Протяни мне руку 2: Духи Леса

      Антон проснулся от скребущей в горле жажды. Он встал с кровати и тихонько пошлёпал на кухню, думая о том, как бы не разбудить Рому. С учетом предыдущих событий, Пятифанову нужно было поспать не меньше пятнадцати часов, чтобы восстановить силы. А может быть, даже больше.              На первом этаже было темно и тихо, как в могиле. Стараясь не вглядываться в бездну темных углов, Антон уверенно держал курс на кухню. Он был уверен, что всё это происходит наяву, он чувствовал холодный пол своими босыми ногами, чувствовал жажду пересохшим горлом, и все эти ощущения были настолько явственными и чёткими, что это просто не мог быть сон.              На кухне все было как обычно. Рядом с пустой раковиной стояли чистенькие стаканы на металлических подставках, взяв один из них, Антон набрал воды из-под крана. Первый глоток принес облегчение, но под конец в нос ударил неприятный хлористый запах водопроводной воды. Антон набрал полный чайник воды и поставил его на плиту.              За окном виднелся тёмный лес, обитель чудовищ. Антон решил обратить внимание на что-нибудь более спокойное, чтобы не словить очередной приступ паники. Вот, к примеру, пустой холодильник, в котором уже появился какой-то затхлый запашок. Нужно было что-нибудь купить, колбасы, сыра, хлеба, макарон, в конце концов.              “Может, мама оставила где-нибудь деньги? — подумал Антон, оглядываясь. — Может, забыла где-нибудь, хотя бы какую-нибудь мелочь”.              Он быстро осмотрел кухонные шкафы, но ничего в них не нашёл. Из кухни он переместился в гостиную, к книжному шкафу. Его бабушка часто прятала деньги в книгах, он видел это, когда был маленьким. Его мать могла бы тоже оставить что-то, просто по привычке.              Книжки все были старые, это была дедовская библиотека. Советские трактаты гармонично сочетались с заграничным фэнтези и детективами, а где-то между “Домоводством” и “Сборником полезных грибов”, неожиданно затесался Достоевский со своим “Идиотом”.              Методично прочёсывая книгу за книгой, Антон не терял надежды найти хотя бы что-то. Среди всей этой макулатуры, не открываемой уже несколько лет, обязательно должно было что-то потеряться. Неожиданно ему в руки попалась небольшая книжка в чёрном кожаном переплете. Как только он открыл её, с первых же страниц вывалилось что-то похожее на деньги.              К большому сожалению Антона, это оказалась чёрно-белая фотография. На ней были запечатлены молодые люди, похожие на его бабушку с дедушкой. Счастливые, довольные, уверенные в себе, они стояли рядом с исполинским трактором посреди бесконечных пшеничных полей. Подпись на обороте гласила: “Марья и Иван, 1960 год”. Значит, это были какие-то другие люди, его бабушку с дедушкой звали совсем по-другому.              Антон аккуратно отложил фотографию в сторону и внимательнее осмотрел книгу. Её автором был Говард Лафкрафт, о котором Антон кое-что слышал. Кажется, Полина что-то рассказывала о нём, её любимый писатель…              На заглавной странице курсивом была выведена цитата из книги: “То не мертво, что вечность охраняет, смерть вместе с вечностью порою умирает…”              “Глупость какая-то”, — Антону показалось, что тьма в углах гостиной пришла в движение. Захлопнув книгу, он вернулся на кухню, чайник уже начал закипать. Кипяток на вкус будет всяко лучше водопроводной воды. Петров попытался направить свои мысли в хозяйственное, житейское русло, но его взгляд снова вернулся к чёрной книге.              “Зачем она здесь и зачем здесь фотографии каких-то чужих людей?”              Взяв фотографию Ивана и Марьи, он вгляделся в их лица. На лице Марьи застыла улыбка, её голова казалась совсем маленькой из-за химической завивки, черты лица выдавали в ней что-то фино-угорское. Наверняка она была из Коми.              Иван показался Антону знакомым: худой, лысый и страшный. Неожиданно он показался слишком страшным и слишком знакомым, будто бы Антон его точно где-то видел, но где?              “Где?”, — Антон вздрогнул и отвёл глаза от фотографии. Смотреть на Ивана ему было невыносимо и думать об этом тоже. Пролистав страницы книги, он обнаружил закладку с купюрами. К сожалению, это снова было не то, советские рубли, хорошо сохранившиеся, но бесполезные.              Выключив плиту, Антон сел за стол, решив скоротать время за книгой до утра, спать ему совсем не хотелось.              Начало книги выглядело странным и интригующим, повествование велось от первого лица. Некий неведомый рассказчик начал сразу же с описания того зловещего места, в которое прибыл. Зачем он приехал в безымянный город посреди Аравийской пустыни?              “Неужели мой дед читал такое?” — удивился Антон.              В коридоре что-то упало, прозвучал короткий хлопок, похожий на уханье совы, и свет во всём доме погас.              В груди Антона что-то упало, по всему его телу будто прошлись остро заточенной бритвой. Выглянув в окно, он увидел сизую дымку, похожую на человеческий силуэт. Силуэт приближался к дому сквозь рассветные сумерки, он не шёл по земле, а скользил над ней, словно призрак.              “Ну вот, кажется всё, — решил Антон. — Нужно ли будить Рому?”              