Джет

      На обратном пути самцы не проронили ни слова и даже не смотрели друг на друга. Спустившись с верхней палубы, они разошлись, и каждый отправился в свою каюту. До отбоя оставалось уже не так долго. Впрочем, уснуть в эту ночь Джет так и не смог. Его терзали сразу миллион мыслей и миллиард вопросов. Все складывалось как-то слишком… Непохожим на реальность. И что делать в подобной ситуации не подсказал бы ни один справочник, ни один трактат, ни один даже самый умудренный опытом советчик. Может быть, подобное вообще происходило впервые в истории. А если где-то и случалось такое раньше, то история эти моменты не сохранила, стыдливо спрятав в складках времени, как малек, опасаясь гнева наставников, прячет мусор под кровать.       Самый главный вопрос, который мучил сына Пепла — что же будет? Когда они делили одну постыдную тайну на двоих с Рифтом, было нелегко. После вмешательства Вожака стало гораздо сложнее. А теперь, когда в один замес попали все трое, вообще было в пору кричать караул. Завтра Полуночный Вой проснется (если он вообще сегодня уснул после такого), еще раз все обдумает и сделает вывод, что держать на корабле охотников-гомосексуалистов чревато, задвинет подальше все свои принципы и с позором вышвырнет из клана. Или придумает предлог и запорет до смерти. Или, что более вероятно, отошлет под видом почетного задания куда-нибудь, откуда уже не возвращаются…       Кстати о выдуманных предлогах. О том, кто бы мог их сдать Вожаку, Джет тоже думал довольно долго. И единственный вывод, к которому он пришел, что… никто. Потому что они правда были осторожны и еще не потеряли голову настолько, чтобы не видеть, что творится вокруг. В присутствии других самцов они придерживались необходимой дистанции, исключением был, пожалуй, лишь инцидент в тренировочном зале, но, во-первых, Джет абсолютно точно помнил, что в тот момент они находились в помещении одни, а во-вторых, даже если бы и зашел кто-то, он вряд ли с ходу отличил бы специфический Рифтов флирт от нормального поединка. То есть, оставался один вариант: Полуночный Вой просто заманил юнцов к себе, измыслив для этого наиболее подходящий предлог. Ведь кто бы что проверил? Вожаку нужно верить на слово. Правда, у сына Пепла это в последнее время получалось с трудом.       А вообще, солгал лидер или нет — в конечном счете было не так уж важно, гораздо сильнее Джета занимали мотивы Вожака. С более-менее четкой определенностью можно было утверждать одно: Полуночный Вой вряд ли с самого начала планировал присоединяться. Точно так же он не планировал вступать в связь с Джетом и год назад. Но в тот раз произошедший конфуз еще можно было с большой натяжкой списать на неожиданность — Джет попросту застал Вожака врасплох, дополнительно смутив и без того до крайности возбужденного старшего самца запахом подчинения. Но то, как Полуночный Вой повел себя дальше, откровенно сбивало с толку. Он как будто осознанно вознамерился продолжать эту порочную практику, чем и занимался буквально весь год. Сын Пепла не был большим специалистом в любовных делах, но это больше всего походило на медленное, очень хорошо замаскированное соблазнение. Все эти многозначительные взгляды, элегантные позы, прикосновения, таящие в себе скрытый смысл… Слишком много совпадений.       С другой стороны, быть может, Джет сам себя обманывал? Полуночный Вой всегда держался несколько… нетипично. Он изящно одевался, красиво двигался и, судя по всему, получал странное удовольствие от того, что кто-то на него периодически засматривался — с восхищением, с вожделением или с завистью — без разницы, главное, чтобы только не с равнодушием. Но прежде сын Пепла так пристально не заострял внимание на его привычках и манерах. Однако познав близость с Вожаком, юнец невольно начал искать в его поведении доказательства особого отношения. Что уж греха таить, сын Пепла с первых дней в клане к лидеру неровно дышал, хоть и не мог правильно истолковать своего влечения, принимая его за желание брать пример с Великого воина… А теперь все встало на свои места. По крайней мере, для Джета. Тем не менее, верно оценить ситуацию в целом помог бы лишь взгляд со стороны. Только не спрашивать же, право, у других членов клана: «Как думаешь, вожак со мной кокетничает или мне показалось?». По понятным причинам у Рифта тоже нельзя было об этом спросить.       