Армин. Юноша, который хочет верить.
— И знаешь, в итоге я подумал…не так уж это и плохо! Армин пристально смотрит на носки своей обуви. С той всё было в порядке: начищенные, блестящие сапоги, такие и должны быть у хорошего солдата, но мысли то и дело метались в разные стороны, поэтому казалось, что смотреть на обувь — отличный способ сохранить концентрацию. И всё равно, слова Эрена доносились до него обрывками, хоть их суть он и улавливал. — Ты был прав, когда говорил, что мир такой большой…и в нём столько всего, конечно, я хочу, чтобы мы одолели наших врагов, но…эй, ты слушаешь?! — Слушаю! — быстро вскидывает голову Армин, уткнувшись глазами в Эрена. Они здесь уже полчаса. Сидят на деревянной лавке в небольшом сквере за госпиталем, пока кроны деревьев накрывают их спасительной тенью. И вот впервые за эти полчаса Армин осознал кое-что, что не заметил раньше, — Эрен, ты что…подстригся? Волосы друга укоротились во много раз, вот сейчас чуть-чуть касались ушей, длинные неаккуратные вихры исчезли, будто и не было. Эрен вообще выглядел по-другому, моложе…и здоровее. — Ты что, заболел? — с хмурым подозрением в глазах спрашивает друг, — На солнце перегрелся? — Вовсе нет! — противится Армин. Он не болен, абсолютно точно не заболел. Просто, всё вдруг стало слишком сложно, и у него никак не получалось упорядочить этот хаос в единую стройную цепь из умозаключений — такое случалось нечасто и сильно выбивало из колеи. — Армин… — протягивает Эрен слегка недовольно, — Я знаю тебя как облупленного, ты бы никогда не проглядел, что-то на вроде этого, — указывает друг на свои волосы. — Э-э-э…так почему ты решил подстричься? Не проходит и секунды, как Эрен заливается краской, тут же неловко пряча подбородок и губы за тыльной стороной ладони. — Да…Мик…это сестра Аккерман, она стригла сегодня раненых в госпитале…ну и там был я, ну и она предложила…ну и я согласился. Слегка вздыхая, Армин прикрывает глаза. Ему надо подумать. Только что Эрен почти без остановки объяснял ему, что, наконец, осознал простую человеческую истину: он не может посвятить свою жизнь одной лишь войне. И несмотря на то что Армин был безмерно рад такому повороту в мировоззрении Эрена, но этому должна была быть причина. И, пожалуй, она могла быть только одна: нечто сильное и яркое, что может перевернуть всю существующую вокруг реальность. Заставить смотреть на мир по-иному, осознать для себя что-то бесконечно новое. Именно такая вещь и должна быть тем, из-за чего его друг так раскраснелся от заданного ему вопроса, тем, почему он выглядел сейчас как полный дурак. Возможно, то, что отвернуло Эрена от войны, это нечто так на войну не похожее, а именно — любовь. — Ах, я понял… кажется, понял, — бросает Армин. Возможно, ему сейчас стоило от всего сердца порадоваться за друга, да в голове жужжала бесконечная череда личных переживаний. — Не знаю, что ты там себе понял, лучше расскажи, что с тобой. — Со мной? Если с кем и стоило поделиться самым сокровенным, так это с Эреном. Эрен его никогда не предаст, Эрен никогда не сделает ничего такого, что бы могло навредить Армину. Эрен был и остаётся его лучшим другом. — Да, да, с тобой! — Хорошо, — он вздыхает, возможно, разговор по душам ему поможет, — Один человек, довольно важный, попросил меня кое о чём… — Важный человек? — тут же хмурится Эрен явно не понимая. Армина это даже слегка забавляет, он ведь и сам ни черта не понимал. — Неважно кто он, — отмахивается Армин, — Просто думай о нём как о ком-то важном, кому я не могу отказать. Так вот…этот человек попросил меня…э-м-м-м…найти шпиона…точнее, нескольких… — Найти шпионов? Но где…Ты куда-то отправишься? Уезжаешь? — Нет…нет…нет, — спешит он разуверить друга, поднимая ладони, — Никуда ехать не придётся. Судя по всему, шпионы...