Армин. Юноша, который чуть не угодил в озеро.
Ему и в голову не приходило, что Анни Браун может ему отказать. Она не отказала — а он так ничего не предложил, но знание это стало…странно тяготило. Её вопросы тогда, застали его врасплох — он не задумывался, чего вообще хочет от происходящего. Он просто заинтересован в ней настолько, насколько хотел бы разгадать новую для себя загадку. Когда он был ребёнком, он часто смотрел на что-то и раздумывал: откуда оно взялось, как оно работает, для чего оно необходимо, и почему оно здесь. Но с возрастом мир становился всё более понятным, теряя ту самую наивную загадочность, которую дарило незнание. А вот то, что с ним происходило сейчас, оказалось чем-то абсолютно новым — требующим поиска ответов. Его мир сместил перспективу. Парой дней тому назад, он вполне мог бы назвать Микасу Аккерман невероятной красавицей. И фактически это оставалось правдой — вот только стало абсолютно смазанным на фоне того, насколько интригующей ему казалось рядовая Анни Браун. Слово за слово, разговор за разговор, одна нелепица за другой, глупый слух за глупым слухом, и вот уже…для него она задача номер один. И осознание того, что Анни Браун, что так же имела интерес к нему, могла спокойно этот самый интерес к нему побороть, угнетало. Он со своей почти ребяческой заинтересованностью справиться не мог. Но в то же время Армин ей восхищался, по той же самой причине: уметь держать себя в руках — задача непростая. К примеру Эрен, никогда этого не умел, а ведь кому-кому, а ему бы это точно не помешало, сам же Армин…ну, он не был склонен к резким поступкам, и одёргивать себя приходилось не часто. Зевая, Армин стоял в заросшем густой травой закоулке, возле колонки, из которой солдатня обычно набирала воду: на дворе всего четыре утра. Рассвет только начал заниматься, и ему даже немного прохладно — необычное это ощущение для такого жаркого лета. Сейчас бы забраться обратно под одеяло…и поспать ещё пару часов. — Арлерт… — слышит он тихий, но строгий шепоток откуда-то сбоку. Он оглядывается — видит загадочную девушку в капюшоне. Вряд ли кто-то, кроме принцессы, ходил бы в подобном облачении; такой её вид очень привлекает внимание, но он бы и сам не придумал для неё прикрытия получше. Сама принцесса Элдии манит его рукой глубже во двор, и он повинуется. — Вижу, моё послание ты получил. Он кивнул ей с собранным и серьёзным видом, возможно, даже чрезмерно серьёзным: — Принцесса…я подумал, если вы можете передавать послания, и убегать из-под стражи…мне кажется, смогли бы и сами поговорить с диверсанткой… — высказывает он накопившиеся у него подозрения. — Её зовут Имир…её имя Имир, — строго шепчет девушка, присаживаясь чуть ниже, будто бы пытаясь скрыться в невысокой траве. Армин сомневается, что это поможет им спрятаться, но приседает вслед за ней. Вероятно, издалека их и правда не видно, но если кто-то завернёт сюда, картина будет подозрительной — крайне подозрительной. Он невольно представляет, что раскачивается в петле, как предатель Элдии, но тут же отгоняет от себя странное наваждение, вряд ли бы принцесса допустила какое-то недоразумение, раз втянула его в это сама…или…он посмотрел на неё…всё же она из королевской семьи, доверять ей…опасно, ей, скорее всего будет всё равно, что с ним станется. «Я выполнял приказ королевы» — это всегда ужасное оправдание. — Имир, — соглашается он кивая. — Она рассказала тебе что-нибудь? — Да, но…могу я спросить? Почему она не рассказала вам этого сразу? — Я долго добивалась её расположения…она как дикая кошка...и...