***
Брови Шэнь Цинцю слегка приподнялись, когда Нин Инъин вынула из мешочка сложенный веер. Покрытая лаком тёмно-зелёная бамбуковая гарда и белоснежная бумага выглядели достойно. К черенку была прикреплена мягкая кисточка малахитового цвета. Такая деталь могла бы понравиться кокетливой даме. Нин Инъин, заметив замешательство Шэнь Цинцю, поспешила успокоить: — Вы можете заметить над кисточкой изумрудные бусины. Учитель, эти камни способны даровать спокойствие и восстановить силы при поглощении. Шэнь Цинцю внимательно посмотрел на три бусины, а затем перевёл вопросительный взгляд на ученицу. Щёки Нин Инъин порозовели: — Эта ученица совсем забыла правила приличия от волнения, но прошу не судить её строго и принять подарок. Он сделан от всего сердца. Эта ученица была совсем бесполезна, когда учителя забрали и… Голос Нин Инъин дрогнул, и Шэнь Цинцю не позволил ей продолжить, подняв веер со сведённых вместе ладоней. — Этот учитель благодарен и выражает свою признательность. Веер раскрылся с характерным звуком, а глаза Нин Инъин заблестели от восторга. Белоснежная бумага в зелёной оправе бамбуковых стержней прикрыла тонкие губы учителя. Разноцветные глаза смотрели с привычным завораживающим высокомерием и с новым изучающим интересом. — Нин Инъин изменилась… Слова учителя были отстранёнными и не звучали как похвала, но сердце ученицы пропустило удар, а затем радость перехватила дыхание. Шэнь Цинцю смотрел сверху вниз, молчал, как будто что-то обдумывал, а затем его глаза слегка сузились. — У этого учителя есть просьба… Нин Инъин решила, что ослышалась. Шэнь Цинцю никогда не просил. Никого. — Весьма деликатная, — добавил учитель. Инъин отмерла, вцепилась в край его рукава, заговорив быстро и испуганно, как будто Цинцю мог передумать: — Эта ученица сделает всё, что в её силах, только попросите. Всё будет выполнено, никто не узнает. Шэнь Цинцю неторопливо кивнул, подошёл к столу позади, на котором громоздилась стопка бумаг и книг, отобранных им ранее. Один из пожелтевших листов он протянул ученице. Нин Инъин пробежалась по письменам и рисунку, подняла взгляд и с тревогой посмотрела на кровавый демонический глаз учителя. Шэнь Цинцю успокаивающе покачал головой: — Всё хорошо. Сейчас он ничего не видит. Нин Инъин решительно кивнула: — Я всё достану. Когда ученица покинула библиотеку, Шэнь Цинцю замер в смятении у стола. В груди разливалось незнакомое приятное тепло. Цинцю был уверен, что Нин Инъин присоединилась к гарему Ло Бинхэ, однако она не только осталась верна Пику своего учителя, но и искренне была готова помочь. Нахлынувшие чувства при встрече вызвали болезненную улыбку неверия, облегчения и надежды. Непривычная на его лице улыбка, кажется, привела Нин Инъин в замешательство. Шэнь Цинцю тогда хотелось ответить на нежное и наполненное болью «учитель» и одновременно спрятаться. Взгляд опустился на веер в руках. Когда Нин Инъин достала веер, спрятаться от чужих и своих чувств не получилось. В сердце вспыхнуло жадное желание подтвердить увиденное. Подтвердить преданность и привязанность. Вера в зыбкие человеческие связи была слишком хрупкой в душе Шэнь Цинцю, но сегодня ему захотелось «хрупкость» упаковать в прочный футляр. Шэнь Цинцю рискнул и раскрыл Нин Инъин часть своего плана, внимательно следя за её реакцией. Взгляд Нин Инъин, искренний и решительный, развеял остатки сомнений. Шэнь Цинцю нервно закрыл и раскрыл веер. Кисточка качнулась и мягко скользнула по обнажившемуся запястью. В последний раз столько решительности ради него он видел в глазах матери. Воспоминания были слишком болезненными, и бывший Лорд пика решил сменить поток образов. Вес веера в руке был привычен. Привычное дарило чувство безопасности. Шэнь Цинцю поднял руку и взглянул на ажурные прорези в деревянной гарде. Гарда с изумрудной сменилась в воспоминаниях на кроваво-красную. Шэнь Цинцю снова видел танец шанзиву (扇子舞) в «Радушном красном павильоне» до своего падения. Танцовщица была