Reumütig Nagel

      Что-то внутри с треском ломалось.       Усталость навалилась тягучими волнами, захлёстывая с головой, а после медленно отступая, только чтобы вскоре вновь окатить её с головой унынием, заставить захлебнуться застрявшими в горле слезами. Порочные мысли о неверности выбранного пути всё чаще стали посещать мысли Сод. Ужасы, зрителем и прямым участником которых ей пришлось стать в силу священного долга, подкосили блеск веры, оставили на ней копоть вины.       Всё чаще и чаще Сод принималась молиться в свободные минуты — слова священных обращений слетали с её губ подобно мантре, которой она стремилась убаюкать саму себя. Лишь бы усмирить собственные мысли и чувства, взять их под контроль и отдаться всецело искоренению ереси!..       Конечно же подобное состояние не могло укрыться от глаз прочих инквизиторов. Особенно от Той, Кто Хватает. — Сод, неважно выглядишь, — эти слова Кромер бросает прямо в лицо понурившейся Сод, словно швыряет латную перчатку. — Ты борешься за правое дело уже не один месяц и заслужила отдых.       Внутри всё отчаянно сжимается — нет, ей нельзя отдыхать, нельзя надолго оставаться со своими мыслями! Иначе этот треклятый шёпот осуждения сожрёт её, поглотит, не жуя. — На завтра ты освобождена от службы. Дай своему разуму отдохнуть, пока тело развлечётся с Молотом — я направлю к тебе человека, жди его сегодня вечером.       Сод становится тошно, но перечить она не смеет — заместо этого низко склоняет голову и шепчет слова благодарности за проявленное милосердие, которые Кромер принимает с великодушным оскалом улыбки.       Вечером девушка бредёт в свои покои словно в пыточную. Голос осуждения принимается ей шептать гадости за те поступки, которые она ещё не успела совершить — ведь тот способ, что предложила ей Кромер, никак не подходил Сод, не отличавшейся похотью. Этот голос уже изрядно времени ей досаждает, а теперь же и вовсе сживает со свету, и от отчаяния Сод хочет биться головой об каменную кладь стен — лишь бы заставить его умолкнуть.       «Это всё неправильно!» — вопит ей этот противный голос.       В ответ она начинает зачитывать молитву и сама не замечает, как губы начинают бормотать священные слова вслух. Тихий шёпот, пока бредёт до покоев. Тихий шёпот, пока открывает дверь. Тихий шёпот, пока обессиленно опускается по стене на пол, слепо смотря перед собой.       Тихий шёпот, что позволяет хоть ненадолго приглушить собственные мысли и погрузиться в подобие транса.       А ведь стоит привести себя в подобающий вид. Сод не невинная девчонка — всю свою невинность она оставила в нежных годах — и понимает, что имела в виду Кромер.       По завершению молитвы хочется дать волю эмоциям и позволить им вылиться слезами, но заместо этого Сод… улыбается.       Всё-таки у неё скоро будет гость. Стоит довериться Кромер — как она уже делала это много раз — и опробовать её способ. Быть может, действительно станет легче и грешные мысли если не покинут её голову, то хоть перестанут так сильно терзать уже ослабшую веру. Сод будет достаточно и этого чтобы вновь погрузиться в свой священный долг.       Времени она не считает — просто сидит с безжизненной улыбкой на лице и ждёт. Ждёт того, что ей понятно и одновременно манит неизвестностью. Даже начинает в мыслях перелистывать лица Молотов, которых она видела каждую утреннюю и вечерние молитвы, а также во время перерывов на еду. Занятие глупое и наивное, но оно помогает скоротать болезненное в своей тягучести ожидание.       Память уже начинает подбираться к одному лицу, что она видела только мельком и приметила только лишь потому, что он показался ей смутно знакомым, как раздаётся стук в дверь. Сод содрогается будто пойманная за руку воровка, мелькает шальная мысль — быть может это знак, что это точно не он? — но она не даёт себе времени на раздумья и тут же спешит открывать дверь. Только лишь одёргивает слегка задравшуюся рубашку да в отражении зеркала убеждается, что выглядит она сносно, и отворяет дверь.       От вида парня, стоявшего по ту сторону — того самого неуловимо знакомого парня, ересь её поглоти! — Сод хватает ртом воздух, да слов не вырывается из груди. Взгляд заблуждается где-то среди тёмных прядей, глаз цвета пронзительно-голубого и насмешливого изгиба губ. И выглядит это всё одновременно так знакомо и родно, словно всю жизнь знакомы, даже имя — короткое, мягкое — вертится на языке, да вспомнить никак не удаётся. Только и остаётся Сод во все распахнутые глаза пялиться на парня, приоткрыв в нескрываемом удивлении рот, и пытаться вспомнить имя гостя.       