Протяни мне руку 2: Духи Леса

      А посёлок выглядел ещё хуже, чем раньше, будто из него уехала не только вся молодёжь, но и сама жизнь. Поднявшиеся грунтовые воды затопили улицы, густая трава начинала по-тихому поедать загнивающие останки ветхого жилья. Главная улица, названия которой Антон так и не запомнил, превратилась в коричнево-зелёное месиво.              Он не сразу смог вспомнить, где находился дом Пятифановых. Ларёк, в котором они когда-то покупали пиво, закрылся, несколько человек неопределенного возраста блуждали в океане травы, бесцельно, словно зомби.              Дом Ромы совсем развалился, судя по всему, первой рухнула стена в спальне Ромы, а потом сложилась и вся постройка, как карточный домик. Среди обломков деревянных стен и крыши можно было увидеть остатки мебели, то, что не растащили соседи: кровать, шкаф и заплесневелый диван.              Рома выпрыгнул из машины и бросился к развалинам, схватившись за голову здоровой рукой. Антон вышел вслед за ним, оглядываясь по сторонам.              Уцелевшие стены осели, разбитые окна склонились к земле, сложно было поверить, что в этих руинах кто-то жил ещё полтора года назад. Заглянув внутрь, Антон увидел разбросанные в хаотичном порядке обломки крыши и ковёр, впитавший в себя не одну каплю «Графа Чапского». Если можно было бы пройти дальше, он бы оказался на кухне с печкой и раковиной, из-под обломков виднелся уголок сломанной кровати Пятифанова.              Не говоря ни слова, Рома повернулся к Антону и заплакал. Обняв друга за плечи, Антон прижал его к себе, стараясь не задеть правую руку. Вокруг не было никого, кто мог бы спросить их, зачем они сюда вернулись. Не было ни докучливых соседей, ни магических зверей.              – Поедем ко мне, – прошептал Антон. – Надо что-то сделать с твоей рукой.              Щемящее грудь чувство усиливалось с каждым пройденным шагом. Совсем не так Антон представлял их прибытие в посёлок.              «Почему нас никто не встретил?»              Они сели обратно в машину и двинулись к старому дому «бабушки с топором». За каждым поворотом Антон ожидал увидеть две страшные фигуры, а может быть, и не только две, но их путь прошёл без происшествий.              Дом бабушки Антона выглядел точно так же, как и полтора года назад. Разве что приусадебный участок затопило, да трава вокруг стала выше, а в остальном всё то же самое.              – А ключи-то у тебя есть? – хрипло прошелестел Пятифанов.              Ключей у Антона не было. Из дома Люси он бежал в одной только майке и трусах.              – Выбьем дверь или окно.              Антону показалось, что это не должно стать большой проблемой: выбить чёртову дверь для того, чтобы оказаться в относительной безопасности. В доме Рому можно было бы уложить на кровать, найти в подвале пару бутылок водки и продезинфицировать его раны. Затем нужно было бы вызвать фельдшера, чтобы она осмотрела руку, наложила какую-нибудь шину и сделала какой-нибудь укол. На словах всё звучало довольно просто и выполнимо.              Приложившись об дверь плечом, Антон сразу же понял, что у него не хватит сил, чтобы её снести. Не поддаваясь панике, он кинулся в кусты и нашёл там небольшой камень, подходящий для того, чтобы разбить окно.              Его бабка всегда заботилась о своем хозяйстве, поэтому окна первого этажа в её доме находились довольно высоко, больше, чем в метре над землей. Швырнув камень в окно, Антон зажмурился, ломать имущество, пускай даже своё, было страшно.              Всё получилось не совсем так, как он ожидал. Стекло не разбилось вдребезги, нет, в нём образовалась лишь небольшая дырка, достаточная только для того, чтобы просунуть руку. Изнутри дверь отпиралась только ключами, даже если расколотить окно вдребезги, Пятифанова он туда не затащит.              “Ну почему я такой жалкий? – Антон взглянул на сидящего в машине Рому и почувствовал поднимающуюся к горлу желчь. – Ну почему я не могу сделать всё сам, почему не могу никому помочь и только всё порчу, и порчу”.              Ему было стыдно признаться Роме в том, что у него совершенно нет никакого плана, что он не может даже пригласить друга в свой собственный дом.              «Я ничего не могу, я даже не знаю, для чего мы приехали».              Антон был бы рад, если бы прямо сейчас из окружавшего их леса выскочили бы демонические звероподобные фигуры и решили эту ситуацию за него. Тогда Рома бы ему поверил, а ему самому не надо было делать ничего. Но лес, хоть и выглядел всё так же зловеще, не пытался атаковать.              – Ну, что там? – сипло крикнул Рома. – Не получается?              – Нет! – Антон растёр катившиеся по щекам слёзы. – Я не смогу открыть.              Пятифанов выполз из машины и внимательно осмотрел дом.              – Хорошо построили, на века. Без инструмента не откроем, – Рома повернулся в сторону леса и устало вздохнул. – А когда твои черти-то придут?              – Не знаю, – Антону было тяжело говорить, горло сдавило стыдом. – Может, вообще никогда.              – Придут, – уверенно кивнул Пятифанов. – Может, они паузу драматическую выжидают. Но я их чую, следят они за нами, – он показал рукой куда-то в сторону. – Вон оттуда следят. Ждут, что мы делать будем.              – А что нам делать?! – закричал Антон.              – Ты ведь к Сашке хотел? – не глядя на друга, ответил Рома. – Ну, поехали к нему. Может, у него ломик есть…                     Заходить к Норкиным Антон не планировал. Он рассчитывал на то, что сможет встретить Сашку как-нибудь случайно, по наитию, не пересекаясь с его матерью. Но Пятифанов толкал его в спину, убеждая в том, что нужно проявлять инициативу.       Оказавшись на пороге, Антон вдруг почувствовал себя дурно и взмолился о том, чтобы в доме никого не оказалось. Он не помнил, какой был день недели, Алла вполне могла быть на работе, а Сашка, может быть, давно уехал.              Дверь медленно раскрылась и в образовавшейся щели показалось уставшее, густо накрашенное женское лицо. Глаза Аллы широко распахнулись, губы вытянулись в форме буквы «О», брови надломились в невольном изумлении.              – Антон? – сдавленно спросила она. – Ты что?              – А Сашка дома? – пропищал в ответ Петров.              На пороге установилась непроницаемая тишина. Алла несколько секунд просто разглядывала Петрова, будто пытаясь понять, существует ли он на самом деле. Антон не мог сказать ничего больше, потратив все свои силы на единственный нелепый вопрос.              Заметив за спиной Антона Рому, Алла покраснела и дёрнулась, пытаясь закрыть дверь, но Рома остановил её здоровой рукой.              – Здрасте, – прохрипел Пятифанов. – Нам Саша очень нужен.              – Зачем?! – испуганно вскрикнула Алла.              – Помощи у него хотим попросить, – пересохшими губами бормотал Рома, – он же наш лучший друг.              – Он здесь не живёт, – Алла дёрнула дверь, пытаясь закрыться. – Я сейчас милицию вызову.              – А где он живёт? – продолжал давить Рома.              – Нам правда очень нужно к Саше! – пролепетал Антон, вцепившись в Аллу глазами.              Их взгляды встретились, и Антон понял, что она ему не верит. Она будто бы знала что-то, чего он не знал, но она его не боялась. Не будь рядом Ромы, она, может быть, даже пригласила бы его внутрь.              – Он живёт там, где гаражи, по дороге к старой церкви, – тихо ответила Алла. – Один он там живёт сейчас… Давно уже.              – Спасибо вам, – прохрипел Рома и отпустил дверь, захлопнувшуюся прямо перед носом Антона.              Алла осталась по другую сторону, и Антон знал, что она обязательно проводит их взглядом.              «Вызовет ли она и милицию?» Почему-то Антон чувствовал, что она не сможет этого сделать. Выглядела она так, будто за последние полтора года ее ещё раз бросил муж, а может даже, и не один.              – Саня теперь живёт отдельно, – усмехнулся Рома, усаживаясь обратно в машину. – С мамкой поругался.              – Это она с ним поругалась. Я по её глазам видел, она чего-то боится, но не нас.              – А что мы её сыну сделаем? Убьём типа? Нахуя? Испугалась она, потому что не видела нас двести лет, бля. Мы для неё как призраки, – Рома сплюнул за окно и достал из пачки последнюю поломанную сигарету. – А мы и есть призраки, нахуй. Просто мы ещё не поняли, что умерли.                     Найти нужный дом оказалось несложно. Опознать жилое строение среди ржавых гаражей удалось по звуку. “Кукареку”, – прокукарекал петух. “Ко-ко-кря-ко”, – ответил ему другой.              – Слышишь? – хихикнул Рома. – Петухи рядом.              Небольшой домик из толстых, слегка подгнивших бревен облагородили. Чьи-то заботливые руки огородили это жилище полутораметровым забором и выкрасили крышу в ярко-красный цвет. Кто еще мог жить здесь, в самой безлюдной части полупустого поселка? Калитка была не заперта. Парни зашли внутрь и сразу же встретили агрессивно настроенных петухов.              – Ко-ко-ко-кряяяя, – заорал огромный петух с большим красным гребнем, встречая гостей.              – А ну тихо! – Рома набрал во рту побольше слюны и сплюнул петуху прямо на гребень. – Где твой хозяин?              – Кудах! – испуганно ответил петух и убежал.              Дверь дома распахнулась, и на пороге появилась высокая, немного сутулая фигура. Сначала Антон его даже не узнал. Саша отпустил небольшую бородку. Видно было, что не стригся он года полтора. Волосы опустились до плеч. Он заметно вырос, сейчас он был чуть-чуть повыше Антона, но все еще оставался таким же худым, как раньше. Кажется, он совсем не удивился их появлению.              – Здорова, – буднично поприветствовал их Саша.              – Саня, – Антон не знал, что сказать. – Ты… один здесь живешь?              – Ой, блять, ебтвою мать, петушатник, блядь, развел, главпетух ебанный! Есть у тебя кровать? А то я заебался уже спать сидя! – Рома быстро зашагал вперед, поравнявшись с Норкиным за пару секунд.              – Кровать-то у меня есть, – спокойно ответил Саша. – Да только сплю на ней я.              – Слышь.              – А ты мне не хами, я теперь себя в обиду не дам, я джиу-джитсу занимался.              – Ах ты пидор! – Рома замахнулся левой рукой, но Саша даже не шелохнулся. Только зажмурился.              – Саня! – вмешался Антон. – Я с тобой очень поговорить хотел. Пожалуйся, пусти нас. Мы очень устали.              – Проходите, – пискнул Саша. – Только бить меня не бейте, а то я сдачи дам.              Внутри Сашкиного дома не было ничего лишнего. Простая кровать, сколоченная из пяти палок, с войлочным матрасом. Стол-книжка. Шкаф, заваленный книгами. Неработающий холодильник, который, видимо, тоже использовался, как шкаф. И печка, куда же без нее.              – Как у тебя тут воняет, блядь! – рявкнул Рома, плюхаясь на кровать. – Тьфу, блядь, ты, наверное, этот матрас весь издрочил.              – Нам нужно фельдшера вызвать, – Антон вопросительно посмотрел на Сашку. – У тебя ведь бабушка в больнице работает?              – А что случилось? – Саша покосился на Ромкину сломанную руку. – Подрались с кем-то?              – Ворона поклевала, блядь!! – прорычал Рома с кровати.              – Так что, Санек, поможешь нам или нет?              – Ладно… – ответил Саша. – Только бабушку мою не надо к этому привлекать. Она в милицию пожалуется, а Рому вот разыскивают за то, что он от армии отклоняется. Странно, да, такой он петух боевой, а в армию не хочет.              – Какой же ты пидор, – прошипел Рома.              – И что же нам делать?              Антон огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь полезного. Но обстановка была слишком аскетична. На глаза не попадалась даже тряпка, которой можно было бы перемотать руку. Хотя, зачем ее заматывать? Кровотечения ведь нет.              – Есть один способ, – Саня деловито почесал бородку, – у меня настройка есть полыньи и зверобоя. Замочим в ней руку и наложим лубок. Если перелом несложный, все само собой срастется. Но сперва я хочу знать, с кем вы подрались.              – Бабурин это, – ответил Антон. – Он с ребятами другими хотели у Ромыча деньги отжать. Это долгая история, долго ее рассказывать. А что за отвар? Он поможет?              – ОТВАР, БЛЯТЬ? КАКОЙ НАХУЙ ОТВАР, БЛЯДЬ? ЧТО ТАМ ЭТОТ ПИДОРАС НЕСЕТ? – закричал Рома.              – Поможет, – кивнул Саша. – Сейчас я все подготовлю. Поможешь мне?              – Да, конечно.              Саша повел Антона в помещение, которое можно было бы назвать кухней. Туда, где стояла печка. Из полуразваленного трюмо Саша достал несколько тряпок и какие-то баночки с травами. На печке у него уже грелся кипяток.              – Сейчас-сейчас, – бормотал он себе под нос, – насыпем немножечко вот этого, этого… Антон, подай мне тряпку.              Саша колдовал над чаном с кипящим зельем, как настоящий славянский волхв.              “А что, если он хуйню какую-то несет?” – подумал Антон.              – А что это у тебя за травы?              – А ты как думаешь? – хихикнул Норкин. – Это древнейший обезбол. Помогает, успокаивает. Я недавно в газете прочитал, что в швейцарских Альпах нашли тело кроманьонца, который дожил до шестидесяти пяти лет, представляешь? А у них ведь никакой медицины не было, кроме этих трав. И ведь дожил. А батя мой не дожил.              От последнего предложения Антону стало нехорошо. По его спине пробежал небольшой холодок. В глазах Саши мелькнуло что-то безумное.              – Да я угораю, – тоненько захихикал Саша. – Ты думаешь, я переживаю из-за этого уебка? Он же детей убивал. Правильно вы сделали, что его грохнули. Помоги-ка мне поднять кастрюлю.              Ароматное жужево, сваренное Сашей на скорую руку, нужно было процедить через марлю. Если бы не Сашкин безумный внешний вид, это вполне выглядело бы, как обычная медицинская процедура из тринадцатого века. В любом случае, другого выбора у парней не было.              – Сейчас бинты замочим в настойке, добавим немного водки, – шептал себе под нос Саша, – и должно все получится.              В качестве бинтов было решено использовать старые тряпки из чьих-то разодранных семейных трусов.              – А они хоть чистые? – с сомнением спросил Антон.              – Конечно! – горячо вспыхнул Саша. – Ты что думаешь? Конечно, чистые.              Чтобы Рома не сильно сопротивлялся, Саня разрешил ему употребить немножечко водки.              – А сейчас я буду вправлять тебе руку, Антоха, держи его за плечо.              Антон схватил Рому, и, прежде чем Пятифанов успел заорать “бляяя”, Саня успел дернуть его за локоть.              После короткого хруста Антон оглох от крика.              – ПИДОРАСЫ! – заорал Рома и ударил левой рукой Антона в ухо. – АААА БЛЯДЬ!              – Ну вот и все! – спокойно сказал Саша, протирая руку. – Сейчас наложим бинты и будем делать лубок.              – Ой, сука, – обессиленно пролепетал Рома, теряя сознание, – убью…              Саша аккуратно замотал покалеченную руку в ошметки трусов, пропитанные его целебной настойкой, и пригласил Антона пройти за собой на задний двор.                     – Давно не виделись.              – Давно, – согласился Антон. – А ты теперь тут живешь?              – Ну да, решил вот никому не мешать. И чтобы мне никто не мешал. А ты как, поступил куда-нибудь?              – Ага. В художку.              Саша набрал сухих досок и велел Антону оторвать сорняковые лозы.              – Вот из этого сделаем лубок. Это как гипс, но даже полезнее. Потому что в гипсе рука не дышит и чешется постоянно. Он кожу обдирает, а в эти раны может инфекция попасть. А в лубке рука дышит.              – Лубок, блять, – подтвердил Антон, чувствуя, как по его щекам катятся слезы. – Я в говне, Саня. В полном говне.              – Духи преследуют?              От удивления Антон упал на спину. Сашка продолжал смотреть на него так, будто не сказал ничего важного. “А может, мне послышалось? – подумал Антон. – Может, он ничего не говорил?”              – Откуда ты знаешь?              – Дуб сказал.              – Какой еще дуб?              – Ирминсуль.              – Что?!              – Ирминсуль. Мой Дуб. Не мой точнее, да и вообще, не дуб. Он сказал, что злая сила преследует тебя. Я вообще думал, что они тебя убьют. Но не убили, и вместо этого ты здесь. Зачем?              – Так ты их тоже видел? Волка, Зайца?? Духи существуют?              – Волка и Зайца? – с сомнением спросил Саня. – Не видел. Но они по-разному выглядеть могут, как захотят, так и выглядят. Ты ведь, наверное, нихрена не понимаешь, да?              – Я нихрена не понимаю, Саня. Они, – голос Антона задрожал, – они человека на куски разорвали. При мне. А еще одного человека с ума свели. Они сказали, что всю мою семью убьют, если я не приеду в поселок. А теперь я приехал, а их нет. Я ничего не понимаю! – Антон схватился за голову и упал Сане в ноги.              – Потому что ты выполнил их ритуал, – Саша положил руки Антону на плечи. – Я ведь с вами там не был, там, в катакомбах, когда вы батю моего порешили. Расскажи мне, что там было.              – Там… какая-то хуйня была. Свечи, этот уебок какой-то алтарь сделал. Может, он сатанистом был? Кости там валялись. Тела подгнившие детей этих. И уебок этот в маске пришел. Он сказал, что либо Ромыч, либо я. Кто-то должен был убить другого. А сам он не хотел нас убивать.              – Конечно, не хотел. Он ведь тогда бы стал их вечным рабом.              – Чего?..              – Ох, – Саня вздохнул и присел на пенек, – а я ведь тебе столько всего рассказывал. А ты ничего не слушал, да? Легенды тебе говорил, а ты думал, это все чушь? Потому что ты человек городской, столичный житель. Что тебе все эти рассказы, да? А наша магия таежная даже до столицы дотянулась.              – Какая еще магия? – заревел Антон. – Что это, почему так?              Саша выглядел так, будто и правда что-то знал, или был уверен в том, что точно что-то знает. Он уверенно смотрел куда-то сквозь Антона и слегка улыбался.              – А я ведь об этом даже статью написал… Наши предки, вогулы, жили в землянках. И леса не рубили, потому что знали, что в каждом дереве может поселиться дух. У них были свои боги, и эти боги жили только за счет того, что вогулы им поклонялись. Но потом они умерли вместе с вогулами. Остался только один единственный бог. Он ведь, наверное, не всегда был злым. Может быть, раньше он был очень добрым. Просто он остался совсем один и тысячу лет так провел. Он видел, как умирали его собратья, и, наверное, больше всего он боялся умереть так же, как и они. У него остались свои поклонники, которые приносили ему большую жертву раз в сто лет, потому что жертва, знаешь ли, гораздо лучше, чем какая-то молитва. Она сильнее подпитывает, и поклонников не нужно так много. Главное, чтобы раз в сто лет нашелся кто-то, кто ее принесет. И они находились. И тех, кто приносил эти жертвы, Хозяин делал своими рабами, забирал их души и превращал их в злых духов, в стрыг, чтобы они помогали ему искать новых поклонников. Я не знаю, как они завербовали моего папку. Но теперь, по всей видимости, они хотят провернуть с тобой… что-то. Забрать тебя. Душу твою.              Саша закончил речь и опустил глаза. В то, что он сказал, поверить было сложно. Да и не хотелось.              – Какой-то бред, – прошептал Антон, – просто бред. Может быть, все гораздо проще, и у меня просто шизофрения.              Саша пожал плечами и махнул рукой.              – Лаадно, пойдем. Нужно еще лубок плести.                            Рома проснулся под вечер в прекрасном самочувствии. Было ли дело в целебной настойке Норкина или, может, в том, что он впервые по-человечески выспался, Пятифанов не знал. Но, так или иначе, состояние это было волшебным.              На деревню опускался мягкий персиковый вечер. В залитых водой колдобинах за окном отражались лучи уходящего солнца. Сладко потянувшись, Рома поднялся с постели. Рука, конечно, все еще ныла, но, если ей особо не шевелить, боль почти не ощущалась. А шевелить и ей не получалось: движение сковывали палки, крепко завязанные лозой вокруг предплечья.              Выглянув на кухню, Рома на секунду ужаснулся. Саша, орудуя небольшим тесаком, потрошил петуха. Маленькое сердечко, заплывшее желтым жиром, тоненький кишечник и разбухшая оранжевая печёнка – все это добро Норкин самозабвенно вытрушивал из тельца пернатого.              Возможно, это был тот самый петух, что сегодня днем едва ли не клюнул Рому за ногу. “Так тебе и надо”, – решил Рома, сверля взглядом заострившееся лицо бывшего одноклассника. Рядом с ним, на табуретке, сидел Антон. Только сейчас Рома смог хорошо разглядеть своего парня без слепящей до мушек в глазах боли. Кожа Петрова была покрыта множеством мелких ссадин и царапин, порванная фиолетовая рубашка висела на нем несуразными комьями ткани.              – Ты проснулся! – губы Петрова при виде него вытянулись в легкую улыбку. – А мы с Сашей вот петуха решили зажарить.              – Не часто ко мне заходят гости, почему бы и не зажарить, – подтвердил Норкин, сгребая в одну кучу куриные потроха. – Как твоя рука?              – Неплохо, – сварливо пробурчал Рома. – Не знаю, что ты с ней сделал, но уже не так болит. Да и выспался я ахуенно на твоем проперженном матрасе. Сколько времени прошло?              – Где-то часа три, не знаю. Здесь нет часов, – Антон продолжал глупо улыбаться, переводя взгляд с разделанной тушки на Рому и обратно. – Кушать хочется ужасно.              – Сейчас-сейчас все будет, – Норкин суетливо засовывал петуха в растопленную печь. Без специй, без соли, без всего. “Чем он вообще здесь питается?” – подумал Рома. Его кухня выглядела совершенно пустой.              – А мне многого и не надо, – вдруг сказал Саша, будто угадывая его мысли. – Чем меньше тебя что-то или кто-то отвлекает, тем чище становится твоя энергетика для общения с духами.              – Энергетика-хуернетика, – Рома недовольно огляделся в поисках стула, но на кухне была всего одна табуретка, занятая Антоном. – Смотрю, гости у тебя действительно здесь не часто.              – Так и есть. Кроме вас вообще никто здесь не был. Даже моя мама. Я бы и вас не пустил, но Ирминсуль настоял.              – Кто, бля?              – Электричества у меня здесь нет, – продолжил Саша, игнорируя его вопрос, – водопровода нет. Света нет. Я живу исключительно на всем натуральном, все, что я имею – это дары Дуба. Мне стоит только попросить что-то, принести в жертву петуха, и на следующий день я нахожу под корнями подарочки. Книги, краску, что-нибудь из еды. Ирминсуль очень добр к своим почитателям, думаю, он и вам сможет чем-то помочь.              Петух, засунутый в печь, жалобно зашипел. Огонь опалил его не до конца ощипанную кожу и распространил по кухне странный прогорклый запах. “Хуистика какая-то”. Рома пришел к выводу, что Дыркин окончательно спятил.              – Ты можешь сесть ко мне на коленки, – неожиданно вставил Антон и мило хихикнул, похлопав себя по ногам, будто приглашая Рому присесть. От удивления Пятифанов пошатнулся.              – Ебнулся?              – Чего сразу? Садись, ну правда. Саня уже в курсе, что мы встречаемся.              Антон намотал на палец бело-черную прядку волос и опустил глаза.              – Чего, блять? – против воли щеки Пятифанова начинали краснеть. Он встретился взглядом с Норкиным, в бледно-голубых глазах сельского паренька сверкнуло нечто коварное. – Что за хуйню ты там ему успел рассказать, пока я спал?              – Антон здесь не при чем, – Саша скрестил руки и встал поближе к Петрову. – Ирминсуль мне посылал видения про вас…              – Ебанаты, – Рома выскочил на улицу, сотрясая своим телом ветхую халупу.              Курить хотелось неимоверно. Тяга к никотину вымещала из головы все мысли. “Похуй, поебать мне, что там думает этот пидорас”. Пошарив в кармане треников, Рома извлек смятую, пустую пачку из-под “Винстона” и запустил ее в ближайшие кусты.              – Да бля!!!              В округе не осталось ни одного, даже самого всратого ларька, а у Ромы не было при себе даже десяти рублей. Полная жопа.              Неожиданно чьи-то мягкие ладони опустились ему на плечи. Обернувшись, Рома увидел перед собой лицо Петрова.              – Ты все еще стесняешься нас?              Рома не мог оторвать взгляда от лучистых серых глаз Антона. Это был уже не тот здравомыслящий всезнайка, которого Рома когда-то знал. Во взгляде Петрова сквозило безумие, в мелких морщинках вокруг глаз залегла усталость.              – Да не в этом дело, – Рома опустился на пенек. – Просто… Что мы будем делать дальше? Все пропало. Я… я хотел тебя увезти, Антоха. Спасти. Я хотел, чтобы ты жил в Испании и ни в чем не нуждался. Но я обосрался, бля, и теперь нам пиздец.              Антон осторожно присел ему на ноги и обвил рукой здоровую половину Ромы. Его кончик носа мягко уперся в его щеку.              – Возможно. А возможно и нет. Мне Санек многое рассказал, думаю, он прав. Духи действительно существуют. Мы здесь – чтобы выполнить их задание. Не знаю, какое, но… Что, если мы его выполним, и они отпустят меня? И все наладится. Все наладится, я обещаю.              Рома не успел ничего ответить, как Антон склонил голову и запечатал его рот поцелуем.                     Петух, которого зажарил Норкин, показался Роме худшим блюдом, что он ел за всю свою жизнь. Состоящий из одного жира, костлявый, мерзкий, его невозможно было есть. Однако Рома упорно давился, впихивая в себя эту полусырую-полусгоревшую недокурицу, потому что он не знал, когда они смогут поесть в следующий раз. Антон следовал его примеру. Вместе они уютно расположились на заднем дворе, сидя на куске картона. Саша же есть отказывался.              – Слышь, Дыркин, у тебя есть лом?              – Лом?.. Нет, кажется, нету. У меня есть получше.              Саша метнулся в бытовку и спустя пару минут вернулся оттуда с огромным топором.              – Вот…               Приглядевшись, Пятифанов заметил на острие свежую кровь. Кровь петуха?              – Это топор моей бабки? – пискнул Антон, бледнея. – Это же он, точно он! Откуда он здесь?              – Разве? Я его просто в лесу нашел, неподалеку, – на лицо Норкина наползла ухмылка.              Петров внимательно осмотрел рукоять. Рома тоже смутно ее припоминал. Испещрённая царапинами, увесистая, выполненная из цельного бруска, эта рукоять пережила бы еще не одно столетие.              – Это он! – закричал Антон. – Я оставлял его в катакомбах. Он не мог просто оказаться в лесу!              – Может быть и так, а может и нет, какая разница? – хихикнул Сашка.              – Какой же ты мудак, – прохрипел Рома, – я много всяких мудаков повидал, но такого как ты, ебанутого, не видел никогда.              – Ага, – Саша кивнул и передал топор Антону. – Это нужная вещь, его нужно беречь.              – Нам идти нужно, – Рома схватил Антона за плечо. – Берём топор… и идём. Слышь, Д… Норкин, у тебя пятьдесят рублей будет?              – Неа.              – Блять, – Рома свёл зубы до хруста, – а тридцать? Я потом верну, блять. Мне сигареты надо купить.              – Нету у меня денег, зачем они мне.              Чем дальше, тем тяжелее Роме было удерживаться от того, чтобы не накинуться на Норкина. Его глупое лицо с дурацкой бородкой так и требовало хорошего леща.              “Он совсем ебанулся, – подумал Рома, разглядывая бывшего одноклассника. – А Антон, о чём думает? Нахуя он вообще с ним разговаривает?”              Дёрнув Антона за локоть, Рома намекнул, что им пора уходить. Он не знал, что им готовит грядущая ночь. Может быть, встречу с паранормальными зверьми, о которых рассказывал Антон. А может и ничего. Пораскинув мозгами после отдыха, Рома уже составил план действий хотя бы на ближайшее будущее.              Для движения нужно было топливо, еда и деньги. Деньги были важнее всего. А он оставил целую сумку денег в том доме.              “Дурак”, – Рома захотел ударить себя по лицу.              Тогда он чего-то испугался. Шальная мысль, закрывшаяся в голову на мгновение, заставила его бежать без оглядки. Он и сам не понял, почему решил убежать, эта мысль была бессловесной и животной, как испуг дикой собаки от яркого огня. Но теперь поток сознания возвращался в прежнее русло.              Нужно было где-то взять деньги, еду. Пожить можно было пока что дома у Антона, а потом?              “А потом, разберёмся”.              – Вы заходите ещё! – крикнул им Сашка, когда парни вернулись к машине.              – Обязательно, – прошипел Рома себе под нос.                            С помощью топора выломать дверь оказалось совсем не сложно. Внутри дома “бабушки с топором”, было темно и пусто, в холодильнике осталась бутылка подсолнечного масла и какие-то таблетки. Всё было вычищено до совсем нежилого состояния. Кто-то явно пытался стереть все следы пребывания здесь.              – Это мама убиралась, – сонно пролепетал Антон. – Весь день перед отъездом она всё драила тут, намывала, вычищала.              Рома развалился на мягком диване в гостиной и включил телевизор. К его удивлению, в доме всё ещё работало электричество.              “И не давит же жаба его мамку платить за дом, в котором они не живут”.              Включив новости, Рома на секунду испугался услышать своё имя. Но про него никто ничего не говорил. Всех интересовали глобальные далёкие проблемы: терроризм, война, стихийные бедствия. Встревоженная девушка на экране рассказывала об очередном захвате заложников где-то… Да Рома даже и не знал, что такое место вообще существует. Правительство обещало, что жить будет всё лучше и лучше, дикторы говорили, что уровень жизни растёт день ото дня, вот-вот, и сейчас заживём…              Никто не хотел рассказать о том, что случилось в безымянном брошенном хуторе, недалеко от Печоры. Возможно, те четыре человека так и лежат там, в уже засохшей крови, а рядом валяется бесхозная сумка с миллионом рублей.              Если бы пару лет назад Роме задали бы вопрос: готов ли он убить человека за миллион рублей? Он бы ответил, не раздумывая.              “Нужно вернуться за деньгами, – решил Рома. – Плевать на Бяшу, плевать на всех. Если деньги ещё там, нужно их забрать. И тогда…”              Антон поставил чайник и сел рядом, уставившись в телевизор. Он будто бы тоже ждал появления своего лица в ленте новостей.              “Мы уедем, – решил Рома, – сами уедем. Куда-нибудь, где никто не знает, и никто не найдёт”.              – Скучные какие-то новости, – заметил Антон. – Может быть, наши лица уже крутили по телеку, в прайм-тайм, а мы и не видели.              – Может быть. А что тебе этот… Дыркин сказал? Про духов?              – Ну, он сказал, что злые духи живут в деревьях… И добрые тоже, – Антон мило улыбнулся. – Сказал, что знает духа, который нам поможет. Клин клином вышибают.              – Ой, бля, – Рома махнул рукой. – А когда ты последний раз видел своих этих… чертей?              – Когда из окна выпрыгнул, – Антон перестал улыбаться. – А ещё я видел ту девушку… Я не знаю, всё это выглядело очень сюрреалистично, как будто я правда сошёл с ума, и мне нужно в психушку. Я думаю, что было бы неплохо, правда, туда лечь.              – Ха, пойдёшь и сдашься? После того, как дочку фэбэса на куски порвало, как ты сам говоришь? – Рома злобно оскалился. – Все скажут, что ты просто под дурачка косишь, чтобы в тюрягу не попасть. А если даже и в дурку определят, то там… Там же только бьют и галоперидолом колют.              – И что мне тогда делать? Сходить с ума дальше?              – Надо уехать, – твёрдо ответил Пятифанов. – В Европу или Америку… Куда-нибудь подальше, а там и медицина нормальная…              – В Европу? – Антон закатил глаза. – После того, что было, ты правда хочешь в Европу? Может, ещё в Испанию? Ты же сдохнуть мог, ты вообще меня не слушал, совсем уже…              – Да блять! – Рома вскочил с дивана, его лицо залилось красным. – Да, признаю, хуйня вышла. И что? Это из-за Бяши всё, сука, я бы его придушил бы. Этого пидараса убить мало. Но имея на руках миллион можно двигаться, хоть в каком хочешь направлении. Мир большой, а мы сидим здесь, у чёрта лысого на рогах, нахуя? Валить надо! Далеко и навсегда.              – Навсегда, – тихо повторил Антон. – А где ты теперь на это деньги возьмёшь? А! – Он опустил голову. – Ты хочешь туда вернуться? Думаешь, они ещё там? Даже если так, это ведь… Единственный раз, Ромка, когда ты себя как человек повёл, это тогда, когда ты их там оставил. Единственный раз у тебя правильное в голове шевельнулось, и ты хоть понял, что нельзя так. Что проклятые эти деньги, всё ведь из-за них началось. Из-за Фединых денег всё пошло наперекосяк.              – Ага, – взревел Рома. – А если бы не он, то моя мать умерла бы. Это было бы правильно? Правильно было бы ей умереть в нищете? А мне, всю жизнь пахать за копейки, от зари до заката, как негр, блять. Чтобы кто-то в небоскребах жировал. Чтобы баб ебали, жрали в три горла, на Бентли катались, а я! – Рома ударил себя кулаком в грудь, его затошнило от злости. – А я, я! Просто не зассал я, вот и всё. Лёха вот, помнишь такого? Жил, жил, работал, блять, камазистом. А сдох не за хуй собачий. А дядю Валеру знаешь? Кореш бати моего. За всю жизнь ни рубля не украл, а сдох, как собака, а не вспомнил его никто. А батя мой? Сел, за кражу, блять. Миллиардами воруют, жирные пидарасы московские, а потом сидят, в правительстве, блять. А батя мой уехал на пять лет. У меня всё наперекосяк с рождения пошло, а у тебя из-за денег? Дурак ты просто впечатлительный, художник, блять! Чертей видишь, монстров, а сам мне говорил, что хуйня это всё, а я ведь поверил, поверил, что хуйня. А теперь…              Рома продолжал злиться всё сильнее и сильнее, пока не заметил, что Антон его совсем не слушает. Черно-белая голова немного тряслась, худые плечи осунулись, Антон, кажется, плакал. Слёзы лились по щекам беззвучно и почти незаметно, Антон специально опустил голову вниз, чтобы их было не видно. Рома не мог унять бурлящую в нём ярость, но и выплеснуть её тоже не мог.              Всё, что оставалось, – сесть рядом и перестать говорить. Почувствовать запах волос, тепло кожи и обняться вместо того, чтобы кричать.              – Прости, – прохрипел Рома, уткнувшись Антону в плечо.              Вместо ответа Петров мягко обнял его в ответ.       В такие моменты Рома догадывался, что это и называется любовью. Когда другой человек становится важнее спора и своей точки зрения. Когда с чем угодно можно поступиться ради одного лишь его спокойствия, даже никому не нужным миллионом рублей. Рома поцеловал мокрую солёную щеку Петрова, как вдруг спазм скрутил его внутренности.              – Ох. Кажись, петух на волю хочет.              – Не стоило его жрать, – подтвердил Антон и внезапно улыбнулся.              Отрываться от теплого тела Тохи не хотелось, но обосраться при нем было бы хуже, поэтому Пятифанов поплелся в туалет, надеясь, что водопровод работает так же исправно, как и электричество. В таком случае ещё можно было принять душ.              К счастью, все действительно работало. Когда живот наконец перестал разрываться на части, Рома включил воду в ванной и принялся дожидаться, когда наберётся достаточно. После недели без мытья кожа покрылась неприятной коричневой пленкой и чесалась. Стараясь не шевелить рукой, Рома осторожно потянул за край майки, но все-таки сплетенный лубок на правой руке мешал каким-либо манипуляциям.              – Дай я помогу, – отозвался неожиданно появившийся в ванной Антон. Рома обернулся и замер.              Петров был полностью без одежды. Без пропахших старым дедом вещей. Взгляд сам собой соскользнул вниз. Его лобок успел обрасти великолепной белой щетиной. Его животик впал, кожа облепляла бедренные кости, ребра. Чуть ниже пупка порозовел от холода едва заметный шрам. Рома провел по нему пальцем, замирая от накативших воспоминаний. Антон мягкими, но выверенными движениями раздел его. Сперва спустил истершиеся треники с боксерами. Затем бережно снял замызганную майку, стараясь не задевать руку. Но не задеть совсем не вышло - когда Рома слегка приподнял ее и согнул в локте, тело вновь прострелило ужасной болью. Он догадывался, что она не заживёт просто так. Ему непременно нужна будет врачебная помощь, а не шаманские настойки сумасшедшего одноклассника. Но почему-то Рома был уверен, что он никогда больше не обратится в больницу.              Когда они оба остались без одежды, вода в ванне уже набралась на половину, от её поверхности шла лёгкая дымка. Антон достал из шкафчика за зеркалом полупустой флакончик с шампунем.              — Можно садиться.              Он первый зашёл в воду и пристроился на половинке ванны, обхватив свои колени руками и положив сверху голову.              Из ржавого крана с грохотом продолжала течь вода, заглушая слова и мысли. Рома сел в воду, и его тело охватило тепло, пробирающее до мурашек.              — Как же это хорошо… — протянул он, — как же хорошо, что у тебя такая огромная ванна. И что у тебя вообще есть ванна и вода.              — Я тебя помою, — с тихим плеском Антон взял шампунь и, выдавив на руку приличный ком средства, принялся его пенить.              