легка и загадочна, скрывая за багровой бумагой веера то губы, то глаза. Её сестрица умело извлекала нежные звуки из струн гуцини, а высокий с нотками тоски голос напевал старую песню о духе, рождённом из отражения луны и погубленном демоном из Бездны. Шэнь Цинцю нахмурился. Он точно помнит своё удивление, когда Бинхэ назвал меч Синьмо, потому что бывший Лорд уже слышал это имя. Девушка из павильона пела о проклятье Синьмо, о том, как меч ищет сердца с червоточиной, чтобы их захватить. Шэнь Цинцю также помнит, что не дослушал песню, потому что, когда девушка запела о том, как избавиться от проклятья, ворвался ученик Лю Цингэ. Веер сложился со щелчком. Нужно было навестить «Радушный красный павильон» и, к сожалению, Шэнь Цинцю не мог ждать, когда Нин Инъин достанет для него ту вещь.***
После собрания лордов Шэнь Юань направился в библиотеку. Свиток песни лежал на столе, а в голове звучали теории и предположения, выдвинутые главами пиков: Чтобы проклятие пробудилось нужно иметь общее эмоциональное состояние с демоном из свитка, а именно: невозможность получить взаимность при всепоглощающем одиночестве. Чем меньше любви в жизни человека, тем отчаянней он сражается за её крохи, и тем сложнее отпустить объект воздыханий. «Сытый голодного не разумеет» на уровне сердца, а не желудка. После пробуждения проклятия меч будет усиливать желания, страдания и боль человека, и будет стремиться заполнить его своими стремлениями. Здесь наступают противоречия. С одной стороны, меч мог жаждать отклика в душе того, кого любит, с другой — хранил воспоминания о расправе, мести и крови. Шэнь Юань устало потёр лицо ладонями. Взял чистый лист, кисть. Обмакнул мягкий кончик в чернила и нанёс несколько штрихов. На бумаге появилось схематичное изображение двух мечей. Над мечом слева Шэнь Юань подписал «наш Синьмо», над мечом справа — «их Синьмо» Два меча. Два проклятья. Над «наш Синьмо» Шэнь Юань нарисовал сердце с галочкой и капли крови со знаком вопроса. Синьмо, который получил сердце и, возможно, жаждет крови. Над «их Синьмо» растеклись чернилами два знака вопроса. Шэнь Юань нахмурился. Под конец собрания Ци Цинци сконфуженно поделилась теорией своей ученицы Лю Минъянь, которая явно не была обделена фантазией. Юная сказительница предполагала, что меч, если не может получить желаемое в своём мире, будет стремиться в другой мир, открывая порталы. Лю Минъянь фантазировала так, как будто бы знала о другом мире больше, чем Шэнь Юань… Старая песня и домыслы без доказательств. Шэнь Юань поднял взгляд от свитка. За окном стемнело, и Лорд пика спохватился. Он опаздывал на ужин с мужем.***
Плошки стояли полные и холодные в полутени. Ло Бинхэ не притронулся к своей порции. Ждал. Шэнь Юань огляделся. Муж на глаза не показывался. Горел только один напольный фонарь в углу комнаты. На столе в беспорядке лежали письма. Кисть не вымыта, чернила открыты. Совсем не похоже на прилежного Бин-мэя. Шэнь Юань плотно сжал губы, предчувствуя беду. Тени, наполнившие комнату и дрожащие от одинокого пламени, вызывали тревожное ощущение присутствия того, чего быть не должно. Шэнь Юань решил добавить света. В самой тёмной части комнаты на столике возле кушетки лежал хуачжэзи (火折子), бамбуковый стержень для быстрого розжига. После заражения «неисцелимым» Шэнь Юань старался как можно реже прибегать к использованию духовной силы в быту. Вместо огня, выщёлкивающегося двумя пальцами, в жизнь вошёл хуачжэзи. «Неисцелимый» уже давно не давал о себе знать, а привычка осталась. Кожаная туфля Шэнь Юаня пересекла границу света, вступив на тёмную часть. Контур столика угадывался впереди. Лорд пика бесшумно обошёл кушетку, ориентируясь на ощупь и по памяти, склонился, чтобы коснуться пальцами гладкого дерева хуачжэзи, а затем снял колпачок с мягким щелчком. Когда спина распрямилась, лопатки упёрлись в широкую грудь. Шэнь Юань замер. Чужая ладонь обхватила за талию и притянула ближе к крепкому торсу, длинные пальцы