Его смелая усмешка сменяется таким же озадаченным выражением, а из груди вырывается возглас: — Вот это да!.. Сод?       Он её знает. Трудно не знать одну из ближайших помощниц Той, Кто Хватает. Но Сод чувствует, что он не просто знает её.       Он её помнит. Так же, как она помнит его, да имя в памяти покрылось толстым слоем пыли, оказалось похоронено под множеством других имён и людей. Сод честно пытается вспомнить, рвётся к тем воспоминаниям, которые в обычное время не тревожит, такие далёкие, такие беззаботные и уютные. Воспоминания о днях, когда всё было просто и легко. Днях, когда они ещё были детьми.       И добирается. — Эффи!       С облегчением замечает, как удивление на его лице смягчается. Не поправляет её — значит, верно вспомнила. Ведь не могла забыть навсегда имя, равно как не могла забыть и его лицо. Только изменился он сильно — повзрослел, проступила острота в чертах, заискрились огоньки азарта в глазах. Похож и одновременно различен с тем Эффи, которого она видела в последний раз много лет назад.       Как и отличается от большинства Молотов. Они все обычно закрытые, послушные, только Младшие ещё позволяют себе дерзить порою, но уроки дисциплины быстро выбивают из них всё излишнее. А Эффи смотрит на неё прямо, не робеет, хотя и не рискует позволять лишнего.       Всё равно Сод его хватает за руку и втаскивает в свои покои, захлопнув за его спиной дверь. И только сейчас понимает, как отчаянно всё это время билось сердце в её груди. Прижимает руку и ясно чувствует под пальцами неровный стук. Губы Сод содрогаются в кривой усмешке — не хватало ей только сейчас свалиться с приступом, — а затем она оборачивается к Эффи, что с интересом оглядывал её комнату.       Будто есть в ней что-то необычное — мебель самая обыкновенная, да и той малость, Сод для жизни многого не надо. Кровать, пара стульев, стол да шкафы: один для одежд, которых немного, второй для книг. У Сод и прежде была привычка читать много, после же присоединения к инквизиции привычка извратилась в жажду новых знаний и заучиванию многочисленных молитв.       Губы дрожат, брови криво изгибаются. Привычным усилием Сод унимает излишние эмоции и берёт под контроль лицо, вернув лёгкую улыбку. — Давно не виделись, — голос её едва не дрожит, и здесь приходится прилагать усилия для поддержания образа. — Я рада, что ты в порядке. И что ты с нами.       Хотя бы слова её искренни и честны. Пусть и преуменьшают всю её радость от воссоединения.       Эффи возвращает ей улыбку — хотя в его исполнении в ней искрится насмешка, ещё неясная, над кем. Насмешка незлая, по-дружески тёплая, будто расстались они день назад и вот снова встретились. — А я посмотрю, ты здесь хорошо устроилась? — он ей озорно подмигивает. — Как хоть попала сюда? — Это долгая история… — из груди вырывается вздох. —Я последовала за Той, Кто Хватает, приняв её предложение. Она открыла мне глаза на суть вещей, и я поклялась помочь ей в очищении этих и многих других земель.       И только эта клятва не даёт ей сейчас сломаться окончательно, хотя под грузом вины трещит позвоночник. Стоит сейчас только вспомнить про это, как Сод вновь ощущает давящий ком на душе, и только поднявшееся настроение стремительно портится. Сод поспешит прогнать эти мысли — они сейчас излишни.       Заместо самобичевания она задаётся вопросом: — А сам как ты очутился здесь?       Лёгкая улыбка слетает с его лица. Несколько мгновений он не решается, а затем произносит общее: — Судьба привела. В пару передряг попал, там познакомился с человеком. Он сюда и привёл, хотя сам новичком был, — никаких подробностей, лишь в чертах. Но Сод хватает и такого ответа. — Неделю назад вот до Среднего Молота повысили. — Говоришь так неуверенно, будто и сам не рад тому.       Эффи при ней как открытая книга — пугается, выставляет руки. — Не подумай, я рад! Это я так, сейчас о своём задумался.       Взглядом умоляет закончить расспрос. Чувствует Сод, что если надавит — ответы все получит. Но решает не давить его, ни своим авторитетом, ни авторитетом Кромер. Расскажет ей всё тогда, когда решится. Рушить только восставшую из праха дружбу Сод совершенно не желает.       В конце концов, Эффи единственный в этом месте, кого она может назвать другом. И кому может доверить свои переживания.       