Он встал из-за стола и заварил кружку чая. Он не чувствовал страха, его трясло от волнения перед встречей с неизвестным. Много раз он перебирал в голове возможные варианты событий, думал о том, чего хотят от него злые духи, но в момент, когда встреча казалась неминуемой, все эти мысли смело ветром.              Осмотрев свои руки, Антон убедился, что действие происходит не во сне. Ведь всем известно, что в осознанном сне мозг не может изобразить руки так, как они выглядят на самом деле. Иногда вырастает шестой палец, иногда ладонь превращается в бесформенный блин.              “Кто мне это рассказывал?”              Антон никак не мог вспомнить, кто вбил ему в голову эту заповедь. Это точно была не мать и не отец… Перед его глазами промелькнуло сухое, испещренное морщинами лицо бабушки. “Зачем она мне это рассказывала?”              Мысль погасла, не успев загореться, во входную дверь кто-то постучал.              “Какие вежливые, — усмехнулся Антон. — А раньше так не церемонились”.              Глоток горячего чая обжёг его горло, пустой живот жалобно буркнул.              “Эх, а я опять голодный”.              Смотреть в глазок не имело никакого смысла, этим можно было только испортить себе впечатление. Глубоко вдохнув, Антон открыл дверь и зажмурил глаза от страха. С улицы повеяло могильным холодом. Что-то шагнуло на порог его дома, по звуку невозможно было понять, лапы это или ботинки. Однако оно было каким-то нерешительным, поэтому дальше не пошло. Выдохнув, Антон открыл глаза и тут же выронил язык от удивления. На пороге его дома стоял Саша Норкин в серой холщовой рубахе, с болезненным красным румянцем на щеках. Всё его глупое лицо было красным, как помидор, то ли от смущения, то ли от возбуждения.              — А я всё никак уснуть не могу, — пролепетал Саша, нервно облизывая губы. — Вот, решил зайти. Тем более у тебя свет на кухне горел.              — Какого хуя? — спокойно ответил Антон. — Что ты здесь делаешь?              — Я просто подумал, — Саша смущенно отвел глаза, — что всё-таки надо тебе помочь. Тебя ведь духи преследуют, а с этим тебе никто, кроме Ирминсуля, не поможет.              Антон заглянул Саше за плечо, ожидая увидеть бегущих к его дому плотоядных лесных монстров, но на тропинке к лесу никого не было. Ни Зайца, ни Волка, ни их таинственного хозяина. Только придурковатый Сашка, колупавший грязь под ногтями.              — И что ты хочешь?              — Я хочу тебя к нему отвести. Знаю, это странно, типа… Среди ночи и всё такое, но надо сейчас, потому что завтра уже может быть поздно.              — Опять зовёшь меня куда-то, хуй знает, куда, — Антону захотелось ударить Сашу по лицу. — Ты ещё скажи, что тебе надо трубы помочь таскать.              Саша возмущенно закусил губу и бессильно сжал кулаки. Ещё немного, и он бы заплакал, настолько много обиды накопилось в его глазах.              — А ты теперь сам к нему идёшь, — голос Норкина повысился до фальцета. — Спишь с ним, да? А он ведь… Он ведь монстр.              — Ладно, — Антон жестом пригласил Сашку войти, но тот остался на пороге. — Не хочешь на чай заглянуть?              — Да не время чаи гонять. Нам идти нужно, а потом может быть поздно.              Глядя на белёсую Сашкину бородку, на его нечесаные космы и холщовую, домотканую рубаху, Антон подумал, что так и должен выглядеть настоящий сумасшедший. Сашку всегда считали странным из-за его увлечений и даже сейчас он выглядел максимально нелепо. “Но… Почему? Разве он видит чудовищ? Разве он убивал людей ради денег? Он ведь просто самый обычный… Почему же я думаю, что он сумасшедший? — в голове Антона вспыхнуло озарение. — Он пришёл сюда, потому, что любит меня”.              Петрову стало стыдно, ему захотелось провалиться сквозь землю от этого противного чувства стыда за чужие чувства. Год назад ему казалось, что Сашка был просто мелким плевком, решившим подружиться с ним только для того, чтобы не оставаться единственной грушей для битья в сельской школе. Ему казалось, что Норкин по своему характеру — обычный прилипала, ищущий любую возможность подняться по социальной лестнице за счет других, ведь у него самого не было никаких сил для того, чтобы бороться. Но теперь…              — Пойдём, — кивнул Антон. — Только мне надо… предупредить его.              — Как хочешь, — Саша вяло пожал плечами и слегка улыбнулся. — Я и раньше хотел тебе показать. Я… всегда думал, что ты сможешь понять…              Антон поднялся на второй этаж, оставив Норкина стоять на пороге. Из комнаты, где спал Рома, доносилось свистящее сопение беззаботно спящего Пятифанова. Антон был уверен, что, если бы он разбудил Рому, тот бы его никуда не отпустил. Тем более, наедине с Норкиным. Может быть, он бы даже приревновал, разозлился бы, стал бы махать кулаками. Сейчас это было совершенно ни к чему.              Аккуратно, чтобы не разбудить парня, Антон прокрался в свою комнату и достал из шкафчика пожелтевший альбомный лист и старый, обгрызанный Олей, фиолетовый фломастер.              “Я ушёл с Сашей, если проснёшься, не пугайся. Скоро вернусь, Антон”.              