Пепел. Хроники Риада

Риад дышал запахами цветов, сладкого печеного теста и жареного на костре мяса; журчали веселые беседы, заканчивали украшать город его жители. Готовились к состязанию воины и юноши, собиравшиеся вступить в ряды Эскара и стражи Ихраджа. На улицах с раннего утра шумела ярмарка, приехавшие с соседних земель торговцы предлагали дивные изделия искусных мастеров и богатые ткани, переливавшиеся в утреннем свете. Слышались песни детей и струнные мотивы старинных мелодий. Одетые в яркие и пестрые наряды жители Риада покупали, торговались, вкушали разные угощения и ждали начала конных состязаний, которые по традиции открывали праздник, венчавший правление каждого в династии Эрсала. Встав с рассветом, ХынСаа спустилась в храм, чтобы помочь жрицам украсить Ихрадж к обряду посвящения Курхо в правители. За два дня девушка не успела запомнить все переходы, потому держалась рядом с Вахией и молча выполняла поручения, увлечённая заботами, что на глазах преображали залы храма. Она замечала почтение в провожавших её взглядах, ловила тёплые улыбки принявших её людей и понимала, что в грядущем сможет завоевать любовь и признание лакхов, столь необходимые ей. — Поющая с кокхами! — позвала её позднее одна из служанок, прибиравшихся в покоях Саа Мелара. ХынСаа отвлеклась от стежков, которыми пришивала к краю прозрачно-алого полотна золотую бахрому: — Да, Цани? — Повелитель зовёт вас к себе, — с почтением склонила голову служанка. ХынСаа передала полотно одной из жриц и поспешила вслед за Цани. Служанка проводила её в сад; оставшись одна, девушка поразмыслила и направилась к террасе, с которой, как она знала, Рэйхан обычно наблюдал за городом. Скрытый под чёрным плащом от губительных солнечных лучей, он обернулся до того, как с её губ сорвалось приветствие, и поманил её к себе. ХынСаа приблизилась и с неподдельным интересом вгляделась в улицы и дома Риада, отсюда казавшиеся совсем миниатюрными. — Скоро начнутся скачки, — нарушил молчание бархатный голос Саа Мелара, от которого сердце девушки сладко замерло в груди. — Хочешь взглянуть? — Конечно, повелитель, — обрадовалась ХынСаа: такие состязания она любила с детства, выросшая в племени воителей. — Но разве вы не спуститесь ко дворцовой площади? — удивилась она, проследив за изящным прыжком, с которым Рэйхан поднялся на край перил, ограждавших балкон. Он протянул руку с сухим: — Там ты увидишь разве что начало состязания. Спустимся туда позже. Девушка рассеянно подала ладонь, завороженная сиянием его глубоких глаз, и ахнула, когда Саа Мелар ловко подхватил её и, без труда удерживая в объятиях, спрыгнул вниз. Природная храбрость и захвативший её азарт не позволили ХынСаа зажмуриться; потеряв дар речи, она лишь крепче вцепилась в мужчину и с восхищением проводила взглядом мелькнувшие перед ней кусты, деревья и скалистые выступы. За себя она не боялась, понимая, что Рэйхан не стал бы рисковать её жизнью; к тому же, сбегая по камням и тропам вниз, он держал её чарующе-легко и аккуратно опустил на землю, остановившись на утёсе, с которого открывался прекрасный вид на Риад. — Он ещё красивее, чем в день равноденствия! — прижав руки к груди, прошептала ХынСаа, очарованная величием и красотой города. Рэйхан снисходительно усмехнулся и рассеянно отбросил назад упавшие ей на грудь волнистые пряди. Девушка замерла, ощутив тепло его ладоней на своих плечах; обвив руками её стан, мужчина привлёк её к груди. ХынСаа только сейчас заметила свежий ветер и прохладу утра, коснувшиеся холодом её рук и обутых в сандалии ног, и, объятая широкими рукавами плаща, застенчиво прислонилась к Рэйхану, греясь в его близости. Состязание всадников, которые, поднимая пыль, промчались по городу, оказалось захватывающим и увлекательным зрелищем. Девушка с трудом сдерживала восторженные восклицания, опасаясь рассердить