Их месть

Инуяша сидел перед костром, одевшись в восстановленное хаори из меха огненной крысы — его отыскал Мёга в разрушенном замке. Мелкие раны, ссадины и синяки заросли, открыв Сэссёмару детское, неузнаваемое им лицо. Вострый нос, размашистые брови, пухлые губы — почти бантиком, словно Инуяше было лет пять. На теле — ни единой отметки ёкая. Ничего, что напоминало бы полосы собачьего генерала, которые были у Сэссёмару. Ничего, говорящее хоть о какой-то породе — Инуяша больше походил на дворнягу. Только пробился, наконец, горьковатый запах — он единственный доказывал, что не было ошибки. — Как ты попал туда? При звуке голоса уши дрогнули. Мальчишка подобрался и стиснул коленки, всё ещё не доверяя никому вокруг. — Отвечай, когда я говорю с тобой. Инуяша не шевельнулся. — Не бойся, малыш, расскажи, что случилось, — попытался разговорить его Мёга, сидящий на мокомоко. Тщетно. Сэссёмару внезапно прошила догадка — он тут же подошёл к Инуяше, опустился на корточки рядом и схватил подбородок, поднимая лицо. Ханьо сильно вздрогнул и с глухим рыком впился пальцами в его руку, но это скорее было предупреждением — кажется, он ещё не знал, как относиться к брату. Сэссёмару не обратил на это внимания. Нажав на щёки, он разомкнул челюсти мальчишки — догадка подтвердилась: языка тоже не было. Пальцами второй руки Сэссёмару поднял губы — не хватало и многих зубов. Какие-то наверняка были выбиты ударами, но клыки вырывали намеренно, как и когти — чтобы Инуяша не мог сопротивляться. Сэссёмару снова почувствовал гнев. Эти люди посмели так обходиться с отпрыском Ину-но-Тайсё! А мальчишка позволил это! Как он мог попасть в такую ситуацию и вконец опозорить род! Сэссёмару отпустил Инуяшу, пренебрежительно оттолкнув. — Если позволите, Сэссёмару-сама… я хочу напомнить, что Инуяша ребёнок. — Замолчи, Мёга. Блоха благоразумно спланировала вниз, а потом, прыгая по травинкам, зарылась в волосы Инуяши. Несмотря на страх, старик явно не собирался уходить. Кажется, его шокировало всё произошедшее не меньше, чем Сэссёмару.

***

Гневаться на щенка — это низко. Дети недостойны внимания — Сэссёмару переступал через них, если те появлялись на его пути. Однако гнев был, особенно в первый день, когда Сэссёмару видел, во что превратили Инуяшу. Ханьо был беспомощен, словно вчера родился. Он ходил, натыкаясь на деревья, — ему помогали только подсказки Мёги. Он пил бульон, потому что не мог есть. Если Сэссёмару оставил бы его, Инуяша не продержался бы и пары минут — погиб от укуса змеи или волка. Даже не от глупого низшего демона! Унизительно. Отвратительно. Это — его брат. Это — сын Ину-но-Тайсё. — Что будете делать, Сэссёмару-сама? — спросил его Мёга под вечер, ведь они не сдвинулись с места. Весь день был потрачен, чтобы восстановить Инуяшу. Теперь мальчишка спал, зябко свернувшись у костра, и рядом с ним стояла грязная миска — Мёге пришлось раздобыть посуду, а Сэссёмару убить кабана для супа. То, с чем Сэссёмару хотел справиться за ночь, отняло целые сутки — и отнимет ещё. — Найди место для мальчишки. — Но как вы возьмёте след? — Ты что, старик, сомневаешься во мне? Мёга побледнел и спрыгнул с плеча — Сэссёмару никогда не церемонился, прежде чем полоснуть когтями. — Но ведь вы не знаете запах сёгуна — было очень много запахов других людей, и гарь, и трупы… Не сердитесь, Сэссёмару-сама, я просто предположил, что будет легче, если Инуяша поможет вам. — Посмотри на него. — Да, но… — Ты глупец, раз не понял, что у него отбит нюх. Он ориентируется только по звукам. Блоха стихла. Действительно, Инуяша почти сунул нос в тарелку, когда Сэссёмару резко всучил ему суп. Ханьо не сразу понял, что перед ним — а это под силу даже человеку. — Бедный мальчик… наверное, от шока. — Завтра я отправляюсь в путь. А ты, Мёга, найди место для Инуяши — я не буду больше возиться с ним.

***

В противовес собственным словам Сэссёмару не покинул лагерь с рассветом — дождался, пока Инуяша проснётся, и покормил его. — Какой вы добрый, прямо как ваш батюшка, — Мёга тут же полетел в источник с огромной шишкой на голове. Сэссёмару многое обдумал за эту ночь. Глядя на Инуяшу под его мокомоко, он признал, что мальчишка раздражал его только из-за поступков отца и запаха человека. Про самого Инуяшу старший брат знал лишь то, что тот действительно был ребёнком. Нет ничего особенного в смерти — Сэссёмару видел сотни убитых детей: полудемонов, людей, даже высших ёкаев. Но изнасилования и изощрённые пытки были за гранью даже для Сэссёмару — нужно быть последней тварью, чтобы наслаждаться таким. Не перешагивать через щенков, не убивать для еды, а заводить гарем и мучить до тех пор, пока они не сдохнут — и лишь потому, что они никому не нужны. Это разные вещи. Дождавшись, когда Инуяша неуклюже отставит тарелку, Сэссёмару снова присел перед ним. Мальчишка немного доверился — он впился пальцами в руку, но уже не так сильно. Сэссёмару по очереди приподнял его веки — в чёрно-красной глубине медленно формировались глазные яблоки. Надавил на щёки — точно также дело обстояло с языком. А вот зубы отрасли наполовину, как и когти на руках. — Уже лучше, — спокойно сказал Сэссёмару, отпуская его. — Сможешь видеть через несколько дней. Щёки были мягкие, как тофу. И голова, и эти уши, и руки — всё было слишком маленькое и хрупкое. В этот момент внутри Сэссёмару впервые проснулась жалость. Как вообще можно было… Дайёкай выпрямился, отказываясь представлять. — Инуяша… слушай, Инуяша, ты ведь хорошо чувствуешь запахи, несмотря на… всё это, — подпрыгнул к ним Мёга. Сэссёмару колко глянул на блоху. Мальчишка заторможенно помотал головой. — Разве сегодня уже не лучше? В этот раз Инуяша неуверенно кивнул, дёрнув ухом. — Вот видите, Сэссёмару-сама — он быстро восстановится. — Что ты хочешь сказать этим, Мёга? — Дайте несколько дней — так будет быстрее, чем выслеживать всех…