлять чуть ли не насильно, занятия с реабилитологами шли из рук вон плохо по причине того, что Питер не набирал вес, плохо спал и постоянно отказывался от всего на свете, а особенно — от регулярных переливаний крови. Словно Тони не кровь ему свою отдавал, а серной кислотой накачивал. Питер терпел до последнего, отнекивался, утверждая, что все хорошо, и он нормально себя чувствует, а после — падал в очередной обморок. На третий раз Тони наловчился заранее угадывать надвигающийся пиздец по плотно сжатым губам и замедленным движениям, но толку все равно было мало.       При этом тете Мэй паршивец не говорил ни слова, и та была убеждена, что племянник прекрасно проводит время в Башне и активно восстанавливается. Тони тоже не находил в себе совести жаловаться на все ещё слабого пацана, хотя порой очень хотелось налить выпить и с чувством поплакаться хоть кому-нибудь в жилетку на тему: «Вот нынешняя молодежь…». Снять стресс, так сказать.       — Да что же это такое! — не сдержался он спустя десять дней совместного сожительства. — Можно подумать, я тебя есть собираюсь, а не спасать! Ты понимаешь, что своим поведением делаешь себе же только хуже? Чего ты добиваешься? Вернуться домой? Окей. Я вызову тебе машину прямо сейчас! Только пойми, долго пробыть дома у тебя все равно не получится, Питер. Через пару дней ты попадешь снова в больницу, а если мы не предпримем ничего — скорее всего, на тот свет! Ты этого хочешь? А ты про тетю свою подумал? Что с ней будет в таком случае?       Питер вспыхнул моментально. Он зажигался как спичка, щеки окрашивались в розовый, глаза начинали сверкать, даже волосы и бровь, взлохмачивались особенно воинственно. Он настороженно смотрел исподлобья, не решаясь, впрочем, сказать слово наперекор или в принципе что-то сказать, хотя из него рвалось, было очевидно. Тони страшно хотел прорвать наконец-то эту броню, но у него никак не получалось       — Я понимаю, мистер Старк, — тихо проговорил он. — Но я правда чувствую себя хорошо.       Черт побери!       — А вот я уже чувствую себя плохо, — признал Тони, стекая на диван.       — Позвонить девять один один? — вежливо спросил Питер, и Тони готов был поклясться на библии, что не рассмотрел в его глазах и капли насмешки.       У Питера были странные глаза. Огромные на его худеньком лице, темно-карие, влажные. Обведенные густыми черными ресницами и все никак не желающими сходить синяками, они буквально приковывали, но вынести прямой взгляд Питера было крайне трудно. Он смотрели сразу глубоко, в душу, обжигая, затягивая. И Тони казалось, что, даже подернутые пеленой обезбола на больничной койке, эти глаза выглядели более живыми.       Взгляд Питера был спокойный, серьезный и… мертвый. Тони слыл гением, но разгадать эту головоломку категорически не мог.       — Спасибо, не стоит, — он очень постарался упрятать в голосе сарказм поглубже. — После ланча мы идём на процедуру, и это не обсуждается.       Питер глянул на него, уже было открыл рот что-то сказать, но снова закрыл и кивнул. Тони ставил все свое состояние против дырявого цента, что если бы не надёжная система охраны, пацан бы уже удрал из Башни. Парня хотелось схватить за плечи и как следует встряхнуть, но этого делать было нельзя. Ни в коем случае. Реакция могла стать непредсказуемой. Черт, да он на любое прикосновение сейчас мог отреагировать, как на агрессию, но и смотреть на все это тоже было невыносимо. Питеру явно было плохо, настолько, что не нужно даже присматриваться, чтобы подметить и холодную, выступившую на лбу испарину, и попытку усмирить дрожь в кончиках пальцев, а он, в самом деле, пытается храбриться. Как же глупо…       К вам поднимается мисс Поттс, Босс, — прервала их Пятница, и Питера сразу след простыл. Он не любил встречаться ни с кем из окружения Тони, хотя за все десять дней на этаж поднимались только Пеппер с очередной стопкой документов на подпись, Беннер да пара людей из совета директоров. Впрочем, вряд ли они интересные собеседники, тут Тони был согласен.       