Армин. Юноша, план которого состоял из одного пункта.
Поглядывая из окна своего кабинета на спешащих по делам солдат, Армин думал. Он часто и много думал о самых разных вещах, пожалуй, даже слишком часто для человека столь юного возраста; молодым парням вроде него пристало меньше думать и больше делать, но даже если с чем-то подобным и можно было согласиться, Армин попросту не был таким человеком. Если бы всё в его жизни шло как обычно, то голова его должна была бы быть забита мыслями о родителях, и о том, что ему пообещала принцесса Хистория. Не мешало бы поразмыслить и о трёх шпионах в рядах элдийского штаба; о сбежавшем диверсанте; о подозрительной смерти Франца Кефки. Ну и конечно о работе, о информации, поступающей с той части фронта, где не так давно Элдия претерпела небольшую, но значительную победу. Ему следовало бы думать обо всём, об этом, но, к своему стыду думалось вовсе о другом. Вот под окнами мелькает фигурка юной девушки, солдата, по которой совсем не скажешь, что её место в армии — ну какой же из Мины Каролины солдат? Ей повезло оказаться здесь, а не на передовой. Девчушка бегом проносится под окном, возвращая его к той же мысли, что крутилась в голове совсем недавно: жизнь в штабе бурлит несмотря на то, что каждый тут отдаёт свой долг Элдии денно и нощно. Но в тоже время, парни и девушки назначают друг другу свидания, встречаются и крутят романы. Офицеры напиваются средь бела дня, а прямое командование позволяет себе бесконечные командировки. Правда, всё это не касается Анни Браун, кто-кто, а она всегда была чем-то да занята. Рядовая Браун не находила и минуты своего времени, чтобы согласиться на его предложение о свидании. Она либо боялась с ним сближаться, что ему было понятно, или же…специально держала от себя подальше, что его только путало. Он слегка поджал губы от неприятной мысли, но быстро отвлёкся на спешащую обратно Мину Каролину — вот у кого служба шла легко и просто, а всё время мира принадлежало только ей одной. И как у неё это только получается? А, впрочем, был у него и ещё один хороший пример перед глазами — тот самый, что сейчас отсутствовал. Жан Кирштейн — словно под землю провалился посреди рабочего дня, совсем не думая о службе. Армин отошёл от окна, положил перо, что крутил до этого в руках, возле чернильницы, и вышел прочь из кабинета. Что раздумывать о делах, когда их всё же нужно делать. Возможно, разговор с заключённой диверсанткой, чем-то ему да поможет. Возможно, она знает хоть что-то ещё про тех шпионов…пол…возраст…хоть что-то, хоть одна маленькая деталь, что очень сильно может ему помочь. Последние дни в штабе проходили крайне беспокойно — прибыло так много раненых после очередной крупной битвы, а вместе с теми и их отряды, командиры и другие военные: все, кто использовал западный штаб как перевалочный пункт. Это было обычным делом, хоть и не таким уж и частым — всё же война велась на чужой земле, далеко отсюда. Но сейчас вокруг столько новых людей, что Армину в голову непременно приходят мысли: неутешительные. Среди вновь прибывших должны быть шпионы — и сколько их теперь здесь, шесть, девять…больше десятка? Он внимательно скользит взглядом по окружающим: конечно же в штабе приняты все возможные меры против попытки инфильтрации, и всё же эти меры, это лишь стандартный медицинский анализ крови, да беглый опрос. Марко Ботт, который всё так же оставался здесь, на западе, с превеликим энтузиазмом принялся допрашивать новоприбывших. Похоже, для него это было какой-то игрой, к тому же если Армину правильно удалось понять, каким Марко являлся человеком, то тому очень легко и просто удавалось заглядывать в человеческие души — Марко делал о людях выводы так естественно и так просто, что на секунду забывалась