Когда уходят те, кого ты любишь, ты думаешь, что мир рухнул. Твой голос срывается на крик, но они не слышат. Ты видишь лишь их спину. От сердца отрывается маленький кусочек, который они уносят с собой, молча захлопывают дверь.
Касс чувствовала себя оторванной от всего мира. В приюте было не хорошо и не плохо, там было просто никак. Ей особо никто не интересовался, не спрашивал о причине попадания сюда, да и комната, в которую её поселили, была пустая. В ней было всего три кровати, занята из которых была только одна — Кассиопеи. Однако девочка не переживала на этот счёт, вскоре она уже сможет выйти отсюда на некоторое время, но её бросало в дрожь от причины. Завтра будут похороны. Это пугало, заставляло сердце стучать быстрее, а девочка вновь привычно искусывала губы в кровь. Касс боялась. Она была не готова проститься с мамой навсегда, а ещё страшнее было увидеть её такой, какой она застала Мелиссу в день её смерти. С силой растерев себе веки, убирая наворачивающие слёзы, Кассиопея села в постели. Она даже не переодевалась. Было настолько невмоготу, что Фоули продолжала лежать в уличных вещах, совершенно наплевав на их состояние. Ей срочно нужно было переключиться на что-то другое, но на место этого пришло не менее волнующее событие. Кассиопея несколько раз едва ощутимо стукнулась головой о стену с облезшей белой краской, пытаясь выбить все мысли из головы, но увы, не вышло. Теперь она думала о вопросе, который напрямую касался её будущего. Внезапно объявившийся отец. Казалось бы, Касс сколько себя помнила мечтала о любящем папе, который читал бы сказки по ночам, вытирал слёзы с детского лица, ужасался, когда речь заходила о мальчиках, но сейчас она была к этому совершенно не готова. Хоть в сердце и теплилась надежда на что-то хорошее в этой ситуации, умом Фоули понимала, что никому не будет нужен не пойми откуда взявшийся ребёнок, который уже совершенно скоро станет официально подростком. Но может быть, девочка переживала бы об этом гораздо меньше, если бы папой оказался какой-нибудь среднестатистический мужчина, который работал бы на обычной работе с графиком с восьми утра до восьми вечера, но нет, с везением у Фоули явно были проблемы. Её отцом оказался Тони, мать его, Старк! Человек, на которого она с восторгом смотрела ещё в детстве, когда видела по телевизору, или, когда ей несказанно повезло сходить на открытие выставки Старк Экспо. Боже, да Касс всю жизнь ставила его себе в пример! Даже, когда была совсем маленькой, старалась что-то изобрести и разбирала всю технику в доме, чем невероятно нервировала маму. Со временем, увы, страсть к науке поугасла, но Старк так и остался в списке кумиров. Но когда самые потайные мечты грозили исполниться, она не была этому рада. Больше сказать, Касс просто не верила в происходящее, ей казалось это очень грубой и неудачной шуткой. Как Фоули может быть дочерью чуть ли не самого известного человека в мире? Бред. Тем не менее, Кассиопея потянулась к лежащему рядом зеркалу и в очередной раз открыла фотографию Старка. Она старалась повторить его выражения лица на снимках, несомненно со стороны выглядя смешно, и с ужасом подмечала действительно очень похожие детали. Стоит сказать, что черты лица Касс переняла от мамы, но что касается остального… Сходства трудно было не заметить. Общая смуглость