э-э-э...прямо здесь. — Ты шутишь, — усмехается Эрен, — Будь они здесь, это бы уже кто-то заметил. Ты или Ханджи... Армина даже немного смешит такая наивность. Он невольно улыбается вслед за Эреном, хоть всё ещё и растерян. — С чего ты взял? — Ну так…они же марлийцы…а марлийцы…они другие. — Эрен, кто угодно из тех, кто окружает тебя каждый день, может быть ими…марлийцами. А если точнее марлийскими элдийцами. Дело в том, что мы смотрим на наших сослуживцев ежедневно и даже не задумаемся о том, что они могут быть с другой стороны моря. Эти люди могли уже выдать себя сотню другую раз, но ни ты, ни я, не поняли этого, ведь ни ты, ни я не относились к ним так, будто бы они могут быть нашими врагами. — Ну ладно…вроде бы понял. Возможно, я бы в упор не распознал шпиона, не думая о том, что это…шпион. Но ты то теперь знаешь, что они здесь. И снова на лице Армина появляется грустная улыбка. — А вот теперь, я могу видеть шпиона в каждом…просто потому, что знаю, что они где-то здесь. — Да, с этим уже сложнее, — прикрывает глаза Эрен, — Не могу сказать, что до конца понимаю… Легонько взглянув на озадаченного друга, Армин тут же принялся думать: как донести эту простую мысль? Он приложил палец к подбородку, словно так соображать станет легче. Возможно, поможет простой пример: — Подумай о Микасе Аккерман, и том, что она тоже может быть шпионом. — Нет, с чего бы ей…она даже не марлийка. Это точно. — С чего ты взял? — Ну она…заботливая и… Слова Эрена отлично иллюстрировали то, что пытался объяснить Армин. Микаса Аккерман, может, и заботливая, но это не снимает с неё никаких подозрений. Подозрения могут снять только чёткие, ясные и проверенные факты из её биографии. — Это, конечно, так, но скажи, ты знаешь о её прошлом достаточно, чтобы быть уверенным, что она не шпион? — Ааа…о чём ты… — лицо друга тут же становится задумчивым, он, похоже, сильно теряется, вспоминая нечто вполне определённое. Сию же минуту Армину становится стыдно, он не хотел, чтобы Эрен, ставил под сомнение девушку, которая помогала ему справляться со своей новой жизнью. — Эрен, постой, не думай об этом…я просто привёл пример. Я всё выдумал, чтобы ты понял, что подозревать можно кого угодно. Конечно же, сестра Аккерман не шпионка. Она стольких наших выходила… Откровенно говоря, это ничего не значило. Выходила и выходила, шпионы готовы были на всё, чтобы добраться до секретных данных, нужных им людей, или чего-то иного, того, что требовалось Марлии для победы. Они готовы притвориться хоть сестрой милосердия, хоть элдийским солдатом, и при этом отлично выполнять свои работу. — А ну, да…конечно, — просиял Эрен, — Она стольким нашим помогла…но в чём-то ты…прав. Возможно, мне нужно узнать её получше. — Конечно, — тут же согласился Армин, — почему бы и нет. Сказав это, он снова уставился на свои сапоги. Разговор с Эреном ощущался ему довольно странным, кривым зеркалом из его собственных чувств и переживания. От одного этого осознания он тяжело вздохнул. — Эй, Армин, но что же со шпионами? Ты уже догадываешься кто они? — Нет. Не догадываюсь, — укрывает он от друга свой уставший взгляд. — Брось ты, Армин, есть же у тебя же какие-то соображения… — Я…как я и сказал, это всё очень сложно…так сложно…не подозревать всех подряд…есть некоторые варианты…но я в них не уверен… — Армин…ты умнее всех кого я знаю, умнее всех здесь, я готов дать голову на отсечение, ты прав в любых своих предположениях. — Нет, — покрутил он головой, цепляясь пальцами за ткань солдатских брюк, — Думаю, я ошибаюсь. Гнать