заслужить её доверие было проблематично. Когда это случилось, приехал тот человек. — Хмм… — задумался он, сопоставляя все факты, кажется принцессе незачем было юлить или обманывать, — Кажется, понял. — Что она рассказала? — Она не сказала многого, только то, что диверсант, тот, что сбежал, предполагал, что здесь…в штабе скрываются шпионы. Их трое, если точно передавать её слова. — Отлично… — с горящими глазами проговорила принцесса. — Отлично…ваше высочество? — Да…вычисли их. И побыстрее, — услышал он приказ в тоне её голос. Так говорить лишь мог тот, кто привык отдавать приказы. — Я? Да как же я смогу… — Отказаться ты не можешь, так что приступай. Это твоя работа, как моего человека. Только сейчас, при упоминании «его работы» ему в голову и приходит, что он правда состоит в контрразведке, той самой, что придумала Ханджи Зое. Той самой, которая должна была стать чем-то невероятно инновационным… — Моя…но есть много людей, кто занимается этим дольше и лучше…Марко Ботт. — Нет…ты не понимаешь? Эти люди, они нужны мне живыми…и отнестись мы к ним должны по-человечески. Теперь понял? Понял, почему тут нужен именно ты? — По правде говоря, не совсем… — Ты умён и честен…мне так говорили…ты сможешь отодвинуть свои…патриотические чувства и отнестись к ним как к людям, хоть они нам и враги. — Я…не знаю…возможно. — Мы их завербуем, — уверенно проговаривает принцесса, кивая сама себе, — Завербуем и так сможет остановить войну. Армину, возможно, даже больше, чем многим другим, хотелось бы остановить войну…но он, даже будучи человеком, склонным к вере в хороший исход, не верил в планы принцессы. Она была юна, и занимала не самое высокое положение в собственной семье. Но, так или иначе, он её поданный, по крайней мере, пока король или другая из принцесс не скажут ему не думать о приказах Хистории. Конечно, он просто мог бы рассказать о Хистории Марко Ботту или, что безопаснее...майору Зое, но было кое-что важное, что останавливало его от этого. — Ваше Вы… — Тсссс… Он одёрнул себя, немедленно вспомнив, что называть её так вслух — небезопасно. — Вы…могу я кое-что спросить? — Да…только побыстрей…наше время на исходе. — Я могу попросить вас кое о чём? Если моя помощь окажется вам полезной… — Чего ты хочешь, повышения? Денег? Дать тебе возможность уволиться из армии? — Нет, ничего из этого. — Тогда что же? — Я бы хотел получить от вас информацию о одних людях, о...моих родителях. Принцесса взглянула на него очень внимательно, и вид у неё при этом был на удивление понимающий, словно у человека, для которого слово «родители» отзывается чем-то...важным. — Что ж…пусть будет так. Сделай, что я сказала, и я помогу тебе. Кто же в штабе мог быть шпионом? Кто угодно и абсолютно никто. Никаких зацепок у него не было. Кроме, пожалуй, того, что их трое. Но, даже отталкиваясь от этого знания, можно было зайти в прискорбный тупик. Обыденно шпионы имели «легенды», продуманные и логичные — они действовали исходя из них. Будь Армин членом такой «тройки», чтобы он сделал? Держался друг друга или, наоборот, делал вид, что знать не знает своих подельников? Обе эти тактики имели свой ряд плюсов и минусов. Действуй эти трое так, словно они не знакомы — это, очевидно, помешало бы связать их вместе при обнаружении, но в тоже время и сильно ограничивало бы их в действиях. Люди, что усердно делают вид, что незнакомы, вызовут интерес любыми своими неосторожными взаимодействиями. Действуй эти трое так, будто они хорошие знакомые — это уничтожило бы их разом, проколись кто-то один. Это крайне опасно, узнай кто-либо, как сейчас Армин, о том, что шпионов именно трое — они немедленно бы попали под подозрение. Но был в этом и неожиданный плюс, скорее всего, любой бы, кто узнал о тройке, непременно подумал бы, что тройка постарается держаться друг от друга подальше. Быть вместе настолько опасно, что любой, кто будет рассуждать о них, решит, что те ни в коем случае не назовутся друзьями. Но, возможно, конечно, так