***
Галлан с тоской смотрел в противоположный угол трясущейся повозки, где Анта сердитым шепотом выговаривала Приллу всё, что она думает о нем, о его планах и хитростях, и куда он может их засунуть, если еще хоть раз устроит такую подлянку. Разумеется, она ничего подобного не говорила при брате, но он прекрасно догадывался. У него были большие, граничащие с грезами, планы на это путешествие. Он надеялся стать её незаметной тенью, страхующей и поддерживающей, и может быть, тогда бы Анта оттаяла, стала чуть приветливее и милее к нему. Как было бы прекрасно, получись у Галлана так отличиться перед сестрой, что она наконец рассказала бы, что он всё это время делал не так, из-за чего она отталкивала его всю свою жизнь. — Прекрати умничать, — недовольный голос Прилла ворвался в сознание Галлана. — Только когда ты научишься наконец правильно выговаривать все звуки. Ты даже название родной станы не можешь правильно произнести! Галлан вздохнул про себя: «Мы едем всего ничего, а они снова за свое». Он предполагал, конечно, что так будет, но не рассчитывал, что их хватит на пару часов пути. А ссора между тем набирала обороты, голоса становились громче, а интонации напряженнее. — Если бы в твоей пустой голове была хоть капля мозгов, то ты бы помнил, что моя мать была родом не из Арлиста, а значит, и я тоже. — Дела не меняет, «Карм-Бельгор» ты бы и вовсе не смог произнести. — Эй вы там! — кучер сердито обернулся, тормозя лошадей, — захлопнулись, и сидите смирно, еще один писк услышу, и вы всей шайкой пешком отправитесь. Рель картинно опустил глазки в пол и пролепетал витиеватые извинения, а Прилл только насупившись закрылся от остальных бесформенной заплечной сумкой и начал обиженно бубнить Анте, видимо, о том, какой этот Рель поганец. Спокойствие продлилось еще два часа. Юноши честно старались держать себя в руках, никому не хотелось топать через небольшой, но густой лесок, разделяющий Одель и Зельн. Конечно, Анта бы смогла их провести, Галлан не сомневался в её способностях к ориентированию, но всё же поездка по дуге гладкой вытоптанной дороги казалась более привлекательной. Лошади бежали веселенькой рысью, свежий ветерок трепал волосы, Анта и Прилл перестали шушукаться и выглядели наконец спокойными, или, скорее всего, смирившимися с судьбой. Но тут Рель, до того задумчиво смотревший на живописно плывущие кучевые облака, встрепенулся и шепнул Галлану: — Мне пришла в голову одна мысль, и она мне не нравится. Пойдем, лучше вместе обсудить. Он снова почувствовал тревожную тяжесть в груди и осторожно, пошатываясь из-за тряски, пошел за Релем. Тот уже сидел прямо на корточках напротив Прилла. Он потянул Галлана сесть рядом и лихорадочно зашептал: — Тот парень, глава отряда в Зельне, он ведь северянин, верно? Из Ойла или Соллу, если я правильно помню. — Соллу, — подтвердил Прилл, — откуда ты вечно всё знаешь? — Не твое дело. Насколько мне известно, эта община одна из самых недружественных к нам, ты уверен, что этому парню можно доверить сведения? Это ведь ему мы будем их поставлять? Птичка нашептала мне, что кое-кто из высших чинов подозревают в похищении преступника из Варвы, что, если они окажутся заодно? — Фу, Рель, что за предрассудки? — возмутилась Анта, — ты обвиняешь человека, опираясь на его национальность. — Это не предрассудки, милая сестрица, — тон у Реля стал мягкий и насмешливый, а Галлан нахмурился, подумывая уже о том, как вежливо послать нахала, но сердце его тепло ёкнуло, когда он заметил недовольство на лице младшей сестры, — а опыт. Скольких ты видела северян? Ни одного? А я имел неудовольствие общаться с некоторыми представителями, и, поверьте, порядочных и честных людей мне встречалось от силы трое. — Знаешь, что, ты тоже не особо похож на честного человека, и я был бы рад никогда не работать с тобой вместе, — Прилл вспыхнул, повышая голос, ветер, до того дружелюбно ерошивший его волосы, грубо хлестал по щекам окружающих. Остальные пассажиры недовольно покосились на них. Рель вскочил, резко пошатнувшись из-за движения повозки, и сложил руки на груди. Голос его был напряженным, словно струна, когда он, глядя прищуренными глазами сверху вниз, процедил: — Ты не знаешь моих причин, и тебе не стоит в них лезть. Прими то, что я иду с вами, и смирись с этим досадным недоразумением. — Да ты! — Прилл совсем повысил голос, но тут лошади резко затормозили, людей вокруг качнуло, и Рель, не удержавшись на ногах, повалился прямо на него. — Так, ну всё, — гаркнул извозчик, — выметайтесь, вы четверо! Горланьте в свое удовольствие, но не в моей повозке!***