мужчину, наблюдавшего скачки с ленивой скукой, и взирала с детским восхищением и на гарцевавших коней — быстроногих, стройных, сильных, — и на богатую сбрую, сверкавшую в свете солнца, и на умелых всадников, прекрасно державшихся в седле. — Возвращаемся, — коротко обронил Саа Мелар, едва закончилось состязание, и без предупреждения подхватил ХынСаа на руки. Девушке не хотелось возвращаться, но она не стала возражать. В покоях мужчина махнул в сторону платья, подготовленного служанками, и велел переодеться к празднику. Собравшийся выйти из комнаты он поневоле замер, услышав искреннее: — Спасибо, повелитель! Саа Мелар, нахмурившись, обернулся; опустившись на шкуру возле ложа, ХынСаа с неподдельным восторгом рассматривала богатый жемчужно-белый шёлк наряда, расшитого серебряными нитями, и несмело касалась гранатов роскошного пояса, схватывавшего ткань под грудью. Поразмыслив, мужчина озвучил догадку: — Тебе не дарили платьев? Девушка не обратила внимания на неизменную насмешку в его низком голосе и рассеянно откликнулась: — Мы с уни сами шили одежду. И она была очень простой, повелитель… не такой красивой. Рэйхан лишь фыркнул в ответ и покинул комнату; ХынСаа вышла довольно скоро, приняв помощь Цани, вошедшей в покои и предложившей заплести ей волосы. Следуя за мужчиной, девушка вскоре оставила тщетные попытки запомнить дорогу по многочисленным тайным переходам, которые позволили им минуть дворец и выйти прямо к просторной веранде. Нависавшая крыша, которую подпирали колонны, и полупрозрачная чёрная ткань, огромными полотнами ниспадавшая на пол, защищали от солнца. Слабо горел огонь в глубине светильников из диорита, укрывавшие каменный пол шкуры не пропускали холод. ХынСаа подбежала к краю балкона и оглядела раскинувшуюся перед ней дворцовую площадь; шумевшие внизу люди не могли её видеть. Стояли в стороне рядами многочисленные мишени для стрел и копьев; поблескивало оружие воинов, облаченных в доспехи. Волосы их, спускаясь на спины прямыми чёрными волнами, были частично заплетены в косы. Посреди площади возвышалась возведённая из дерева арена для поединков, ходили взад и вперёд слуги, подносившие воинам наведённые перед самым ристалищем клинки. Слышался бой барабанов и шум продолжавшейся на улицах ярмарки. Витал в воздухе слабый запах аниса. Девушка обернулась к Рэйхану, который грациозно устроился на седалище, и спросила: — Правитель города не будет наблюдать? Я не смогла его найти. По губам Саа Мелара скользнула кривая усмешка: — Его трон находится прямо под этим балконом. Если удержишься, можешь свеситься и посмотреть, — издевательски предложил он, махнув рукой в сторону перил. ХынСаа вспыхнула и, потупившись, отошла от края веранды; слова Рэйхана к её удивлению её позабавили, но ей удалось сдержать смех. Турнир поразил её как навыками боя, отличавшими многих воинов, так и их жестокостью: нескольких мужчин унесли с площади изувеченными, и ХынСаа не знала, смогут ли они выжить после ранений. Глядя на удары, наносимые с лёгкостью и уверенностью, девушка без труда представила себе, каким мог быть бой, данный Эскаром воинам её родного племени. Ламарцы отличались милосердием и честностью, которые, ХынСаа это видела, были чужды лакхам. Во время особенно жестоких поединков девушка непроизвольно вздрагивала, но её не тянуло отвернуться: вид крови никогда её не пугал. Изредка она бросала осторожные взгляды на Саа Мелара; интереса в глазах мужчины не было. В одном из воинов ХынСаа признала молодого человека, которого не раз встретила подле Хатлатта. Стройный, как побег ивы, в чёрной кожаной безрукавке поверх тёмно-серой льняной рубахи, в чёрных штанах и лёгких кожаных сапогах на плоской подошве, воин передвигался с удивительными для человека грацией и скоростью. Поблескивала серебром прочная цепь, намотанная на его торс от правого