кожи, похожий цвет волос, практически идентичные улыбки и зубные ряды, но что больше всего приковывало взгляд, так это их глаза. Они были одинаковы, разве что Касс имела слегка зеленоватую по краям радужку, но в остальном их было не отличить. Положив зеркальце рядом, Фоули запустила пальцы в свои волосы, поджимая коленки груди. Она потерялась. Касс совсем неожиданно была вырвана из привычного мира и помещена в совершенно отличный от предыдущего. — Эй, Кассия, на ужин, — без стука зашла какая-то воспитательница приюта. — Я Кассиопея, — подняв голову, на автомате ответила девочка. — Да-да, — безразлично пробормотала женщина, — Вставай и пошли. — Спасибо, но я не хочу есть, — инстинктивно сжав мамин кулон, сказала Касс. — Это было не предложение, мне, откровенно говоря, вообще плевать хочешь ты или нет. В первый день я по нашим правилам обязана провести тебя до столовой, — раздражённо тараторила женщина, прожигая Фоули взглядом. Кассиопея опешила от грубости. Никогда взрослый человек не разговаривал с ней подобным тоном, и девочка просто-напросто не знала, что делать в такой ситуации. Мысленно обозвав женщину «хамкой», она, оторопевшая, медленно поднялась с кровати, натягивая кроссовки и подходя к воспитательнице. — Давай-давай, поторапливайся, никто ждать не будет, не успеешь — останешься без ужина. Фоули нахмурила брови от противоречивости её высказываний. То всем всё равно на её пожелания, и девочка обязана пойти на приём пищи, то нужно торопиться, потому что она легко может остаться без еды… Одним словом — бред. Теперь к «хамке» прибавилось ещё и красноречивое «недалёкая». Небрежно схватив Касс за плечо, женщина чуть ли не потащила её на лестницу. Приют был небольшой и не самый лучший. Детей там Фоули почти не видела, а если и встречала, то те были понурыми и погружёнными в себя. Это и не было удивительно. Приют — место, где дети проживают временно. Тут у каждого своя история, и отнюдь не простая. Кто-то так же, как Кассиопея, потерял родителей или опекунов и ждёт экспертизы, а кто-то ожидает решение суда о лишении родительских прав отца или матери. Судьбы у людей разные. — Пришли, — коротко оповестила «хамка» и отпустила плечо девочки. Девочка чуть вздрогнула от того, что её вырвали из размышлений. Касс почувствовала ноющую боль на месте, где секунду назад была женская рука. На самом деле, Фоули начала замечать, что всё чаще оказывается в своих мыслях. Она просто выпадала из реальности, погружаясь в раздумья. Иногда девочка не приходила в себя, даже когда на щеках появлялись слёзные дорожки. Благо, сейчас случай был не из таких. Оглянувшись и поняв, что воспитательницы уже нет в поле зрения, Фоули прошла к ближайшему столику. В столовой было совсем не шумно, лишь негромкие переговоры уже успевших сдружиться ребят и звуки ударяющихся о тарелки столовых приборов. Касс было абсолютно по боку, что подавали на ужин, она просто сидела, вновь погружённая в себя, размазывая еду по стенкам тарелки, чтобы создать видимость того, что она хоть что-то съела. Зачем? Кто бы знал… Она была более, чем уверена в том, что никто не стал бы проверять количество съеденного детьми. Когда Фоули увидела, что дети начали потихоньку расходиться, она решила тоже не задерживаться и начала идти в сторону выхода из помещения. По дороге в комнату Касс успела несколько раз заблудиться и споткнуться об какие-то непонятные порожки. В конце концов, оказавшись в комнате, которую язык не поворачивался назвать своей, девочка легла на кровать в позе звезды, пялясь в потолок. Бесцельно лёжа в постели, она сама и не заметила, как заснула.***
