Армин. Юноша, что провожает в путь.
Марко стучал по столу, отбивая неровный ритм кончиками пальцев. Он явно о чём-то думал и был собой крайне доволен — Армин легко понял это по сияющим глазам юноши. У него самого, со слов окружающих, был ровно такой же взгляд, когда удавалось схватиться за след ведущий к истине. Стоя сбоку от столешницы, Армин поглядывал то на Марко, то на Жана, устроившегося напротив. Из них двоих, в конце концов, именно Кирштейн, что не удивительно, сложил руки на груди, и, откинув голову чуть назад, протяжно выдохнул воздух сквозь зубы: — Марко, может, уже скажешь, какого чёрта ты нас позвал? Слегка покосившись на друга, Армин вскинул бровь: не то чтобы его удивил сам смысл вопроса, скорее интонация, с которой тот был задан — Армин словно на секунду ухватил былую мальчуковую дружбу, где открытое недовольство являлось чем-то в рамках дозволенного. Но уже в следующее мгновение всё это испарилось, как только Марко Ботт поднял свои глаза. Жан немедленно чуть сгорбился, судя по всему, снова испытывая дискомфорт оттого, что находится в одной с Марко комнате. — Простите, задумался, — отозвался член секретной службы улыбнувшись, после чего засунул руки в карман. Изъяв оттуда нечто, что Армин пока не видел, он положил это на стол. По гулкому звуку удара о столешницу, казалось, что предмет должен быть стеклянным. Жан же, стоя напротив, скорее всего, имел куда более лучший обзор, но в глазах Кирштейна скользнуло лишь безразличие, — Вот это мы изъяли у подпольного контрабандиста, который…в целях безопасности, называл себя ювелиром. — Контрабандиста? — переспросил Армин инстинктивно, из просто желая получить больше информации. — Да, жалкого скупщика краденого. Вора, нарушившего закон, в это тяжёлое для нашей страны время, — по взгляду Марко отлично видно, что само существование преступности он воспринимает как плевок в лицо короля. Наконец, юноша облачённый в чёрное, убирает ладонь со стола, давая Армину увидеть предмет, что был изъят у контрабандиста. Обгоняя свои мысли и следуя за эмоциями, Армин пятится назад. Отступил от настигнувший его чувства удивления, ведь то, что лежало на столе, было ему знакомо: небольшой камешек, походивший на стекло или льдинку. Видел такой у матери, видел похожий…в затопленной штольне, крутил его в руках, но потерял в потопе. — Знаете, что это? — спросил Марко, словно с азартом. — Кварц? — предположил Жан, слегка удивив Армина своими знаниями. Марко засмеялся. — Нет…нет. Арлерт, тоже не знаете? — Эмм… — протянул он, — Понятия не имею. Он многие годы возвращался к своей детской памяти, исследовал книги, записи и так и не нашёл в них ничего похожего. Последний раз, когда камешек оказался в его ладонях, в шахте, он проделал тот же путь — книги, записи и ничего. Марко поднял камень перед своим лицом и покрутил. — Перед вами сердце Элдии. А наша работа, узнать, как оно попало к мелкому преступнику. Час тому назад Эрен влетел в его кабинет, восторженный и возбуждённый, и затем попросил встретиться во дворе госпиталя чуть позже. Армин, в ту секунду, и так сбитый с толку происходящим, растерялся ещё больше. Но так или иначе, в просьбе друга не было ничего странного, и вот, он уже битых полчаса торчал в больничном дворике. «Сердце Элдии» — крутилось в его голове, — «Сердце Элдии, что это может быть?» Марко не сказал им, что же это такое, похоже, планировал сделать это позже, или не рассказывать вовсе. К тому же Марко не дал им рассмотреть предмет ближе, не дал ему возможности понять, знаком ли Армину этот конкретный камень. — Вы тут давно, лейтенант? — услышал он вопрос, заданный спокойным и вкрадчивым голосом. Такой мог бы быть у его матери, когда она спрашивала его, как дела в школе. Микаса Аккерман поправила юбку своего светлого платья сестры милосердия и присела с ним рядом. — А…какое-то время уже. Жду Эрена…не видели его? — Эрен… — явно смутилась она, спрятав взгляд, — Нет, не видела. Не то чтобы он имел какое-то