Лес был не очень большой, но пугающий до дрожи. Он шуршал и шептал звериной походью по траве, кричал птицами, извивался тенями на краю зрения. Галлан честно восхищался Антой, способной без всякого страха лавировать между цепкими ветками кустарников и скакать по извилистым корням старых деревьев. Она уверенно вела их маленький отряд напрямую через самую чащу, чтобы к утру успеть в город, и, надо сказать, благодаря ей они уже дважды обошли укрытые от человеческого глаза овраги и до сих пор не наткнулись ни на кого опаснее куницы. Но это место всё равно наводило на Галлана неприятное, пугающее чувство, будто кто-то следует за ним по пятам и нашептывает в самое ухо что-то злое и жестокое. Ему казалось, будто время застыло с опаской загнанного зайца, но, подняв глаза к небу, Галлан понял, что оно, наоборот, гналось испуганной прытью. Спускались сумерки. Лес становился гуще, деревья старее, а ветви крупнее и суше. Дорога стала почти неразличимой, сплотившись с большими кривыми корнями и кочками в единую черную массу. Анта, до того свободно порхавшая между стволов, словно маленькая проворная птичка, теперь шла медленно, предупреждая своих спутников о каждом препятствии на пути и постоянно оглядывалась, проверяя, все ли в сборе. Прилл постоянно открывал и закрывал свой массивный серебряный медальон и хмурился своим мыслям, но ничего не говорил. Они вообще старались не разговаривать, сосредоточившись на звуках леса и собственных шагах по сырой земле. Наконец, Рель нарушил молчание: — Анта, — позвал он без обычной уверенности в голосе, — ты уверена, что мы не заблудились? Она оторвала ладонь от ствола корявого, уже умирающего дерева и недовольно шепнула: — Уверена. Природа не обманывает. Ни одна материя, хранящая в себе магию, не станет лгать. — Кроме туманов, — буркнул Прилл, снова вглядывающийся внутрь медальона. — Кроме туманов, — согласилась Анта и сделала широкий шаг над горкой чего-то, неопределимого в полумраке, — осторожно, сурковая нора. — Ну хоть привал мы можем себе позволить? — снова запричитал Рель, — сурки будут не против. Если так и продолжим идти, можем попасть в Туманы. Прилл взвился, в который раз за этот долгий день, и проворчал, злобно зыркнув на художника: — Мы можем оставить здесь тебя на съедение суркам. Галлан понял, что назревает новая ссора и поспешил вмешаться: — Даже если мы попадем в Туманы, они не представляют для нас опасности. Никто из нас ведь не сделал ничего дурного, верно? Все только промычали согласно, Рель неуверенно поправил сумку на плече, и Анта двинулась дальше, шаря руками по всему, до чего могла дотянуться. Ночь опустилась на лес. Сквозь ветви пробивался серебряный свет Трех Лун, сияющих с разных концов небосвода. Луна Добродетели этой ночью как раз набрала полную силу и отбрасывала на землю практически блестящее зарево, но Луны Жертвенности и Милосердия шли на убыть и выглядели много тусклее, чем их небесная сестрица. Лес заполнился жуткими шорохами крыльев и лап, уханьем сов и скрежетом узловатых ветвей. Глаза Галлана, улучившего прошлой ночью лишь пару часов сна, слипались, а ноги отказывались переступать коряги. Тело стало вялым, а голова тяжелой. Чтобы взбодриться, он постарался сосредоточиться на своих спутниках. Анта всё еще уверенно шагала впереди, иногда насвистывая или мурлыча под нос какую-то мелодию. Галлан знал, что так она входит в более тесный контакт со старыми несговорчивыми растениями и деревьями. Прилл шел следом, собранный и уверенный. В его руках что-то блеснуло холодным металлом, и приглядевшись Галлан понял, что это был короткий острый баселард. Рель же, шедший рядом, выглядел как всегда холодным и капризным, но Галлану казалось, что в глубине его серых широко раскрытых глаз плещется испуг. Вдруг, всё вокруг стихло. Совы в почтении замолчали, маленькие зверьки замерли, даже ветер, до того гулявший в кронах, успокоился и поник. Анта застыла, не осмеливаясь сделать новый шаг, и жестом показала остальным остановиться. Она положила ладонь на черную шершавую кору ближайшего дуба и прошептала с присвистом: — Туманы, — голос её дрожал от испуга, и Галлан заметил, как напряглась вся её фигура. — Уходим! — скомандовал Прилл и резво развернулся. Но не успел он сделать и шага, как натолкнулся на Реля, застывшего с посеревшим лицом. Он ничего