Без лишних слов она приближается и смыкает руки на его теле. Помнится, когда-то она была выше Эффи. Теперь же он легко может зарыться лицом в её макушку, а она — уткнуться носом в его плечо. От чего-то это открытие её веселит, и она улыбается в тёмную ткань его водолазки.       На нём, к слову, только водолазка да штаны — после отбоя лишь последние фанатики с отбитой наглухо крышей продолжали ходить в доспехах, большинство же инквизиторов одевались в более лёгкую и удобную одежду. Сама Сод только снимала броню и плащ, оставляя на себе белоснежные тканевые одежды и пояс с рапирой, которая на данный момент сиротливо стояла, прислонённая к шкафу.       От её объятий Эффи оторопело замирает, разведя руки в стороны. Она не видит, но готова поспорить, что сейчас в его глазах сверкает удивление, как до того сверкала насмешка. — Сод, ты?..       В ответ на так и не озвученный до конца вопрос Сод крепче прижимается к нему. Всё её существо сейчас тянется к Эффи — к знакомому родному теплу, хоть к чему-то, что она ещё понимает в этой жизни. — Замолчи, пожалуйста… — это не приказ. Просьба.       Просьба, которую Эффи послушно исполняет. Умолкает, а после Сод чувствует, как её плечи обнимают в ответ, как ладони поглаживают спину, играются с лентой. И сразу становится так хорошо, так тепло… Впервые за долгое время Сод чувствует себя живой и в некотором роде…       … Счастливой?       Время считается его вдохами. Где-то на третьем десятке Эффи начинает покачиваться понемногу из стороны в сторону. «Устал стоять» — догадывается Сод и неохотно выбирается из тёплых объятий. Поднимает взгляд на Эффи с улыбкой — уже не такой широкой, но искренней — и ловит на себе его насмешку. — Знаешь, когда мне сегодня утром сообщили, что нужно будет отправиться сюда и «помочь» расслабиться важной персоне, я не думал, что всё остановится на простых объятиях.       Точно. Воспоминание, зачем Эффи вообще послали в её покои, и как она сама переживала о правильности подобного метода, вышибает из груди воздух, а в голове вновь проносится голос Кромер:       «Дай своему разуму отдохнуть, пока тело развлечётся с Молотом».       Осознание пробегает холодком по спине, крадёт тепло дыхания. Но прежде чем Сод успевает пошатнуться, её вновь заключают в спасительные объятия. Несколько мгновений переводит дух прежде чем тихо выдохнуть: — Я уже и позабыла, зачем тебя послали… — честно признаётся Сод и поднимает виноватый взгляд. — Знаешь, они могли бы отправить с тобой хоть бутылку вина, я к подобным развлечением непривыкшая.       Предупреждает его — особых впечатлений с нею ему не грозит. Мысли о том, чтобы ослушаться слов Кромер, не возникает: каждое её слово — приказ, а приказы следует выполнять, не ставя их верность под сомнение.       Ведь не может же ошибиться Та, Кто Хватает? — Я бы её выдул по дороге к тебе, — в ответ на её признание нервно смеётся Эффи и прячет взгляд за волосами. — Особенно после угрозы, что будет, если завтра тебя увидят печальной и на твёрдых ногах.       Это может быть шуткой, но от чего-то Сод верит, что такая угроза действительно имела место быть. При всех своих достоинствах Кромер обладала довольно яркой и прямой речью, что легко разжигала в людях огонь веры и вселяла ужас в еретиков. Но порой она могла и перестараться. — Ты ведь даже не знал, к кому тебя посылают… — Сод вспоминает его удивлённый возглас, когда она открыла ему дверь. — А если бы тебя так послали к сэру Гвидо? — внезапно просыпается в ней прежнее лукавство, что до сего момента дремало на затворках души, угнетённое молитвами и строгими правилами.       Эффи содрогается — то ли от ужаса, то ли от смеха — и мягко усаживает себя и её на кровать. Всё-таки устаёт долго стоять, когда в объятиях прячется Сод. — Давай не будем о страшном? А то под кровать заберусь и буду там бояться, — ответ в тон её вопросу, и Сод не может сдержать смешка.       Склизкое чувство омерзения к самой себе счищается с неё руками Эффи — водит по её телу, ещё нерешительно, лишь по спине. И Сод сама не замечает, в какой момент начинает ластиться к его ладоням, осознаёт уже когда он смотрит с восторженно насмешкой.       