плеча к левому боку, свисал с пояса тяжелый меч. Волосы цвета чёрного дерева свободно падали на плечи и спину молодого человека, скрывая лоб наполовину; тонкая коса тянулась от темени к затылку, удерживая вторую половину чёлки. Страж был сурово-красив, глаза его сияли решительностью, и прятались за кожаной маской его нос и губы. Подавшись вперёд, девушка начала с интересом наблюдать за начавшимся боем. Страж был быстр, как волк на охоте, и так же решителен. ХынСаа прижала ладонь к груди, поневоле напуганная и одновременно очарованная силой его безжалостных ударов. Она хорошо видела за мастерством воина упорный и постоянный труд, понимая, что для него служба в Ихрадже наверняка была огромной честью. Когда к его ногам упал поверженным шестой противник, ХынСаа обернулась к Рэйхану и замерла, впервые завидя в глазах мужчины тень одобрения. — Могу я… спуститься к Вахие? — спросила девушка. Саа Мелар посмотрел на неё с недовольством: — Тебе наскучило моё общество? — Нет, я, — ХынСаа смутилась, — я лишь не хотела утомлять вас вопросами. — Спрашивай, — сдержанно бросил мужчина. Короткое слово прозвучало приказом; девушка оглянулась на сошедшихся в поединке воинов и, помолчав, спросила: — Почему он в маске? — Обет молчания, — поняв, о ком речь, промолвил Рэйхан. — Он преемник Хатлатта и готовится в будущем возглавить стражу Ихраджа. — Зачем же ему молчать столько лет? — поразилась ХынСаа. — Чтобы доказать, что будет хранить тайны храма. Жёсткие слова Саа Мелара могли показаться угрозой; девушка сжала перила и пригляделась к лицу воина. Она видела в нём человека, способного не только прятать чужие секреты в молчании, но и пожертвовать собой во имя долга. Состязания лучников подарили ХынСаа новый восторг; она и сама умела стрелять из лука, обученная этому искусству в юности отцом, и сейчас прекрасно различала и ошибки некоторых стрелков и мастерские навыки других. Настроение её развеялось печалью, когда из клеток на арену выпустили прытких и почти неуловимых куниц; зверьки тотчас бросились врассыпную, но немногие из них смогли сберечься в побеге — хорошо обученные лучники почти не промахивались. Мишенью для тех, кто метал копья, стали пойманные в горах косули; девушка отвела взор, не в силах более смотреть на охоту, и удивлённо взглянула на Саа Мелара, неожиданно взявшего её в этот миг за локоть. — Пора подняться в ритуальный зал, — бросил он, увлекая её за собой. Собравшиеся в пещеры жрецы и жрицы терпеливо ожидали их появления, стоя по краю озера. Держа руку на рукояти меча, стоял возле правителя Курхо, облаченный, как и отец, в праздничные одежды. Клубился дым над медными светильниками, и с тихим плеском тревожил гладь озера слабый ветерок. Струясь, поднимался над стоявшими на камнях чашами аромат сожженного аниса, и, завораживая невесомым полетом, порхали над хрустальной влагой бабочки. — Поднимись, — велел Рэйхан, проводив ХынСаа к ступеням, и зашагал к алтарю. Приподняв подол, девушка взошла наверх и улыбнулась при виде слетевшего к ней с расщелины кокха. — Блага тебе этим днём, дивная птица, — подставив палец, прошептала ХынСаа. Кокх ответил нежной трелью и перепорхнул на её плечо; поразмыслив, девушка присела на край седалища и вновь улыбнулась, забавляясь своей дерзостью. Оглядев стражей, охранявших проёмы по периметру зала, она нахмурилась в задумчивости. Мысли её вернулись к преемнику Хатлатта, но вскоре от раздумий её отвлекла церемония, которую начал танец пророчества. Наблюдая за плавными движениями жрицы, ХынСаа вспомнила «Полёт кормаца»; что-то в танце девушки виделось ей неправильным, и ответ Цайлома слышался с трудом. ХынСаа не догадывалась, что в зале, помимо Саа Мелара, гору больше никто не слышит. Пророчество, произнесённое жрицей, показалось ей странным: в обещание благодатного правления Курхо вплетались предостережения