и его чёрная форма, и опасная преданность королю. Порой Армину даже было бы интересно, что Марко Ботт думал об Анни Браун? Что углядел в её сердце? Ему было…интересно…и одновременно страшно. Страшно настолько, что, несмотря на всю иррациональность такого желания, он желал, чтобы пути этих двоих никогда не пересекались. Уже поднимаясь по лестнице госпиталя, Армину вдруг слышатся тяжёлые шаги: всё ещё где-то вдалеке, но, похоже, следующие прямо ему навстречу — они явно мужские, и принадлежал лишь одному человеку. Обыденно в этом крыле на третьем этаже, находилась только охрана — эта часть госпиталя отведена под пленницу, хоть сами работники госпиталя и были этим крайне недовольны; но ни одна сестра милосердия, и ни один доктор, не выскажут своего недовольства принцессе. Армин раздумывал о Марко пока шёл сюда, и на долю секунды ему даже представилось, что впереди должен появиться не кто иной, как он. Не желая с ним пересекаться и отвечать на вопросы, лезущие прямо в душу, Армин немедленно завернул за угол, собираясь пропустить члена королевской полиции мимо себя. Шаги же всё усиливались, и наконец на лестничном пролёте появилась фигурка мрачного человека, совсем не такого лучезарного, каким был Марко Ботт. Мимо следовал Густав Хувер, с лицом абсолютно потерянным; длинные руки юноши, словно плети, мотались по бокам. Что тут делает Густав Хувер, Армин знать не мог. Это ведь госпиталь — территория, не ограниченная для посещений. Да, возможно, третий этаж и пустовал, но формально запрета быть здесь не было. И что же в таком случае, тут делал рядовой Густав? Нести службу…он тут не мог…охрану выбирал лично Марко, и Хувера в тех списках не было. Но госпиталь же…место, куда люди приходят за лечением…или же…Армину в голову немедленно приходит Анни…ну конечно, ради кого он мог заглянуть сюда? В который раз он замечает за собой лёгкий укол крайне неприятного и даже постыдного чувства — того, что определил для себя как ревность. Это было для него чем-то новым, как и многое другое, новым и неприглядным. Осторожно покинув своё укрытие, Армин проследовал за фигурой, пытаясь создавать как можно меньше шума. Густав Хувер не делал ничего незаконного…ничего…но что если? Будто сама судьба подталкивает Армина проверить человека перед собой. Густав Хувер двигается вперёд, глубоко погружённый в свои мысли, настолько, что если Армин сейчас запнётся о собственные ноги и покатится кубарем, возможно, гигант этого и не заметит. Ещё мгновение — и здоровяк дойдёт до двери, покинет госпиталь, и Армин юркнет за ним…узнает, куда тот направляется, с кем встретится и о чём будет вести разговор. Если всё это окажется просто какой-то глупостью…или его, Армина, паранойей — будет только лучше. Скорее всего, это именно то, чего Армин и ждёт…лишнего подтверждения, что все его домыслы беспочвенны. Деревянная дверь ведущая прочь из госпиталя со скрипом отворяется, и по полу разливается острая полоска солнечного света; Армин ощущает касание чужой ладони на своём плече и оборачивается, лишь для того, чтобы немедленно растеряться. — Ох… Анни! — чуть громче, чем того требуют больничные приличия, вскрикнул он, ощущая себя преступником, творящим нечто запрещённое. Да, он собирался проследить за её хорошим другом, но ведь…вот так со стороны и не скажешь, верно? Не может же она заглянуть ему в мысли. По её пристальному взгляду он легко понимает, что если кто и поселился в его мыслях, имея туда самый лёгкий доступ — это была она. — Лейтенант… — отзывается девушка крайне буднично, затем переводит свой взгляд на дверь, — вам нужен Густав? — Да… — врёт он быстрее, чем успевает обдумать собственную ложь. Что ж, если его поведение показалось ей странным, пусть у Армина хотя бы имеется убедительная