Бумажку с посланием он положил прямо рядом с Роминым ухом. Пятифанов спал так крепко, что можно было надеяться, что эту записку он никогда не прочтет.              “Не прочтёт”, — мысленно кивнул Антон и направился к выходу.                     Сквозь синеватую дымку Антон едва различал тощую Сашкину спину. У Норкина торчали лопатки, как будто он давно уже питался одной только морковкой. Последний раз Антон видел его очень давно, еще до того, как Сашку перевели на домашнее обучение. В поселке тогда вообще было модно переводиться на домашнее обучение.              — А ты знаешь, что Рома убил Семена? — нарушил неловкое молчание Антон. — Странно, да? Семен всегда был говном, но я думал, что когда-нибудь он сможет измениться. Но хуже всех оказался даже не он, а Бяша… Когда ты последний раз видел Бяшу?              — А что странного? По-моему, Бяша всегда был противной крысой. Сначала со мной общался, потом с Ромой стал. Говнюк. Я ему никогда не прощу то, что он про мою мамку тогда…              — Ты до сих пор помнишь?              — Конечно, — Норкин повернулся и скорчил весьма злобную гримасу. — Я вообще ничего не забываю!              Ноги Антона стали утопать в раскисшей грязи. Опустив голову вниз, он понял, что это была не грязь, а продукты чьей-то жизнедеятельности. Даже несмотря на этот неприятный момент, утро в поселке было чудесным. Запахи позднего лета выкрутили на максимум. Солнце еще не начало зажаривать все вокруг своим светом. Хотелось набросить что-нибудь лёгонькое, например, кофту или ветровку. Спрятаться где-нибудь в лесу, остерегаясь клещей, и пожарить сосиски. В хорошей, разумеется, компании.              — А ты думаешь, этот ритуал сработает? Ты хоть раз его проводил?              Норкин дернулся, как от испуга, и натянул улыбку до ушей.              — Ма-агия, Антоха, дело такое. Почти все всегда в первый раз. Это тебе не “Гарри Поттер”. Это все по-настоящему.              — Ладно, — махнул рукой Антон, — как скажешь.              Конечно, раньше Антон никогда бы не пошел бы вместе с Норкиным, хрен знает куда, в такую рань, молиться какому-то дубу. Но в нынешней ситуации молитва, обращенная к дереву, казалась Петрову довольно неплохим выходом. В конце концов, это ведь гораздо лучше, чем задрать лапки кверху и сдаться. Они шли мимо старой развалившейся церкви, где-то здесь должен был быть спуск в катакомбы, но его завалили строительным мусором.              — Щас, щас, щас, — пробубнил Саня себе под нос. — А ты знаешь, кстати, Антоха, я недавно с одним человеком списывался.              — Ага, с каким?..              — Его зовут Тьюльф Бергенсон, он из Исландии. Он мне рассказывал, что у них в лесах живут самые настоящие эльфы. Представляешь? Но увидеть их могут только исландцы, которые прожили на острове много-много поколений и знают, как с эльфами обращаться. С эльфами можно вместе петь песни, танцевать, они могут угостить тебя чем-нибудь, а еще, — Саша хихикнул, — с ними можно трахнуться!              — Ты списался с ним в клубе ебанатов?              — Неет. У меня, Антоха, большие планы, — Норкин гордо поднял голову и расправил плечи, — мы создаем большое географическое общество, чтоб ты понимал. Не мы создаем, а Я создаю. Уже двадцать человек вступило. Возрождаем наш народ… И другие люди из других стран тоже этой темой интересуются. Например, вот, Тьюльф — он потомок викингов в двадцатом поколении! И тоже возрождает там у себя их религию, культуру. Это ведь большое дело, понимаешь? Это международное сотрудничество.              — Ага…              От бубнежа Норкина у Антона снова разболелась голова. Эльфы, гоблины, оборотни… Теперь он будто бы попал в какую-то игрушку на Денди. Не хватало только сердечек в левом верхнем углу. Интересно, сколько у него жизней?..              — Ну вот, — Норкин указал рукой на большое раскидистое дерево, до которого они добирались по меньшей мере сорок минут. Дуб и правда казался необычным. Да и откуда здесь взяться дубу? Дубы ведь здесь просто не растут. Каким ветром его сюда занесло? На вид ему было больше ста лет. Его ствол был такой массивный, что даже они вдвоем бы его не обхватили. Возможно, этому дубу было тысяча лет?              Заметив удивление на лице Антона, Норкин победно усмехнулся.              — А я говорил! Это Ирминсуль.              Подойдя поближе, Антон попытался уловить какой-нибудь магический ветерок, который должен был исходить от этого дерева. У него должны были пойти мурашки по коже, взъерошиться волосы или затрястись руки. Но ничего не произошло.              — И что?..              — Сейчас будем общаться с Дубом, точнее, хм, с Ирминсуль. Для начала нужно что-то ему дать.              — И что ему нужно?..              — Не знаю, у тебя есть что-нибудь ценное? Ай ладно, не надо.              Саша снял рубаху и кинул ее к корням Дуба. Увидев его голое изможденное тело, Антон почувствовал тошноту. На спине Сашки красовались шрамы, будто бы от ударов хлыстом. На животе, груди — давно зажившие рубцы.              — Сейчас-сейчас, — бормотал Сашка, склерозно тряся головой. — Эту рубаху я сшил сам, прими ее Ирминсуль, ответь нам…              Он достал из кармана спички и поджег свою одежду.              — Сейчас-сейчас, он с нами заговорит…              Пламя медленно пожирало домотканую рубаху Норкина. Дубу оно явно не угрожало, слишком большой и сильный он был.              “Если Норкин проделывал этот ритуал много раз, то на дубе должны были остаться следы копоти, — рассуждал Антон. — Но на дереве никаких следов нет, будто правда дуб пожирает то, что рядом с ним поджигают”.              Саша опустился на колени и приложил лоб к корням.              — Делай то же самое, — шепнул он.              Антон настороженно огляделся по сторонам. Если бы кто-нибудь увидел их сейчас и знал, чем они тут занимаются… Эх, Рома был сказал, что это — полная хуйня.              Повторив все действия вслед за Норкиным, Антон приложился к дереву холодным лбом и начал ловить необходимую частоту. Чтобы понять, что слышит Норкин, нужно было думать, как Норкин.              “И о чем же сейчас думает Саша? Вогулы, вогулы, Исландия, эльфы, ебаться с эльфами, жрать лембос, блять, какая же хуйня… Вогулы, дуб, Ирминсуль, призраки…”              — Ты слышишь? — пискнул Саша.              — Нихуя не слышу.              Неожиданно тяжелая мягкая лапа навалилась Антону на затылок. Он попытался открыть глаза, но потерял контроль над веками. До его ушей донесся монотонный, тяжелый гул из-под земли. Что-то и правда жило там, под корнями, глубоко-глубоко. Оно гудело все сильнее и сильнее…              Антон почувствовал, как его уши стали мокрыми. Он дернулся, пытаясь оторваться от Дуба, и только тогда смог открыть глаза.              Саша сидел в той же позе, что и раньше, “слушая” указания Ирминсуль… Ощупав голову, Антон обнаружил капающую из ушей кровь. Через несколько секунд Саша открыл глаза и посмотрел на Антона серьезно и немного осудительно.              — Ты слышал?              — Только гудение. Такое, как будто поезд едет. Бу-бу… Что это была за херня?              — Не всем дано понять. Но он уловил твою просьбу. Как я и говорил, тебя преследуют злые духи. Слуги того злого бога, который так и остался в лесу. Единственный способ от них отвязаться — это провести ритуал, подобный тому, что был совершен в катакомбах.              — Какой еще ритуал?..              — КОГДА ТЫ БАТЮ МОЕГО УБИЛ, — неожиданно сорвался Норкин, — ТОПОРОМ. Нам нужно, чтобы эта тварь вышла, и тогда мы ее накажем. Мы ее растопчем. И вместо жертвы мы зарубим самого злого духа.              — Как это вообще работает?              — Не знаю. Не важно, как. Важно то, что нам нужно сделать.              Сашка встал на ноги и подошел к Антону, неприятно отсвечивая своей белесой изодранной грудью.              — И для этого, Антоха, нам понадобиться больше, чем моя рубаха.       

***

      Антон возвращался по размокшей тропинке обратно к дому, пытаясь переварить всю сказанную Сашей информацию. Его план был с одной стороны донельзя прост, но с другой, чем больше Антон об этом думал, тем больше вопросов у него появлялось. В ритуале должно было участвовать три человека, как и тогда. Саша благородно согласился быть третьим. Весьма иронично было то, что собой он замещал Громова, своего кровного отца. Впрочем, Норкина это нисколько не смущало.              Помимо трех лиц, в ритуале обязательно должны были присутствовать маски. Антон попытался вспомнить, куда он дел их — маски Волка и Зайца, но в голове словно образовался провал. Возможно, Рома был в курсе, оставалось только дойти до него.              И третье, самое важное условие, которое Норкин донес до него сакральным полушепотом — жертва. Жертва покрупнее, чем петух или домотканая рубаха. Этой жертвой должен был стать живой человек. И тот, кто эту жертву принесет, станет в итоге новым рабом Хозяина. Но Саша не предлагал никого убивать взаправду: они должны были разыграть спектакль, и, выманив на свет Хозяина, зарубить топором его самого, очистив весь лес от проклятия. Звучало это настолько неправдоподобно, что у Антона пухла голова. Естественно, зарубить демонического духа обычным топором, да еще и его ослабевшими руками, (у Ромы так вообще, была лишь одна здоровая), было невозможно. Но Норкин пообещал, что, во-первых, напитает топор волшебным отваром, а во-вторых, на их стороне будет Ирминсуль. А Ирминсуль — добрый.              Антон замедлил шаг, чувствуя, что уже не может сопротивляться зыбким болотистым землям. Его старые кроссовки, найденные дома, начинали расходиться по швам.              — А что, если этот его дуб — это тоже зло? — прошептал внутренний голос.              Антон стер проступившую каплю крови с мочки уха. Перед глазами плясало пламя, с аппетитом пожирающее рубашку. Во всем этом было нечто зловещее, нечто неправильное, но Антон не мог понять, что.              — Я вообще ничего не могу понять, если честно, — захныкал Антон. От голода и жажды его живот мучительно выворачивало наизнанку. Заметив неподалеку лужицу, Петров подполз к ней и приложился губами к зеркальной поверхности. Сделав пару больших глотков землистой воды, он закашлялся.              — Не пей, а то козленочком станешь.              — Да иди ты.                     Антон добрался до дома “бабушки с топором” на трясущихся ватных ногах. К его удивлению, на кухне громыхала посуда. “Рома не спит?”              