Джету оставалось успокаивать себя мыслью, что он просто слишком много о себе возомнил. Это же обычная логика: с какой стати Вожаку ради него так рисковать? Нет, без сомнения, лидер вел себя так всегда, и все давно к этому привыкли. Вон, Тучка тоже говорила, что у него есть замашки Матриарха, не с потолка же она это взяла. Значит все знали. Но все равно уважали за те великие дела, что прославили молодого Вожака и его образцовый клан.       Только репутация репутацией, а повторный «инцидент» все же произошел. И Вожак вызвал нестандартных юнцов, будучи в трезвом уме и твердой памяти. В первый момент Джет подумал, что он таким специфическим образом решил наказать их за своеволие, за то, что не отвергали своей сути и были вместе, невзирая на традиции — просто отсрочил расправу, дабы сделать ее максимально унизительной. Только разве нормальному самцу пришло бы такое в голову? Тем более Вожаку… Бред какой-то.       Да, коварства Полуночному Вою было не занимать — в этом Джет уже неоднократно убедился, но все-таки чутье подсказывало, что истинная причина случившегося в чем-то ином. Только в чем? Любопытство? Но Вожак ведь не малек, чтобы творить фигню из любопытства… Такой же сбой в ориентации, как у Безродного и сына Пепла? Тоже непохоже. Как минимум, у лидера был гарем (и приличный), были детеныши… Однако, судя по всему, Полуночного Воя каким-то странным образом возбуждала сама мысль о существовании подобных поведенческих нарушений — особенно в контексте того, что существовали они совсем близко, на его собственном корабле среди его собственных воинов. А уж после того как он единожды вкусил запретных наслаждений с подчиненным… Видимо, тогда-то его окончательно и сорвало. Подумав так, Джет криво усмехнулся, дернув одной максиллой. Стало быть, он сам и подтолкнул Вожака к этому. Фактически соблазнил. Не Вожак его — наоборот. Вожак раньше был нормальным. И Рифт раньше был нормальным. Пока не появился главный провокатор…       Итак, пока что эта версия больше всего походила на правду. Именно порочное желание лицезреть не до конца укладывающееся в рамки понимания, но оттого еще сильнее будоражащее воображение действо заставило Полуночного Воя переступить грань дозволенного. И еще, возможно, это желание было слегка приправлено чем-то вроде легкой зависти. Вожак — тоже живое существо и не лишен слабостей. Он прекрасно понимал, что эти двое всласть милуются, пока он сидит и ночами заполняет отчеты для Совета, заботясь о благополучии всего клана. Видимо, это и стало последней каплей. Ну, а дальше… Дальше лидер просто не совладал с собой.       Но все-таки, что же теперь? Теперь-то что?..       Предсказать, как Вожак поведет себя дальше, было довольно сложно. И даже не потому, что Джет не мог заглянуть в его голову. Мысли лидера он, как ни странно, представлял себе довольно неплохо. В этом и заключалась загвоздка: кажется, Вожак сейчас сам не знал, что с ним такое творится, и понятия не имел, как поступить в сложившейся неудобной ситуации. Недоумение свое он, конечно, искусно скрыл за маской фирменного спокойствия, но ни одну маску нельзя носить бесконечно — фигурально выражаясь, рано или поздно жвала все равно устают.       