— Каспи, беги сюда, хочу тебе кое-что показать! — Мелисса стояла на крыльце дома, смотря на звёзды. Малышка, лет четырёх, побежала к маме, заинтересованно вглядываясь в небо. — Что, мамуль? — смешно нахмурив бровки, спросила она. Мелисса перевела взгляд на дочку, тихо посмеявшись над её выражением лица, и взяла её на руки. — Смотри, видишь на небе звёздочки, которые похожи на букву «W»? — дождавшись кивка малышки, женщина продолжила, — Это созвездие с очень красивым названием. Кассиопея. — С каким названием? — сначала не поняла девочка. — Кассиопея, — улыбнувшись реакции дочери повторила Мелисса. Малышка задумчиво заглянула в небо, смотря на только что показанные мамой звёздочки. — Когда-то давно мы с твоим папой так же смотрели на звёзды, и нам очень понравилось это созвездие. Оно почему-то всегда притягивало внимание. Было безумно красивым, — ностальгически прошептала Мелисса, зная, что дочка всегда очень внимательно слушала всё, что касалось её отца, — А когда появилась ты, — перевела женщина взгляд на Касс, легонько щёлкнув ту по носику, — Я поняла, что ты такая же прекрасная, как это созвездие. Даже ещё чудесней. Девчушка хихикнула от действия мамы и снова заинтересованно уставилась на неё. — Папе нравится моё имя? — тихо спросила малышка. — Уверена, что да, Каспи, — поцеловав дочку в носик, прошептала Мелисса. Девочка удовлетворённо кивнула, улыбаясь самой себе. Папе нравилось её имя. Это не могло не радовать. Мелисса, погружённая в воспоминания, не сразу поняла, что малышка уже тихо посапывала у неё на руках, положив голову ей на плечо. Женщина погладила Касс по голове, невесомо поцеловав в лобик. — Спи сладко, звёздочка. Знал бы папа, какая ты замечательная, — едва слышно сказала Мелисса, занося дочку в дом.***
Касс проснулась со смешанными эмоциями. Сон был чудесен, она успела забыть об этом звёздном вечере, но почему же тогда было так тоскливо? Впервые за последнее время, она услышала такое родное «Каспи» из маминых уст. По щекам нескончаемым потоком катились слёзы, а руки потряхивало, когда Фоули пыталась вытереть глаза. До крови закусив губу, она постаралась подавить всхлипы. Обняв колени руками, Фоули опустила на них голову. Сейчас с ней не было ни Джеймса, ни мистера и миссис Гриффин, ни малышки Эли, ни мамы. Кассиопея была одна. Ужасное чувство пустоты склизкой волной расползлось по каждой клеточке тела. В конце концов, с трудом встав с кровати, Фоули нараспашку открыла окно, на котором стояла решетка. Как в тюрьме, ей богу… Душный летний воздух проник в комнату. Касс опустилась на пол, прислоняясь к давно не отапливаемой батарее, ощущая её прохладу на коже. Шумно и рвано выдохнув, Кассиопея запрокинула голову наверх. Сколько она так сидела? Неизвестно, но, когда она вставала, конечности уже затекли. Поднявшись с пола, даже не отряхиваясь, Фоули перевела взгляд за окно. На ночное небо. Как-то неосознанно отыскав глазами созвездие, имя которого она носит, Касс вглядывалась в него, возможно, надеясь отыскать хоть какие-то ответы.«Понравлюсь ли я папе?»