особое чутьё, но в эту самую секунду ему показалось, что девушка лукавит, причём не сознательно лжёт, придумав нечто такое заранее, а просто произнесла как бы автоматически. — В штабе такой переполох… — принялся вслух раздумывать Армин; он думал об этом уже какое-то время, но сейчас появились свободные уши, — Может, его майор поймала… К его удивлению, Микаса Аккерман вмиг потемнев, пробурчала себе под нос: — Точно…этот коротышка же приезжает… «Коротышка?» — растерянно подумал он. О ком это она? Кто вообще мог вызывать у сестры Аккерман какой-то очевиднейший негатив. В итоге он не выдержал и спросил: — Вы о ком это? Девушка вновь смутилась, но совсем не так, как при упоминании Эрена. — А…да…я…капитан Аккерман скоро прибудет в штаб. — Ха…я об этом не слышал… Он аккуратно на неё покосился, капитан позволил ей пользоваться своей фамилией, откуда же в ней столько отторжения к нему, к человеку, что, как и она, вырос в подземном городе? Это показалось Армину странным, но не настолько, чтобы лезть с расспросами. Да и про приезд капитана он ничего не знал. Ни Ханджи, ни Жан, ни Моблит, никто не сказал ему об этом. Впрочем, они не должны были перед ним отчитываться, может, он и близок с ними, и всё же, он простой младший лейтенант. — Я услышала об этом недавно…в госпитале…кто-то говорил… «Кто-то?» — а вот эта ложь была уже настолько очевидной, что на лбу у сестры Аккерман можно было различить крупные буквы: Л Г У Н Ь Я. Он вздохнул потерев колени: вокруг него десятки людей, и у каждого свой скелет в шкафу. У него и самого они есть, но он абсолютно точно, не предатель родины и не марлийский шпион. Так, как тут разобрать, чьи тайны заслуживают внимания, а чьи просто часть печального жизненного опыта? Он слегка мотнул головой и заговорил о другом: — Сестра Аккерман…помните одну нашу беседу? — легко улыбнулся он, — когда я попросил вас называть себя по имени, а вы сказали это «неуважительно, недозволенно и неприлично». — Помню, — коротко отозвалась Микаса, так коротко, что очевидно, от своего тогдашнего мнения она не отступилась ни на шаг. — Я тогда не понял, почему вы так сказали…честно. Подумал ещё, неужели нарушил какие-то нормы приличия? Знаете…никогда не воспринимал обращение по имени как нечто слишком личное. Микаса Аккерман снова немного скосила глаза вбок. — А сейчас поняли, — не спрашивала, а утверждала она. — На удивление, да…понял. — Вы выглядите счастливым, лейтенант, — повременив, отозвалась девушка, со странной тоской в голосе. — Правда? Я? — переспросил он, попытавшись проигнорировать её очевидную печаль; он лишь неловко улыбнулся и указал на себя пальцем. — Да. Она тоже выглядит счастливой, когда думает, что на неё никто не смотрит, даже сама на себя. Армин всё же нахмурился. Разговор начал казаться странным, хоть, конечно, ему и крайне легко было понять, кто именно эта «она». Он хотел ясности и готов был задавать вопросы, но тут, в эту самую секунду, именно тогда, когда этого не требовалось, наконец, подоспел Эрен. — Армин! — воскликнул друг, лучась энергией. Кто-кто, а вот он точно выглядел счастливым. Эрен крепко держался за костыль в своей руке, даже как-то лихо, похоже, сросся с ним в единое целое, — Извини…извини, меня Ханджи поймала. — Так, я и подумал. И после этих его слов друг вдруг застыл перед ним, красочно замолчав. В этот момент Армину в душу и закралось первое подозрительное ощущение: оно базировалось на взглядах, взглядах Микасы на Эрена и Эрена на неё. Сестра Аккерман тут оказалась неспроста. Эта встреча, их втроём, под раскидистым дубом на заднем дворе госпиталя, была спланировала кем-то заранее. — Вы двое, что-то хотели мне сказать? — спросил он прямо, снова смутив девушку в белом переднике. Она резко встала и заняла место подле Эрена. Армин же, только сейчас заметил, что в руках Микаса теребила шарф, выглядящий настолько инородно в эту убийственную жару, насколько это вообще было возможно. «Хоть вокруг шеи его не