Да не умер он в конце сюжета

В этом не было смысла, но Авантюрин до последнего надеялся, что его прогулка останется незамеченной. Он решил вернуться так же, как уходил — через окно. Однако, стоило ему обхватить раму руками и перекинуть ногу, как чужие руки совсем не нежно затащили его в комнату. Авантюрина жестко припечатали к стене. Весь воздух вышел из груди со сдавленным стоном. Голове тоже досталось, но ею невозможно пошевелить, так как чужое предплечье опасно сдавило горло. — Скажите, пожалуйста, — на грани бешенства, хоть и тихо, процедил сквозь зубы Рацио, — вы глухой или тупой? Что вы не поняли из фразы: «не выходить из комнаты»? — Я ходил попить водички, — произнес так же шепотом Авантюрин, косо улыбаясь. Рацио встряхнул его, как тряпичную куклу. — Неверный ответ! Попробуйте еще раз. — М-мм, тогда как на счет лунатизма? Я неконтролируемо хожу во сне и случайно нарушил наш уговор. Судя по каменному выражению лица, Веритас явно не был настроен слушать чужие глупые шутки. Он толкнул Авантюрина в стену и отшатнулся от него сам, принявшись мерить быстрыми шагами комнату. На ходу он говорил: — Вы совсем не умеете извлекать какие бы то ни было жизненные уроки, не так ли? Ваши действия, и вы сами, находитесь за гранью моего понимания! Таким взвинченным, Авантюрин его еще никогда не видел, а потому наблюдал внимательно, с интересом. Игнорируя боль и уязвленную гордость. Рацио много что говорил, но по большей части тихо и себе под нос. Авантюрин не мог не задаться вполне логичным вопросом: — А какое тебе вообще до меня дело? Рацио резко застыл на месте и перестал бубнить. Его взгляд вперился в Авантюрина. Он смотрел на него так, будто видел впервые. Оговорка осталась никем незамеченной. Сейчас происходило что-то намного более важное и переломное. Они оба на уровне интуиции понимали, что если в этот самый момент сделают неверный шаг, то вся их жизнь просто полетит в пропасть, и они будут об этом еще долго жалеть. — И вы еще спрашиваете? — ядовито прошипел Рацио. — Как долго вы собираетесь разыгрывать этот спектакль, Картёжник? Или пристрастие к дешевым представлениям уже стало неотъемлемой частью вашей личности? Авантюрин отупело смотрел на доктора, широко раскрыв глаза. От этого зрелища Рацио почувствовал себя неуютно, что немного ослабило его злость, уступая место недоумению. — Вы что, в самом деле ни разу не задались вопросом, как так вышло, что ваше сознание оказалось в другом теле? Не хотели узнать, в чем дело? — Да я и представить не мог, что в этом будешь замешан ты, док, — Авантюрин натужно рассмеялся. Он склонил голову вниз, пряча лицо в тени, и зарылся ладонью в волосы. — Вернее, я думал на тебя сначала, но затем решил, что это невозможно. — О, так вы все-таки умеете думать? Приятно слышать, — Веритас скрестил руки на груди, всем своим видом излучая надменное пренебрежение. — Однако позвольте поинтересоваться, почему вы отвергли мою кандидатуру и кто еще был в списке претендентов? Не знал, что у вас много друзей. — О, так доктор Всезнайка не все знает? Невероятно. — передразнил его Авантюрин. — На самом деле, после переселения со мной стало много чего происходить. Навалилось слишком много дел, так что я решил не углубляться и оставить этот вопрос до лучших времен или вообще: подождать, когда ответ сам придет мне в руки. Авантюрин медленно поднял голову и выжидающе посмотрел на Рацио. — Что касается вопроса, почему я всерьез не рассматривал, будто ты можешь вытянуть меня с того света… — он невесело хмыкнул. — Тут все очень просто: зачем такому человеку как ты, так заморачиваться о судьбе такого человека как я? По крайней мере, так было бы правильно и логично. Ты удивил меня, док. И это возвращает нас к моему самому первому вопросу: какое тебе дело до моей жизни? Рацио помолчал, не торопясь с ответом. В конце концов, он глубоко вздохнул, будто перед прыжком в воду, и на одном дыхании разразился целой тирадой: — Буду честен, ваша привычка использовать свою жизнь в качестве разменной монеты причиняет мне боль. Когда я только узнал, что предстоит поработать с вами в паре, то решил подготовиться и ознакомился с вашим печальным прошлым через слухи и общедоступные источники. Позже я узнал вас как человека и у меня сложилось уже другое впечатление. Я сочувствую вам и, не буду скрывать, привязался за то время, что КММ вынуждало меня находиться рядом с вами. — Вау, кто бы мог подумать, что вы окажетесь таким гуманистом, доктор Рацио, я очень тронут, — усмехнулся Авантюрин, утирая несуществующие слезы в уголках глаз. — Я догадывался, что