от себя какие-то определённые мысли довольно просто, при условии, что в твоей жизни существую другие волнения куда сильнее первых. Можно просто раствориться в чём-то по-настоящему сильном и не обращать внимания на подступающую сзади трагедию. И хоть это абсолютно иррационально, всё же, люди раз за разом прибегали к подобной дурацкой тактике. Вот и он не был исключением. Армин быстрым шагом движется по галерее с десятком мутных окон, вделанных в стену, и точно видит, что по ту сторону, с таким же рвением как и он сам, вперёд идёт Анни Браун. Армин, быть может, и шёл по своим делам совсем недавно, но все они быстро вылетели из головы, заметь он её нечёткий образ. — Анни… — слышится ему глухой голос из-за окна, и девушка, которую он так плохо видит, из-за текстуры стекла, останавливается перед другой размытой фигурой. Намного выше неё, с чёрным пятном-ореолом в районе головы. Армин тут же прекращает свой ход и встаёт, отделяемый от неё одним лишь окном. И хоть стекло совсем мутное, он всё же, немного подумав, отходит за колонну рядом, чтобы его нечёткий образ не привлёк чужого внимания. Не то чтобы он был любитель подслушивать и подсматривать, но если дело касалось Анни Браун, выбора у него не оставалось — тело само требовало остаться здесь. — А….Густав… — слышит он её утомлённый голос. Со стороны она может показаться неприветливой, но Армин знает, что это не из-за Густава, она просто такая почти всегда. Пожалуй, кроме моментов, когда обращается к...Армину. Странно, что ещё пару недель тому назад, он не обращал на это внимание, но в последнее время даже малозаметные звонкие нотки, которыми наполнялся тон её голоса, когда она говорила с ним, кажутся ему важными, словно весь мир. Разве такое можно подделать, разве о таком можно соврать? Если…бы всё было ложью, слышался бы ему этот взволнованный звон? — Погода сегодня хорошая, верно? — Да просто отличная. Погода была, как и все эти несколько месяцев лета — просто невыносимая. Сухая жара с редкими вкраплениями дождя. Но Армину тут же приходит в голову, что, вероятно, и сам Густав Хувер не рад такой погоде — здоровяк просто неловко напрашивается на разговор, ищет возможность поговорить с девушкой, которую считает своей невестой. «Чёрт побери» — думается Армину, скорее всего, когда он напрашивается на разговор с ней, это звучит так же нелепо. У него в голове даже появляется звенящее желание оказаться за стеклом и повести себя так же глупо, как Хувер, навязаться ей — но он этого не делает. Пока, по крайней мере. К его удивлению, и небольшому облегчению, разговора между Хуверном и рядовой Браун не случается, и эти двое просто идут по разные стороны. Как только Анни Браун делает шаг, тут же и Армин прибавляет ходу, он знает, что сможет догнать её, если пробежится дальше по коридору, обогнув здание и достигнув двери. Так, он и поступает, и когда дверная створка со скрипом отворяется, еле-еле переводя тяжёлое дыхание от пробежки, он как раз натыкается на неё. Ожидаемо было бы, что она пройдёт мимо — постарается сделать вид, что не заинтересована в разговоре, по крайней мере, здесь и сейчас. Но всё происходит, несколько иначе, ломая привычную картинку вещей. Анни Браун проводит по нему взглядом своих морозных глаз и, разворачиваясь на пятках, парой выверенных шагов, оказывается, рядом; её ладонь, для него, словно в замедленной съёмке, отрывается от бедра, и, поднявшись касается его лба, убирая налипшую на глаза чёлку. От этого её просто действия он так теряется, что произносит первое, что пришло в голову, кажется, это даже не его слова: — Погода сегодня хорошая, верно? — А…о чём вы? — удивляется она, хмуро, складывая