и неожиданные слова о трёх предательствах. Саркастичное замечание Рэйхана повеселило её, несмотря на внушительное величие церемонии: — Не переживай, Курхо. Помнится, твоему отцу Цайлом предрёк раннее слабоумие. Наследник обнажил меч и, сжав ладонью его клинок, рассёк себе кожу. ХынСаа поднялась с седалища и заинтересованно проследила за тем, как, подойдя к алтарю, Курхо принёс в жертву свою кровь, затем, повернувшись к Саа Мелару, опустился на одно колено и прижал кулак к плечу. Он клялся в верности, обещал преданно служить, заботиться о жителях Риада и чтить законы. Девушка слушала его присягу, ощущая странное недоверие, и гадала, верит ли словам наследника Рэйхан. Выслушав клятву Курхо, Саа Мелар протянул руку и принял поданный ему отцом наследника меч — символ власти и правления. — Дай слово защищать Риад, поражая этим клинком его врагов и остерегаясь проливать невинную кровь! — разнёсся по пещере властный приказ Рэйхана. Курхо взял протянутый меч с почтительным: — Даю слово. Его отец снял с шеи тяжёлый золотой медальон и отдал его Саа Мелару, который обратился к наследнику с требовательным: — Дай слово следовать законам Риада и быть хранителем его традиций! — Даю слово, — пообещал Курхо. Следующих слов ХынСаа не услышала, на миг ослепнув от пронзительной боли, вспыхнувшей в голове. Прижав ладонь к виску, она выдохнула и заморгала, но спазмы лишь усилились; не устояв на подкосившихся ногах, девушка осела на седалище. Вокруг неё с тревожными криками закружил кокх, ХынСаа сжала голову обеими ладонями, хрипло дыша ртом и слыша слова и обрывки фраз, которые не принадлежали собравшимся в зале: «…есть кровь, способная разрушить бессмертие…». «Ты не пойдёшь на такую жертву…». «В её смерти нет нужды, отчего?..». «Ступай с ней. Отныне будешь её защищать». «Это не та жертва…». «…сочтёт это предательством». Глаза застила красная пелена, девушка со стоном сглотнула, ощутив подступившую к горлу тошноту, и не заметила покатившихся по щекам слёз. Силы разом покинули тело, едва отпустила боль, и ХынСаа с шумным вздохом упала на седалище, лишившись чувств. Стремительно поднявшегося на возвышение Рэйхана она уже не видела. *** Раскинувшийся за дворцом сад был волшебно-прекрасен в белом свете луны. Низко склонялись тёмно-зелёные ветви плодовых и хвойных деревьев, в воздухе витали фруктовые и цветочные ароматы, что смешивались со сладостью опада, серебрилась влага текших между стволами ручьев. Изящные беседки и скамьи заливал золотистый свет факелов и высоких светильников, слышались в тишине лишь плеск воды и редкие крики сов. По саду, прогуливаясь, молча шли Сонтал и прорицатель Хэжар; шуршали изумрудные одежды отца нынешнего правителя и тянулся за старцем подол пепельно-серой мантии. Лунные блики играли на тонком стекле песочных часов, видевших у прорицателя на груди. Сонтал поднял голову, заслышав шаги слуги, который возвестил с почтительным поклоном: — Прибыл воин Дийнал, просит беседы. — Проводи его, — коротко велел Сонтал. Они переглянулись с Хэжаром и направились к видневшейся невдалеке беседке, построенной из буковых досок. Скамьи под широким навесом были укрыты шкурами, играли на подпорах тени, рождаемые танцем пламени в чашах светильников. Пройдя внутрь беседки, прорицатель тяжело опустился на скамью: день его, проведенный в напряженном ожидании, были особенно трудным. — Да будет благим этот вечер, — поприветствовал мужчин Дийнал, который опустился на колено и прижал кулак к плечу. — Счастливо твоё возвращение в Риад, — тепло откликнулся Сонтал, но мягкие нотки его слов потонули в скрипе его хриплого, с надрывом, голоса. — Простите, повелитель, я не успел к посвящению Курхо, — склонив голову, извинился воин. — Полагаю, вести, с которыми ты прибыл, весомее присяги моего сына, — проговорил отец правителя. — Так ли это, Дийнал? Поднявшись