сомкнулись на запястье руки, удерживающей стержень для розжига. Под напором чужой силы Шэнь Юань поднял хуачжэзи вверх, и тот, кто стоял позади, подул, щекоча волосами шею и обращая медленное тление углей в стержне в пламя. Огонь заплясал, освещая побледневшее лицо Юаня. Мысли о проклятии заставили вернуться в дни, когда отношения с Ло Бинхэ были наполнены страхами и неопределённостями. Ладонь на талии надавила и заставила развернуться. Бамбуковый стержень вынули из ослабевших пальцев. Шэнь Юань поднял взгляд и столкнулся с пристальным и нечитаемым выражением лица мужа. Пришлось собрать остатки самообладания, чтобы отринуть страх, улыбнуться привычно нежно и спросить мягко: — Как самочувствие? Выглядишь утомлённым. Ло Бинхэ не ответил. Глаза налились алым, метка тлела как угли в догорающем костре. Шэнь Юань пытался прочесть, что догорало на дне зрачков мужа. Обида на опоздание? Ревность из-за надуманных измен? Потаённое желание, пробуждённое проклятием? Ло Бинхэ прошёлся взглядом по усталому лицу мужа, склонился вперёд и едва коснулся губами краешка покрасневшего от долгого чтения глаза Шэнь Юаня, затем отстранился и с таким же холодным выражением лица поцеловал второй глаз. Ло Бинхэ злился ледяной нежностью и напирающей аурой. Шэнь Юань опустил веки. Стараясь дышать размеренно. Страх, вызванный изводящими мыслями о проклятии, пригас. Добавилось усиленное остротой момента возбуждение. Муж продолжал осыпать лицо поцелуями: переносица, кончик носа, мазнул по губам, коснулся подбородка. Юань ахнул, когда его заставили запрокинуть голову, оттянув за волосы на затылке. Брови слегка нахмурились. Жест был не очень почтительным. На такое Бинхэ решался, только забывшись, в самый разгар любви, когда уже внутри, а Шэнь Юаню разводит ноги шире и позволяет вколачиваться в себя до потери сознания. Бинхэ укусил за дёрнувшийся кадык, и зрачки Юаня расширились. — Бинхэ! Бинхэ неторопливо распрямился. Почему он молчит? Шэнь Юань хотел услышать голос мужа. Муж смотрел сверху вниз тем же непроницаемым взглядом, каким встретил, затем развернулся, зажёг настольный фонарик и потушил хуачжэзи. Без единого слова и взгляда, как будто Шэнь Юань был с ним, только когда он его касался. Юань с тревогой проследил за удаляющейся спиной Бинхэ. Муж скрылся в кухонной пристройке, а вышел уже с подносом и закрытыми дымящимися горшочками. Шэнь Юань помог убрать остывшее со стола и накрыть свежее. Убирали, сервировали и садились в давящей тишине. Казалось, Бинхэ цеплялся за привычную механику, за то, что было между ними понятно и нерушимо, но отгородился от той подвижной части отношений, которая теперь обратилась в тревожную неопределённость. Шэнь Юань тревожился из-за проклятья, но ещё больше беспокойства в его сердце вызывало непривычное избегающее поведение мужа. Бинхэ вёл себя как раненый зверь, обходящий ловушки, вот только, где расставлены ловушки, он, как будто, больше не понимал и предпочёл прятаться в себе. Впервые Шэнь Юань оказался на месте «догоняющего». Ло Бинхэ всегда брал на себя инициативу поднимать откровенные вопросы в их отношениях, будь то прямое выражение желания в постели или иносказательное, как было с тоскливыми взглядами в сторону свадебной процессии. Шэнь Юань исполнял роль того, кто подхватывал, выслушивал, снисходительно соглашался и позволял. Сегодня всё было иначе. Ло Бинхэ в своей подавленности растерял все эмоции, и, если бы не болезненно пылающая метка, Шэнь Юань решил бы, что перед ним призрак, а не любимый муж. Горшочки с едой опустели, но никто не двинулся с места. В полутёмном помещении и тишине звук от палочек, опущенных на стол, показался нестерпимо громким. Ло Бинхэ поднял взгляд и поймал беспокойное внимание Шэнь Юаня, а затем задал вопрос, заставивший сердце Лорда пика болезненно сжаться. — Я для тебя больше человек или демон? Шэнь Юань подавил дрожь в голосе и ответил с непоколебимой уверенностью: — Ты для меня муж. Остальное не имеет