Pray For Demons

Иногда такое со всеми случается: ты никак не можешь уснуть, даже будучи чертовски, дьявольски уставшим. Слишком много впечатлений, слишком много переживаний, слишком яркое солнце — даже сквозь плотно задёрнутые шторы. Слишком отчётливое ощущение чужого присутствия — Тайлер чувствует этот взгляд на себе. Воображаемый, внимательный, такой же дьявольский, как его усталость. Тайлер делает вид, что спит — глубокий вдох, такой же глубокий выдох. Тайлер вжимается головой в подушку. Тайлер вслушивается в воображаемые шаги: вот он прошёл к письменному столу, вот уселся, как всегда усаживается, забираясь на него с ногами. Вот он опять чем-то хрустит: не то очередная пачка чипсов, конфискованная у Джея, не то сухарики, стыренные у Мэдди, не то ещё что-то, найденное на кухне. По крайней мере, вряд ли подобный звук издают батарейки. Он — воображаемый Джош — пообещал раздобыть ему еды несколько минут назад, и Тайлер надеется, что прошло достаточно времени, чтобы выглядело правдоподобно: он успел уснуть. Отключиться, вырубиться. Потерять сознание, едва его голова коснулась подушки. — На твоём месте я бы на это даже не надеялся, — фыркает воображаемый Джош. Тайлер представляет, как он подбирает под себя ноги, и как светятся голые коленки в прорезях джинсов. Тайлер представляет это нахальное выражение на воображаемом лице. Тайлер представляет: кончик языка скользит по нижней губе, натыкаясь на маленькое серебряное колечко. Чертовски глупо пытаться обмануть Дьявола — пусть даже его воображаемую копию — даже в таких мелочах. — Я не хочу есть, — выдавливает из себя Тайлер. — И говорить об этом я тоже не хочу. Ему хватило пары кусков пиццы ночью. Ему хватит чего-то позже, вечером, перед работой. Ему хватит перекусов на работе: куриное крылышко тут, неудавшейся формы булочка там. Капучино, который больше отдаёт на вкус бумажным стаканом, чем кофе и молоком. — Ну, значит, твои расстройства пищевого поведения мы обсуждать не будем, — в голосе воображаемого Джоша невообразимая усмешка. На улице давно стихли звуки мотора — Зак на машине Келли увёз Джоша, отправился подкидывать его на работу, перед тем, как добраться туда, куда он там добирался. Тайлер знает, что ему должно быть до этого дело — до своего брата и до его планов — но у него нет на это сил. Он представляет, как Зак и Джош обсуждают в машине результаты последнего матча, и Зак рассказывает о своих спортивных достижениях, а глаза Джоша... Смеются ли они так же, как смеются, когда он смотрит на Тайлера? Не то, о чём стоит думать перед сном. Не то, о чём вообще следует думать. Именно то, что никак не удаётся выкинуть из головы. — Мне кусок в горло не лезет, — это тянет на признание, это тянет на конец разговора. Тайлер вспоминает: каша из измельченных вафель и клубничного топпинга так и осталась стоять на столе, нетронутая. Тайлер помнит, как Джош сдавливал его пальцы своими — бесконечно горячими и реальными. Тайлер помнит: это всё, за то он держался. Всё, на чём он балансировал — ступня Джоша, прижатая его ступнёй к полу. Тайлер делает глубокий вдох — горло сдавливает спазмом. — Значит, ты всё-таки хочешь это обсудить? — в голосе воображаемого Джоша — воображаемое веселье. Он делает воображаемый упор на слове «это», точно зная, что Тайлер скорее начнёт обсуждать, почему так и не смог ничего запихнуть в себя за завтраком — или можно считать это за ужин? Апельсиновый сок не в счёт. Снова раздаётся этот хруст: Тайлер представляет, как воображаемый Джош отправляет себе в рот целую горсть кукурузных хлопьев безо всякого молока. С точки зрения его матери — нельзя есть всухомятку. С точки зрения его младшего брата — так фигурка, которая может быть в хлопьях, точно не утонет в молоке. Тайлер представляет, как тонет сам, как его сердце разрывается, лопается с тем же хрустом. — Я просто хочу спать, — Тайлер мотает головой. С точки зрения воображаемого Джоша это выглядит, словно Тайлер трётся щекой о подушку, пытаясь протереть в ней дыру. В щеке или в самой подушке — нет никакой разницы с точки зрения самого Тайлера. Он представляет, как воображаемый Джош будет тыкать воображаемым указательным пальцем ему в