Пепел. Хроники Риада

Ступив в комнату, заполненную запахом можжевельника, ХынСаа тотчас поняла, что Рэйхана здесь нет, и направилась в сторону просторной пещеры, куда выходил один из длинных переходов. Там она и нашла мужчину, что-то обсуждавшего с Хатлаттом, и замерла в проходе, решив не прерывать беседу своим появлением. Разговора она не слышала и поневоле окинула тёплым взглядом облачённого в роскошные одежды Рэйхана. Чёрная накидка его, как и грива иссиня-чёрных волос, блестела в золотистом свете огня, виднелся под распахнутыми полами багряно-красный халат; прислонившись к камню и слабо улыбаясь, девушка залюбовалась сосредоточенным лицом мужчины, на котором сейчас не было привычной кошачьей усмешки. Отпустив стража грациозным взмахом руки, Рэйхан перевёл на неё взгляд; тонко различавший звуки и запахи, он почувствовал её приближение ещё в тот миг, когда она вошла в проход. ХынСаа подошла ближе, подчиняясь безмолвному приказу, и поклонилась с почтительным: — Счастлив ваш приход, повелитель. — Ты в смятении, — хмуро откликнулся Рэйхан. — Что-то произошло? — Повелитель, — склонила голову ХынСаа, — прошу вас… Позвольте мне ненадолго покинуть Ихрадж. Презрение в голосе Рэйхана обожгло ядом: — Чтобы помочь женщине, оборвавшей невинную жизнь? ХынСаа посмотрела на него, не сумев справиться с потрясением. Вихрем пронеслись в голове мысли, коснувшиеся сознания воспоминанием о беседе с Хатлаттом, свидетелем которой она стала только что, и досадой оттого, что не подумала о причине кровопотери. Сердце её сжалось, когда неумолимо вспыхнули в памяти слова Рэйхана: «Передай племени: вы подчинитесь добровольно. Иначе… за каждый ваш проступок ответит она». Но девушка раздумывала недолго и, поколебавшись, опустилась на колени. — Я прошу вас о великодушии, повелитель, — тихо проронила она. — Позвольте мне помочь ей, я… я приму любое наказание. Рэйхан вскинул бровь и, поразмыслив, фыркнул. Наклонившись, он протянул руку и приподнял лицо девушки за подбородок. — Любое? — насмешливо уточнил он, заглядывая ей в глаза. ХынСаа не отвела взгляда и спокойно откликнулась: — Да, повелитель. Сияние чёрных глаз стало задумчивым, мужчина обхватил её за плечи и заставил встать на ноги. Объятая широким рукавом его накидки, она не решалась поднять взгляд. Рэйхан отступил, выпуская её из объятий, и, не оборачиваясь, позвал кого-то, кто стоял в полумраке за его спиной: — НанЧа! Выступившего из тени воина с маской на лице ХынСаа узнала сразу. Вновь покорённая хищным, как у сокола, взором его глаз, девушка не сразу расслышала короткое веление Рэйхана: — Ступай с ней. Отныне будешь её защищать. — Повелитель? — сорвалось с губ ХынСаа. — Вернись к рассвету, — сухо бросил в ответ мужчина и, развернувшись, стремительно направился к проходу. — ХынСаа! — неожиданно позвал он девушку в тот миг, как она поспешила к противоположному проходу. — Да, повелитель? — оглянулась ХынСаа. Рэйхан молчал несколько мгновений, затем с мягкой усмешкой велел: — Покрой голову, ХынСаа. Девушка, как ни хотела, не смогла сдержать улыбки. Она не знала причины, но хорошо почувствовала, что мужчина не хотел её отпускать. Поспешно спрятав волосы под капюшоном, она поклонилась и последовала за НанЧа, ступившим в проход раньше неё. Расстроенная Цани встретила её у самого входа в Ихрадж. Узнав в стоявшей рядом женщине Фийху, ХынСаа подавила порыв подбежать к подруге и сердечно поприветствовала её, приблизившись: — Счастлив твой приход, Фийха! Несколько мгновений Фийха просто разглядывала лицо девушки — с болью и неверием, затем просто обняла её и тихо призналась: — Я так рада видеть тебя живой и здоровой… Сдерживая неожиданные слёзы, ХынСаа зарылась лицом в плечо подруги и сглотнула. Фийха отстранилась первой и, помолчав, расстроенно промолвила: — Поспешим, ХынСаа, Кахин совсем плохо. Ведомые Цани и сопровождаемые НанЧа, они добрались до домика лекаря, который располагался почти на краю города. Невысокая хижина, стоявшая в отдалении, была окружена многочисленными кустарниками и возведена из смеси сена, глины и конского навоза. С краев навеса над крыльцом пучками свисали высушенные растения, чувствовались смешанные ароматы трав, слышалось жужжание