руки на груди. Он чувствует, как краснеет под взглядом этих её серьёзных глаз, на лбу проступают капельки пота, хотя он и так взмок, пока бежал по коридору — бежать было всего ничего, но бег не его сильная сторона, а бег в такую жару — тем более. — Вы сейчас ничем не заняты, лейтенант? — спрашивает она вдруг. Спокойно. Слишком спокойно для всего того, что ощущает сейчас он сам. — Н-н-н-е-т. — Тогда нам стоит поговорить. — Ах…да, конечно… Глаза на секунду мечутся к её ладони, в следующее мгновение — к её сомкнутым губам. Что поделать, он не может не думать о том, что между ними было, хоть и не совсем понимает, почему это вообще произошло. Но понимание сейчас не главное. Главное то, что ему очень хочется, чтобы она оказалась хорошим человеком. Сердце ныло в груди, глубоко под рёбрами, оно словно становилась невероятно огромным давя изнутри на грудную клетку, от этого одного простого желания. Пусть она будет хорошим человеком, пусть говорит ему правду. Пусть будет так, что его разум впервые ему солгал. Это всё, чего он желал.Анни. Девушка, которая не читает любовные романы.
Ей слышится стук его каблуков, армейские сапоги чётко отбивают шаги от каменистого пола. Дорога у здания вымощена булыжником, а где-то чуть поодаль и справа от них раскинулось тренировочное поле. Лейтенант взволнован, взъерошен, измотан чем-то, и последнее, на кого он сейчас похож: это элитный элдийский офицер, вот-вот готовый загнать её в угол. Это не значит, что она готова его недооценивать, просто в эту секунду он кажется ей человеком больше чем когда-либо. Не кажется ей мерзавец и даже не похож на страшного дьявола-соблазнителя с острова Парадиз. Хотя на соблазнителя, может, и похож, но разве что чуть-чуть, совсем немного, именно настолько, чтобы её сердце волнительно вздрагивало время от времени. — О чём вы хотели поговорить? О чём же она хотела поговорить? Плана как такового у неё не было. Просто знание, что ей нужно сделать хоть что-то, чтобы он не причинил им вреда — ей, Райнеру и Бертольду. А ещё...чтобы они не причинили вреда ему. — Ни о чём особенном, просто предлог, чтобы побыть с вами, — произносит она то, что ему понравится. Мужчинам же такое нравится? Точно нравится. Может, значимого опыта у неё и нет, но перед глазами словно появляется Пик, которая одобрительно ей кивает. Анни слегка дёргает плечами, хочет отогнать от себя эту растянутую в линию, и столько же ленивую, сколько ехидную улыбку. — Ох…тогда…хорошо, что у нас есть свободное время…у нас обоих. — Это случается нечасто. — Угу. Потом, она до конца так и не будет уверена, чьи именно ноги занесли их в библиотеку: там пусто, тихо, спокойно, а за стойкой выдачи книг сопит себе рыжий парень, имя которого постоянно вылетает у неё из головы. Она знает только, что он видел её, когда она погналась за диверсантом, но, очевидно, не придал этому никакого значения. Если бы придал — уже лишился бы жизни. — Похоже…когда я не знаю, куда идти…иду сюда… — проговаривает лейтенант, опираясь на один из пустующих столов запрятанный между книжных полок. Судя по всему, этот стол здесь — его любимый. В углу у окна. За окном колышутся листья, и шумит солдатня. — Это хорошее место, тут спокойно, — проговаривает она. Армин Арлерт же, то ли потому что не может удержаться от такого привычного ему действия, то ли чтобы спрятать своё волнение, что выдаёт его с головой краснотой щёк, берёт с полки одну из первых попавшихся ему книг, и, раскрывая ту, утыкается в неё взглядом. — Ох… — слышит она очередной неловкий вздох. Подойдя ближе, заглядывает внутрь. Судя по строчкам, в которых описывается «биение сердец в унисон», это ничто иное, как