челюсть, через дыру в щеке. От этого смешно, от этого горько. Тайлеру хочется спать, Тайлеру хочется хотя бы во сне не думать обо всём, о чём он думает. Тайлер упирается взглядом в стену, в старый плакат на ней. Майкл Джордан с баскетбольным мячом, крутящимся на указательном пальце. Застывший во времени кадр. Тайлер пялится прямо в его коленку, и снова слышит этот хруст: с таким звуком рвутся связки, с таким звуком ломаются кости, с таким звуком воображаемый Джош ест что-то, что принёс Тайлеру. На воображаемого Джоша Тайлер не смотрит, но точно знает, что он здесь: все эти звуки говорят сами за себя. Слишком шумное дыхание, нарочитый хруст хлопьями, постукивание воображаемыми пальцами по столешнице. Тайлер представляет, как воображаемый Джош удерживается за край стола рукой с натянутым на неё кукольным Иисусом. В его воображении это выглядит так, словно тряпичный Иисус пытается вгрызться в стол. Надо будет потом проверить его на наличие следов от зубов — так, просто, на всякий случай, чтобы заранее выдумать подходящее оправдание перед матерью. Лучше уж думать об этом, чем обо всём остальном, о чём Тайлер думает. Мысли роятся в его голове, непрошенные, громкие, жужжащие, словно рой разъярённых ос. С них никакого толка, только больно жалят. Глухой стук — звук падения. Что-то маленькое, что-то падает на его кровать за его спиной. Тайлер задерживает дыхание — и не оборачивается. Не воображаемый Джош — тот всё ещё в районе стола, хрустит — Тайлер глупо надеется, что это не суставы. Для тряпичного Иисуса — что-то слишком тяжелое. Не увесистое, но... — Он не звонит, потому что хочет, чтобы ты спал, — вздыхает воображаемый Джош. — Но он прислал сообщение. Что уже скучает и бла-бла-бла. Читай сам эти влюблённые сопли. Его телефон. Его мобильник, который всё это время был у воображаемого Джоша — не то чтобы Тайлер особо сильно по нему скучал. Не то чтобы он был ему особенно нужен — по крайней мере, пока Джош был рядом с ним. Тайлер не оборачивается, заводя левую руку за спину и пытаясь нашарить телефон вслепую. Пальцы скользят по холодному одеялу, ловят воздух и хлопковую ткань, и ничего больше. Тайлер почти физически ощущает, как воображаемый Джош на это пялится с нескрываемым интересом. Вот-вот начнут с тряпочным Иисусом делать ставки: достигнет ли Тайлер своей цели и за какой промежуток времени? — Ты не должен был читать, — выдыхает Тайлер. Тайлер представляет: воображаемый Джош подпирает воображаемую щёку воображаемым кулаком и переглядывается с кукольным Иисусом. Тайлер представляет, как воображаемые губы шевелятся, Тайлер читает по воображаемым губам, ориентируясь на поблескивающее маленькое серебряное колечко в нижней. Воображаемый Джош беззвучно шепчет Иисусу что-то вроде: «Боже, я думаю, он совсем выжил из ума». Тайлер представляет, как тряпичные руки поднимаются к небу, будто кукольный Сын Божий молится за его душу. Тоже, очевидно, выжившую из ума. — Чуть выше, — подсказывает Джош. — Ещё выше и левее. Ага, здесь. Мне не нужно читать, чтобы знать, что именно он тебе пишет. Пальцы, наконец, цепляются за нагретый пластиковый корпус, Тайлер хватает свой телефон. Тайлер всё ещё предпочитает не оборачиваться, уткнувшись во вспыхнувший экран мобильника. Одно новое уведомление, непрочитанное сообщение. Дьявольская служба срочной психологической помощи сообщает: «Я уже скучаю. Спи крепко и ни о чём не думай. Я знаю». Тайлер перечитывает. Тайлер пересчитывает на автомате: тринадцать слов. Чёртова дюжина. Команда Дьявола. Тайлер поглаживает подушечкой большого пальца экран, так, словно Джош может это почувствовать. Тайлер быстро касается сенсорного экрана в самом низу, на строчке ответа с мигающим курсором, чтобы вызвать клавиатуру. Мысли в голове роятся, буквы складываются в слова и тут же распадаются обратно. Что можно написать тому, кто и так всё знает? Что Тайлер тоже скучает? Большой палец зависает над экраном. Написать, мол, не позволяй Заку всё время трепаться о баскетболе? Пожелать хорошей смены? Напомнить, чтобы поел в обед? Сын своей матери, точно. «Я люблю тебя» — слишком сопливо. «Я тоже скучаю» — от этого уже тошно. Тайлер представляет себе, как