не говорил, только хватал ртом воздух и смотрел куда-то сквозь деревья. Галлан проследил за его взглядом. Клубящийся, белый и густой, как молоко, он стремительно приближался, стелясь по земле и полностью её укрывая. Ни у кого не было сомнений, что это тот самый опасный и жестокий Туман из сказок, после встречи с которым за последнюю сотню лет живыми осталось всего несколько человек. Инстинктивный животный страх пронзил их сердца, обволакивая, лишая сопротивления. В голове пронеслась паническая мысль, что они наконец пришли сюда за Галланом, и этой ночью заберут его душу. Он был уверен, что никто, даже загадочный Рель, не носит в себе тот грех, который живет с Галланом, и никто из них не должен пострадать. Он обязан их защитить. Галлан запустил руку во внутренний карман жилета и нащупал гладкую деревянную поверхность самодельной свирели. Поднес её к губам, вдохнул несколько раз, чтобы успокоиться, и на пробу сыграл несколько нот, еле зажимая отверстия дрожащими пальцами. Туман недовольно всколыхнулся, но не остановился. Он был уже в паре шагов от сапог Анты, начал расползаться и надвигаться с боков. Девушка попятилась и со вскриком споткнулась обо что-то в темноте. Прилл не дал ей упасть, подхватив за локоть, а Галлан постарался взять страх под контроль и стал увереннее выводить мелодию давно забытой веселой детской песенки. Про себя он возводил молитвы Небесной Магии, всем Прародителям Стихий и жрецам Туманной Завесы, чтобы его задумка удалась, и наконец услышал спасительный волчий вой, а затем и шорох, с которым мощные когтистые лапы мчали по траве. Огромный волк со светло-серой шерстью выскочил между отрядом и наползающей молочной пеленой. Он снова завыл, но на сей раз тише и, казалось, мягче, будто пытался договориться. Прилл выставил перед собой баселард, а Рель юркнул к нему за спину. Правда, он был на голову выше, так что спрятаться ему не удалось. Только Анта не выражала испуга или настороженности. Она спокойно и холодно следила за волком, будто узнала его. Потом, что-то поняв, она резко повернулась к брату. Они встретились глазами, и он увидел гнев в её взгляде. Конечно, лес рассказал ей о волке, который следит за ней, когда она дотемна блуждает за собирательством. Но ведь Галлан попросил его следить, только чтобы она не поранилась в полумраке, и оберегал от других хищников. Странный воющий монолог волка сменился задорным тявканьем, а Туман, ко всеобщему удивлению стал медленно отступать. Послышался свистящий выдох, но Галлан не стал проверять, Рель это был или Прилл. Он смотрел на Анту, а она смотрела на него, прищурив свои пронзительно синие глаза, как всегда делала, когда злилась, но держала себя в руках. — И что это сейчас было? — вкрадчиво спросила она. — Это Буран. Он нас спас, — послушно ответил Галлан. Прилл вклинился: — Ты всё это время был звериным другом, а нам не рассказывал? Волк подошел к Галлану и ткнулся мокрым носом ему в ладонь. Тот потрепал его по морде, и, тепло улыбнувшись, ответил: — Это давняя история, но я могу рассказать вкратце, пока идем. Буран проводит нас до опушки.***
Кажется, это был февраль. Морозный, кусачий и злой. Или он только осел таковым в памяти? С тех пор много воды утекло, а снег успел выпасть и растаять двенадцать раз, так что, пожалуй, не имеет значения. Галлану было девять лет, Анте — шесть. Она была похожа на крошечного нахохлившегося птенца, уже тогда кололась холодным взглядом своих синих глаз и хмурилась на чрезмерную заботу старшего брата, пусть в остальном была по-детски мягкой и теплой. В тот день они вместе играли на опушке леса, валяли друг друга в снегу, кувыркались и много смеялись. К вечеру, когда стало темнеть, а сердитый ветер начал колоть кожу острыми снежинками, они стали похожи на двух пухлых птиц с далекого и загадочного севера, облепленные снежными комьями с ног до головы. — Должно быть, родители уже ждут нас, — сказал Галлан, поправляя сбившуюся на бок шапку Анты, — пойдем. Анта только кивнула и влажно хлюпнула носом. Она вся раскраснелась, глаза заволокло, ноги и руки почти перестали слушаться. Она еле топала за братом, спотыкаясь о собственные сапоги и почти повиснув на его руке, пока они шли вдоль края леса. Спустя несколько минут она начала сухо и часто кашлять, и Галлан наконец заметил, что с младшей сестрой что-то не так. Он опустился перед ней прямо в снег и коснулся губами краешка лба, видневшегося из-под шапки. — Да ты вся горишь! — напугано