мотивация. — Тогда вам стоило его окликнуть. Знаете…открыть рот и позвать. — А…пожалуй…стоило… — немедля теряется он, косясь на дверь вслед за ней. И вот, кажется, она ждёт от него более глубоких пояснений, но тех он не придумал, да и не собирался углубляться в эту маленькую ложь. — Густав приходил передать мне кое-что от брата… — сдаётся она и произносит первая. — Вот как… Слова её звучат неубедительно — ведь она здесь, внизу, возле большой больничной палаты, а Густав Хувер, он встретился ему совсем в ином месте. Но, быть может…у него была причина там оказаться? Армин возвращает взгляд к внимательному лицу Анни и продолжает строить в своей голове предположения, хотя нет, чистой воды оправдания: Густав Хувер…зашёл к своей подруге, и после она попросила его о чём-то, что потребовало сходить наверх? И... — Мы можем встретиться завтра, — произносит она вдруг. Рядовой Хувер немедленно скрывается из его мыслей, так же, как скрылся минутой назад за тяжёлой больничной дверью. — Завтра? — То свидание, о котором вы говорили. — А? А! — Передумали? — чуть хмурится она, и он замечает, как её руки вздрагивают, словно она хочет уложить те на грудь перекрестив между собой — хочет отгородиться, как делала это множество раз до этого. Но быстрее, чем у девушки это получается, он легонько касается её ладони, не позволяя той оказаться в замке на груди; затем он оглядывается по сторонам, всё же рядом с ними довольно людно, хоть все эти люди и кроются за толщей больничной стены. — Нет…с чего бы мне передумать…я редко забираю свои слова назад, если что-то уже предложил… — абсолютно честно объясняется он. — Ну и…тогда, завтра вы свободны? — Да…конечно, время найдётся. Легко постукивая каблуком по каменной кладки небольшого фонтана, звенящего струями воды за его спиной, Армин Арлерт потирает шею ладонью. Проходит какое-то время, прежде чем, он замечает на углу улицы двух девушек: одна, именно та, которую он ждёт, вторую предпочёл бы лишний раз не видеть. К его облегчению, похоже, подруги прощаются и идут в разные стороны. Но девушка, что ему так нужна, тут же теряется посреди толпы похоже одетых людей. Здесь уйма солдат во всех оттенках зелёного, и она тоже в зелёном, и он сам… — Давно тут, лейтенант? — появляется Анни откуда-то справа, пугая его до чёртиков. — Нет, — быстро совладав с волнением, честно проговаривает он. Пришёл чуть заранее, но рядовая Браун оказалась довольно пунктуальной. Впрочем, он этому ни капли не удивлён, Анни выглядела в точности, как человек, который следит за временем. Разглядывая её лицо, стоя посреди городской площади, всё ему тут кажется слишком ярким и беспокойным: солнце сияет и жарко печёт голову, шум фонтана за спиной гремит почти оглушающе, гомон толпы, а ещё счастье, что разливается в сердце при виде девушки. Всё это мешает ему нормально соображать: и жара, и шум и вдруг нахлынувшие чувства. Он концентрирует взгляд на её глазах, всё это время внимательно его рассматривающих: — Такая толпа вокруг, хорошо, что вы меня нашли… — Вы единственный блондин здесь… — А…правда? — оглядывается он по сторонам. И верно, блондинов тут было как-то немного, — И правда. Армин легонько улыбается себе под нос, её замечание было таким забавным, хоть и говорила она вполне серьёзно. — А ваша подруга… — заговаривает он, когда они, наконец, сходят с места, двинувшись по людной улице. То, как Анни Браун резко оглядывается на него быстро заставляет Армина замолчать. — Хотите спросить, не вернётся ли Мина? — Не то чтобы она мне не нравилась, какого-то негатива я к ней не испытываю… — Она не вернётся. Я обещала сходить с ней по магазинам. Обещание...