любовный роман. — Не нравится подобная литература? — комментирует она его растерянность. — Да нет…не то чтобы не нравится… — Мне тоже, — проговаривает она, прерывая его страдания, затем берёт книгу из его рук, быстро листая её туда-сюда; натыкается на карточку, со списком имён тех, кто брал эту книгу из библиотеки; находит сразу пять знакомых себе людей, те спрятались среди десятков и десятков других. Что ж, а эта книга очень популярна: Мина Каролина, Жан Кирштейн, Эрен Йегер, Микаса Аккерман и… Армин Арлерт. Признаться честно, это её немного удивляет. — Это классика, — выпаливает лейтенант немедленно, и затем ещё чуть более взволнованно добавляет, — Вы же должны знать этого автора, неужели не слышали? Чёрт побери, нет, не слышала. В программу её подготовки к шпионажу на территории врага не входили любовные романы элдийских писателей, даже если те были признанной классикой. Элдийскую макулатуру читать было не принято — за такое можно было отправиться в штурмовой отряд. Хотя сейчас она и понимает, что это грандиозное упущение. С другой стороны, мог ли подумать Магат, что она будет торчать в библиотеке военного штаба, вместе с юным элдийским офицером и обсуждать вот эту конкретную книгу, когда её собственное сердце можно будет обвинить в предательстве? Армин Арлерт аккуратно забирает тонкую книжицу из её ладоней. Раскрывает где-то на середине, и она понимает, что ей настало время ответить на его вопрос: — Нет, не знаю, что это за книга. Этот жанр мне неинтересен. — Жанр? Ох, вы думаете, это любовный роман? Нет, эта книга…она немного больше. Это военная драма. — Тем более, у меня живот сводит от грустных историй… — Правда? — искренне удивляется юноша. Анни Браун не соврала, сказала ровно то, что сказала бы Анни Леонхарт. Грустные истории её не привлекали, шли бы они к чёрту. Впрочем, не привлекали её и счастливые истории, они тоже могли бы пойти к чёрту. Она скользит взглядом по его огромным голубым глазам с искорками интереса в тех. — Правда. — Ох…ну тогда да, тогда эта книга не для вас, — проговаривает он, пробегая пальцами по строчкам, — Это история с плохим концом. — Ну, — слегка ухмыляется она себе под нос, — Теперь я хотя бы понимаю, почему Мина рыдала взахлёб всю ночь, читая что-то подобное. — И я прекрасно её понимаю, — неловко улыбается лейтенант. — И вы плакали? — удивляется она. — Ну… — он тут же немедленно смущается, касаясь пальцем лица, — Совру, если скажут, что нет. И угораздило же её, угораздило её…влюбиться в кого-то настолько эмоционального…нежного и слабого. Эта простая и возмутительная мысль проносится в голове вихрем так быстро, что она не успевает схватить ту за кончик хвоста и переработать в удобоваримый для себя вариант, тот самый, где страшное слово «влюбиться» было бы переделано в куда более безопасный вариант. От этой секундной слабостью и её щёки вспыхивают огнём. Суровая девчушка из элдийского гетто, та самая которую в строгости и лишениях воспитал безжалостный отчим, та самая, что носила фамилию Леонхарт, она совсем не гордилась, этой новой версией себя. Но, ругай себя, не ругай, а они так и смотрят друг на друга несколько долгих секунд, с порозовевшими от смущения щеками, пока оба не отвернутся один от другого, резко и почти одновременно. — Так, про что книга… — спрашивает она почти требовательно, желая перевести дух при помощи отвлечённого разговора, — Расскажите сюжет. — Думал, вам неинтересно. — Если я хочу послушать, это не значит, что мне интересно. — Да? Ну…в таком случае, — он перелистывает пару страниц, хотя, очевидно, это ему совсем не нужно, — Молодой солдат уходит на войну с Марлией… — Этого стоило ожидать… — вздыхает