Выскочив на кухню, Антон резко остановился, сердце в его груди больно стукнулось о ребра. Возле плиты стоял Заяц в старом Олином фартуке с цветочками. В толстых меховых лапах он сжимал сковородку, из которой что-то приятно шкварчало. Завидев Антона, Заяц оскалился в хищной улыбке. С его клыков капала свежая кровь.              — Уже вернулся? А я завтраком побаловать друга решил. Друг вернулся утром — куда друг ходил?              В красных глазах монстра вспыхнула злоба.              — Что ты язык проглотил? Я спрашиваю, куда ты ходил, пидор!              — Никуда… — промямлил Антон.              — Пиздежь! — истерично взвизгнул Заяц. — За пиздежь в рот возьмешь!              Окровавленные лапы потянулись ко рту Петрова. Через скатавшийся пожелтевший мех проглядывались куски какого-то мяса.              — АААА!              Заяц настойчиво заталкивал ему в рот сырые кусочки. По животу Антона прошелся спазм, и он чуть ли не захлебнулся своей рвотой. На пол шмякнулось содержимое сковородки. Это было чье-то ухо, отгрызанное от головы будто бы с нечеловеческой ненавистью.              — Ты думал нас наебать? Ты думаешь, мы такие тупые, ааа?              — Помогите! — жалобно взмолился Антон. Он догадывался, что ухо это может принадлежать Пятифанову, как и предлагаемые куски мяса в лапах Зайца, как и свежая кровь на его шерсти. Антон крепко зажмурил глаза, не желая больше существовать в этой реальности. “Ну вот, — подумал он. — Случилось то, о чем они давно меня предупреждали. Они все-таки съели Рому…”              В таком случае, Антон больше не хотел бороться, жить, делать что-либо ради спасения мира. Они заманили его в поселок, и все равно убили его парня. Значит, убьют и всех остальных, что бы он ни делал, что бы там не рассказывал Норкин. Бороться с этим злом — невозможно. Нужно просто умереть и исчезнуть с лица Земли. Всего-то. Тогда этот кошмар действительно кончится. Антон вспомнил, как Рома обещал, что не даст их в обиду. Что просто отгонит их, махнув ножом. И Антон даже ему смог поверить. Пусть на какие-то пару секунд, но он верил…              Что-то тряхнуло его, подняло в воздух, прижало к себе. Антон распахнул глаза, уткнувшись в худую ключицу.              — Тоха, ебтвою мать, какого хуя…              Это был Рома.              — Ох, — Пятифанов устало облокотился на стол. Его лубок совсем развалился, рука распухла и посинела, а лицо выглядело изможденным. — Почему ты в крови?              Антон оглядел себя, свои руки. Неужели столько натекло с ушей?              — Не знаю… Рома, Рома, ты в порядке?              Глотая ком в горле, Антон рухнул к его груди.              — Жрать хочу, у меня от голода даже язык во рту не шевелится, — прошелестел Рома, — Что с тобой случилось? Я проснулся от грохота, а ты тут — на полу. Я обосрался. Это Пидырыкин с тобой что-то сделал? Я убью его.              — Нет, нет… Мы с ним ходили к Дубу. Я слышал даже какой-то гул, а потом, я шел по лесу. У меня пошла кровь из ушей, а Саша сказал, что нам нужно наебать этого Хозяина, а они все узнали, представляешь? Не получится наебать, Рома… Они, они тебя сожрут. Видимо, это моя судьба. Я умру, если надо. Я не хочу, чтобы тебя съели…              Антон не выдержал, из его глаз брызнули слезы.              — Да никто меня не съест, сколько можно повторять? Тоха. Я щас бы сам их сожрал, настолько я голодный, ух, сука.              Рома ему снова не верил. Антон опустился на пол, хватаясь за голову.              — Надо где-то достать еды, бля. Магазин ограбить, может? Точно. Пойду, ограблю магаз. Правда далековато он, сука. Дойти бы еще…              — Куда ты? Куда ты? — завыл Антон, не в силах подняться с места. — Какое, блять, ограбление?! Хватит, хватит уже нам ворованного. Это из-за этого все, из-за денег!..              — Предлагаешь умереть с голоду? — Рома поправил растрепанные треугольные волосы. — Ладно, решено. Пойду и грохну Пидыркина. Он тебя нахуй уже с ума свел.              Взяв кухонный нож, Пятифанов спокойно вышел из дома. Антон растерянно выглянул в окно на удаляющуюся голую спину Ромы. Выглядел он совсем как обезумевший пещерный человек. Сжимая в здоровой руке нож, насупившись, Рома растворялся в чаще. “Пиздец”. Почему-то Антон не нашел в себе силы, чтобы остановить его. Да и надо ли?..              Он решил скоротать время ожидания Ромы, продолжив чтение. Черная книженция господина Лафкрафта удобно приземлилась в руки. Несмотря на утягивающее в сон состояние, Антон не собирался ложиться, не дождавшись Рому. А еще засыпать было страшно — во сне он становился особенно уязвимым для духов. Возможно, приход Зайца обуславливался тем, что Антон отрубился, как только зашел в дом, просто сам не заметил. Буквы плыли перед глазами, но Петров упорно фокусировал взгляд на пожелтевших разваливающихся страницах. Понемногу сюжет увлек его за собой, и вот Антон уже стоял на палубе древнего корабля, нос щипало от морской соли.              — В своем доме в Р’лайх мертвый Ктулху проснется в назначенный час, — вслух прочитал Антон. Неожиданно из книги что-то выпало. “Странно. Я же прочесывал ее…” Каким-то образом сложенная пополам бумажка показалась только сейчас. Антон торопливо развернул лист, и содержимое, криво нацарапанное выцветшими чернилами, заставило его вздрогнуть.              “Хочешь покушать ушки?” — гласила надпись.                            Больная рука неприятно зудела, из-за чего её постоянно хотелось чесать. Рома содрал бы кожу с этой руки, лишь бы она не чесалась. Небольшие ранки покрылись чем-то мокрым. Из-за лубка было не видно, кровь это или гной.              “Ебаный Дыркин, ебаная деревня, ебаная жизнь, — пыхтел Пятифанов сжимая нож. — Ебаный лес, ебаные духи, ебаный Антон”.              Хуже всего было от пустоты в желудке. Он уже давно не чувствовал такого по-настоящему звериного голода. Плана дальнейших действий у него не было. Бензин в “Копейке” почти кончился, денег не было, а Антон, кажется, окончательно сошёл с ума. Оставалось только прирезать кого-нибудь и вызвать ментов, чтобы вся эта комедия наконец-таки закончилась. На роль “кого-нибудь” отлично подходил Сашка Норкин.              “Вот мудак, надо было прихлопнуть его лет пять назад”, — Пятифанов злобно пыхтел, страдая от никотиновой ломки. Ему нужно было совсем немного, пару сотен рублей для того, чтобы купить какой-нибудь еды и пачку сигарет. Но даже этого у него не было. В момент, когда Рома был готов задохнуться от злости, его периферийное зрение уцепилось за интересный объект.              Это был мужчина, а скорее даже дедушка, судя по походке, подвыпивший. Его лицо было закрыто грязной кепкой, по мятому пиджаку и потертым брюкам можно было предположить, что это бомж. Но бомжи в их посёлке не водились уже очень давно, с девяносто восьмого года. Тогда в ларёк по ошибке завезли какую-то уж очень палёную водку, от которой ослепло пять человек, а трое умерли, пуская изо рта кровавую пену. Тогда-то бомжи и исчезли.              — Слышь, дядь, — развязно начал Рома. — Мелочью не выручишь?              — Ась? — старичок заблеял, и его голос показался Пятифанову знакомым. — Денег захотелось, да?              — Мне б на сигарету, чё, нету, что ли? — Рома подошёл к старику поближе, пытаясь разглядеть лицо незнакомца.              От дедушки не пахло ни алкоголем, ни сигаретами. Он был невысок, смугл, а на подбородке у него болталась реденькая пушистая бородка. Совсем как у козла. Рома точно где-то его видел.              — А тебе не хватает? — хихикнул старичок. — Так много денег и не хватило всё равно?              — Что ты несёшь? — заорал Рома. — А ну, прыгай давай.              Неожиданно старик и вправду запрыгал, сначала на двух ногах, а затем на одной. Двигался он чрезвычайно бодро для своих лет, будто его дряхлость была всего лишь сценическим образом.              — Прыг-скок, прыг-скок, денег нету, браток.              Рома точно слышал его голос, эту бородку он тоже откуда-то помнил. Но память его подводила. Потеряв терпение, Пятифанов резко схватил старика за пиджак и рванул его вниз. Старик упал на пыльную грунтовку и нелепо дёрнулся, а затем тихонько заплакал.              “Может, он под колёсами?” — подумал Рома.       Серёга когда-то говорил ему, что если от человека не пахнет ни водкой, ни сигаретами, а он ведёт себя странно, то это верный признак того, что такого человека надо остерегаться. Синтетические наркотики, которыми торговали в Москве, не имели ни цвета, ни запаха, но сносили голову гораздо сильнее, чем любой алкоголь.              Не обращая внимания на всхлипывания старика, Рома сорвал с него пиджак. В карманах обнаружилось две мятые сотенные бумажки. Отличный улов, особенно с такого-то персонажа. В груди Пятифанова даже шевельнулось чувство, похожее на жалость.              “Может, оставить ему одну сотку?”              — Ррррома, — неестественно спокойно прошептал старик, — ты такой голодный.              — Откуда ты знаешь моё имя?              По спине Пятифанова пробежали мурашки, липкий страх окутал его от ягодиц до шеи. Стоящий на четвереньках старик не плакал, он мелко хихикал, тряся тощими грязными плечами.              — Ты всё жрёшь, жрёшь, — продолжал старик, — никак не уймёшься. Ты даже не боишься, что проглотишь больше, чем сможешь прожевать. Ты веришь только в мясо, правильно-правильно. Раньше ели редьку с квасом и пердели громко, басом, а теперь кормите мясом, мясом, мясом, мяяясом!!!              Старик кричал слово “мясо” всё громче и громче, постепенно вставая на ноги. Рома не мог заставить себя ударить его, внутреннее чутье подсказывало, что он просто не сможет этого сделать. Развернувшись в сторону Антонова дома, он побежал так быстро, как только мог.              Отбежав на метров сто от злополучной поляны, Рома наконец смог позволить себе выдохнуть и оглядеться. В лесу не было ни единой живой души, лишь откуда-то сверху глумливо каркнула ворона. Пятифанов бы даже поверил, что встреча с дедом ему померещилась, но карман все еще согревали две купюры. Оставалось лишь дойти до какого-нибудь магазина, и они с Тохой были бы спасены от голода. По крайней мере, на ближайший день. Превозмогая накопившуюся в ногах усталость, Рома побрел вдоль широкой проселочной тропы.              “Ну и говно, — размышлял он по дороге. — Где же мог видеть этого деда?”