тряпочный Иисус блюёт непереваренными батарейками — или тем, что от них осталось. — Ты не должен был об этом знать, — выдыхает Тайлер, печатает — и тут же стирает, не успев даже дописать первое слово. «Безумно» — и так понятно, что ума Тайлер давно лишился. Слишком глубокий вздох, слишком шумный, слишком нарочитый. Слишком громкий, слишком воображаемо раздражающий. Тайлер сдаётся, перекатываясь на спину — так, чтобы видеть воображаемого Джоша, сидящего на письменном столе, подобравшего под себя ноги, с коробкой кукурузных хлопьев слева от себя, в компании тряпичного Иисуса, натянутого на его правую руку. Воображаемый Джош сверлит его взглядом — Тайлер точно знает, что он делает это уже какое-то время. Достаточно продолжительное, чтобы просверлить в нём воображаемую дыру. — Так ты всё-таки хочешь поговорить об этом? — воображаемый тон всё ещё слишком насмешливый. Тайлер проводит пальцем по сенсорному экрану, чтобы тот не погас. Поле сообщения всё ещё девственно чистое — он не успел придумать ничего подходящего. В голову не лезет ничего стоящего: не писать же Джошу рандомный факт: во рту акулы может быть до трёх тысяч зубов, расположенных рядами. Не то чтобы это было романтично, даже если добавить, что Тайлер хочет поцеловать Джоша примерно столько же раз. — Я хочу притвориться, что этого не случилось, — голос Тайлера сбивается, срывается, он снова пялится в мобильник: мигающий курсор продолжает мигать. Мигающий курсор двоится, слегка расплываясь перед глазами. Тайлер смаргивает — пытается удержать непрошенную влагу. Воображаемый Джош потирает голую коленку в прорези джинсов правой рукой — той, что с тряпочным Иисусом. Выглядит так, словно кукольный Иисус пытается укусить его за ноги, или просто промахивается, намереваясь отсосать ему. «Без тебя мир кажется акульей отрыжкой» — достаточно романтично? Тайлер стирает, не успев допечатать до конца. — Потому я и стёр то сообщение, — хмыкает воображаемый Джош, пожимая воображаемыми плечами. — И парочку других тоже. Палец Тайлера зависает в воздухе, мир зависает, мир застывает, Земля перестаёт вращаться на пару мгновений. Слишком длинная пауза между ударами сердца. Время в Аду всегда течёт иначе. Мучительно медленно. Воображаемый Джош знает — этого стоило ожидать, учитывая его слова там, в кухне за завтраком. Воображаемый Джош читал сообщения не только Джоша — в этом тоже нет ничего удивительного, учитывая, сколько времени он провёл, копаясь в телефоне Тайлера и переписываясь с его матерью. Воображаемый Джош маялся со скуки всю ночь — конечно, он знает. И он уже говорил об этом, просто Тайлер предпочёл снова сделать вид, что ничего не случилось. — Джош тоже знает? — Тайлер изо всех сил старается, чтобы его голос звучал ровнее. Со стороны его голос слышится так, словно у него кто-то умер. В каком-то смысле — так и есть. Тайлер представляет себе, как кукольный Иисус говорит нарочито высоким голосом воображаемого Джоша, широко раскрывая свой тряпичный рот: «Похоронят без всяких прощальных церемоний и речи проповедника!» Воображаемый Джош не говорит — ни «да», ни «нет». Он говорит: — Вы поговорите об этом, когда ты будешь готов, и когда перестанешь делать вид, будто ничего не случилось. Ну, иногда то, что не сказано, говорит куда больше, чем то, что сказано. Тайлер чувствует, как его начинает подташнивать от окружающей реальности. Тайлер мотает головой, пытаясь привести мысли в кучу, а себя — в порядок. Тайлер пытается взять себя в руки, но выходит только с силой вцепиться в собственный телефон. — Я не хотел, чтобы он узнал, — Тайлер шепчет это: отчаянно, тихо, каждое слово отдаёт горечью. — Не хотел, чтобы вообще кто-то знал. Не хотел этих жалостливых взглядов. Ну, во взгляде воображаемого Джоша нет жалости, но чтобы узнать об этом, Тайлеру стоит посмотреть на него. Тайлер смотрит куда-то в одну точку, сквозь него, мимо него. Сенсорный экран телефона гаснет и Тайлер машинально включает его обратно, хотя он пока так и не придумал, что написать Джошу. «Ты пробуждаешь во мне всё самое лучшее» — этого достаточно, чтобы стало слишком приторно и липко? — Типа, пожалеть тебя, потому что ты вообще связался с этими