обмотала...» — пронеслось у него в голове стремительная и глупая мысль. — Мы… — глаза Эрена, а точнее, глаз, забегал из стороны в сторону, — Такое дело, что мы… — рука друга метнулась к затылку, и Армин по собственному опыту понял, что именно символизирует данный жест: стыд, нерешительность и смущение. Тут, видя, что Эрен не ладит со словами, на выручку ему поспешила Микаса Аккерман: — Мы с лейтенантом покинем штаб… — сказала она серьёзно, но затем добавила чуть более смущённо, — вместе... — Что? — в ту же секунду оборвалось у него всё внутри, он метнулся глазами к Эрену, — Правда? — Да…но это ведь…ничего страшного? Это же ведь…мы будем видеться…это точно... — Но куда? В Шиганшину? — Да…скорее всего…вероятно… — терялся Эрен всё больше. Армин скользил взглядом по его растерянному лицу и по куда более собранному сестры Аккерман, впрочем, и та нервно теребила шарф в ладонях. Эти двое выглядели как нашкодившие школьники. Он вздохнул…это же то, чего он хотел для Эрена, верно? Чтобы тот прожил спокойную жизнь вдали от своих амбиций и опасных разрушительных желаний. А Микаса, похоже, и правда любила его друга. Армин поднял на парочку внимательный взгляд: — Но когда вы вообще… — Когда что?! — тут же вскрикнул Эрен, словно обороняясь. Увидев такую реакцию, Армин решил не устраивать допросов, он махнул на друга ладонью и произнёс, вставая: — А…неважно. И когда вы уезжаете? — Ханджи разрешила мне…нам…да хоть завтра…но мы хотели сперва поговорить с тобой, так что вот…похоже, на днях. Немного измученный всеми свалившегося на него новостями и обстоятельствами, он всё же улыбнулся и затем сделал единственное, что вообще мог в этой ситуации: шагнув в сторону Микасы и Эрена, он крепко тех обнял. Возможно, Микасе Аккерман такое поведение тоже покажется «неуважительным, недозволенным и неприличным», но будь что будет. Закат заливал двор штаба оранжевым светом, и в этом самом дворе крутилась Мина Каролина; крутилась, пока у Армина в голове тяжело перекатывали мысли, накопившиеся за день. Мина вертелась в своём зелёном платье, прямо у штабных ворот, и он заметил её только потому, что рядом с той была Анни. За металлическими створками ворот торчала светлая голова сержанта Томаса Вагнера. Рядовая Каролина, похоже, собиралась ускакать с ним на свидание, и, учитывая наступившее позднее время, свидание должно было случиться никак иначе, как ночью. Вообще-то, такие увольнительные были не положены. Только в самом необходимом случае. Но солдаты всё равно практиковали их с завидной регулярностью. Замеченных и пойманных наказывали, но никогда не физическим насилием. У Элдии каждый солдат на счету. Разглядывая развернувшуюся перед ним картину, Армину было всё предельно ясно: Анни сегодня в карауле на воротах, а значит, Мина уговорила её себя пропустить. Рядовая Браун же, либо сейчас серьёзно отчитывала беглянку, либо просто над той издевалась, всё равно планируя выпустить ту прочь. Пару минут — и Мина ныряет за ворота, где бесстыдно, оказывается, в крепких объятьях молодого сержанта. Ему тут же вспомнились Эрен с Микасой. Они, эти двое, вот так обнимались? Так же бесстыдно? Он об этом ничего не знал. То есть…конечно он знал, что их отношения явно содержали в себе все оттенки взаимной симпатии, но когда…всё дошло до того, что они решили уехать вместе? Сбежать. Они решили сбежать от этой жизни. Раздумывая об этом, он почувствовал себя крайне глупо. А он тогда, что тут делает, в качестве военного, разве не пошёл вслед за Эреном? Он нахмурился: всё не так, он ищет родителей точно…он здесь ради них и если сможет, исполнить просьбу принцессы Хистории…то... Он снова взглянул на Анни Браун, вытащил руки из карманов и сделал шаг вперёд, а за ним второй, и третий, и в итоге зашагал довольно быстро. Картинка перед глазами двигалась немного хаотично, и смазанно; Анни заслышала его приближение по шуму шагов и немедленно обернулась. Она нахмурилась, в её взгляде читался вопрос, который девушка вот-вот, да