пчёл. ХынСаа окинула дом лекаря внимательным взглядом и направилась вслед за Цани внутрь. В нос ударил запах камфоры, едва они вошли в прихожую; немолодая худощавая женщина в тёмно-синем шерстяном платье и сером платке, скрывавшем волосы, вышла к ним с приветливым: — Счастлив ваш приход! Проходите, прошу вас. — Да будет благой эта ночь, — ответила за всех Цани. — Мы пришли к Кахин, — пояснила она тотчас и обернулась к ХынСаа. — С нами девушка, которая может ей помочь. — Поющая с кокхами! — благоговейно ахнула женщина, поднеся ладонь ко рту, и склонила голову с полным радостного почтения: — Спасибо вам, что пришли в этот дом! — Счастлив ваш приход, — послышался голос лекаря, вышедшего в прихожую вслед за женщиной, в которой ХынСаа признала его жену. — Меня зовут Тотил… Поющая с кокхами ХынСаа, я рад, что вы пришли, — искренне проговорил он. Сухой, высокий, с редкой бородой и добрыми карими глазами, одетый в потускневшую от времени льняную рубаху, схваченную потертой кожей безрукавки, и плотные штаны, в белом переднике, в нескольких местах покрытом каплями масла, лекарь показался девушке человеком, прекрасно владеющим искусством врачевания. Спросив у Фийхи и Цани разрешения одним взглядом, ХынСаа прошла вместе с Тотилом в следующую комнату. НанЧа остался возле дверей, немало пугая жену лекаря как опасным блеском оружия, так и внимательным взглядом. Комната, где на низеньком ложе, укрытым шерстяными тканями, лежала Кахин, была небольшой, но чистой. Пропахший травами воздух слабо колебал редкими порывами ветер, на столике у стены и на полках стояли пузырьки со снадобьями и несколько глиняных чаш. Сложенными стопками виднелись рядом полотна белой ткани. ХынСаа кивнула на приветствие юной девушки, которая сидела возле ложа и ухаживала за Кахин, и взглянула на лекаря: — Скажите, какими травами вы пытались остановить кровь? Крапивой? — Тотил закивал, и она спросила: — Вы давали ей отвар? — Да, и примочки делал. В проёме дверей появилась жена лекаря, остановившаяся на пороге. — Знаете, где какие травы хранятся? — обратилась к ней ХынСаа. — Нужны горкушник и порезная трава. У вас есть порошок коры калины? — Есть, — закивала женщина. — Принесите, я сделаю отвар… — Позвольте мне помочь, — попросилась сиделка, привлекая внимание девушки. ХынСаа окинула тёплым взглядом её пепельно-русые волосы и огромный фартук, едва ли не полностью скрывавший ткань простого бледно-жёлтого платья. — Конечно, — улыбнулась она девушке. — Я подготовлю очаг и посуду, — решил Тотил и вышел из комнаты вслед за женой. Проводив его взглядом, ХынСаа тяжело вздохнула и опустилась на шкуру рядом с ложем. Лицо Кахин, искажённое болью, было мертвенно-бледным, брызгами коснулся лба холодный пот, увлажнивший волосы. Девушка протянула руку и ласково провела ладонью по щеке близкой подруги своей покойной матери. Кахин открыла глаза и посмотрела на неё; несколько мгновений казалось, что она не узнаёт девушку, но затем она выдохнула со слабой улыбкой: — ХынСаа… — Да минует тебя немощь, Кахин, что же ты так? — грустно улыбнулась в ответ ХынСаа. — Тебе ведь нельзя болеть, люди засмеют. Услышав слова, которые всегда повторяла в шутку, Кахин не сдержала усмешки. — Всё-таки отпустил… — услышала ХынСаа пропитанные горечью слова. — Подожди немного, Кахин, — попросила она, поднимаясь на ноги. — Я сейчас заварю для тебя трав, ты поправишься… Всё то время, что девушка возилась у очага, взвешивая порошки целебных трав и ссыпая их в глиняный горшок, от неё не отходила сиделка. ХынСаа приняла протянутую ею чашу, от которой валил пар, и рассеянно спросила её имя. — Даа назвал меня Сараир, — охотно поведала девушка. ХынСаа залила травы горячей водой и, накрыв горшочек куском хлопковой ткани, взглянула на Сараир. — Ты не похожа ни на отца ни на мать, — негромко заметила она, закрывая тару круглой крышкой из вишневого дерева. Девушка и вправду совершенно не походила на лекаря и его жену: светловолосая, с чистыми голубыми глазами и холодной бледностью, она отличалась от статных лакхов и маленьким ростом и хрупким телосложением. — Они взрастили меня, но своих родителей я не знаю, — простодушно объяснила Сараир. — Я нашёл её в лесу, — поведал