. Попытка вспомнить уколола его в голову булавочной иголкой. “Может быть, это дух? Сраный старый дух хотел меня замочить? Но ведь он выглядел совсем как человек, совсем как обычный старый пердун. Почему бы ему не превратиться во что-то страшное, зачем в деда?”              Рома махнул рукой, словно отбрасывая все мысли в сторону. Главное, чтобы деньги не оказались призрачными и не растворились у него в кармане.              Полуденное солнце раскалило землю под ногами, по лбу парня стекали струйки пота. Ненавистный лес из хлипкого болота превратился в сковородку, повсюду летали комары, делая его путь еще более невыносимым. Комары заползали под импровизированный гипс, они были везде, высасывая из него последнюю кровь.              Когда дискомфорт во всем теле стал невыносим, Рома заметил одиноко сидящую бабушку на обочине пыльной дороги. Одета она была странно, как и все пенсионеры, не по погоде, — пуховый платок, валенки, а сверху еще изъеденная молью дубленка. От одного взгляда на нее Роме дурнело. Однако привлек его внимание вовсе не ее внешний вид, бабушка торговала чем-то. На картонной коробке, перевернутой вверх дном, располагался ее скромный товар, по всей видимости, собранный где-то в лесу или на огороде: газетка с грибами, пара яблок, морковка и редька. Капая слюнями, Рома поплыл к старушке сквозь июльский зной, будто корабль к маяку.              — Ба, почем еда? — захрипел он пересохшим ртом.              — Ась? — бабка подняла на него седую голову с лохматыми бровями, на ее морщинистом, блестящим от жары лице мелькнул страх.              — Я беру все, — Пятифанов неловко спрятал кухонный нож в карман.              — Пять… пятьдесят рублей, — проблеяла старушка.              Кинув женщине сотенную купюру, Рома сгреб улов в газету и скорее почесал домой, к Антону. Мысль о скором ужине подарила ему второе дыхание. В своей голове он приготовил все это уже двести раз, еще столько же съел.                     Антон ждал его на кухне в той же позе, на полу, каким Рома его и оставил. Завидев Рому, Петров встрепенулся и отшвырнул от себя книгу.              — Я похавать принёс!              — Похавать, здорово! — не своим голосом взвизгнул Антон. — А я думал, ты убил Сашку, не убил ведь? Нельзя убивать его.              У Антона как будто изменился голос, словно невидимый карлик засел у него в трусах и изо всех сил сжимал яйца.              — А ты чё… думал, я правда его?              — Думал да! — пискнул Антон, мотая головой. — А что покушать ты принёс!? Я так голоден, ааа!              Рома вытрушил свой улов из газеты на стол. Грибов оказалось мало, на пол сковородки, добавить к этому морковку и редьку — получится неплохая зажарка. Зажарка к чему? Не хватало главного блюда — здоровенного куска какого-нибудь мяса.              — И это всё? — грустно вздохнул Антон.              — Ага! Щас зажарим это всё, маслом зальём… У тебя есть растительное масло ведь? Было где-то, я видел….              Ухватившись за идею сытной зажарки, Рома обыскал все шкафы на кухне и нашёл почти пустую бутылку масла. Пока сковородка напитывалась жаром, он принялся разделывать беззащитные овощи ножом.              Помыв и настругав грибы с морковкой, Ромка расстроился ещё больше. В таком виде всё это выглядело совсем жалко: порция, как котёнку.              — Нет, так дело не пойдёт, — прошептал он сам себе под нос, — нельзя.              — Антон! — крикнул он в комнату. — Пожарь пока там всё, а я выйду… Сигареты прикуплю.              От никотинового голода скребло в горле, другой голод раздирал Роме брюхо. Он выскочил на улицу и побежал в сторону жилых домов. Там, где-то должны были жить люди, у которых наверняка можно было купить кусок мяса. Пускай они его узнают, пускай звонят в милицию, зато Рома наконец-таки поест.              Неожиданно на его пути возникли двое, среднего роста, с барсетками в руках. Они шли прямо на него.              В смуглых лицах угадывались знакомые очертания, Рома набычил голову и шумно втянул ноздрями воздух. Случайными прохожими оказались ребята из его школы, братья-татары, не разлей вода, учившиеся в девятом классе полтора года назад.       По их широкой и уверенной походке Рома сделал вывод, что ребята чувствуют себя здесь королями. Наверное, они никак не ожидали увидеть живого мертвеца.              — Здарова, бандиты, — Рома сразу же протянул вперед больную правую руку. — Как жизнь?              Братья удивленно переглянулись и осмотрели Рому с ног до головы. В их глазах не сияло ничего дружелюбного.              “Если навалятся вдвоём, то мне пиздец”, — подумал Пятифанов.              — Здарова, — хрипло ответил брат, который был повыше. Кажется, его звали Рустам.       Руку они ему не пожали. Видимо, смущал полусгнивший Сашкин лубок и запёкшаяся кровь на локте.              — Сигареткой не угостите? — Пятифанов подошёл к ним ближе, пытаясь уловить их настрой. Сейчас они должны были быть сбиты с толку и немного испуганными. Пока они ничего не поняли их можно было бы развести.              Рустам достал из кармана целую пачку сигарет в золотистой упаковке и вытащил одну толстенькую сигарету.              — А чего одну? — Рома был готов подавиться слюной. — Давай две?              — А чё, мож-т тебе всю пачку сразу? — криво ухмыльнулся Рустам и спрятал пачку обратно в карман.              