думал лишь Армин, перехитривший сам себя в собственных мыслях. — Эй…ты там как, нормально? Ты сейчас дыру в стене просверлишь взглядом. — А? Жан стряхивает с пера чернила, кажется, набрав тех слишком много. В который раз. Вечно у него чёрные пятна на ладонях. — Ты не моргал, минут пять, минимум. Армин тут же моргнул, а затем медленно перевёл взгляд на Жана, на пятна на его пальцах. Есть ли в Марлии перья для письма? Или там пользуются одними только ручками? Учат ли шпионов писать пером, если перьев там нет? Или, быть может, пропускают, такую простую деталь мимо своей подготовки. — Армин…теперь ты меня пугаешь…что у тебя с лицом? Ты чего на меня так уставился, — слегка округляет глаза Кирштейн. — А ничего… Мог ли…Жан Кирштейн быть марлийским шпионом? — Ты видел, что Йегер всучил сестре Аккерман? — уверившись, что с Армином всё в порядке, начал болтать Жан. — Что всучил? — Вязаный мать его шарф…сколько вчера было, градусов тридцать? Я чуть не помер…майор заставила меня таскать коробки в её кабинет…почему именно меня… — Кирштейн забрался пальцами под ворот рубашки и потянул, запуская туда прохладный воздух. — А-а-а-а…ты про это, — наконец понимает, о чём идёт речь, Армин, — И как ей, понравилось? — Да чёрт его знает, я не стал на это смотреть. Не хватало мне ещё пялиться на чужие нежности… — теперь уже несколько раздражённо бросает Жан. — Хммм… Жан…скажи, а всё же, откуда ты знаешь Марко Ботта? Его друг и коллега тут же нахмурился. — Мы были друзьями, я не говорил? — Нет, не говорил. Если Жан и правда, давно знаком с Марко Боттом то, вполне очевидно, что он не может быть шпионом. Это успокаивало. — Мы учились в одном кадетском классе. Наши родители были дружны. Вот и мы тоже…но Марко…он всегда хотел служить королю…эх-х-х… — Жан кривит лицо, будто от неприятных воспоминаний, — Ну, а я…да, в общем, плевать мне на короля, но если место хорошее, то почему бы и нет, почему бы и не служить королю? — Вы из-за этого повздорили? Из-за разницы во взглядах? Надо было быть слепым и глухим, чтобы не замечать, какие напряжённые у этих двоих отношения. Хоть Марко рядом с Жаном и выглядел беззаботным, но отчего-то чрезмерно беззаботным; сам Кирштейн же — словно натянутая струна. — Не совсем. Там была другая история… Армин следовал по двору, съедаемый мыслями о задании, что ему дала принцесса Хистория. Возможно, он сможет встретиться с заключённой Имир один на один и узнать больше? Порасспрашивать её? Возможно, она что-то скрыла, возможно, забыла и вспомнит в ходе разговора. Но ему бы не хотелось, чтобы при этом присутствовал Марко. Это привлечёт больше ненужного внимания. Армин внимательно огляделся по сторонам: туда-сюда сновали солдаты, переговаривались, смеялись, зевали. По их одежде, лицам и поведению не скажешь, что кто-то из них может быть особенно подозрительным: все юноши и девушки, элдийцы и элдийки, офицеры постарше и помладше — выглядят абсолютно обыденно. Вон у склада возвышается высокая фигура Густава Хувера, длинная, словно башня. Внешность у того самая обычная. Привычки, не привлекающие внимания. Форму носит с достоинством. Прибыл с севера, близкие для него здесь люди — Анни и Роберт Брауны…прибыли вместе с ним. Втроём. Тут перед глазами, ближе, чем это положено, появляется чужое лицо. Так быстро и резко, словно из ниоткуда. Армин даже отшатывается от удивления. — Лейтенант Арлерт! Вот вы где! Не заняты? — А…рядовая Каролина…нет. По крайней мере, не так уж и сильно. А может ли Мина Каролина быть шпионкой? Настойчивая, крайне любознательная особа, обожает совать свой нос куда не положено — всё про всех знает, да и в то же время нарочито добродушная. Ненастоящая. Мина знакомилась со всеми молодыми офицерами подряд лишь для того, чтобы улучшить своё положение…теперь