Ее неизбежный финал

Порезы и ушибы, оставленные Глоссу, уже почти зажили. Если Фейд-Раута и был за что-то благодарен своим предкам-Харконненам — так это за неестественно быструю регенерацию. Прошлые поколения потеряли голову, улучшая самих себя с помощью не вполне законных технологий. Но вот боль была сильной, несмотря ни на что. Любимый дядюшка запретил давать Фейду любые обезболивающие: на то это и наказание. Так что теперь все тело провинившегося наследника ломило от невыносимой боли. Фейд поморщился. Нельзя сказать, что он был зол на дядю. В конце концов, он заслужил и более тяжёлое наказание, другого за покушение на барона могли бы и казнить. Но то, как было все исполнено… Стыд горячей волной захлестнул Фейда. Противное, унизительное чувство бесправности. Беззащитности. Он-то думал, что теперь его, на-барона Гайеди-Прайм, никто не тронет. Ошибся. Фейд свернулся клубком в постели и уставился в потолок. … Он стоял на коленях, полураздетый, пока Глоссу вне себя от радости пытал его тело. А потом и сам барон зашёл проверить, как проходит «маленький урок»… Сальный взгляд дяди пугал Фейда куда больше, чем физические страдания: все знали особые предпочтения барона по части плотских развлечений. Фейда старый извращенец пока не трогал — то ли опасался, то ли просто внимал остаткам рассудка. Но вот откровенно похотливые изучающие взгляды были неотъемлемой частью любой встречи с тесном злобном кругу семьи. Было все-таки рациональное зерно в идее разжиреть подобно Глоссу Раббану… Фейд содрогнулся от отвращения. Перфекционизм и чувство прекрасного взвыли во весь голос от подобной мысли. Тут вопрос ещё, что хуже — это, или со стариком… И он ещё убивался, чтобы стать первым наследником! Думал, что тогда ему точно ничего не будет угрожать. Идиот. Лучше было просто не высовываться, чем ходить теперь, ожидая нападения сразу с двух сторон: и от барона, и от менее удачливых соперников. Аэлло, одна из гарпий, пристроилась у него под боком, тихо урча. Фейд погладил её костяшками пальцев, чем привёл свою питомицу в настоящий экстаз. Аэлло напоминала огромную домашнюю кошку… Когда-то давно, когда он ещё был бесполезным отребьем с захолустной планеты, у него была кошка. Глоссу утопил её потом, но и Фейд в долгу не остался. Однако, это старое… Пару лет назад он выкупил троих девушек. Они были в совершенно неприемлемом состоянии, предыдущий хозяин собирался выбросить их на корм низшим. Но Фейд своих любимиц выходил, и теперь они платят своему господину слепой привязанностью. Те же домашние питомцы: бессловесные, живущие инстинктами и слабыми проблесками разума, только внешне напоминающие людей. Таких часто держали в домах знати. По началу Фейд не мог к ним привыкнуть, он в общем-то до сих пор с ними разговаривает, хотя ответить или хотя бы понять его гарпии не смогут. Есть в этом некая особенная приватность. — Аэлло… знала бы ты, в какое дерьмо я встрял… — искренне пробормотал Фейд. На душе было скверно, и даже тёплая дремлющая Аэлло нисколько не поднимала настроение. Фейд бесшумно встал, накинул на себя свободный чёрный плащ с капюшоном и выскользнул из покоев. В поздний час дворец был безлюден. Никем не замеченный Фейд вышел в Харко-сити. Чёрные заводы-муравейники мрачно светили в туман узкими окнами, слышался тяжёлый стук, с каким молоты бьют по наковальням. Толпы угрюмых рабочих медленно текли по улицам Харко, и Фейду не составило труда затеряться среди них. Чёрное солнце уже зашло, в сумерках были видны звезды далеких систем. Печальные. Красивые. Шел дождь. Мелкие едкие капли с шипением стекали по коже, оставляя ожоги. Поломанная к чертям планета ежедневно мстила своим обитателям. Когда-то давно, в первый раз оказавшись под кислотным дождём, Фейд кричал от боли. Потом привык. Теперь он просто не замечал такую мелочь: заживёт за пару часов, с ним случалось и похуже. На границе двух районов Харко-сити стояла стража. Даже между заводами и жилыми секторами в час-пик нельзя пройти без досмотра если ты — простой житель. Но Фейд