Анни. — Дома в Элдии, остаётся его невеста, которая всю книгу получает от него письма. Из этих писем мы и узнаём о жизни солдата. И эти письма…они полны…надежды, я думаю. — Надежды? — Да, надежды, на скорую победу, на возвращение домой, на воссоединение с любимой, на будущее. — Поняла. — Так проходят годы, кажется, почти целое десятилетие, — хмурится он вспоминая сюжет, — А затем начинается вторая часть книги, и там уже рассказывается вся правда о жизни солдата. И оказывается, что все его письма ложь. Он обманывал свою любимую. В его жизни совсем не было место надежде, только глупое везение, которое помогало оставаться живым. — И раз конец плохой, то он умер, да? Лейтенант кивает. — Угу, он умер, а мы узнаём, что девушка, что ждала его, она вышла замуж, где-то в середине всего этого сложного пути, и прожила хорошую жизнь... — И правильно сделала… — не особо раздумывая, роняет Анни, ловя на себе взгляд лейтенанта. — О, вы тоже так думаете? — Конечно…какой смысл ждать кого-то десятилетиями… Если она застрянет тут навечно, предпочтёт, чтобы её приёмный отец вовсе позабыл о ней. Он обещал ей, что будет её ждать, сколько бы времени ни понадобилось, будет её ждать…и она обещала ему вернуться. Да вот только…не эгоистично ли это, обрекать кого-то на бесконечное ожидание? Ей достаточно его тёплых слов, тех, что он говорил от всего сердца. — Обычно этот сюжетный ход очень критикуют. Ведь он писал ей, что всё хорошо и надежда есть, а она всё равно вышла за другого. — Может, она была умнее, чем он о ней думал и прекрасно знала, что он просто пытается не огорчать её… — И такое мнение есть… — кивает Арлерт. Анни замечает, что обсуждение книги помогло ему взять себя в руки. Перед ней снова появился собранный офицер элдийской армии, такой как и всегда, увлечённый, заинтересованный, размышляющий, — Но очень многие девушки ставят на место героини себя, а на место героя своего возлюбленного и тогда всё становится не так просто. Вот вы…к примеру, и господин Хувер… — Вы забыли, что я вам говорила о...господине Хувере? — Нет, — глядит он ей прямо в глаза, пока его собственные сияют неудержимым интересом к предмету разговора, — Никак нет. Но представьте себя из того момента времени, когда он был…э-м-м…вам глубоко небезразличен. Такого момента никогда не было, так что вся эта литературная игра, в которую он её втягивает, ничего не стоит. Если ей кого и стоит представлять на этом месте, так это другого человека… — У меня плохо с фантазией, лейтенант… — только и бросает она. — Ах…понял. Ладно, тогда…хотите скажу, как я к этому отношусь? Ко всей этой ситуации в книге? — Говорите, вы же хотите сказать. Они уже минуту смотрят друг на друга, совсем не отрывая один от другого глаз, это и странно, и волнительно, и кажется жизненно необходимым в эту самую секунду. В его глазах искрится море, и который раз это сравнение приходящее ей в голову делает из неё полную дуру, но она похоже почти привыкла быть дурой. — Я думаю, что если бы я ставил себя на место героя книги, — убедительно, и даже с толикой какого-то менторского тона, проговаривает он, — То я хотел бы, чтобы та, что ждёт меня, обрела счастье, даже если без меня. — Ну… — слегка хмурится Анни, — это похоже на вас…очень благородно… — Считаете меня благородным? — А разве это не так? — ухмыляется она. И правда же, глупый лейтенант был порядочным, честным человеком. Кажется, вот она и причина, почему она попалась в собственную ловушку. Мир вокруг настолько ужасен, что ей отчаянно необходимо коснуться чего-то настолько светлого и чистого, такого, как этот сияющий юноша перед ней. — Это неправда…порой я ужасный человек… — вздыхает