Подписывая очередную стопку для бухгалтерии, краем глаза Тони заметил, что Пеппер словно бы что-то хочет сказать, но не решается. Сегодня он не стал обустраиваться в кабинете, справедливо решив, что пару документов можно просмотреть и прямо на кухне.       — Я тебя очень внимательно слушаю, — вздохнул он, уже зная, что у нее все равно не удержится, и это вопрос только времени.       — Я по поводу благотворительного фонда, Тони, — она обошла стол и присела на стул напротив, подхватив чашечку кофе. — Вся эта история с Питером… Ты уверен, что она не просочится в газеты?       — Признаться, я не то что не уверен, но даже не задумывался об этом. А что такое?       — Ты знаешь, что, помимо прочего, я курирую и твою пиар-службу? — она побарабанила тонкими наманикюренными пальчиками по мраморной столешнице. — Просто… уж прости, но я не могу не думать на несколько шагов вперед. То, что ты сделал для этого мальчика — потрясающий жест доброй воли, но как это воспримет пресса? С одной стороны — это была бы великолепная реклама возможностей Старк-Индастриз, ведь, все же, сыворотка изобреталась на основе наших лабораторий. С другой стороны, я могу представить, какой ажиотаж может начаться в отношении твоего благотворительного фонда, когда сотни и тысячи больных детей начнут умолять взять их под свое крыло. А те, что уже проходят лечение от фонда, могут начать ожидать точно такого же отношения, как к Питеру. Что ты думаешь по этому поводу? Не стоит ли нам выпустить какое-то заявление? Ситуация настолько неоднозначная, что я впервые не знаю, как поступить.       Отложив последнюю подписанную страницу договора на финансирование отдела разработок, Тони задумчиво потер подбородок.       — Не нужно никакого заявления, — решил он. — Я не знаю, будут ли что-то рассказывать Питер, или его тетя. Мне кажется, что популярность не входит в число их приоритетов. И я не хочу пиариться на всей этой ситуации.       — Но, Тони, речь идет не только о тебе, если грамотно показать рекламу препарата и Питера, как его лицо, наши акции могут вырасти в несколько…       — Нет, — отрезал Тони. — Мы не будем наживаться на этой ситуации. Начнем с того, что это Питеру решать, хочет ли он вообще что-то обнародовать. Сыворотка, на данный момент, уже не только наша собственность, а часть его организма — это сам Питер, по сути. Эксплуатировать ребенка? Серьезно? Моя компания вполне проживет без подобной рекламы. Если у нас с Брюсом получится воссоздать рабочие образцы, и будет о чем говорить вслух предметно, мы соберем официальную пресс-конференцию.       — Ну хорошо, — вздохнула Пеппер. — Значит, мы пойдем по более длительному пути, хотя я, как бизнесмен, не уверена, что разделяю твое мнение. Хотя, чутье у тебя, Тони, потрясающее. Возможно, ты прав.       После ухода Пеппер Тони накинул на плечи толстовку и отправился на поиски Питера. На удивление, он нашелся в гостиной, буквально за углом, спокойно сидящим перед выключенным телевизором.       — Готов? — окинул его взглядом Тони.       — Да, мистер Старк, — ответил тот и с готовностью поднялся. Приготовившись к долгим уговорам, Тони даже растерялся. Ну неужели парень наконец-то начал оттаивать? — Что ж… пойдем, — он пропустил его к лифту и вошёл следом, нажимая на этаж лаборатории.       Едва войдя в помещение, Тони надел толстовку, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо. Такие частые переливания крови, в отличие от Питера, не шли ему на пользу. И хотя каждый раз требовалось совсем немного, с каждым разом неприятные ощущения в виде холода в конечностях и головокружения досаждали все сильнее.       — Сегодня вы прямо по расписанию, — улыбнулась одна из молоденьких медсестер, ловко находя вену. — Ланч?       — Разумеется я сыт, — сверкнул фирменной улыбкой Тони, устраиваясь поудобнее. Питер просто кивнул и чуть сморщил нос, когда игла мягко вошла в тело.       — Вот так, готово, — собрав инструмент, она ушла, а у Тони зазвонил телефон. Неловко подцепив его одной рукой и увидев кто звонит, он бросил вопросительный взгляд на Питера, но тот только плечом дернул, показывая, что не возражает. Проведя пальцем по старкфону, он принял вызов.       — Привет, старый альбатрос, — хохотнул Тони в трубку.       — И тебе не хворать, тыловая крыса, — не отстал на том конце провода Джеймс Роудс. Если бы кто-то когда-то решил устроить кастинг, скорее всего, Роуди победил бы в категории «самый лучший друг-засранец». С юности он сопровождал Старка во всех мало мальски значимых попойках и приключениях, и даже когда поступил на армейскую службу оставался так же надежен, как системы противовоздушной обороны США. — Я могу заскочить к тебе на минуту? Я уже внизу, и твои барышни уверили меня, что ты на месте. Сидишь, как сыч, носа наружу не кажешь вторую неделю. Признавайся, завел новую киску?       — Эм, — замялся Тони. У старкфона были очень хорошие динамики, а Питер лежал слишком близко для того, чтобы не услышать разговор.       — Ничего страшного, пусть заходит, — вдруг подал голос пацан, и Тони даже трубку опустил, зажимая динамик, вглядываясь в его лицо.       — Ты не возражаешь? У Роуди обязательно будут вопросы. Я, конечно, за друга ручаюсь, но если тебе не комфортно…       — Я не возражаю, — уверенно подтвердил Питер. — Можете ему рассказать, что сами хотите.       Все еще изумленно глядя на Питера, Тони вновь поднес трубку к уху, в которой Роуди уже не первый раз окликал его по имени.       — Заходи, конечно, — отозвался он. — Я в лаборатории, Пятница проводит тебя.       Роуди не задержался надолго, всего лишь оставив ему приглашение на очередной банкет Министерства бороны. Старк-Индастриз не работала на оборонный комплекс в полной мере, но некоторые разработки лично Старка использовались с военно-космической отрасли, поэтому он был званный и желанный гость на всяческих презентациях и банкетах. Роуди поднялся в лабораторию, когда переливание практически закончилось, и выучка старого вояки не позволила ему уронить лицо или как-то неподобающе выразить свое удивление. Поздоровавшись с неожиданно лежащим на медицинской кушетке другом, он дождался ответного приветствия и представления Питера, а после тепло улыбнулся и подал ему руку, которую мвльчишка неловко пожал, свободной от капельницы рукой. А после произнес пару ничего не значащих фраз о погоде, выразительно глянув на Тони, всем видом давая понять, что от расспросов тот не отвертится.       Поднявшись на этаж после переливания, Питер привычно улизнул в свою комнату, а Тони с другом прошли в гостиную, где он тут же плеснул себе на два пальца коньяка, пытаясь согреться и вымыть из желудка какую-то неясную дурноту.       — Ну, — с комфортом расположился на диване друг, — рассказывай. — Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Пока мы не виделись, у тебя образовался внебрачный ребенок?       Тони вздохнул. Заглянул в свой уже пустой стакан, снова налил и достал второй стакан. Кажется, он нашел-таки в лице Роудса ту самую жилетку, которой ему так не хватало.       Они просидели еще два часа и три порции виски, пока Тони не излил окончательно душу, опасения и собственные страхи.       — Да. Это мощно, Тонс, — присвистнул в итоги Роудс. — Я всегда знал, что ты неординарная личность, но чтобы настолько? Вы с Беннером поражаете мое воображение. Сыворотки омоложения, регенерация клеток, бессмертие… Я сейчас словно сюжет нового фильма о супергероях прослушал. В механике, если честно, нихрена не понял, но дело вы с Беннером задумали однозначно масштабное. В армии тоже пригодилась бы такая сыворотка.       — Мы вообще не планировали ее использовать для лечения, — хмыкнул Тони. — И уж точно тестировать на ребенке, но, знаешь, я не жалею. Мое омоложение вполне может и подождать.       — Да, лечение тела — это мощная штука, конечно. Еще бы кто научился лечить душу. Сколько рядовых я видел в своей жизни, у которых вроде бы и раны затянулись, а взгляд остался мертвым, словно раз заглянув в глаза Смерти, они уже не могут с ней расстаться. Может, у тебя, помимо гениального химика, есть еще знакомый мозгоправ с которым вы тоже закрутите полезную коллаборацию?       