Рома не мог перестать улыбаться. Оказывается, для счастья нужно было так мало. Нежные ладони скользили по его измученному телу, смывая грязь. Вода под ними становилось бурой, но это не имело значения. От одной лишь мысли, что Антон коснется его там, член встал сам по себе. Рома прикрыл глаза, стараясь откинуть ненужные мысли.              Антон не просто мыл его. Он его гладил, целовал, щупал лицо и шею. Они, облепленные мыльной пеной, стали единым целым. Нерушимым и вечным.              Рома поддался вперёд, соскальзывая под воду, позволяя Антону лечь сверху. Вцепившись в его губы, он уже не мог оторваться. Ни одна сила на земле не заставила бы его. Единственная свободная рука обхватила Петрова за талию, а вторая ныла так, что хотелось реветь, но Рома не подавал виду. Лучше бы и не было этой руки вовсе, чтобы она не мешала этому моменту.              Рома не знал, сколько они вот так вот провалялись, но опомнился он тогда, когда вода уже остыла, а его собственные губы распухли от поцелуев. Щеки и подбородок, истертые щетиной Антона, пощипывало. Ему казалось, что они каким-то образом срослись в одно целое и стали едиными организмом. Его язык теперь жил во рту Петрова и никак не хотел возвращаться на место.              — Я давно хотел сказать, вот, что люблю тебя, — прошептал Антон.              Уснувшее сердце в груди Пятифанова вздрогнуло и забилось, будто выброшенная на лёд рыбка.              — Я тоже очень люблю тебя.              От нахлынувших чувств Роме захотелось плакать.              — Может быть, я и умру здесь, Тоха. Но мне будет не жалко. Я просто рад, что у меня было все это, что я такое могу почувствовать. Я не знал, что я когда-нибудь смогу. Это ты мне подарил все это. Ты подарил мне целую жизнь.              В носу защипало. Антон расплылся в улыбке и оставил на губах Ромы новый поцелуй.              — А я никогда бы не подумал, что смогу полюбить такого мудака, как ты, — он тихонько усмехнулся, — вот ведь ирония. В начале я тебя ненавидел. Хотел, чтобы ты умер.              Рома поймал его губы своими.              — И я хотел, чтобы ты умер. Но то было скорее из-за… Не знаю, из-за чего. Как я мог хотеть этого?              — Наверное, ты уже тогда в меня влюбился и пытался это отрицать.              Рома покраснел и отвёл взгляд. Говорить о чувствах было тяжелее, чем просто целоваться.              — Не знаю. А мне кажется, что я просто был уродом. Я и сейчас урод. Только вот с тобой я чувствую, как будто… Как будто могу исправиться. Ты тянешь меня наверх. Ты очень хороший. Жаль, что я всё-таки испачкал тебя в своем дерьме, Тоха. Я ведь так не хотел, но это случилось.              — Я этого хотел, это главное.              Антон последний раз поцеловал его в шею и приподнялся, позволяя остывшей воде разделить их тела.              — Пойдем, а то уже холодно…                     Они легли в бывшей спальне родителей Петрова, завернувшись в одно одеяло. Антон, будто птенчик, прильнул у него на груди, а Рому мелко трясло от холода. Руку сводило ноющей болью, он было даже подумал порыться во всех шкафах в поисках хоть каких-нибудь таблеток, но не сдвинулся с места.              — Тебе не страшно будет засыпать? — спросил Рома.              — Мне страшно засыпать с тобой. В прошлый раз, когда я уснул с кем-то, это кончилось плохо. Очень плохо…              — В этот раз так точно не будет. Я просто им не позволю, пошли они нахуй. Да, я им так и скажу. Идите вы нахуй и не лезьте к нам, — Рома нежно погладил мягкие чёрно-белые волосы. — Слушай… А ты с ней прям спал?..              — Я этого не помню, — тихо вздохнул Антон, — но звери сказали, что спал. А ты… Уже спал с кем-нибудь?              Рома нервно прикусил губу. Говорить об этом одновременно хотелось и не хотелось. Зажмурившись, он позволил словам самостоятельно вылетать из его рта.              — Да, спал. С Серегой этим.. ещё с Рауфом. Я не то, что бы хотел. Нет, я не хотел.              — Они тебя заставляли?              — Нет… — Рома отчаянно тряхнул головой. — Просто однажды я сильно напился и позволил это сделать со мной. А потом… Потом уже было нечего терять. Не знаю, чем я тогда думал. Наверное, мне просто не хотелось жить, вот и все. Такое дерьмо это все, конечно, — лепетал Рома.              “Сейчас он встанет и уйдет”, — пронеслось в голове. Но Антон не шелохнулся.              — Где-то целый год он меня трахал. Но только он меня, а я его нет.              — Зачем?..              — Не знаю. Не знаю я. Потому что я шлюха просто, вот и все, — Рома не выдержал и надрывно заревел. — Я не думал, что кто-нибудь когда-нибудь сможет полюбить меня просто так. А мне хотелось, чтобы меня любили. Я думал, что если буду хорошо сосать и давать в жопу — может быть, меня полюбят. Я такой еблан. Как же… Как же мне плохо. — Пятифанов ревел во весь голос, разываемый чувством вины. Весь год он отдавал себя какому-то уроду, когда его любил Антон. — Прости меня, я такой еблан.              — Ты не еблан! — Антон втиснулся в его грудь ещё сильнее. — Ты не еблан, ясно?!              — Я просто хотел, чтобы меня любили.              Сопли смешивались со слезами, боль из сломанной руки отдавала в сердце. Зашуршав одеялом, Антон полез вниз, продолжая нашептывать: “ты не еблан”.