задаст: «Лейтенант?» Но он оказался быстрее её слов, коснувшись ладони, взял Анни за руку и стремительно повёл прочь от металлических дверей. Армин прекрасно знал: если бы она хотела остановиться, не желала двинуться с места — она бы остановилась. У неё на это было достаточно сил, хоть она, очевидно, и пыталась казаться слабее, чем есть. — Я в карауле, — услышал он спустя несколько секунд её голос за своей спиной, но несмотря на это, девушка продолжала идти. — А я…любимый офицер майора Зое…так что, разрешаю вам сейчас быть не в карауле… — придумал он на ходу нечто откровенно странное, хотя вслух это почему-то прозвучало довольно убедительно, — К тому же на воротах два караульных…так что, кто-то там да остался… Обернувшись на неё затем, чтобы удостовериться, что она, правда, не испытывает дискомфорта от его решительных действий, он заметил, что именно в этот момент Анни Браун как раз и смотрела на те самые ворота, где должен был остаться второй караульный. — Да…точно…второй караульный… — проговорила она безэмоционально. Сквозь гулкие коридоры и десятки молчаливых шагов, сквозь ощущения её тёплой ладони, зажатой в его руке, ноги привели Армина туда, куда всегда приводят. В библиотеке стоял оранжевый сумрак, а за стойкой регистрации и выдачи книг было пусто. Стоило Армину, наконец, остановиться, он тут же осознал, с какой силой колотится его сердце, быстро стучит от быстрой ходьбы и от собственной мимолётной решимости. Похоже, быть решительным — это совсем непросто. Когда он отпустил её ладонь, девушка тут же отошла от него на пару шагов, очевидно выдерживая дистанцию, затем она сложила руки на груди. Ещё бы она так не сделала…он утащил её с караула, чёрт пойми зачем, ещё бы она не защищалась. Тяжело дыша, Армин, наконец, заговорил: — Эрен…сказал мне сегодня, что уезжает. Анни, в ответ на эти его слова слегка нахмурилась. Он и сам понимал, что начало диалога могло показаться немного странным, но его чувства сейчас начинались именно с этих мыслей, родились из размышлений об Эрене и Микасе, об их близости. — Йегер? Куда же… — начала она, но тут же слегка пожала плечами, словно на самом деле спрашивать ничего и не хотела, — хотя ему как раз стоит…сколько не строй из себя бойца, а полноценным солдатом он уже никогда не станет. Грубо. Холодно. Правда, и точно в цель. Скорее всего, Эрен всегда так себя и ощущал, и, скорее всего, у Армина не вышло ему как-то с этим помочь. А вот у Микасы Аккерман получилось. — Они с сестрой Аккерман решили уехать вместе… — А…принц… — Принц? По её лицу пробежала секундная растерянность. — Принцесса госпиталя, так её прозвали в женских казармах… — чуть раздражённо проговорила девушка, так, словно он лезет не в своё дело. — Похоже…жизнь в женской казарме не сахар… — аккуратно произнёс Армин, который хорошо знал толк в издевательских кличках, ведь, его в детстве постоянно задирали другие дети…Интересно, знала ли сама Микаса о таком пренебрежительном к ней отношении со стороны девушек солдат? — Да…не сахар… Он внимательно взглянул на неё, старающуюся смотреть куда угодно, только не на него. — Анни… — проговорил он, и от произнесённого им вслух имени, она кажется, даже успокоилась. Не то чтобы он увидел в ней какое-то счастье, о котором упоминала Микаса, но её раздражение исчезло, и она даже на него взглянула. Он сделал пару шагов вперёд, ведь всё ещё пытался высказать ей свою мысль, но девушка только делала, что отступала. Армин остановился лишь оттого, что не желал, чтобы она врезалась в книжный шкаф, — Я не хочу…да и не могу…быть таким же скорым на решения, как Эрен. Мы с ним лучшие друзья, но совсем один на другого не похожи. И всё же…просто для ясности, я хочу задать вопрос. — Какой? — Всё, что между нами сейчас…что бы оно ни было, — усмехнулся он, пытаясь придать словам, да и собственному волнению лёгкости, и это получалось у него из рук вон плохо, — Ты хочешь продолжать или нет? — А? Я…я… — она снова отступила на шаг