Он еще что-то говорил, но Тони уже не слушал, вернее, не слышал. Слова, невзначай брошенные другом, словно пелену с его глаз сбросили. Будучи не великим мастером в распознании чужих эмоций, Тони спутал не причину, но адресное направление. Питер действительно боялся, вот только не его, Тони, и не того, что из него могут сделать лабораторную мышку. Все было гораздо проще и гораздо глубже — Питер боялся смерти. И ведь он сам ему об этом сказал, еще тогда, в больнице, в их первую встречу, и если бы Тони был немного внимательнее, он бы вспомнил.       «Привет, Ангел, почему ты не забрал меня? Я же безнадежный, а тетю Мэй жало. Она устала со мной, да и я устал сам с собой».       Он устал. Бесконечно устал бороться и бояться, что все вернется на круги своя, словно… как там сказал Роуди? Раз заглянув в глаза Смерти, он уже не мог с ней расстаться. Питер не верил ему, вернее, очень боялся поверить в то, что он действительно выздоровеет. Тони мог только вообразить, сколько раз его в этом убеждали тетя и сердобольные доктора, и сколько раз Питер, в конечном итоге, обманывался, оказываясь снова в больнице. В последний раз его обманул и сам Старк, после сыворотки которого Питеру опять стало плохо и, очевидно, было плохо до сих пор, раз он ни в какую не желал больше лечиться. Питер хотел, чтобы все это наконец-то закончилось.       Больше он не мог сосредоточиться ни на чем другом, и даже проводив Роуди, продолжал прокручивать в голове идеи, как помочь мальчишке справиться. Будь это он сам, чтобы он сделал? Как преодолел бы свои страхи? Тони много чего боялся, на самом деле. Будучи довольно известным человеком и до неприличия богатым, он имел врагов и точно так же боялся подстав, покушений, разорения… Наверное, ему всегда помогала его прагматичная натура — проще было что-то делать, чтобы предотвратить самые неприятные сценарии, и он делал. Усовершенствовал охрану, создавал новейшие разработки, заключал выгодные контракты… Держа все под контролем, своими глазами глядя в отчеты, ему становилось спокойнее. Если в Питере теперь находится частичка его самого, ему это тоже должно помочь. Насколько он помнил из личного дела ученика выпускного класса Питера Паркера, тому легко давались точные науки, среди которых любимым предметом значились физика и химия.       — Своими глазами, значит, — пробормотал он и хлопнул в ладоши. — Что ж. Это идея.       Питер нашелся у себя в комнате, он лежал на кровати, свернувшись клубочком, и сначала Тони подумал было, что тот спит, но глаза его были открыты, бездумно глядя в небо за окном.       — Я присяду? — спросил Тони и, не дожидаясь ответа, устроился у парня в ногах. — У меня к тебе дело, Пит. Даже неловко как-то обращаться, но нам с мистером Беннером нужна твоя помощь.       — Помощь? — скосил на него глаза Питер. — Очередные анализы что ли?       — Нет, не совсем. Вернее, как раз это и надо, только вот Беннер помимо изобретательства у нас еще крутой ученый, доктор наук, лекции читатет в Нью-Йоркском…       — Я знаю, — вздохнул Питер и сел, свесив ноги с кровати, внезапно оказываясь очень близко. Настолько что его плечо коснулось плеча самого Старка. — Я читал некоторые его статьи, мечтал попасть на открытую лекцию. Ну еще тогда, до всего… этого.       — Ты увлекаешься химией? — состоил полное неведение Тони. Питер впервые заговорил с ним сам, что-то рассказывая о себе по доброй воле. Он очень боялся спугнуть этот момент.       — Да. Потрясающая наука. Она, как и физика, столько чудес может пояснить научным языком. Когда я был маленьким, я даже пытался вывести формулу скорости саней Санты, представляете? — слабо улыбнулся он.       — И как? Получилось? — не смог не улыбнуться в ответ Тони.       — Нет, — помрачнел Питер. Я не успел. Сначала лето наступило, и как-то не думалось про Санту, а потом стало не до того. Так чем я могу помочь вам и мистеру Беннеру?       — Ах да. Точно. У Брюсси работы подвалило, он зашивается. А я не особенно, знаешь ли, силен в химии, больше по физике как-то. В общем, мы же к работе с этой сывороткой стараемся лишних людей не привлекать, особенно пока она на стадии разработки. Научная тайна, право собственности, и все такое. К процессу напрямую допущены только я и Брюс. Он занят, я не химик, а вести статистику твоим анализам надо. Может быть, ты сам сможешь это делать? Я бы показал тебе основы, как работает сыворотка, дал образцы и все эталоны, а ты сверишь последние данные своих анализов с предыдущими и отметишь прогресс?       