Тотил, который молча наблюдал за ХынСаа, не вмешиваясь и не отвлекая ни советами ни вопросами. — Я тогда собирал корни барбариса и обнаружил Сараир недалеко от их кустов… Вам нехорошо, Поющая с кокхами? — встревоженно спросил он, завидя, что девушка внезапно прижала ладони к вискам. Жмурясь, ХынСаа пошатнулась и осела на стоявший рядом деревянный стул. Голова немилосердно кружилась, и эхом повторялся в сознании голос Дийнала: «Помоги этой девушке, ХынСаа… Помоги этой девушке…». — Хотите, я заварю пустырник? — донеслись до неё сквозь туман предвидения слова Тотила. — Не нужно, — шумно вздохнула девушка, чувствуя, как отпускает боль. — Это не то, что лечится травами. Звонкий, полный детского вопроса и испуга вопрос Сараир вызвал у неё улыбку: — У вас было видение? — Да, — кивнула ХынСаа. — Правда, мне нужно время, чтобы понять его, — пресекая вопросы, призналась она. В комнате за Кахин ухаживала Фийха, которая посмотрела на вошедшую ХынСаа с безмолвным вопросом. Девушка опустилась рядом с ней на шкуру и коснулась плеча больной: — Кахин… Кахин с трудом распахнула глаза. — Помогите ей сесть, — попросила ХынСаа у Фийхи и Сараир. Приняв у лекаря чашу с отваром, она заботливо напоила больную, поддерживая её голову и чутко собирая оставшуюся на её губах влагу платком. Допив настой, Кахин устало легла на ложе и без сил склонила голову набок. — Вы запомните, как нужно заваривать эти травы? — взглянула ХынСаа на Тотила. Лекарь закивал. Поднявшись со шкуры, отошли к двери Фийха и его названная дочь. — Подожди меня вместе с Цани, я сейчас приду, — попросила подругу ХынСаа и продолжила, переведя взгляд на Тотила: — Ей нужно пить отвар в течении целой луны. Он поможет крови закупорить раны и восстановить то, что она потеряла. Кровотечение скоро остановится, — пообещала девушка и ласково провела ладонью по влажным от пота волосам Кахин. — Спасибо вам, Поющая с кокхами, — склонил голову лекарь. Девушка смущенно улыбнулась и с печалью взглянула на больную, когда Тотил покинул комнату. Кахин, почувствовав её взгляд, открыла глаза. — Кахин, — подалась к ней ХынСаа. Она отчётливо услышала в воспоминаниях полные презрения слова Рэйхана и, помедлив, тихо спросила: — Кахин, ты вправду… вправду убила своё дитя? Во взгляде женщине даже сквозь пелену утомления, подаренного болями, виделась ненависть; она горько усмехнулась, пугая девушку страшным предположением, и чуть слышно заметила: — Можжевельник… Вокруг его много. ХынСаа похолодела; она хорошо знала, что способен сотворить с телом сок голубых ягод и хвои этого кустарника, выпитый больше нужного. — Кахин… — сорвалось с её губ. — Мы дали слово, ХынСаа, — тяжело выговаривая слова, призналась Кахин. — Ни одна женщина в племени… не родит лакхского выродка… «Защити детей, — вспомнила девушка завет матери, — они должны вернуться в Таргам…». Глотая подступившие к горлу слёзы, ХынСаа взяла ладонь Кахин обеими руками и прижалась к ней лбом, в беспомощном жесте прося помощи и сил. Ей вдруг показалось, что она не сможет выполнить обещания, данного матери, что путь её слишком сложен. Она осознавала, что ей трудно понять чувства гордых женщин, проданных в рабство и разлучённых с детьми, когда её плен не был ей так тяжек. Осознавала и обещала себе не забывать. Погружённая в тяжёлые раздумья, она рассеянно попрощалась с Фийхой и Цани у входа в Ихрадж. Настоящее было туманным, и подруга не стала ни о чём её спрашивать, так же, как и она, надеясь на чудо новой встречи. Прохладную тишину в проходе рассеивала лишь её лёгкая поступь, шагов НанЧа не было слышно вовсе. Следовавшая за ним ХынСаа в какой-то миг подняла голову и остановилась; они почти дошли до покоев Рэйхана, но девушка чувствовала, что они пустуют. Она не знала, как объяснить свою уверенность, но всегда с точностью могла сказать, находится ли мужчина там, куда она направляется. Остановившись напротив скреплённых чёрным железом буковых дверей, ХынСаа замерла в задумчивости, затем обернулась. НанЧа, который, казалось, ждал, когда она войдёт в покои, ответил едва заметным удивлением во взоре. — Его там нет… — пробормотала девушка, невидяще оглядывая освещавшие пещеру факелы. — Ты не знаешь, где я могу