же она близко общается с сержантом, состоящем в одном из боевых подразделений Элдии. Всё это может быть как подозрительным, так и нет, но шпионка бы из неё получилась отличная. Рядовая Каролина тоже прибыла с севера, а её круг близкого общения — это Анни Браун… — Вот и хорошо! Вас лейтенант Йегер искал. — Меня? И где же он? — немного удивляется Армин. — Сказал, что будет у озера. На понтоне. Армин, в благодарность за переданную просьбу, кивает немного растерянно. И зачем он только понадобился Эрену? Из-за сестры Аккерман? Они повздорили из-за подарка, и теперь он злится и хочет излить ему душу? Это было бы так в его стиле. Но, в общем-то, причин могла быть любая. С территории штаба до озера идти недолго. Каких-то пять минут по широкой тропе. Завернув за высокий кустарник, его глазам предстаёт гладь широко раскинувшегося озера, того самого, в котором частенько купались солдаты. В иные дни тут шумно и многолюдно, не сейчас, абсолютно тихо. Деревянный понтон тянется далеко в глубь озера. На самом краю длинного мостика сидит человек, ему хорошо видна спина и волосы. Армину даже не надо быть штабным аналитиком или каким-то там гением, чтобы немедленно понять, что никакой это не Эрен. Он ступает на деревянную поверхность и слышит под ногами тихий скрип, носом чувствует запах мокрого дерева, следует вперёд, пересекая понтон до самого конца. Встав рядом с застывшей на краю фигуркой, он встречается с её спокойными глазами, с лицом, которое она обернула, заслышав шум. Может, она и была удивлена или взволнована его появлением, но за время, которое он потратил, чтобы добраться до неё, успела собраться. Анни Браун? Могла ли она быть марлийским шпионом? — Так и знала… — вздыхает девушка, слегка поморщившись. — Знали, что? — чуть присев и сложив ладони вместе, отозвался Армин. — Что Мина всё выдумала. О том что меня ищет Ра...оберт. — Похоже, ваша подруга большая выдумщица, — присаживается он наконец, рядом, свесив ноги к воде. — Я думаю, это что-то вроде благодарности за подаренные мной туфли… — Что ж… тогда я даже рад, что они ей так сильно понравились, — легко улыбнулся он, — Не видел вас пару дней. — Как и я вас, — отзывается Анни, разглядывая противоположный берег. В отличие от неё он на неё смотрит. На её аккуратный профиль на фоне зелёного, залитого солнцем леса. Тишина, деревья, гладь воды, пение птиц, её спокойное лицо рядом с ним. Всё вокруг какое-то нереальное. Он даже слегка улыбается этому короткому мгновению безмолвного волшебства. — Много работы в последнее время… — вздыхает Армин. Работы было не больше обычного. Вот только, кроме той, что ему полагалась, он без конца выслушивал соображения Марко и помогал принцессе Хистории. Анни Браун чуть оборачивается резко ведя подбородком, но натолкнувшись на его взгляд не решается целиком обернуть лицо. Так и поглядывает на него немного скосив взгляд. Может ли Анни Браун быть марлийским шпионом? Эта мысль тесно соседствует с другой. С той, в которой девушка кажется ему очень красивой даже тогда, когда смотрит на него с такой колючей осторожностью. — Так...как там дела со смертью Франца? — спрашивает она, тут же отгоняя все его мысли о чей-либо внешности. — Франца? — немного растерянно переспрашивает Армин. То ли от его растерянности, то ли ещё отчего её зрачки слегка расширяется. К своему вопросу она поспешно добавляет разъяснения: — Да, он же был парнем Ханны, и все девушки в казарме очень о ней переживают… — И вы? — спрашивает он осторожно. — Конечно…и я… Франц Кефка. Его смерть могла быть случайностью. Ну или его смерть могла быть злым умыслом. Если правдой было второе — могла ли она указывать на то, что слова Имир не были пустым звуком? Кто-то чужой проник в их штаб. Вот только если пытаться связать смерть