Получив сигарету, Рома сразу же, немедленно затянулся. Горький дым заполнил его голову, по рукам пробежали мурашки, а затем его едва не стошнило.              — Ух, блять, — откашлялся Рома. — Парни… как у вас дела-то?              — Нормально, — кивнул Рустам. — А ты с воронами подрался?              — С бандитами, — вальяжно сплюнул Рома, обсасывая сигаретку. — Получил ранение. Щас на дно залёг. Долгая история, потом как-нибудь расскажу. Или у Бяши спросите, вы его давно видели?              — Пару дней назад… Он к Семёну приезжал, а потом они уехали вместе…              — Ааа, к Семёёнууу. Надеюсь, у них всё хорошо, — Рома воровато оглянулся. — Пацаны, я жрать хочу, пиздец. Где бы мне раздобыть кусок мяса?              — У тёти-апы есть… — пискнул молчавший прежде второй татарин.              — Молчи, — оборвал его Рустам. — У меня есть мясо, много мясо. Сто рублей килограмм.              — Дорого, — возразил Рома. — А что за мясо?              — Вкусное, свежее.              Сто рублей за килограмм — цена хорошего куска свинины. Вряд ли мясо Рустама стоило своих денег, но голод — не тётка, есть Роме хотелось всё сильнее и сильнее.              — Ладно, только ещё пачку сигарет мне дай…              — Тююю, куда тебе пачку? Пару штучек дам и всё, — Рустам, кажется, понял, что Рому можно было не бояться.              Вместе с братьями Пятифанов дошёл до их небольшого, разделенного на две семьи дома. Получив сто рублей, Рустам вернулся из дома с красным от крови мешком, в котором действительно было чьё-то мясо. Пахло оно на удивление аппетитно, совсем без гнили. На внешний вид было тяжело понять, что это. Там были и кишки, и требуха, и прочая несъедобная дрянь. Сделка обещала быть крайне невыгодной.              — Слушай, это сто рублей не стоит. Дай ещё пачку, и в расчёте.              — Ладно, — Рустам вдруг глупо заулыбался. — Вот тебе пачка, кури на здоровье. А где ты сейчас живёшь?              — В лесу.              — В лесу? — смутились братья. — На дереве?              — Землянка у меня, за молочным ручьем, а перед тем ручьем два дерева. Одно с хуями, другое с пёздами, чтобы ручей тот увидеть, надо хуй отсосать, а пизду полизать. Поняли?              Татары даже не улыбнулись, только нахмурились ещё больше и злобно стиснули кулаки.              — Бывайте, братва, — спрятав долгожданную пачку в карман, Рома закинул мешок со странным мясом на плечо и помчался обратно, к тёплому домашнему очагу в доме Антона.              К его приходу из кухни уже доносился запах поджарки. Пятифанов вихрем залетел на кухню и, подмигнув Антону, указал на сочащийся кровью пакет.              — Мясо!              Петров расплылся в улыбке и уступил своё место возле плиты. Он не спрашивал, что это было, откуда оно взялось. Видимо, его эти вопросы тоже не интересовали.              “Как здорово”, — Рома достал из пакета самые сочные на его взгляд куски. Их, после небольших водных процедур, он планировал запечь. Потроха, органы и прочее можно было бы перемолоть в отличный фарш и наделать котлет.              — У тебя есть мясорубка?              — У меня… — Антон почесал голову, глядя на мясо с небольшим сомнением. — Кажется, есть. Только я не помню, где лежит.              — Надо поискать.              То, что скушать не получилось бы даже через силу, Рома выкинул в мусорку. А Антон тем временем достал большую, советскую, ручную мясорубку. Металлический предмет с сетчатой решёткой вызвал у Ромы неподдельное восхищение. Его рот наполнился слюной в предвкушении отменных котлет с зажаркой.              — Давай сюда!       

***

      После сытного обеда Антону захотелось спать. Сидевший рядом Рома начал пускать блаженные пузыри и проваливаться в сон прямо за столом. Если бы сейчас кто-то ворвался в их домик, они бы даже не сопротивлялись. Сил для этого просто не было бы.              Антону предстояло ещё рассказать Роме о плане Сашки, и лучше было бы сделать это, когда тот проснётся. Сытый, выспавшийся и спокойный. Может быть, даже за нож хвататься не станет.              — А потом что будешь делать? — беззвучно спросил Антон.              Петров пожалел, что выбросил свой мобильник. Было бы славно сейчас позвонить Оле, маме или ещё кому-нибудь. Рассказать обо всей ситуации и попросить подождать хотя бы сутки. Но связи не было.              Это было даже забавно. В его доме работало электричество, газ, водопровод, а вот телефонные провода кто-то заботливо перегрыз.              “Неужели они знали, что мы заберемся сюда?”              Если они это знали, значит, это был часть их плана. Антону стало дурно от мыслей, что он больше не властен над своею собственной судьбой. Погладив набухший живот, он встал из-за стола и подошёл к раковине, чтобы сложить в неё грязную посуду.       Открыв ящик с помойным ведром, он заметил окровавленный пакет из-под мяса. Рома оставил там какие-то куски, это было совсем на него не похоже. Заляпанные кровью тряпки? Грязь?              Вытащив пакет на свет, Антон наконец разглядел то, что в нем осталось… Облезлый, рыжий, собачий хвост. Его обед резко поднялся от кишок к горлу. Антон упал на четвереньки и принялся выдавливать собаку наружу.