назад и всё же врезалась в книжную полку, её щёки, что и до этого разгорелись огнём, запылали ещё сильнее от глупого столкновения со шкафом. — Если нет… — сказал он, приблизившись ещё на пару шагов, — Можем представить…что после того, как я отказал тебе…в первый раз, что больше мы этой темы не касались. Анни, я не собираюсь тебя ни к чему-то принуждать. Докучать тебе. Никогда бы не стал. Вместо ответа, она помотала головой из стороны в сторону, что можно было расценить как «Нет». Но с чем именно она была не согласна, понять было невозможно: Нет, мы не будем продолжать? Нет, мы не будем представлять, что ничего не было? Ему даже показалось, что она прошептала что-то вслух, но до его ушей оно не добралось. Это-то то и сподвигло его подойти совсем близко. — Я… — продолжала девушка попытки сказать что-то. В конце концов, она зажмурилась, кажется, только так, имея возможность собраться, и дать ему хоть какой-то ответ, — Я не против… И, пожалуй, в тот момент Армин впервые почувствовал порыв, о котором до этого читал лишь в книгах, в тех глупых романтических историях, что изучил в попытках понять собственные чувства. Армин преодолел последний кусочек разделяющего их пространства и увидел, как девушка слегка вздрогнула, всё так же держа глаза плотно закрытыми. Оранжевый свет давно истлел, библиотеку наполняла густая синева. — Могу я тебя поцеловать? Анни Браун только кивнула, быстро и всё ещё не раскрывая глаз.Анни. Девушка, которой снится сон.
Её зовут Анни Леонхарт. Ей двадцать лет. Её мать была марлийкой, а отец элдийцем. Её кровь проклята и идёт от крови богини-дьяволицы. Она шпионка. Она служит Марлии. Она находится на земле врага, и её цель — раздобыть секретные сведения. Она обещала тому странному мужчине, что называл себя её отцом, вернуться домой. Ей бы стоило думать обо всём, об этом и ни о чём другом, но она осознавала только то, что провалилась как шпионка, да и хорошей марлийки из неё определённо не вышло. Она, похоже, точно так же, как её безалаберная мать. Оказывается, Пик не врала, от первого до последнего слова: этот далёкий остров населён элдийскими дьяволами-соблазнительными, а иначе как объяснить то, что сейчас происходит. Её покорное согласие, следующее за порывистым биением сердца. Сын генерала никогда не спрашивал её, может ли он её поцеловать, он сразу прибегал к тому, что его руки лезли куда не следует. Если мыслить глобально, её вообще никто и никогда ни о чём не спрашивал. Её мнение никого не интересовало. Ни Магата, ни Райнера, и даже тот человек, что спас её, тот самый, что помог ей выжить, мало интересовался её желаниями. Стоило ей кивнуть, как губы лейтенанта нежно коснулись её собственных. Признаться честно, раньше она особенно и не думала о поцелуях, не волновалась о них и не фантазировала о том, как такое с ней случится впервые. Поцелуи в системе её ценностей, что была направлена на собственное выживание и возвращение домой, занимали одно из последних мест. Но только не в этот момент. Не сейчас. Она и кивнула только оттого, что сейчас ей этого захотелось, а она так редко позволяла дать себе то, чего хочется. Открывать глаза всё ещё было страшно — с закрытыми Анни будто спит, поэтому всё ей кажется сном. Мягкость его губ, нежность, с которой он касается её лица своими ладонями, запах юношеской кожи и касания его волос, случайными прядями ниспадающих ей на лицо. Это был длинный сон Анни Леонхарт, её потаённое желание, спрятанное так глубоко, что могло явиться ей лишь в виде сна, сна, что приснился ей, когда она заснула под чужим именем. Поцелуй этот не был чем-то откровенным, он оказался кратким, деликатным, словно коснёшься какой-то сладости, отведаешь её лишь самую малость и сразу от себя отодвинешь, зная, что попробуй чуть больше, и сдержаться будет куда сложнее, того и гляди попросту невозможно. Обе её ладони лежали на его груди, на жёсткой ткани военного камзола. И когда он отстранился, она сжала их обе в кулаки, просто