Франца Кефки, и присутствие шпионов внутри штаба, то начинать надо было с иного. С другого необъяснимого случая. С побега диверсанта — они ведь так и не узнали, помог тому кто-то бежать или он выбрался сам? Тюремщики отвлеклись на подозрительный шум, а потом…в камере уже никого не было. Следующим его видел Флок Форстер. Раздумывая об этом Армину вспомнилась камера откуда побег и был совершён, он умудрился побывать там незадолго до того как это случилось. Точно…он же бывал там, потому что его об этом попросила она. Никто иная, как эта девушка, девушка с аккуратным профилем, что почти магически, завораживающие прекрасно смотрелась на фоне леса залитого солнцем…леса, в который удрал диверсант, леса в котором он снова встретил её…Армин ощущает участвовавшие биение собственного сердца, необъяснимое волнение и ком в горле… Могла ли Анни Браун быть марлийским шпионом? В какой-то момент ему кажется, что он и вовсе перестаёт дышать. Но не из-за собственных мыслей, просто её лицо до безумия близко. И оно кажется...возможно, ему просто кажется...но, оно становится ближе, и её мягкие губы касаются его.Анни. Девушка, которая не дала юноше угодить в озеро.
Анни пообещала себе: она никогда, и не при каких обстоятельствах, не будет использовать своё тело как инструмент. Но сейчас и здесь, в его глазах будто бежали строчки, формулы, решение примера с одним определённым ответом. Ответом, который бы ни понравился ни ему, ни ей. То, что она давно не видела лейтенанта — ложь. Последние дни, Анни часто замечала его то тут, то там, просто всегда старалась убраться подальше, а он же, он был задумчивый до ужаса, и подолгу смотрел на абсолютно разных людей. Она не экстрасенс и не волшебница, и даже не дьяволица, хоть марлийцы и считали её таковой ровно на половину. Она не может знать, о чём он думает, но вряд ли о чём-то, что сулит ей, Райнеру и Бертольду долгую и хорошую жизнь. Если быть честной, ей ничего и никогда не сулило такую жизнь, но этот его взгляд сейчас, тем более. И, так как, в его глазах бежали строчки, вычисляющие нечто, грозящее ей чем-то ужасным, а у неё в голове метались мысли обо всех тех неосторожных действиях, уже совершённых ей, Анни пришлось сделать что-то, что точно заставит его хорошенько растеряться. Чтобы он и думать не думал о ней, о Райнере и Бертольде. Именно поэтому она и поцеловала его, только по этой простой причине, и не по какой другой. Да это и поцелуем можно было назвать лишь с натяжкой, лейтенант так стремительно отстранился, что чуть не упал с деревянного понтона прямо в воду. Очень вряд ли бы он утонул, да и, пожалуй, окунуться ему не помешало — это точно бы его отвлекло, и всё же упасть ему она не дала, ухватив за ткань камзола быстрее чем до конца это осознала. Возможно, всё это одна большая ошибка. Ещё одна в списке многих других. Быть может он бы упал, и оказалось бы, что лейтенант совсем не умеет плавать — он бы утонул и на этом бы всё и закончилось. — Ведёте себя так, будто никогда в жизни не целовались, — говорит она спокойно, отпуская ткань его военной формы. Самообладания сейчас ей требуется больше обычного. Но оно у неё есть. Она умеет прятать свои чувства внутри. Его щёки заливаются румянцем. И голубые сияющие глаза мечутся куда-то вбок. — А вы что…целовались? — Конечно. Она соврала. Соврать сейчас казалось естественным. Это именно то, что отгораживает её от настоящих чувств. Ложь делает реальное нереальным, а реальность, наоборот, фикцией. — Ох, конечно… — всё ещё явно сбитый с толку и довольно смущённый, говорит он, — Вы всё же обручены с Густавом. Это логично… странно, что я не подумал. — Нет… — резко обрывает она, ощущая у себя в голосе слишком уж яркие нотки протеста, следующую фразу произносит куда спокойнее, — Густав тут ни при