он. — То что вы недолюбливаете Элдию из-за того, что стало с вашими родителями, это нормально, а не ужасно, — проговаривает она. Это и правда казалось ей абсолютно нормальным, ненормальными были те, кто променял самого себя и своих близких на глупую идею о чьём-то чужом величии. — Откуда вы знаете… — Люди говорят… — пожимает она плечами. — Ох…вот оно что. Не думал, что вы в курсе. Он откладывает книгу на стол, захлопывает и, наконец, отводит от Анни взгляд. — Такое, просто так в лицо не скажешь. — И всё же вы сказали… — Мне показалось, момент подходящий. Ей на секунду думается, что не стоило ей выдавать то, что она знает нечто подобное, но замечает, как он слегка улыбается. Она не знает, чему именно, но, кажется, сказать о его родителях не было ошибкой. — Немного удивлён вашей чуткостью. Но, а что же вы? — Я? — Ну да…считаете себя благородным человеком? — О нет, я не такая. Говорила же вам, что просто хочу выжить. — Стоило тогда держаться подальше от войны, не находите? — Что же тогда станет с моим глупым братом… — Со стороны и не скажешь, что вы о нём переживаете... — У меня никого, кроме него нет, вот и всё. Только один человек на всём белом свете, что переживает обо мне. Что заботится обо мне с самого моего детства, хоть никогда и не был обязан. — Не обязан? Она поднимает глаза на лейтенанта. Конечно она говорит не про Райнера. Просто думает, что если вложит настоящие чувства, то и прозвучит так, словно говорит правду. Это ведь именно та причина, почему он задаёт ей столько вопросов. Ищет правду. Она в этом уверена. — А разве кто-то кому-то в этом мире что-то обязан? — Думаю нет… Анни поглядывает на его ладонь, покоящуюся на глупой обложке любовного романа, на той выгравировано серебряное пёрышко и чернильница. — Лейтенант, вы же…когда ставили себя на место героя книги, вы кого представляли в роли девушки? — А? Его вид вмиг становится таким же абсолютно дурацким, каким был, когда они только пришли сюда. Разве что, светлая чёлка высохла и больше не липла к глазам. — Ну…вы же предложили мне представить меня и Густава. Так, а вы кого представляли, может, какую-то девушку кто нравился вам когда-то? Юный лейтенант, похоже, делает неимоверное усилие, чтобы не зажмурится сейчас перед ней, она видит, как его губы слегка подрагивают. — Да…не было никого…никогда… — заметно дрожит его голос, — До всего этого… — Хотите сказать…меня представляли? — она искренне собиралась сказать свою эту фразу холодно и собрано, но почему-то это прозвучало почти агрессивно. Порой она боялась собственных чувств настолько сильно, что начинала злиться. — Ха…не то чтобы…конкретно вас…у меня...хорошая фантазия и можно обойтись без кого-то конкретного… — Вот как…мне вы сказали представлять кого-то конкретного... — Что ж...пожалуй...это странно, но если сейчас я бы представил вас…то мой ответ…он не изменился бы, но дать его было бы не так просто, — запинаясь о собственные размышления проговаривает он. — Не так просто? — теряется Анни. — Пожелать счастья с кем-то другим…тому, кто тебе небезразличен, похоже, это довольно сложно…возможно, я всё же не настолько благороден, чтобы сделать это легко от всей души. Я и сам этому сейчас немного удивлён... Его взгляд пронзительный и яркий. Он почти сбивает с ног, он дезориентирует и не даёт думать. — Ах, вот оно как… — отворачивается она. Но тут его руки касаются её ладоней, что покоятся по обе стороны от бёдер, приподнимают вверх и крепко сжимают, так что на секунду ей кажется, что кто-то похитил её способность дышать. Она снова невольно сталкивается с его сияющими лазурью глазами. — Анни...не хотели бы сходить со мной на свидание?