на ноги, Дийнал выудил из сумы сложенное полотно и протянул его Сонталу. Хмуро поглядев на вязь символов, отец правителя подал ткань прорицателю, что заинтересованно подался вперёд. — Могу я спросить, повелитель? — отвлёк мужчин голос воина после недолгого молчания. — Спрашивай, Дийнал. — Девушка, которую Курхо даровал Саа Мелару, — спокойным, ровным голосом начал Дийнал, не выдавая ни печали ни опасений, — жива ли она? Отец правителя нахмурился и протянул: — Владыка Цайлома сохранил её жизнь, взяв её в залог в обмен на покорность всего племени… Дийналу удалось без труда сдержать нервный смех, пронзивший грудь в ответ на слова Сонтала: узнав, сколь непокорный и гордый нрав отличает ламарцев, воин признавал мудрость решения, принятого Саа Меларом. — Почему ты спрашиваешь о ней, Дийнал? — поинтересовался отец правителя, зная наперёд, каким будет ответ. Воин склонил голову: — Она помогла мне найти святыни племени Ламар и эти записи, оставленные, насколько я могу судить, Бледноликой Сийг. — И ты прав, Дийнал, — подал голос Хэжар, до сих пор скользивший полным интереса взглядом по символам, что воин перенёс на ткань с коры чинары. — Девушка уже доказала, что является её прямым потомком. Спросить о чём-либо ещё Дийнал не осмелился; он догадывался, что отец правителя и прорицатель намереваются использовать ХынСаа в своих целях, но ни своего беспокойства о судьбе девушки, к которой привязался столь незаметно, ни своих предположений выказывать не стал. Его миссия была закончена, а правда — похоронена в его преданном молчании. Воин хорошо знал, что его призовут, когда будет нужно, но не собирался бездействовать. Он дал ХынСаа слово помочь. О спрятанной в суме второй копии записей Сийг не знали ни Сонтал ни Хэжар; не догадывались они и о том, что Дийнал направился к Ихраджу. Знакомый с Хатлаттом, воин был для Лучезарной Вахии добрым другом и не раз помог ей, своим вмешательством не позволив некоторым стражам храма вступить в ряды Эскара. Потому на пороге одного из тайных входов жрица встретила Дийнала лично. — Счастлив твой приход, Дийнал! — искренне поприветствовала она воина. — Блага тебе этим вечером, — ответил воин и прошёл в проход, когда, оглядевшись, Вахия поманила его внутрь. — Я не задержусь, Лучезарная Вахия, — предупредил он. Жрица мягко улыбнулась: — Я полагаю, ты вернулся в Риад совсем недавно. Отчего бы тебе не принять угощение? Хатлатт ещё не садился за трапезу. Поразмыслив недолго, Дийнал принял приглашение и, поужинав вместе с предводителем стражи Ихраджа, наконец озвучил мучивший его вопрос: — Ты же знакома с ХынСаа, Лучезарная Вахия? Можешь ты сказать мне, как она? Вахия переглянулась с Хатлаттом; оба они, успевшие привязаться к девушке, понимали беспокойство Дийнала. — Возможно, ты слышал, что Саа Мелар сохранил ХынСаа жизнь, — начала жрица, сложив руки под грудью. Дийнал кивнул. — Он держит её подле себя, но плен её не печалит. Она приняла власть Владыки Цайлома с поразившим меня терпением, — призналась Вахия. — Услышав о том, как она отомстила Эскару, я думала, что рабство будет душить её, но… По всей видимости, она что-то задумала. Выслушав жрицу, воин помолчал в раздумьях, затем попросил: — Позволь мне встретиться с ней, когда пройдёт время и это станет возможным. Я обещал помочь ей. Чего бы мне это ни стоило, — добавил он. — Право, Дийнал, — улыбаясь, хлопнул его по плечу Хатлатт, — неужели эта юная девушка и тебя очаровала? Половина моих воинов втайне завидует самому демону Риада, — со смехом поделился он. Дийнал ответил открытой улыбкой и не стал скрывать правды: — Она помогла мне с моей миссией. Я лишь возвращаю долг. Он понимал, что слова его не были лишены лукавства. Но на обезображенном шрамами лице его, неизменно сохранявшим невозмутимость, даже близкие друзья не всегда различали настоящие чувства.