чём. Зачем запротестовала, сама не знает. Но Бертольд всё же…настоящий человек, ей совсем не хотелось, чтобы лейтенант думал, что она целовалась именно с ним, с кем-то настолько реальным. В конце концов, ей даже получилось убедить себя, что таким способом она спасла Бертольда от ненужного ему внимания. Эффект же её слов…он оказался, куда большим, чем она планировала, по крайней мере, заставил Арлерта сильно задуматься. Анни на секунду прикрыла глаза, а открыв их, слегка нахмурилась. Теперь он считает её девушкой, что меняет парней как перчатки. Этот образ ей максимально не подходил. Поток её мыслей перебивает тяжёлый вздох, который издаёт лейтенант; юноша приложил ладонь ко лбу, явно всё ещё чем-то озадаченный. Хуже всего, если вся эта её глупая затея никак на него не повлияла, и сейчас, он просто вернулся к тому, что разбирает свои подозрения и дальше. — Вы…сейчас такой напряжённый из-за меня, или из-за принцессы Хистории? — проговаривает она. Упоминанием принцессы хочет привлечь всё его внимание. — А? — как она и думала, немедленно оборачивается он. Чтобы у него там не было с принцессой, это было важно, — Из-за принцессы? — Лейтенант, вы ходите с таким серьёзным лицом почти постоянно, и, похоже, это началось с того дня, как я случайно увидела вас с ней. — Ах…да…— мнётся он, — у неё есть дело для меня…но сейчас нет…она сейчас ни при чём. Значит, Армин Арлерт решает какое-то дело принцессы. Впрочем, до этого легко было и догадаться. — Выходит, сейчас моя вина. — Да, конечно дело в вас, — слегка болезненно усмехнулся он, — Я, похоже, впервые в жизни абсолютно ничего не понимаю. Все мои предположения и размышления рушатся, словно карточный домик. Отлично. Если он так запутался, это хорошо. Это просто отлично. Это именно то, чего она и добивалась. — Вы как-то говорили, что не любите ходить вокруг да около… — с большой осторожностью проговаривает лейтенант. — Это правда, — кивает она. — Тогда…может…объясните зачем сейчас… — его глаза снова мечутся в сторону, в очередной раз, уступая место румянцу на щеках. — А вы о... — «о поцелуе» следующее, что она хочет и должна сказать. Но то ли его этот чёртов румянец, то ли ещё чего, не даёт ей договорить. Её ложь очень некстати смешалась с реальностью, проникая в сердце…и этому абсолютно точно виной был этот румянец на юношеских щеках. — Да я…о…ну, если вам неудобно, то и не надо… Просто, как сказать, мне показалось, мы пропустили пару важных этапов… — Этапов? — слегка напрягает она брови. — Ну, знаете…такие как…держаться за руки...? — Мы держались за руки, когда танцевали, — прохладно парирует она. Неужели он забыл? Вот ей об этом забыть очень сложно... — Это верно — кивает ей Армин, — Но это был танец двух хороших знакомых, а значит, и держались за руки мы как друзья… Она снова нахмурилась, посмотрев на него чуть исподлобья. Вот значит как он к этому относился. — И что, вы предлагаете подержаться за руки прямо сейчас? — Разве я предлагал… — смущённо щурится он, отводя лицо куда-то в сторону. — Нет так нет. Лейтенант легонько поглядывает на неё, раз, второй. Совсем не так, как когда ей стало не по себе от его взгляда, когда она поняла, что он вот-вот разгадает её секрет. Он смущён и хочет что-то сказать. Она догадывается, что именно, но и не подумает его подталкивать. — Но если бы мы всё же сделали это… — наконец проговаривает он, — по крайней мере для меня, всё стало бы чуть логичнее... Конечно, она может отказаться. Но как бы глупо ни звучало это его предложение, ей отчего-то тоже кажется, что так всё будет куда логичнее. Поэтому она и подаёт ему свою руку вполне спокойно, смотря на то, как сплетаются их пальцы будто бы откуда-то со стороны. Это ведь и не её пальцы, они принадлежат Анни Браун. Вся эта жизнь, все эти