чтобы держать себя в руках. Его грудная клетка ощутимо вздымалась под тяжестью дыхания. Кросс он точно не бежал — но, кажется, разволновался не на шутку. Впрочем, даже волнуясь, он всё ещё оставался рядом с ней, осторожно касаясь её плеча. Она открыла глаза уже в следующую секунду. Сон не заканчивался, но наполнился оттенками тревоги и сожалений. Её тщетные попытки объяснить себе, что всё, что сейчас произошло, нужно ей для дела, проваливались одна за другой. — Всё…эмм…нормально? Анни подняла глаза чуть вверх. Наткнувшись на его настолько же испуганное, насколько счастливое лицо. И от этого его счастья ей стало неприятно. Нет, не он сам стал ей неприятен. Ей просто стало до ужасного отвратительно, до тошноты. Карточный домик её сновидений рушился прямо на глазах. Не стоило ей соглашаясь. Беглая принцесса была права: у этого нет и не могло быть никакого будущего. У Микасы Аккерман оно, может, и было, а у Анни Леонхарт никогда и не планировалось. — Мне нужно в караул. Я бросила Густава одного, он будет переживать. Она легко оттолкнула его от себя, собираясь немедленно уйти. Армин Арлерт же, не стал ей противиться, он спокойно отошёл прочь. — Густав? — переспросил юноша. — Да… Его гулкие шаги тут же быстро её нагнали, не дав и шанса уйти одной. — Ну я…тогда я тебя провожу до…караула? Там же темно... Всё, что ей сейчас оставалось, это взглянуть на него, как на полного идиота. — Это третий этаж госпиталя, комната в самом конце этажа, там постоянно стоят двое охранников, но они меняются, — деловито говорил Райнер, сложив руки на груди. Он сидит перед ней за столом, посреди городского кабака. Людей сегодня не так уж и много, и от каждого слишком громкого слова, её "братца", ей хочется или поёжиться, или треснуть его по голове. Не слишком ли часто они встречаются в последнее время? Да, у них впервые за долгие недели есть что-то похожее на план, но стоит ли он приложенных усилий, если в нём столько неизвестных переменных и сложностей? Она касается взглядом Бертольда, в надежде увидеть на его лице то же самое, что тревожит её саму, ведь глупость Райнера, говорить так громко в столь безлюдном месте, кажется ей очевидной. Но лицо Хувера непроницаемое и холодное. Это вроде как ему несвойственно, хоть, впрочем, особо её и не волнует. Мало ли какие переживания у того на душе? Кажется, дома его ждал больной отец, Хувер, в конце концов, тоже мог устать от их бесполезной миссии. — Густав всё проверил. Эту фразу Райнер сказал уже полушёпотом, и Анни совсем перестаёт улавливать логику этого громилы, как он решает, что говорить громко, а где шептать? Впрочем, и это не важно, ей быстро вспоминается тот день, когда Бертольд, словно потерянный, блуждал по госпиталю. Это не должно было вызывать подозрений, но по какой-то неясной причине Армин крался за тем по пятам. Ей опять пришлось помочь этим двум идиотам, отвлекая тогда его внимание. — Хорошо, что мы с Бертольдом отлично знакомы с парнями, которых поставили туда в караул, — продолжал вещать Райнер, — Нам повезло. Они выдали Бертольду…кха…Густаву всё, что знают…и тут же забыли об этом разговоре. — Забыли? Что ты несё… — чуть раздражённо начала Анни, но Райнер моментально её перебил. Он кивнул в сторону Бертольда и произнёс свои следующие слова так, словно Анни была полной идиоткой, а не он сам. — Бер… Густав вылитое приведение, незаметный и вылетает у всех из головы, стоит отвернуться. Люди даже его имя с трудом вспоминают. Чёрт его знает почему, но я это понял, ещё на нашей с ним первой миссии: никто так мастерски не мог стащить документы посреди полной палатки военных. Анни снова нахмурилась, желая поёжиться. Райнер будто хотел выложить всем вокруг всю их подноготную, а ведь в городе и так стояла напряжённая атмосфера, после ареста кучки контрабандистов. «Чёрт» — снова вспомнила об этом Анни. Оставалось надеяться, что её уже давно обвели вокруг пальца, и тот камень был продан кому-то, кто был отсюда очень