Ответа на этот вопрос на звёздном небосводе, увы, не нашлось.***
Лёгкое чёрное платье, того же цвета туфли и ободок, траур разбавляли лишь белые гольфы. Сидя на заднем сидении машины Гриффинов, девочка смотрела на свои коленки, положив на них руки и чувствуя, как сильно они дрожат. Голова ещё с утра начала болеть, видимо, тоже от нервов. Она не помнила, как вышла из машины и здоровалась с пришедшими на похороны людьми. Родственников на захоронении не наблюдалось. Нет, они не отказались приходить, их просто не было в принципе. Братьев и сестёр у Мелиссы не имелось, а родители погибли, когда Кассиопее не исполнилось и девяти. Однако их отсутствие компенсировали коллеги матери и какие-то её приятели. В общем и целом, людей было немало. На улице стояла жара, как перед грозой. На самом деле, посмотрев наверх, Касс увидела облака, плотно замотавшие небо, так что сомнений насчёт вечернего ливня практически не осталось. Кадры перед глазами сменялись один за другим. Вот Кассиопея принимает бесчисленное множество соболезнований от маминых сослуживцев и знакомых семьи, вот она видит столпотворение народа у определённого места, а вот Фоули уже перед гробом. По просьбе девочки он был закрытым. Во-первых, на лице Мелиссы было немалое количество повреждений, во-вторых, это было сделано для того, чтобы сохранить память о ней, как об активной, жизнерадостной и весёлой женщине, а в-третьих, Касс не хотела переноситься в тот роковой день. Умершая мать и так стояла перед глазами каждый раз, когда девочка их закрывала, а увидеть её ещё раз наяву она была не в силах. Мелисса была полицейским. И у Кассиопеи безумно сильно щипало в глазах, когда она смотрела на большой портрет ещё живой матери, стоящий около гроба, накрытого флагом США. Кажется, она даже забыла, как дышать, когда двое полицейских сложили его и, отдав честь, преподнесли флаг девочке в руки. Касс рвано выдохнула, подавляя нарастающую истерику, и сглотнула вязкий ком в горле. Кассиопея не помнила ни одной из речей, произнесённых в честь покойницы, в том числе и свою, однако картинка опускающегося под землю гроба навсегда запомнилась девочке. Несмотря на стеклянный взгляд, Касс не плакала, когда понимала, что с каждой горсткой земли её мама становится всё дальше. Фоули не проронила ни слезинки, потому что Мелиссе бы это не понравилось. Касси даже не вздрогнула, когда военные по команде совершили выстрел в воздух. Ей было абсолютно безразлично, когда какая-то знакомая матери пела песню, на которой все плакали. Ей хотелось кричать во всю глотку, но Касс лишь стояла, не в силах вымолвить ни слова. На протяжении всей церемонии, она крепко сжимала кулон, надеясь через него почувствовать материнское тепло. Как? Фоули не знала, она просто действовала на интуитивном уровне. Девочка смотрела опустевшим взглядом на свежую могилу перед собой.Мелисса Акила Фоули
13.03.1973 — 27.06.2012
Хоть и покинула ты жизни наши, но с нами остаются навсегда моменты, пройденные вместе, и твоя светлая душа.
«Неужели вся её жизнь вмещается в это крошечное тире между датами рождения и смерти?»
Одна мысль об этом заставила руки ещё сильнее дрожать, а пальцы посильнее сжать кулон, Кассиопея рвано выдохнула, поднимая взгляд к небу, чтобы сдержать наворачивающиеся на глаза слёзы. Воспоминания о матери всё сильнее душили, а голова будто становилась всё тяжелее и тяжелее. Если с утра она болела совсем немного, то сейчас Кассиопее было значительно хуже. Чуть наморщив лоб от неприятных ощущений, она почувствовала что-то мокрое в районе верхней губы. Девочка подумала, что от сдержанных в течение всего дня слёз, у неё немного потёк нос, но она отбросила эту мысль, как только, поднеся к носу палец, увидела оставшийся на нём ярко-красный след. Девичьи глаза расширились и она поспешила достать из сумки заранее приготовленную пачку салфеток, скручивая из одной из них жгут и засовывая себе в нос. — Касс, я принёс водички, практически все уже разошлись, остались только родители и пару…, — начал Джеймс, но глянув на подругу, резко изменился в лице, — Ты… ты чего это? Всё нормально? Я сейчас позову маму или папу. Взглянув на волнующегося друга, держащего