придурками? — в голосе воображаемого Джоша — искреннее недоумение. С губ Тайлера срывается нервный смешок. — Они не придурки, — он коротко мотает головой. — Они... — Бросили тебя. — Они не имеют так много времени, чтобы уделять его группе, — Тайлер произносит это одними губами, едва слышно, так, что даже воображаемый Джош не расслышал бы с другого конца комнаты, не будь он воображаемым и не будь он из команды Дьявола. Тайлер впервые говорит это вслух — почти вслух, ладно. Тайлер впервые признаёт это — существование сообщения, которое воображаемый Джош удалил. Тайлер впервые признаётся в том, что существование группы вообще под вопросом — потому что Крис написал ему, что они пас, они отыграют ещё один концерт, может, два или три, но уже ничего не будет так, как раньше. Ещё полгода максимум — и всё, на этом всё будет закончено: Тайлеру придётся искать кого-то ещё. А потом Тайлер попытался покончить с собой в третий раз в своей жизни, и ему удалось бы, если бы Мэдди не вернулась домой раньше. — Вот и я говорю, — воображаемый Джош кивает. — Бросили. Такие придурки, подтверди, Боже. Он поднимает правую руку, словно готовится принести клятву в воображаемом суде; коробка из-под хлопьев заменяет Библию под другой рукой. Кукольный Иисус раскрывает свой тряпичный рот. И воображаемый Джош раскрывает свой воображаемый рот тоже, чтобы подтвердить его устами всё сказанное — но осекается. Тайлер всё ещё смотрит в одну точку, яростно вцепившись в мобильник, экран всё ещё светится, всплывает новое уведомление. Новое сообщение от дьявольской службы срочной психологической помощи. «Объявил сегодня день последнего альбома Foo Fighters, буду гонять по кругу всю смену. Я слушаю прямо сейчас These Days и думаю, что это один из лучших подарков, которые мне когда-либо делали». Тайлер вглядывается в строчки, Тайлер смотрит мимо строчек, у Тайлера дрожат губы. — Тайлер, — тихо зовёт его воображаемый Джош. Мобильный вибрирует прямо в ладони Тайлера, и тот машинально стискивает телефон крепче в пальцах. «А ещё я думаю, что тебе стоит помнить: я люблю тебя». — Я просто не хотел, чтобы он знал, — едва слышно повторяет Тайлер. — Просто не хотел признаваться, что это был последний концерт. Просто не хотел, чтобы он жалел меня. Чтобы думал, что я... что ты делаешь? Это вводит в ступор: действия воображаемого Джоша. Или — выводит из ступора. Первым воображаемый Джош стаскивает с руки кукольного Иисуса. А затем — стаскивает с себя футболку, кидая её поверх тряпичной куклы. Тайлер пялится на чётко очерченные воображаемые кубики пресса на воображаемом животе. Даже отсюда, с другого конца комнаты, с кровати, ощущается, насколько горячая у него кожа — даже с учётом того, что она воображаемая. Он расстёгивает ширинку молнии на джинсах, а затем спрыгивает со стола. Тайлер жмурится на секунду, но тут же открывает сначала один глаз, а потом и второй, чтобы убедиться: воображаемый Джош делает именно то, что делает. Раздевается. Стаскивает с себя джинсы вместе с кроссовками и носками, оставляя только бельё. Чёрные боксеры — как будто у него вовсе нет никакого воображения. — Он думает, что любит тебя, — воображаемый Джош шлёпает босыми ногами по полу к кровати Тайлера. — А я думаю, что обещал за тобой присмотреть. Подвинься. В кровати достаточно места, чтобы уместиться им обоим, Тайлер и без ворчливого окрика придвигается ближе к стене и приподнимает одеяло, чтобы воображаемый Джош мог под него забраться. Руки Тайлера дрожат, заставляя край одеяла немного колыхаться. Тайлеру просто хочется, чтобы всё это — ну, хотя бы часть происходящего — оказалось сном. И чтобы Джош, оба Джоша — остались. Воображаемый Джош оглядывается на стол, на валяющуюся на нём футболку и брошенные под столом джинсы, мол, извини, Боже, никаких тройничков сегодня. — Он не будет ревновать? — уточняет Тайлер и думает, что это самая дурацкая вещь, которую только можно сейчас спросить. По крайней мере, он не уточняет, кто именно не будет ревновать. Воображаемый Джош воображает все оттенки задумчивости на своём лице, цокает кончиком языка и придвигается ближе к Тайлеру. Их коленки соприкасаются, воображаемая ладонь отдаёт жаром, ложась