далеко. Она, похоже, так никогда не узнает, что это было, и представляло ли оно хоть какую-то ценность для Марлии. Райнер бесцеремонно щёлкнул пальцами перед её лицом. — Опять витаешь в облаках? Не смотри на меня этим своим взглядом убийцы. Мы сделали всё, что смогли, мы знаем где обе наши цели, теперь твоя очередь. Может, у неё и был взгляд убийцы, но сейчас она невольно его отвела. Последнее, о чём ей хотелось говорить, так это об этом. О своём долге, который Райнер связывал с Армином Арлертом. — Я работаю над этим. — Так работай активнее. — Да, Анни, — неожиданно, впервые за вечер подал голос Бертольд, а затем, ещё более глухо и холодно продолжил, — У тебя легко получится. Кажется, ты уже довольно далеко зашла с ним. Было в его тоне что-то, из-за чего ей захотелось повернуться и посмотреть на эту парочку идиотов снова. Лицо Бертольда казалось маской, маской из непонятных ей чувств и ощущений. Словно что-то происходило прямо сейчас, прямо под её носом, но она никак не могла додумать, что именно. И, кажется, всё это было простым и очевидным, но пролетало мимо её ума. — Ты легко сможешь уговорить Арлерта на что угодно, — соглашаясь со словами Бертольда, наседал Райнер. На что угодно? Может быть…может и могла. Вспоминая его взволнованный вид, то, как быстро билось его сердце, когда её ладони лежали на его груди — вероятно, у неё была какая-то власть над ним. Но это, чёрт побери, опасно…попытаться вызнать что-то о диверсантке, о том, как им к ней подступиться...задавать вопросы о принцессе? Это то же самое, что повесить себе на грудь табличку — «Я марлийский шпион». Да, она обещала это сделать, но не потому, что знала, как именно такое провернуть. Ей просто не хотелось, чтобы эти двое снова наворотили дел. Она тяжело вздохнула и тихо проговорила: — Мне нужно время…рано или поздно он сам заговорит об этом со мной… — предложила Анни единственное, что пришло ей в голову. Райнер взглянул на неё внимательно, да так серьёзно, что и не подумаешь, что там, внутри этой головы, были лишь две извилины: — Ты права, нас учили ждать, но время на исходе. Следующие его слова потонули во всеобщем гуле, прокатившемся по залу кабака: люди вскакивали со своих мест и бежали наружу, крича один другому, нечто восторженное и весёлое. Райнер, Бертольд и она сама растерянно переглянулись. — Эй, шеф, что за переполох? — крикнул её "брат" через всю комнату. — А…Браун, — словно только заметил его мужчина, — Капитан Аккерман вернулся со своим отрядом. — Ха, хоть и коротышка, а живучий чертяга, — по-доброму усмехнулся Райнер, — Как такого не уважать? Надеюсь и с Конни всё в порядке…пойдёмте посмотрим. Анни который раз удивилась, как легко Брауну даётся возможность изобразить уважение и привязанность к людям, что были для них чужими, даже врагами. Она посмотрела на его весёлое лицо внимательнее и впервые задалась вопросом: быть может, Райнер совсем не лжёт? Встав из-за стола, она поплелась к выходу, идя ровно посередине между двух своих товарищей; Бертольд медленно шёл последним. По обе стороны улицы столпились люди, а по дороге медленно следовал отряд: форма их была грязной, у многих виднелись кровавые бинты на голове, очевидно после контузии или другого ранения, заметны были и раны в области ног и рук. Те, кто не мог идти, скорее всего, давно уже были доставлены в госпиталь при помощи машин или чего попроще. Анни легко нашарила глазами капитана этой небольшой колонны, люди вокруг свистели и аплодировали. — Чёрт, где же Конни? — вертелся на месте Райнер, — Если он помер, я ему этого не прощу. — Да всё будет хорошо, Роберт… — успокаивающе протягивал Бертольд. Абсолютно не вникая в диалог парней, она всё ещё смотрела на толпу, и неожиданно для себя, кое-что показалось ей довольно странным: внутри самой этой процессии, было что-то инородное, нечто, что кольнуло её взгляд. Рядом с капитаном шла невысокая женщина почтенного возраста, с чёрными как смоль волосами, и где-то Анни уже её видела.