за этим хмурым фасадом отличника, за этой гипсовой головой притаились человечность и горячая любовь ко мне. Правда, фраза, что КММ заставляла тебя терпеть мое общество, портит все впечатление, но это уже мелочи. Ну так что, док? Может, поцелуемся? Авантюрин раскинул руки в стороны, приглашая в свои объятия и вытянул губы трубочкой. Веритас, видя это, состроил гримасу лютого отвращения и закатил глаза. — Перестаньте идиотничать, пока я пытаюсь быть с вами откровенным. — Откровенным? — хохотнул Авантюрин. — Так ты в самом деле серьезен и не шутишь? Тогда я просто обязан указать на некоторое противоречие в твоих словах. Ты помнишь недавнее событие на Пенаконии? Куда подевалась твоя жалость к сирым и убогим, когда ты хладнокровно убивал своего студента? Только не ври, что сделал это во имя любви. — Я никого не убивал и даже никого не принуждал становиться сосудом для вашего разума. Это просто стечение обстоятельств. Что касается Билла Сайфера, то на тот момент от него прежнего уже ничего не осталось. Его слабовольное сознание было поглощено вашим образом мысли, а то в свою очередь исказилось под влиянием сущности Небытия и Мема зоны воспоминаний. Я не ошибусь, если назову получившееся на выходе чудовище химерой. — Все-то у тебя складно получается, Рацио, — прищурил глаза Авантюрин, явно не убежденный. — Если не верите мне, мы можем попросить вашу знакомую, Хранительницу памяти, поделиться пузырем грез. Уверен, пока вы бегали от шипов Мема, она сидела где-то в уголке и ожидала кульминации, чтобы потом бережно собрать оставшиеся осколки памяти. К слову, я заметил, вам очень симпатична эта особа. Как и госпожа Яшма. Похоже, вам по душе быть чьим-то расходным инструментом. — Я не против бросить вызов судьбе, — пожал плечами Авантюрин. — Более того, победа над самой Судьбой приносит мне неописуемое счастье, а если при этом я умудряюсь делать добрые дела — вообще замечательно. В такой игре нет проигравших. Так что, если тебя заботят вопросы морали, то… просто забудь об этом, док. Мне не привыкать быть инструментом. Рацио прикрыл глаза и поджал губы. Он корил себя за глупость и за то, что продолжал разговаривать с этим человеком несмотря ни на что. Они долго молчали, каждый думая о своем. Авантюрин, опираясь спиной о стену, рассеянно растирал саднящую грудь. Веритас застыл прекрасным каменным изваянием посреди комнаты. — Ладно, — произнес Авантюрин, развеивая эту удушающую атмосферу. — Вернемся к насущным делам: если захочешь узнать, ради чего я устроил весь этот сыр-бор, загляни в галлерею моего телефона. Там есть много чего любопытного. А я пока схожу, освежусь в душе. Авантюрин достал из заднего кармана мобильник, разблокировал и кинул на кровать Рацио. Когда дверь в ванну закрылась, Веритас будто бы по волшебству отмер. Он сел на матрас и нехотя взял в руки чужой телефон. Смотреть ни на что не хотелось, но уж что сделано — то сделано. Лучше всего просто принять ситуацию и извлечь из нее максимальную выгоду. Подумав об этом, Рацио усмехнулся. Он уже начинает размышлять как Картёжник. Немыслимо. Как и обещал Авантюрин, в галерее было на что посмотреть. Рацио листал одну фотографию за другой, вчитываясь в текст. Последние кадры привлекали особо: речь шла о Зеркале истины. Такая информация не лежит на поверхности. Рацио даже стало плохо от догадки, как глубоко Авантюрину пришлось запустить свои когти, чтобы найти ее. О Зеркале истины он когда-то читал, но до наших дней сохранилось немного знаний об этом артефакте. Говорят, Зеркало было достоянием некогда существовавшего государства. Местные ученые, проследив за аномалиями и за тем, как они влияют на местную руду, изготовили особое стекло. Оно обладало подобием сознания и могло достоверно предсказывать будущее, хоть и очень туманно. Однажды Зеркало предсказало смерть государства. Властители надеялись обмануть судьбу, но, естественно, потерпели в этом поражение. Зная лишь итог, но не зная предпосылок они сами, своими руками, разрушили то, что имели. На этом официальная история заканчивалась и начинались домыслы, которые со временем сложились в красивую легенду для искателей приключений. Говорили, что хоть государство стерто с лица вселенной, Зеркало сохранилось и все еще лежит где-то, погребенное под обломками. Этим историям тысяча лет и за это время никто не нашел ни следа столь могущественного артефакта. Если бы кто-то спросил мнение Рацио, он бы сказал, что подобные вещи не имеют права на существование. Такая истина приносит лишь несчастья и смерть. Не важно, каким образом Зеркало попало в