в руках две поллитровки воды, Кассиопея отрицательно покачала головой и взяла одну из бутылок себе в руки, чтобы смочить салфетку и протереть нос. — Я в норме. Джеймс, пожалуйста, давай пока не будем никого звать? Я уверена, что скоро кровь пройдёт, просто перегрелась на солнце, — состроив умоляющие глаза, протараторила Касс. Видимо, в силу просящего взгляда подруги и общих обстоятельств, Гриффин недоверчиво нахмурил брови, но согласился. — Фоули, не дай бог тебе станет хуже, или кровь будет идти дольше пяти минут! — О большем я и не прошу, — уголком губ улыбнувшись, ответила Касс. Вселенная, похоже, смиловалась над девочкой и спустя пару минут кровотечение остановилось, однако головная боль никуда не ушла. Джеймс, который стоял рядом все похороны, сейчас внимательно оглядывал подругу, до сих пор думая о том, что следовало бы оповестить родителей. Использованные салфетки, за неимением поблизости мусорки, были запихнуты в сумку. Все «улики» были устранены, и сейчас Фоули снова обратила взгляд на надгробие матери. Она потянулась рукой к выгравированной надписи, аккуратно проводя по ней кончиками пальцев. На плече девочка чувствовала небольшую тяжесть в виде руки друга. Молчаливая поддержка была неоценима. — Дети, поехали, Касс пора обратно,— не пойми откуда появившийся мистер Гриффин тихо обратился к сыну и его подруге. Вырванная из собственных мыслей Фоули слегка вздрогнула, но тут же несколько раз кивнула головой и взяла со стоящего неподалёку стула флаг, который она там оставила. — Да, конечно, — прошептала девочка, крайний раз бросая взгляд на надгробие и тут же отворачиваясь. Возвращаться обратно не хотелось, но выбора не было. В молчании проехав до приюта, Касс попрощалась с сидящими в машине. Вся чета Гриффинов, кроме малышки Эли, была на похоронах сегодня. И Фоули, честно, была им безумно благодарна, но не могла выразить это как следует, поэтому ограничилась тихим «спасибо». Её встретила та самая «недалёкая хамка», имя которой Касс не запоминала, и как только они вошли в здание, Фоули была предоставлена самой себе. Как в тумане девочка добралась до комнаты, где и выкинула кровавые салфетки в мусорку и села на подоконник, прижав к сердцу сложенный флаг. Она прислонила лоб к холодному стеклу, надеясь хоть немного облегчить головную боль. Вопреки ожиданиям, Касс не расплакалась, оказавшись одна. Слёзы словно закончились. Она чуть прикрыла веки, наслаждаясь лёгкой прохладой. — Кассия, — вновь ворвалась без стука в комнату воспитательница, заставив тем самым подпрыгнуть девочку на месте, едва не свалившись на пол, — Сдурела на подоконнике сидеть? Слезла быстро. Кассиопею это, откровенно говоря, достало, она положила голову обратно на стекло, вновь прикрывая глаза и игнорируя приказ. — Ты оглохла что-ли? Слезь, я сказала, — начинала злиться воспитательница. — У вас на окнах тюремные решётки подстать заведению, не беспокойтесь, не упаду, — небрежно бросила девочка, раздражаясь от того, как громко говорила женщина. — Хамка! — почти прокричала воспитательница, на что Касс поморщилась от головной боли. — Как много, оказывается, у нас общего, — на автомате прошептала Фоули. Видимо, женщина не услышала последней фразы и, подойдя к ней, стащила её за руку с подоконника, заставив выронить из рук флаг и уронить его на пол. Кассиопея подняла на неё тяжёлый взгляд, от чего женщина, неожиданно для Фоули, чуть отступила назад. Медленно подняв его с пола, девочка демонстративно отвернулась обратно к окну. — Завтра после обеда едешь на ДНК тест, — раздражённо, но как-то менее уверенно, выпалила женщина. Внутри что-то упало. ДНК тест? Завтра? Фраза крутилась в голове по кругу. Вероятно, девочка настолько погрузилась в собственные мысли, что не заметила ухода «хамки». Завтра определится её дальнейшая судьба, и Касс не была уверена, что хотела этого. Она всё также смотрела в небосвод, надеясь отыскать ответы на вопросы. Всё-таки начавшийся дождь, своими каплями тарабанил по крыше. Открыв нараспашку окно и запуская в комнату влагу, сквозняк и запах, девочка полной грудью вдохнула свежий воздух, продолжая смотреть ввысь. Как и ночью, небо не разъяснило ни один из них.