Питер смотрел на него удивленно, но кивнул с некоторым даже энтузиазмом. Тони понял, что первый раунд за ним.       — Тогда накинь что-то на плечи — там прохладно из-за непрерывно работающих холодильников и компрессоров, и пошли. Пообедать что-то можем заказать с доставкой прямо туда.       Они снова спустились в лабораторию, только, на это раз, сворачивая не в медицинское крыло, а в исследовательское, и Тони сначала провел небольшую экскурсию, показывая различные приборы, поясняя их назначение, позволяя самому Питеру заглянуть то в сверхмощный электронный микроскоп, то повернуть ручку автоклава или вакуумного пресса. Тот слушал его, открыв рот, и его глаза впервые на памяти Тони наполнялись таким неподдельным восторгом, что тот понял — они сработаются. Пацан, оказывается, еще до сыворотки был похож на него задротскими увлечениями, предпочитая вонь химических реагентов «PlayStation» последней модели. Кто бы знал…       — А тут оборудуем тебе рабочее место, — закончил он мини-экскурсию и указал на свободный от аппаратуры и шкафов уголок. А сегодня пока поколдуешь за столом Брюса.       — Я, и за столом самого мистера Баннера? — с сомнением переспросил Питер. — Вы уверены?       — Ну да. А что не так?       — Ну не знаю. А вдруг я что-то сломаю или испорчу?       — Во-первых, нечего там портить, все важные образцы по холодильникам и криокамерам, а во-вторых, полагаю, ты, Пит, сообразительный малый и не станешь смешивать цезий с водой. Кроме того, ты единственный, кроме нас с Брюсом, кто вовлечён в этот эксперимент по-максимуму, ты важная его часть. И имеешь полное право находиться тут. Если, конечно, хочешь.       — Хочу, — быстро отозвался тот, и Тони продолжил пояснения, попутно частично показывая чем они занимаются на данном этапе. К его огромному удивлению, какое-то время Питер просто слушал, а потом начал задавать вопросы. Сначала изредка, потом все чаще и чаще, и настолько точные и верные, что Тони осознал — пацан гений. Зря он не верил в Судьбу, которая привела его к Питеру, оказавшемуся настолько его копией. И это с ним ещё толком никто не занимался, потому что большую часть выпускного класса Питер проболтался по разного рода клиникам. Что же будет, если огранить этот алмаз?       Они провозились до самого обеда, потом пообедали вместе, прямо в лаборатории, обсуждая развитие искусственного интеллекта, и его значение для науки, а так же статьи по генной инженерии, которые особенно запомнились Питеру. Тони обещал позже показать мальчишке ещё и свою собственную мастерскую, в которой и разработал Пятницу, дать посмотреть на ее код. А после, наконец, усадил пацана за микроскоп.       Во время беседы он уже понял, что знаний Питера будет достаточно, чтобы увидеть, как в его крови работает сыворотка. Что она реально работает. Возможно, часть страхов уйдет после этого? Они ведь впервые провели время вместе так замечательно и, под интересный разговор, Питер не заметил как съел свою порцию целиком. Впервые.       Некоторое время они работали молча. Тони уже успел погрузиться в свои дела, иногда поглядывая на сосредоточенного парня, когда тот внезапно издал как-то нечитаемым звук. Резко развернувшись, Тони успел заметить, как Питер вытирает красные заплаканные глаза рукавом своей рубашки, которую накинул поверх футболки.       — Что такое?! — он рванул столу, ожидая увидеть что угодно, вплоть до того, что все вернулось, и анализы Питера снова ужасные, хотя и понимал, что такого быть не может. — Что случилось, Питер?       Он ухватил его за плечи, поднимая с места, обхватил голову, заглядывая в покрасневшее лицо, машинально стирая большими пальцами влагу со щек. Питер смотрел так страдальчески, словно ему было очень больно, а потом, неожиданно подался вперёд, утыкаясь носом Тони куда-то в шею.       — Она действительно работает, мистер Старк, — сквозь рыдания проговорил он. — Я буду жить. Буду жить…