показал знак с гербом Харконненов, и его пропустили без какой-либо проверки или расспросов. Такие пропуска часто использовали посланники, придворные и слуги высоких должностей. Им открыты почти все двери. С таким знаком он мог бы пойти куда угодно: к огромным небоскребам богачей, в полулегальные притоны, где низших натравливают на одурманенных рабов ради забавы. Но Фейду все эти развлечения были глубоко отвратительны. Его тянуло в самые бедные кварталы Харко. Там горят костры в стальных чашах, сквозь серый туман доносятся далекие окрики солдат. Люди собираются у огня — жалкие, нищие, потрепанные жизнью. Для них Фейд — никому не известный мальчишка по имени Эреб. Они на удивление доброжелательны к незнакомцам, эти люди. Шахтёры, рабочие, старухи-гадалки, — они с лёгкостью принимают Фейда в свой круг, не подозревая, кто он. Дворяне Гайеди-Прайм опасаются встречаться лицом к лицу со своими рабами-поддаными. А Фейд долгими вечерами делит с бедняками дешевый горький алкоголь. Не то чтобы ему была приятна подобная компания, просто восхитительное чувство собственной всесильности кружит голову сильнее, чем любые меланжевые стимуляторы, украденные у Питера де Врие. Вдали от родственников Фейду нечего бояться. *** Сара, можно сказать, приспосабливалась. Оделась в чёрное, как и все местные, раньше распущенные волосы стала укладывать в тугие косы, гладко обвивашие голову подобно змеям. Правда, золотое кольцо она так и носила повсюду, хотя этот металл, похоже, был не в чести у местной знати. «Золото — это роскошь для богачей, зависимых от своих денег», — объяснила Тея. — «Это как знак слабости, зависимости и сладострастия. Воинам оно не положено». «Да какие вы воины», — отмахивалась Сара. — «Половина — бесправные рабы, половина — утопает в собственных пороках.» «Но традиции старше нас» Тея вообще была поразительно образованна для служанки. А ещё она оказалась неплохим музыкантом. Теперь Сара часто просила её спеть что-нибудь, музыка всегда поднимала настроение в этом глухом машинизированном мире. Вот и сейчас Тея тонкими пальцами настраивала бализет, струны мелодично звенели под её руками. — Что вам угодно услышать, госпожа? Сара пожала плечами. — У вас есть свои песни? Что-нибудь старое, из тех времен, когда вы ещё были воинами. Тея улыбнулась: — Найдутся. Служанка тронула струны, и по комнате мягко полилась простая, светлая, но вместе с тем грустная мелодия. Тея запела.       Bittida en morgon innan solen upprann       Innan foglarna började sjunga       Bergatroliet friade till fager ungersven       Hon hade en falskeliger tunga       Herr Mannelig herr Mannelig trolofven i mig       För det jag bjuder så gerna       I kunnen väl svara endast ja eller nej       Om i viljen eller ej… — Красиво. — тихо заметила Сара, когда песня закончилась. — О чем она? Тея улыбнулась. — Это старая баллада, её пели ещё когда мой народ бороздил ледяные моря в позабытых мирах. Она рассказывает о женщине из тёмного народа, сватавшейся к прекрасному рыцарю. Женщина проклята, но любовь смертного могла бы спасти душу несчастной от гибели. — Значит, история любви? Неожиданно. — Эта девушка обречена. Рыцарь отвергает её, и она погибает. — Вот это уже больше на вас похоже, — кивнула Сара. — Кстати, что это за язык? Он не похож на тот, что я слышала здесь. Какая-то старая форма? — Скорее диалект, хотя точную степень родства я не знаю. Его сейчас практически не используют. Сара кивнула. Вот он, её шанс. Давно пора было попросить… — А тот язык, на котором говорите вы здесь… Ты можешь меня ему научить? -Ты про Norrænt tal?. Даже не знаю, госпожа… в конце концов, я не лучший учитель. — Зато я — хорошая ученица. — погрешила против истины Сара. — Прошу! Не могу же я следующие три года так и жить здесь не понимая, о чем вы говорите? И помереть в конце. — Ну хорошо, — сдалась Тея. — Попробуем, госпожа. Сара улыбнулась. Будет чем козырнуть перед её новым знакомым, ее потенциальным спасителем… между прочим, они договорились о встрече. Не стоит заставлять ждать.