чувства, наполняющие сердце и заставляющие душу ныть, они чужие. — Мы не только с вами на танцах держались за руки, — проговаривает она. Ей вдруг вспомнилось ещё одно чувство, очень личное, такое, будто время замерло и замёрзло, — Ещё тогда, в госпитале. — Ах да… — Или это тоже было по-дружески? — Нет…это было… — тихо произносит он, — …не по-дружески. — Один парень…помогает в госпитале, он краем уха слышал, о чём говорил тот полицейский из секретной службы, — сообщает им двоим Райнер, переводя взгляд то на Анни, то на Бертольда. В этот раз их встреча проходит по всем правилам строгой конспирации: вокруг шумный бар, а в штабе сегодня большая увольнительная для части гарнизона, а это значит, что их присутствие здесь выглядит абсолютно естественно. Гомон стоит такой, что ей еле-еле слышно самого Райнера. — Ты ему доверяешь? — спрашивает Бертольд, и его глухой голос почти тонет в десятках других голосов. Анни пытается сконцентрироваться на беседе, но никак не может это сделать. Это её раздражает. — Да, он хороший парень. — Он перестанет быть таким, как только узнает, кто мы такие… — с печалью произносит Бертольд, — да ведь… Анни? — Чего? — реагирует она на звук его голоса, совсем не понимая смысла вопроса. — Ты не слушала? — тут же удивляется Райнер. — Тут слишком громко, как я могу услышать всё. Бертольд, задумчиво скользит по ней своими печальными глазами. Ей это не нравится, словно он может так заглянуть в её мысли и выведать всё самое личное. Не только то, что принадлежит Анни Леонхарт, но и всё, что касалось Анни Браун. Это глупость, думать так. Но ощущение именно такое. — Я говорил Ра… Роберту о том, что даже то кто добры к нам сейчас…возненавидят нас, стоит им узнать, кто мы и откуда…ты со мной согласна? Конечно, она была с ним согласна. Конечно…была… — Ты прав, — отзывается на его слова Райнер, кивая, — Ты прав. Но я был чертовски осторожен, поспрашивал, как и все вокруг, не привлекая внимания. Не нам одни же интересно, как умер тот парень…бедолага…как его звали, Франц? Бертольд хмурится, поглядывает на Райнера так, словно видит в словах лучшего друга какую-то проблему. Но Анни снова думает совсем о другом, ей не до переживаний фальшивого братца: взгляд её застывает на губах черноволосого юноши. Высокого, статного, с точёным орлиным носом и широкими плечами. Если бы ей сказали поцеловать его, ради задания? Сделала бы? Попросили бы лишь чуть-чуть коснуться его губ своими? Её, похоже, даже мутит от подобной перспективы. Она перевела взгляд на Ранейра, и пожалела, ведь снова задумалась о том же…всего на секунду, но ещё чуть-чуть и её бы точно стошнило. Поцеловать Райнера было бы как…поцеловать брата. Как бы странно это ни звучало. Конечно, стой на кону жизнь того странного мужчины, что спас её собственную, ей бы пришлось поцеловать кого угодно. Хоть Бертольда, хоть Райнера. Она прикрывает глаза, чтобы хоть немного собраться. Ей стоит относиться к этому именно так. Всё, что он делает, она делает для возвращения домой, ради себя и этого старика. Она обязана ему всем. — Анни, ты опять не слушаешь? Она и правда не слушала. Да и как она может? Ей девятнадцать, она застряла посреди вражеской страны, в шаге от того, чтобы быть пойманной, а возвращение домой оказалось непреодолимой задачей. Её это раздражает до жути, но собственные мысли только и делают, что возвращаются к тому глупому мгновению, когда её губы на долю секунды коснулись губ лейтенанта. — Что? — раздражённо выпаливает она. — Узнай у Арлерта о диверсантке. Если кто и выведет нас к принцессе, так это она. «Иди к чёрту, Райнер» — хочется ответить ей. Но говорит в итоге она совсем иное, и, похоже, её фиктивный братец даже удивляется такой внезапной покладистости своей "сестрички". — Хорошо. Я попробую.