я исполнила. — А она… — Вас интересует не рассказала ли я ей об этом свидании? — всё так же недовольно переспрашивает она, — Хотели бы, чтобы я умолчала? — Ничего подобного! — немедленно протестует Армин. — Расслабьтесь, я не рассказала. Я ведь не сумасшедшая. — Это верно, на сумасшедшую вы не похожи. Он вздохнул, понимая, что несёт в основном какие-то глупости, к тому же, заметно хуже обычного доносит собственные мысли через слова. Ему стоит поставить заметку где-то у себя в голове, что чувства, подобные этим, ужасно сильно мешают мыслительному процессу. Судьба словно сыграла с ним злую шутку: с одной стороны, открыв заветную дорожку к тому, чтобы узнать о судьбе родителей, а с другой — отобрав возможность здраво мыслить. — Когда я представляю, какой переполох она устроит, я всё чаще думаю о том, что нам с вами не стоит продолжать общаться, — проговаривает Анни Браун слишком уж для него неожиданно, — И о том, что всё, что я начала…было неправильно… Почему-то именно эти её слова разят одной сплошной печалью, такой, что кажется протяни ладонь и ощутишь ту прохладой в разгорячённом воздухе. Армину это ощущение не очень понятно, кто-кто, а Мина Каролина уж точно не могла повлиять на его с Анни отношения. И всё же, от слов девушки, ему стало не по себе. "Всё это неправильно?" Может быть. Следуют по улице, они скорее интуитивно отдалялись от городского шума, нежели преследовали конкретную цель, но, так, в итоге, и забрели в какой-то маленький парк. Или же...сквер посреди города, города, жизнь которого была похищена и переделана под нужды военных. Тем не менее парк всё же казался островком мира и спокойствия: словно не было никакой войны, если не замечать, конечно, что они оба были одеты в военную форму. — Может, присядем? — указывает он на склон прямо под размашистым древом. Тот укрыт тенью, к тому же, оглядываясь вокруг, можно заметить и других отдыхающих в парке людей. Армин скорее ощущает, чем видит, как она легонько пожимает плечами. Кажется, Анни Браун не очень любила принимать решения, особенно находясь рядом с кем-то другим, на кого эту ответственность можно было переложить. Присаживаясь на траву, он раздумывает о таких глупостях как: почему это приятное местечко в тени никем не занято? Приходит к выводу: солнце лишь недавно переместилось по небу таким образом, что отбросило тень именно здесь. Этот простой вывод его довольно сильно радует, похоже, он всё ещё в состоянии логично мыслить. Анни Браун присаживается рядом, поджав к себе колени. — Как я понимаю, никакого плана на это свидание у вас не было? — спрашивает она. Армин оглядывается на девушку, невольно изучая ту сверху донизу. Вид у неё какой-то…расслабленный. Хорошо её зная, это ощущается крайне странно, хоть и не может не радовать. Если она позволяет себе вот так расслабиться рядом с ним...он и сам от этого чувствует себя, как никогда, счастливым. — Вообще-то…план у меня есть… — с мягкой улыбкой отворачивается он. Забравшись во внутренний карман своего военного плаща, он извлекает оттуда листок. На нём план и расписан. Не очень аккуратно, но зато ровно по пунктам. Анни Браун заглядывает в лист и проговаривает: — Я думала, почерк у вас получше. — Ох…это не мой… — Не ваш? — вскидывает девушка брови. Почерк и правда принадлежал не ему: за созданием этого блистательного плана стояли сразу два великих разума: Эрен Йегер и Жан Кирштейн. Их советов он не просил, про свидание ничего не рассказывал, но друзья на то друзья, чтобы им не нужно было рассказывать и просить. Армин откидывается на спину, укладывая голову на пригорок, и вытягивает листок перед собой, заслоняя таким образом солнце, затем он читает: — Пункт первый: встретиться у фонтана на центральной площади. Жан сказал…что это сразу навевает…"нужную атмосферу"? — Кирштейн значит… — Пункт второй…эм-м-м…покормить голубей у фонтана? Он замечает, как девушка слегка клонит голову в его сторону. — Это тоже нужно для "атмосферы"? — Не знаю…это придумал Эрен. Он сказал, что ему бы такого хотелось на моём месте. — Могу я узнать, на скольких свиданиях бывал лейтенант Йегер? — Где-то на…нуле…насколько мне известно.Анни. Девушка, которой нравился и лёгкий ветерок и солнечный свет и его ресницы.