воскликнул он, — И давно тебе плохо? Почему не сказала раньше? Анта пожала узкими плечиками и ответила осипшим голосом: — Я хотела выиграть. Она всегда была такой. Упрямой, жадной до победы. Галлан почти всегда поддавался. Он обожал её звонкий детский смех, щербатую улыбку и блеск восторга в глазах, и ради них готов был стелиться перед сестрой, как она того захочет. Галлан собирался уже встать, но тут его привлекло движение между деревьев. В душе что-то замерло в тревожном ожидании. — Эй! — обратился он к Анте с деланным весельем, — Давай до дома наперегонки? Ты ведь помнишь дорогу? Сможешь добежать без моей помощи? — он снял свой шарф и повязал поверх её. — Конечно! — отозвалась та куда бодрее, чем минуту назад и без предупреждения припустила в ту сторону, где в домах уже загорались окна. Галлан проводил её взглядом и снова обернулся к лесу. Тревожное чувство внутри него шептало: «Иди туда, ты должен. Ты должен помочь. Не бойся, не жалей себя». Сквозь завывания ветра, до слуха донесся слабый, разрывающий сердце скулеж. Он звучал оттуда, где между корней вместо снега кружил в завихрениях легкий белый Туман. Галлан с колотящимся от испуга сердцем сделал один шаг, второй. Затем увидел маленькое, уже припорошенное снегом серое тельце и побежал. Ноги неуклюже загребали в сугробах, и Галлан несколько раз почти упал. Наконец, добравшись до цели, он рухнул на колени, больно стукнувшись локтем о жесткий ствол и пытаясь отдышаться. Он положил руку к пушистому боку и с облегчением почувствовал тяжелое, но мерное колыхание. Ветер становился всё суровее, вот-вот должен был нагрянуть буран. Галлан оглядел зверя — волчонок, совсем тощий и немощный, но слишком крупный, чтобы девятилетний ребенок смог взвалить его на себя. Совсем рядом, в каких-то пяти шагах, корни сплелись и вздыбились, образовывая подобие ниши, достаточное, чтобы они вдвоем могли укрыться от надвигающейся бури. — Дружочек, — обратился Галлан к волчонку, поглаживая его по тощему боку, — совсем ты из силенок выбился? Ну, ничего, сейчас я тебя оттащу, и мы вместе подождем, пока буран уляжется. Ты, должно быть, хотел поискать помощи в деревне, да немного совсем не дошел, — он приговаривал ласковым голосом, пока медленно волок маленького зверя в укрытие, оставляя в снегу глубокие борозды, — Вот закончится всё, и я сам тебя выхожу. Когда Галлан добрался до больших узловатых корней, пальцы его окоченели, а легкие и горло горели от ледяного воздуха. Он дрожал всем телом, но дрожал и его новый друг, поднявший на мальчика благодарный взгляд больших черных глаз и слабо вильнувший хвостом. — Ну совсем как домашний, — вяло улыбнулся Галлан, укладываясь рядом и обхватывая волчонка руками. Теперь они стали единым клубком, трясущимся, но постепенно расслабляющимся под остатками чужого тепла. Галлан слушал, как в ветвях над ними бушует ветер, краем глаза видел завихрения тумана, пришедшего прямиком из страшных сказок. Он мог окутать его и забрать с собой, в загадочный край за Завесой, а мог выпить его душу, если что-то в ней покажется ему темным и недостойным. Галлан чувствовал его презрение ко всему роду человеческому, жажду до чужой боли. Но туман лишь завис ненадолго, а затем плавно рассеялся в воздухе. Галлан с тревогой подумал о сестре. Смогла ли Анта добраться до дома с жаром? Конечно, смогла, он даже не сомневался. Она была очень смышленой и упорной девочкой. Однако, Галлану было ужасно совестно из-за того, ему пришлось отправить её больную домой в одиночку. Сердце заходилось в переживании, но он чувствовал, что здесь он нужнее, что без него волчонок погиб бы в буране. Галлан всю ночь думал об Анте и слушал тяжелое дыхание волчонка, а что-то внутри него затихло в удовлетворении.***
Галлан кратко рассказал историю своего знакомства с Бураном, не стал вдаваться в самые неприятные подробности. С новым спутником идти стало веселее, все уже были уверены, что он не даст их в обиду. Конечно, они были под большим впечатлением от того, что волк признавал его равным, а не хозяином или низшим звеном стаи, и поэтому Галлан мог звать его музыкой или песней, а Буран чуял его страхи и мог защитить от многих опасностей. Только Анта снова хмурилась, и Галлан мысленно пообещал себе объясниться перед ней, разумеется, если она станет слушать. Наконец, начало светать. Небо, запутавшееся в кривых ветвях, стало медленно розоветь. Стволы расступились, и внизу под обрывом показался Зельн.