найти Рэйхана? — посмотрела она на воина. ХынСаа заметила замешательство, которое у него вызвал её вопрос, и виновато улыбнулась своей оплошности: настоящего имени Саа Мелара ни в Ихрадже ни в Риаде не знал никто. Она поднесла ладонь ко рту, размышляя, затем, сражаясь с робостью, подошла ближе к воину и тихо попросила: — Ты ведь сохранишь эту тайну, НанЧа? Карие глаза НанЧа потеплели в мимолётной улыбке, и он кивнул. ХынСаа улыбнулась в ответ и вновь спросила: — Ты знаешь, где он сейчас? Воин задумался, затем снова кивнул. И только зашагал к противоположному проходу, когда девушка попросила его отвести её к нему. НанЧа отошёл в сторону, доведя её до одной из пещер, и, поклонившись, направился обратно. Проводив его тёплым взглядом, ХынСаа оглядела открывшийся взору просторный зал с терявшимся во мгле высоким потолком и громадными гравюрами на стенах. Сонмы свеч в многочисленных серебряных канделябрах заливали пещеру уютным золотым сиянием. Как и в большинстве пещер в Цайломе, здесь было сухо и не очень холодно; устилали камень пёстрые ковры, и по обе стороны от возвышения у дальней стены ниспадали вниз огромные багрово-красные полотна, украшенные золотисто-жёлтой бахромой. Широкое дубовое седалище между ними было украшено позолотой и привлекало взор резными ручками и богатыми узорами наброшенного на него покрывала. Девушка задержала взгляд на свитках, которыми были усеяны полки высоких стеллажей у стен; она догадалась, что именно в этом зале Рэйхан беседовал с правителями Риада о происходящем в городе. Мужчина читал, расслабленно устроившись на седалище; чёрная накидка его, поблескивавшая в свете пламени, казалась драгоценностью, и отливала серебром густая шевелюра иссиня-чёрных волос. Он сидел, подтянув одну ногу к груди, и опиравшейся о колено рукой держал свиток, по которому скучающе скользил взглядом. ХынСаа не знала, сколько времени простояла в проходе, невольно любуясь любимым лицом, но решившую подойти к Рэйхану её неожиданно остановила стремительная пятнистая тень, бросившаяся наперерез. Девушка ахнула, замерев в испуге, и прижала ладони к устам. Гибкое сильное тело и лоснящаяся шерсть хищника, припавшего к камню между ней и Рэйханом, вызвали у неё бессознательный восторг, на который она не обратила внимания, не в состоянии отвести взгляда от обнажившихся в страшном оскале крупных клыков, по цвету схожих с поблекшими ягодами облепихи. Утробное, пугавшее угрозой рычание разнеслось по пещере, вмиг развеянное меланхоличным: — Не пугай девушку, Асад, твоя трапеза окончилась не так давно. — П-п-повелитель… — пролепетала ХынСаа. Рэйхан неторопливо отложил свиток и грациозно спустился по ведшим к седалищу ступеням, вытесанным в камне. Асад, выгнувшись, подставил голову, когда мужчина протянул руку, и с тихим рыком закрыл глаза в ответ на рассеянную ласку. Проводив взглядом горного льва, вернувшегося на своё место возле возвышения, ХынСаа проронила голосом, в котором всё ещё дрожал недавний испуг: — Асад живёт в этой пещере? — Нет, ХынСаа, — фыркнул Рэйхан, — он охотится в окрестных лесах. — А почему он здесь? — искренне поразилась девушка. — Потому что хочет. Равнодушный ответ мужчины запутал ХынСаа ещё сильнее; она подняла на него взгляд в невинном удивлении, когда он сбросил с её головы капюшон, и потупилась, услышав тронутое тенью интереса: — Ты смогла помочь той женщине? — Да, повелитель, — с почтением откликнулась девушка. — Спасибо, что отпустили меня к ней. Рэйхан смотрел на неё так, как смотрит отец, слушая капризы расшалившегося ребёнка; проведя ладонью по её волосам в едва ощутимой, почти невесомой ласке, он чуть слышно проронил: — Ты ушла в тревоге, но вернулась с покоем в сердце… Мужчина закрыл глаза, уловив её аромат, и, схватив за плечи, властно привлёк к себе; девушка замерла, чувствуя, как он, склонившись, зарывается лицом в её волосы. Недовольный рык Асада заставил Рэйхана отстраниться. — Точно, — тихо усмехнулся мужчина, иронизируя над собой, — к чему тревожить ещё одного хищника?.. Рэйхан подхватил девушку на руки и молча понёс к проходу; ХынСаа только обняла его за плечи и прижалась щекой к его волосам. Лев не смотрел им вслед, свернувшись на мягкой шкуре.