Лейтенант Арлерт лежал на траве перед ней, раскинувшись на склоне, его светлые волосы, словно шёлк, ловили в себя лучики света, гоняя те по прядям, что путались в травинках. Он привёл её в парк и теперь зачитывал с листа то, что ему насоветовали друзья. Сам факт написания на бумаге пунктов свидания, казался довольно дурацким…только вот от этого ей было немного не по себе. Юный лейтенант, похоже, живёт полной жизнью…он позвал девушку на свидание, попросил друзей составить глупый и забавный список, и теперь просто валялся на пригорке под размашистым деревом, усмехаясь написанному. Но она, она ведь не такая…она просто притворяется. Анни Браун целиком и полностью не существует, так что…даже если она бы и сказала самым близким ей людям: «брату» и «другу» о своём свидании, услышала бы в ответ только просьбу…нет…не просьбу, приказ: организовать возможность подступиться к диверсантке. — Там есть ещё пункты…или только фонтан и голуби? — уточняет она, отгоняя от себя дурацкие мысли, наталкивающие её на гнетущее одиночество. Ей хочется вернуть на место то чувство, что мелькнуло в глубине её сердца, когда они только сюда пришли. Ей было хорошо и уютно, не больше минуты, но комфортно и так приятно, то ли от солнца, то ли от лучиков света, играющих в голубых глазах лейтенанта. Жаль это ощущение пропало так же быстро, как появилось. — Есть…их тут…шесть. Третий…что тут написано…всё в чернилах…пройдитесь по… — лейтенант прислоняет лист бумаги ближе к лицу, щурится, но никак не может понять начертанного. Анни забирает у него листок, встряхивая тот, чтобы выпрямить. — Пройдитесь по рынку и попробуйте местную еду, — читает она, и воспоминания о элдийской еде вызывают в ней мимолётное отвращение. От внимательного взгляда лейтенанта это, конечно же, не укрывается. — Я подумал о том же…всё, что там продаётся в такую жару…не задаёт…”нужную атмосферу". — В этом случае…мне повезло, что я не на свидании с лейтенантом Йегером. — Ох, нет, этот пункт был от Жана… — А? Хорошо, — она глядит на лист, зачитывая следующий пункт, — Сыграй ей на гитаре? — Я не знаю, почему Эрен решил…что я могу сыграть кому-то на гитаре, — вздыхает Армин, приподнимаясь на локтях, кажется, с желанием заглянуть в лист самостоятельно. — Дайте угадаю…это тоже то, что он сам хочет сделать. — Скорее всего… Армин Арлерт, наконец, посмотрел в листок, и продолжил чтение вместо неё: — Что там было дальше, что-то странное, да? Поднимитесь на крышу и насладитесь видом на город… — И правда, так себе… — слегка запинается она, не зная, кого обвинить в глупости на этот раз, Кирштейна или Йегера? — Жан… это была идея Жана. Но Жан из Митры…так что, вероятно, в столице и правда красивый вид на город…он просто забыл, где мы находимся…и что тут с крыши увидишь только грязь и чужое бельё, развешенное на окнах, — с очередным извинением в голосе проговаривает он, касаясь пальцем своей щеки. — Он вам нравится, вот вы и выгораживаете его глупость. — Жан хороший парень. — Поверю на слово, — она отводит взгляд от его лица и снова заглядывает в листок, хочет уже узнать, чем же завершится это их фантастическое свидание, — Прогуляйтесь к озеру и посмотрите вместе закат. На лице лейтенанта снова загорается мягкая улыбка, и он забирает свой листок, как будто вместе с тем мог исчезнуть и весь этот банальный, глупый и неловкий план. — И кто же писал последний пункт? — Ах… — очевидно пытаясь укрыться от её вопроса, снова ложится на спину юноша, прикрывая при этом рукой глаза, — Ну...