В груди вспыхивает яркое смущение — скрывая его за бравостью, Сод зарывается пальцами в шевелюру Эффи и притягивает его к себе ближе, так близко, что чувствует дыхание на своём лице. Хочется единым порывом прикоснуться к губам, но Сод натыкается на стену собственной робости. Целует в итоге её Эффи. Неумело прижимается губами к губам, руки его замирают на её спине. Сод хочется смеяться и плакать от нелепости происходящего — вроде два взрослых человека, а сейчас ничем не лучше стеснительных подростков!       И даже такие неумелые, совершенно неуверенные ласки уже приятны. Сод и сама не знала, насколько изголодалась за всё это время по человеческому теплу, жару прикосновений. Когда у неё было в последний раз? Ещё в студенческом городке, где-то в самом начале обучения. Пара интрижек, не завершившихся ничем дельным, после которых она оставила гулянки и погрузилась в учёбу с головой, не желая вылететь из училища и вернуться в переулки. Где-то в те далёкие времена она в последний раз уединялась с мужчиной.       А сейчас она обжимается с другом детства с позволения-тире-приказа Кромер тает от самого простого и невинного.       Проведёт Эффи ладонью по её щеке — жмётся ею к его пальцам. Сожмёт объятия крепче — норовит зарыться в шею между плечом и головой. Сама хватает его ладонь и ведёт по телу, показывая, как можно, как должно, как будет только лучше. И пробует его обветренные губы, мнёт их поцелуями, пока Эффи не принимается всё её лицо покрывать беглыми касаниями, словно спешит испробовать каждую черту.       Хорошо, очень хорошо. В ласках Сод теряется быстро, только пускает порой лёгкие шутки, которые тут же парирует Эффи. Она хватается за его косу и с удивлением обнаруживает, насколько же она длинная. А он распускает её пучок — только лента остаётся в руках, когда волосы в хаосе рассыпаются по плечам и спине. — Не устаёшь каждый раз завязывать её? — оглядывая атласную ленту, интересуется Эффи. — А ты не устаёшь каждый раз заплетать косу? — Сод фыркает и берёт ещё один беглый поцелуй уголка приоткрытых губ. — Я привыкшая. Давно привыкшая.       Эффи хмыкает и откладывает ленту — чувствует, что сейчас она не настроена на этот разговор. Заправляет непослушную прядь, но та снова выскакивает на лоб, вызывая смешок у них обоих. Рука уже тянется вновь попытаться её усмирить, но Сод её перехватает и притягивает к губам — с ликованием замечает, как на скулах Эффи наливается тёмный румянец.       И сама бесстыже краснеет, когда он её заваливает назад и принимается все уверенней и уверенней касаться её губами и забираться руками под смявшуюся рубашку.       Как же стремительно всё меняется. Ещё час назад она едва не тряслась как осиновый лист от мыслей о близости с кем-то, а сейчас уже так охотно впитывает ласки и тепло, пока совесть уснула от вида довольного Эффи, что и сам был не против происходящего.       В этой инквизиции нет нормальных людей.       Жарче пламени священных костров в ней вспыхивает жадное желание. Вновь и вновь тянется к Эффи, урывая всё больше и больше, словно зачарованная. И с каждым разом аппетит её растёт вместе с жаром в груди, всё больше требует — и получает наперёд больше, взамен раскрывая своё тело, избавляясь от скрывающих его одежд.       С губ рвётся жалобный всхлип, пока она льнёт к нему в поисках больших ласок. Руки путаются в простынях, одеждах и волосах Эффи — она и сама уже не вспомнит в какой момент умудрилась зацепить ленту и распустить косу. С нетерпеливым любопытством она расплетает его волосы, окончательно треплет причёску, пока сам Эффи мешает ей своей заинтересованностью в её пышной груди — от приятных ласк пальцы путаются вместе с мыслями. И вот теперь он прячет Сод от мира своими длинными волосами, сквозь которые едва угадываются очертания знакомой комнаты.       Подзабывшееся чувство заполненности отдаётся болью — Сод шипит, оставляет из-под ногтей красные полосы, но не пытается отстраниться, напротив, только крепче прижимается. Она слышит, как Эффи сдавленно полу-стонет полу-выдыхает ей в плечо — горячо, очень горячо им обоим. И в ответ целует в подвернувшийся лоб, чувствует под губами прилипшие к нему волосы, солоноватый вкус испарины.       Взять ещё хоть каплю больше. Отдать не меньше, чем берёт.       В этом же и суть этой ночи?..

———

      Тепло объятий дарили покой ноющему телу. Вновь Сод считает время чужими вдохами — счёт идёт уже на третью сотню с того момента, как она проснулась. Двигаться нет никакого желания, хочется только дальше лежать на мерно поднимающей груди и наслаждаться приятной пустотой в голове и на душе.       Права Кромер. Права, как и всегда до этого. Способ этот отлично подошёл Сод.