значения. Пламя вспыхнуло в глазах напротив. — Твой муж демон и человек. Кого ты любишь во мне больше? Глаза Шэнь Юаня распахнулись в удивлении и понимании. Неожиданное осознание проблемы застало врасплох. Значит, Ло Бинхэ всё ещё волнует его происхождение. Но почему? Разве Шэнь Юань, поставивший Бинхэ превыше всего в своей жизни, недостаточно ясно высказался в своих поступках? Шэнь Юань в отношениях был больше человеком дела, чем слова. Слов в голове много, но какие утопят, а какие подарят второе дыхание? Шэнь Юань, заставивший ждать и беспокоиться мужа, решил поторопиться с ответом: — Для меня нет разницы. — Не видишь разницу или не хочешь увидеть? Уже очень давно Ло Бинхэ не был настолько зол, что не выбирал ни интонации, ни обороты. Только сейчас Шэнь Юань осознал: вместо почтительного «муж», Ло Бинхэ обращался на «ты», вместо обходительных выражений с «бы» ставил прямые и острые как меч вопросы. Должно быть, в глазах Шэнь Юаня отразилась буря эмоций, которая привела Ло Бинхэ в чувства. Чёрные ресницы опустились вниз. Не поднимая взгляда, Бинхэ продолжил: — Не важно… как прошло собрание лордов? — Не…не важно? Да что с тобой сегодня? — Юань опустил ладони на стол, не производя шума, но обозначая недовольство пополам с беспокойством. — Есть проблемы посущественней. Здесь были другой Ло Бинхэ и… другой Шэнь Цинцю. — Шэнь Цинцю, — неверяще повторил Шэнь Юань. Ло Бинхэ положил на стол осколок меча. — Он был в руках другого Цинцю. Магия меча не отвергла его. Кажется, меч, подпускает только нас и других нас. Возможно, чтобы понять причину возникновения порталов, нам нужно навестить их мир. — Исключено! Шэнь Юань выпалил слишком поспешно. Глаза Ло Бинхэ сузились. — Ты боишься другого меня? — И это тоже. — Но ведь он — это я. — Бинхэ, раньше ты говорил другое. Что не хочешь быть таким как он, а теперь заявляешь, что разницы между Вами нет? — Она есть, но, быть может, не такая большая, как я думал раньше… — Что ты имеешь ввиду? — Учитель, иногда я так сильно хочу разорвать Вас на части, что еле сдерживаюсь… и дело не в мече. Голос Ло Бинхэ звучал подавленно. Руки были сцеплены перед собой. Голова опущена. — Что ещё ты хочешь со мной сделать? Спокойный поддерживающий голос Шэнь Юаня заставил поднять взгляд и убедиться, в глазах мужа не было неприятия. Ло Бинхэ сглотнул, всё ещё ища намёк на отторжение на лице Шэнь Юаня, но не найдя его, продолжил: — Я хочу на Вас…на тебе оставить свои следы. У того Цинцю всё тело в шрамах, и один глаз восстановлен демонической кровью. Шэнь Юань прищурился, помедлил, подбирая слова, а затем ответил с такими же спокойными интонациями, как и раньше: — Бинхэ, мой разум не боится боли, но ты думал, как будет реагировать моё тело? Сможет ли оно снова доверять тебе? Шэнь Юань поднялся со своего места, дошёл до Ло Бинхэ и опустился на его бёдра, оседлав. Ло Бинхэ замер, а Шэнь Юань взял его ладони и положил на свою талию. — Сожми. Бинхэ послушно исполнил указание. — Сильнее. Пальцы сдавили, сквозь слои ткани добираясь ногтями до кожи. — Ещё сильнее. Бинхэ притянул к себе и сжал до синяков. Шэнь Юань задышал тяжело. — На мне останутся следы, и я возбуждён, но, если ты разорвёшь кожу и мясо, не думаю, что у меня на тебя встанет после. Даже если моё сердце по-прежнему будет твоим, часть меня уже тебя не примет. Ло Бинхэ судорожно выдохнул и уткнулся носом в основание шеи Юаня. Горячее дыхание обдало порозовевшую от возбуждения кожу. Шэнь Юань зарылся пальцами в мягкие чёрные волосы своего мужа, нежно поглаживая. — Другие мы выглядели как те, кто вместе? Ло Бинхэ помедлил, прежде чем ответить: — Они выглядели как те… кого разделяет барьер. Шэнь Юань обхватил лицо Бинхэ ладонями, заставив поднять голову: — Я люблю твоего демона, Бинхэ. И я готов его накормить, но не переступая грань, после которой нас разделит барьер. Глаза Ло Бинхэ заблестели, но, прежде чем влага скатилась слезами, Шэнь Юань впился страстным поцелуем в дрогнувшие губы.