этот придумал я. — Это заметно, он…вполне нормальный… — неловко подобрала она слова. Сорвавшись с языка, её фраза, растворяется в тишине и покое зелёного парка, оставляя за собой лишь летний ветерок и шелест деревьев. Анни аккуратно поглядывает на лейтенанта, не зная, о чём стоит заговорить дальше. Она обещала Райнеру, что поможет им попасть к диверсантке…но совершив уже ряд ошибок, каждое слово грозит выйти боком. К тому же…ей не хотелось сейчас лгать и изворачиваться, казалось, будто ни само место, ни погода, ни ветерок, ни шелест деревьев, ни светлые ресницы лейтенанта, от которых невозможно оторвать взгляда, не предполагали обмана и манипуляций. Может быть, завтра…или в другой день. Может быть… — Знаете, я ведь, наверно, хотел бы извиниться…если вам показалось, что я не хочу, чтобы кто-то вроде Мины, знал о нашем свидании. Я и правда думал об этом. Просто…мне показалось, что не проще ли для вас самой будет всё это…не афишировать, по крайней мере, так не появится никаких проблем с господином Хувером... Не успев даже осознать свои действия, она дёрнулась вперёд, перекинув ладонь через лейтенанта и упёрлась той возле его головы, так, что её собственное лицо зависло над его растерянными голубыми глазами. Её косая чёлка выбилась из-за уха, и сначала Анни попыталась просто сдуть ту вбок, но, осознав, что в таком положении это сделать невозможно, убрала непослушные волосы ладонью. — Сколько раз я вам говорила о нём не думать, — бросает Анни почти раздражённо, — Неужели сложно просто о нём забыть? — Ну я… — явно теряется он под её напором, — Разве это не логично? Это же первое, что приходит в голову. Вообще, много всего приходит…но это самое… — Странное? — заканчивает она за ним резко и чувствует, как её голос полон обиды. Разве должна она обижаться на человека, которому врёт? Разве должна она просить у него не задавать ей лишних вопросов и слепо верить? Должна ли она требовать что-то, у человека которого использует…и, скорее всего, даже не для того, чтобы вернуться на родину...к отцу. Использует просто потому, что ей отчаянно нужна связь с кем-то, хоть она себе в этом никогда и не признается. Связь с кем-то, кто видит в ней человека. Не шпиона. Не соратницу. Не подельницу. Не проклятую кровь. Обычного человека. — Да… — выдыхает он и его взгляд становится спокойным и сосредоточенным, — Странное… Она вдруг теряется, осознавая, в каком положении находится, или, скорее, теряется оттого, что юноша перед ней, смотрит на неё так пронзительно, вместо того, чтобы испытывать свойственное ему смущение. Слабая попытка Анни убрать ладонь и отстраниться терпит крах: Армин легко удерживает её за запястье и сам приподнимается на локтях, оказываясь к ней ближе. Ей на секунду кажется, что он вот-вот её поцелует, возможно, в отместку за тот случай на деревянном мосту. Вот только ей тогда руководил холодный расчёт, а что сейчас? Если позволит ему это сделать...совсем пропала. Но никаких поцелуев не происходит, всё же...он не сын генерала, в нём много робости и честности, чистоты и доброты. Всматриваясь ему в глаза и одновременно с этим боясь пошевелиться, она ищет в его взгляде "доверие". Он доверяет ей…или нет? Он не должен. Доверится и окажется круглым дураком. Она бы и сама себе не доверяла...но ей так хочется, чтобы он ей доверял. Когда узнает, что он ей никогда не доверял...