руки Оппенгеймера. Факт в том, что он никому о нем не сказал. КММ, конечно, прознай о таком сокровище, нашли б способ использовать его на благо себе. И это не правильно, однако Рацио очень хотел знать, как Оппенгеймер собирается распорядиться Зеркалом. Впрочем, подсознательно он понимал, что ничего хорошего не услышит. Авантюрин, наконец, вышел из ванной. Не глядя в сторону доктора, он бухнулся на свою кровать и отвернулся лицом к окну. — Я прочитал про Зеркало истины. В ответ Веритас услышал приглушенное мычание. — Где вы нашли записи? Он внутренне напрягся, потому что на самом деле не очень-то хотел знать ответ. — В архиве. В секции особого назначения. Доктор прикрыл глаза, справляясь с новым приступом гнева. Он досчитал до двадцати, но это не сильно помогает, когда все эмоции смешались в какое-то адское месиво. — Та пожарная тревога… — Да, я поджог вход в архив, чтобы Оппенгеймер вышел и самолично предоставил мне доступ, — ядовито выплюнул Авантюрин, слегка повернув к Рацио голову. — Не волнуйтесь, профессор, меня никто не узнал. — Да не в этом дело! — начал запально защищаться Рацио, но затем смягчил тон, помня, что хоть кто-то здесь должен рассуждать здраво. — Вернее, не только в этом. Вам не кажется, что вы перестарались? У меня не было намерений уничтожать Оппенгеймера, а эта информация в легкую разрушит его карьеру, если об этом узнает КММ. — И что с того? — Авантюрин резко сел в кровати, поджав под себя скрещенные ноги. — А что, будет лучше позволить ему играться с штукой, которая умеет предсказывать будущее? Нам нужен второй доктор Примитив? — Вы утрируете, — произнес Рацио, впрочем не слишком убедительно. Авантюрин победно усмехнулся, а затем веселое выражение исчезло с его лица, оставляя лишь ожесточенность. — Вы можете поговорить с главой школы завтра. Вдруг удастся договориться или он вообще сердечно откроет вам душу, как коллеге. Рацио фыркнул. — Если мы хотим все испортить, то можно поступить и так. Было бы хорошо для начала найти это Зеркало истины. Вдруг все, что ему приписывают небылицы или его способность предсказывать будущее ничем не лучше предсказаний из печений, что подают в забегаловках Лофу Сяньчжоу. — Это можно устроить. Авантюрин что-то кинул. Поймав предмет, Рацио понял, что это картхолдер с электронным ключом внутри. — Откуда… Ладно, это он точно не хочет знать, иначе его нервы не выдержат и он убьет Авантюрина на месте. — Недавно вы говорили, что Оппенгеймер должен почувствовать, будто у него все козыри на руках, но в то же время вы за одну ночь загоняете его в угол, — не мог не съязвить Веритас. — Очень мудро. Очень. Однако Авантюрин загадочно молчал на это, бросая нечитаемые взгляды из-под опущенных ресниц. — Это вынужденная мера, — наконец, выдал он. Не оправдываясь. Просто констатируя факт. — Иначе мы могли бы тут еще вечность топтаться и ничего не узнать. У меня есть одна идея, как поправить положение, но понадобится содействие госпожи Ябули.

***

Веритас никогда всерьез не размышлял о добре и зле. Ни как о понятиях, ни как как о удобном способе оправдать свои действия. Веритас уверен, что никакого «добра» и «зла» нет. Есть только умные люди, которым хватило способностей встать во главе всего и диктовать свою правду. И есть дураки, которым ничего не остается, кроме как слушать приказы первой категории. И вот, несмотря на все свои здравые рассуждения, он неожиданно возвращается к извечному вопросу. Авантюрин уже давно уснул или, может, только делал вид, что спал. Рацио не знал. Сейчас он думал, что будет делать, если Зеркало истины окажется таким, каким его описывают в древних трактах и байках. Отдать его КММ будет ошибкой. Оставить Оппенгеймеру — тоже. Разбить его к Эонам в бездну было бы лучшим решением, да кто только позволит? Тяжело вздохнув, Веритас повернул голову в сторону своего нерадивого «студента». Тот лежал на боку к нему спиной. Одеяло сползло до пояса, оставляя на виду просторную белую футболку, но даже так Рацио видел как тени обрисовывают очертания острых лопаток. Слегка отросшие волосы неровными кончиками касались края воротника. Этот человек был его ровесником, однако Рацио видел в нем ребенка. Брошенного и бесконечно одинокого. Поддавшись какому-то неведомому порыву, он тихо поднялся со своего места и подошел к кровати Авантюрина. Постояв секунду над ним, разглядывая расслабленное лицо, слегка дрожащие длинные ресницы и приоткрытые губы, Веритас натянул сползшее одеяло на плечи юноши. Тот заворочался и перевернулся на спину, продолжая видеть, как доктор надеялся, безмятежные сны.