на бок Тайлера. Дальше — по спине, к пояснице, воображаемый Джош бесцеремонно притягивает его к себе. — Думаю, он попытается свернуть мне голову, — воображаемый Джош фыркает и укладывает удобнее руку, так, чтобы Тайлер мог примостить голову на его плече. И Тайлер делает это, устраивается удобнее, укладывает голову на плечо Джоша и обнимает его тоже — дрожащая ладонь на спине под одеялом. Тайлер представляет, как это будет выглядеть, если мама вдруг зайдёт в его комнату. — А он сумеет? — в голосе Тайлера капля заинтересованности; чёрный юмор и богатая фантазия. Пальцы воображаемого Джоша касаются его затылка. — Нет, конечно, — он снова фыркает. — Не говори ерунды. Я же воображаемый. Есть у меня голова или нет — зависит от твоего воображения. Звучит почти издевательски, Тайлер легко пихает кулаком в воображаемый бок, и тогда воображаемый Джош смеётся. — Я просто не знаю, — он снова понижает голос — до едва слышного. — Не знаю, что мне теперь делать. Со всем. Тайлер знает правильный ответ на этот вопрос: закрыть глаза и постараться уснуть. Так сказала бы мама, если бы была хоть немножечко в курсе. Ну, у воображаемого Джоша явно другое мнение. — One of these days, — он поёт это шёпотом, так, словно его может услышать кто-то, кроме Тайлера, и кроме тряпичного Иисуса, лежащего под его воображаемой футболкой, — the ground will drop out from beneath your feet. Что? Подпевай. Тайлер плохо помнит эту песню — слышал несколько раз по радио в машине, слышал, как она играла из колонок на работе, слышал, как её напевала Мэдди однажды утром перед зеркалом. Тайлер никогда не вслушивался в текст, но делает это сейчас. Горло словно перехватывает невидимой воображаемой рукой, Тайлер облизывает пересохшие губы, а воображаемый Джош продолжает петь шёпотом. Немного не в ритм, слегка мимо нот, больше произносит, чем поёт, но он продолжает. — One of these days, your heart will stop and play its final beat, — воображаемые губы шевелятся, маленькое серебряное колечко в нижней поблескивает. — One of these days, the clocks will stop and time won't mean a thing. Тайлер печатает почти вслепую на сенсорном экране: «Я люблю тебя. Я люблю тебя. я люблю тебя. я люблю тебя.ялюблютебя.ялюблютебяялюблютебяялюблютебя». Тайлер отправляет следом за первым второе, буквально через секунду: «вас обоих». Воображаемый Джош пропускает строчки — случайно, потому что просто так же плохо помнит текст, как и Тайлер — или намеренно. Тайлер поспорил бы с кукольным Иисусом на пачку «Energizer» — воображаемый Джош вообще ничего не делает случайно. — But it's alright. Yeah, it's alright, — губы воображаемого Джоша растягиваются в ухмылке, шёпот обретает издевательские нотки, и он поёт. — I said it's alright. Yeah, it's alright! Тайлер прижимается щекой к его плечу, Тайлер прижимается к нему — целиком, как можно ближе. Это всё равно что жаться к батарее, это всё равно что обниматься с лавой. Это всё равно что тискаться с самим Дьяволом: он тоже умеет в нежности. — Don't say it's alright, — шепчет в ответ Тайлер. — Don't say it's alright. Don't say it's alright. Тайлер думает, что однажды, когда его сердце остановится, эти двое просто похитят его — его целиком вместе с его остановившимся сердцем. — Не волнуйся, — воображаемый Джош опускает голову, чтобы коснуться горячими губами с нагретым серебряным колечком на нижней его переносицы. — Я никому ничего не скажу. Расскажешь сам, как будешь готов. Рано или поздно всё равно придётся. Тайлер думает, что просто не готов к этому — или к тому, чтобы сдаться. Однажды, в один из дней, он скажет. One of these days, your eyes will close and pain will disappear. Поёт это воображаемый Джош, или просто его воображаемый голос звучит в голове Тайлера, он уже не знает. Возможно, это просто виниловая пластинка — трек, который Джош в музыкальном отделе ставит сегодня чаще всех остальных. Эта история, как и эта глава — вовсе не об этой песне. Она о Тайлере Джозефе, который наконец-то засыпает, убаюканный воображаемой копией личного Дьявола. Сенсорный экран мобильного телефона Тайлера вспыхивает: новое сообщение от дьявольской службы срочной психологической помощи. «Спи».