это будет…больно. — Если это так важно, я просто поговорю с Густавом…и всё…он поймёт, — наконец проговаривает она, прогоняя свои наивные желания. Бертольд не поймёт. Каждый раз, когда речь заходит о лейтенанте…он не понимает. Хоть он и должен просто выслушать её и принять объяснения, но слова о том, что ей никак не расположить к себе Арлерта, пока между ей и ним находится некто «Густав Хувер», он не поймёт. Даже если Райнер скажет ему понять. Что-то с Бертольдом было не так, и она бы никогда бы в жизни этого не заметила, не будь всё это связано с голубоглазым юношей. Услышав её слова лейтенант отпускает её запястье, позволяя ей отстраниться. Он снова улыбается, и снова в его улыбке извинения: — Если всё прояснится…будет куда легче…намного правильнее для всех — усмехается он, слегка прищуриваясь, — И мне, и господину Хуверу и…ох…мы же можем перестать обращаться к друг другу на "вы"? Помните, я говорил как-то об этом… Она помнила, прекрасно и замечательно, тот самый день и момент, когда почувствовала, что сказать простое и короткое «Армин» будет сродни пытке. Уже тогда ей стоило задуматься о том, что с её обыденно каменным сердцем, что-то не так. — Как хотите…как хочешь… — Вот и отлично… — который раз улыбается он, словно стремясь заменить сегодня собой солнце, но тут же задумчиво добавляет — Хотя не думаю, что это будет так уж просто… Когда слепящее всё вокруг светило, всё же вышло из-за дерево, и залило собой склон, им пришлось уйти. Находясь под палящим солнцем, легко, можно заработать солнечный удар. Такое с солдатами случалось почти ежедневно: Микаса Аккерман выхаживала подобных больных постоянно, хоть многие из них и симулировали. — Честно сказать, не имею понятия, чем можно заняться в городе, — шагал он с ней рядом продолжая разговор, что они начали недавно, — Но куда бы мы ни пошли, это в любом случае всё ещё будет свидание....верно? — Похоже на то. — Покормим голубей? — Нет. — Может быть…кондитерская? Что насчёт выпечки…ты же любишь…это очевидный вариант, но… Анни, к своему неудовольствию, даже не успевает порадоваться такому очевидному, но просто отличному предложению — улицу вдруг заливает звук свистка, и люди, что были по ту сторону дороги, быстро разбегаются. Лейтенант, стоявший перед ней, делает два быстрых шага вбок, как если бы пытался отгородить её от толпы или опасности, грозящей от происходящего. Это так глупо…что почти смешно, скорее она его защитит, чем он её. Выглядывая из-за плеча юноши, она внимательно смотрит вперёд. — Похоже, кого-то арестовали... — Да, кажется…да…но, вроде ничего необычного… — отвечает он ей, не отрывая взгляда от толпы. Если вглядеться в ту сторону улицы куда внимательнее, то видна и полиция...и солдаты, и человек в чёрной форме с поясом, идущим через грудь. Марко Ботт? — А это ведь не… — начинает она. — Да…это Марко…похоже... Её сердце пропускает удар…что, что если тот ублюдок докопался до чего-то важного? До Райнера…до Бертольда…а значит, и до неё самой. Невозможно...нет...но...они трое ведь были такими идиотами, даже она, сколько раз они уже себя подставили? Анни молниеносно принимает решение — если сейчас увидит, кого-то из этих двоих, сбежит так быстро, как только сможет, куда угодно, как угодно...она доберётся да отца...до Марлии...сама. Одна. Она замечает встревоженный взгляд Армина Арлерта направленный на неё. Вряд ли от него укрылся тот удушающий страх, что сковал её тело, и отражался на её лице. Одно мгновение, второе… Анни напряжена, словно натянутая струна, готова бежать, готова драться. Но...вдруг думает...если это Райнер, или Бертольд, и ей придётся скрыться…может ли она уговорить лейтенанта сделать это вместе с ней? Это глупость, конечно, ужасная отчаянная глупость, о которой Анни Леонхарт никогда бы и не задумалась. Чушь. Вот, из-за гущи людей ей виднеется скрюченная фигура, которую солдаты заталкивают в машину — к её облегчению, это не Райнер и не Бертольд. Но к её ужасу, с этим человеком, она вскользь, но знакома. Мужчина — подпольный ювелир, с которым её свёл Райнер.