На самом деле вариантов у Полуночного Воя было немного и все крайне для него опасные. Он мог продолжать делать вид, что ничего не было, и уже трое хранили бы ту же тайну, что раньше хранили двое. Он мог попытаться все-таки от греха подальше избавиться от Джета и Рифта. Или он мог попытаться избавиться только от Рифта и оставить Джета за собой, сделав из него свою игрушку — как когда-то поступила Великая Мать… Сына Пепла, разумеется, больше устраивал первый вариант, хотя с порывистым характером Рифта могли возникнуть проблемы. И это, на беду, понимал не только он, но и Вожак. В настоящий момент Безродный наверняка сгорал от ревности. И если возможную стратегию лидера еще можно было примерно просчитать, ибо он руководствовался логикой, то что взбредет в твердолобую башку Рифта Джет мог предугадать далеко не всегда. Пожалуй, дальше медлить не стоило. Пока сын Пепла тратил время на размышления, Безродный уже мог начать готовить нападение на Вожака.       Он не знал, что теперь сделает с ним Рифт, но он должен был к нему пойти — прямо сейчас, не дожидаясь утра и не надеясь, что Безродный сам успокоится. Потому что Безродный мог вообще не успокоиться.       К своему большему облегчению, Джет нашел его в каюте. Рифт открыл дверь молча и молча же пропустил внутрь. После этого Безродный заблокировал замок и, повернувшись к сыну Пепла медленно, угрожающе направился в его сторону. Однако меньше чем в двух шагах он остановился и пристально взглянул на Джета. Тот ответил таким же прямым взглядом. С минуту они просто стояли без движения и смотрели друг на друга, а затем…       Это было как сумасшествие. Рифт бросился вперед и, шумно дыша, сжал Джета в объятиях, а после они принялись неистово срывать друг с друга одежду, жадно оглаживать и ласкать жвалами тела друг друга, урча и задыхаясь, тереться лбами. Достигнув наивысшего возбуждения, Безродный подхватил Джета под бедра и, держа на весу, буквально насадил его на свой стержень. Сын Пепла издал протяжный стон, исступленно выгнул спину и вцепился в плечи партнера, с головой ухнув в омут блаженства…       …Они спаривались чувственно и неторопливо. Но это был уже пятый раз. Первые три… Не хватало слов, чтобы это описать. Пожалуй, такой страсти между ними еще не бывало. Теперь же самцы отдыхали. Рифт сидел на койке, прижимая к груди расположившегося на его коленях Джета и позволяя ему двигаться в размеренном, устраивающем его темпе. Периодически партнеров пробирала легкая дрожь, сопровождавшая каждый толчок семени. Не сразу, но они пришли к тому, что начали делать это почти синхронно — сначала «актив», затем, с запозданием на две-три секунды — «пассив». С последними любовными судорогами они замерли, оставаясь еще ненадолго связанными. Сын Пепла склонил голову на плечо Безродного и закрыл глаза.       — Между вами что-то было, — эти слова стали первыми, что Рифт произнес с того момента, как они оба вошли в каюту Вожака. При этом Безродный не спрашивал, а утверждал. И как ни странно, в его голосе не было упрека.       Джет медленно оторвался от любовника и вгляделся в его лицо, с удивлением обнаружив, что взгляд Рифта абсолютно спокоен, даже почти безразличен.       — Один раз, — собравшись с духом, признался сын Пепла. — Это… Это тогда стало частью моего испытания. Скажи… Ты в ярости?       — Уже нет, — Рифт медленно качнул головой и на миг отвел взгляд. — Я просто думаю…       — Вожак немного не такой, как мы, — поспешил добавить Джет. — У меня с ним не было такой телесной близости, как с тобой.       — И все же он тебя прибрал…       — Нет, Рифт, — сын Пепла эмоционально тряхнул гривой. — Я навсегда твой! И люблю только тебя. Но ты же понимаешь, что отречься от Вожака…       — Не можем ни ты, ни я? — предположил Безродный.       — Надеюсь, ты не хочешь…       — Бросить ему вызов?       — Если мы уступим, он позволит нам и дальше быть вместе, — не решаясь конкретизировать, выпалил Джет.       — Но я буду знать, что тебя приходится делить с ним.       Сын Пепла напрягся и, не глядя, нащупал лежащие на его бедрах руки партнера, сильно их сжав.       — Что ты собираешься делать? — переходя на встревоженный шепот, спросил он.       — Еще не решил, — признался Рифт. — Бросать вызов Вожаку я не стану, не волнуйся. Хотя бы потому, что уже один раз ему проиграл. Так что большой вопрос, кому ты на самом деле принадлежишь.       Джет не сразу понял, что речь идет о той нелепой драке, произошедшей в душевой, но затем его посетило неприятное осознание.       — Рифт, я не самка, чтобы применять ко мне подобные критерии, — понизив голос, серьезно проговорил он.       — Даже если так… У Вожака все равно больше прав, и так будет всегда.       От этих слов сын Пепла просто остолбенел. И это говорил Рифт? Рифт, который последние пять лет неустанно повторял, что Джет — его собственность? Как это поначалу бесило… А теперь…       — Рифт, ты же помнишь, я — твой, — вновь растерявшись, прошептал сын Пепла. Но в ответ получил лишь горькую усмешку.       И тут до Джета внезапно дошло… Рабское прошлое сделало Безродного таким. Он был патологически агрессивен, не делал различия между полами, а еще… Страстно желал иметь что-то свое, но подсознательно смирился с тем, что ничего своего у него быть не может. И сейчас он фактически признался в этом.       Несколько минут они молчали. Сын Пепла думал. С одной стороны, относительно возможного конфликта Рифта с Вожаком можно было не переживать, но это же означало, что бороться за их отношения Безродный не готов. Он боялся Вожака. Боялся до смерти. Как когда-то боялся своих хозяев.       — Послушай, — с трудом подбирая слова, начал сын Пепла. — Да, мы оба подчиняемся нашему Вожаку. И да, он иногда ведет себя несколько… Необычно. Но все что ему нужно — наше молчание. И, возможно, чтобы я иногда помогал ему расслабиться. Но это ничего не значит. Действительно ничего не значит. Я люблю только тебя. А это…       — Что — это?       Джет заколебался. Но юлить не было смысла.       — Вот давай начистоту, — вздохнул он. — Наши отношения и так не укладываются ни в какие нормы… Ты меня кроешь, но я не самка. Ты не можешь за меня драться, а я не обязан выбирать победителя. Добропорядочная самка верна своему самцу физически и духовно. Но я повторяю снова: я не самка. А Вожак… Как бы это помягче сказать… Наш Вожак — не совсем самец.       Безродный нахмурился и непонимающе уставился на любовника. Тот слегка поерзал у него на коленях, но, несмотря на то, что связь уже ослабла, остался на месте. В последний раз оценивая, насколько можно доверять Рифту в столь щекотливых вопросах как репутация кланового лидера, Джет пристально на него поглядел, после чего все-таки решился говорить дальше:       — Почтенная Туча, что была так добра к нам, открыла мне глаза. «У вашего Вожака поведение Матриарха», — как-то раз сказала она, и я все больше убеждаюсь в том, что она была права. Я не знаю, что он чувствует, я не знаю, кем он себя чувствует, но вижу, что сейчас — он точно такой же запутавшийся, какими раньше были мы. И потому исход ситуации больше зависит не от его решений, а от того, насколько правильно мы с тобой себя поведем. Не воспринимай его как конкурента. Если тебе близки параллели с самками — хорошо, вот тебе весьма подходящее сравнение для отношений, которые могут связывать нас троих. У каждого самца в гареме есть любимые самки и одна-две, с которыми он мирится ради материальных или иных благ. Так вот в период гона наш Вожак для тебя — все равно что престарелая Глава «гарема», которую ты уважаешь, но не кроешь. Помыкает тобой и мной, забавляется с кем хочет… Ты же в курсе, что самки часто играют между собой? И ни одному самцу даже в голову не придет ревновать их друг к другу. Это всего лишь капризы и физиология. Наш Вожак тоже капризен, но ради нашего с тобой счастья можно и потерпеть.       Слушая, Рифт, все больше отвешивал мандибулы и таращил глаза, когда же сын Пепла договорил, на некоторое время, кажется, потерял дар речи. Но скорее, он просто пытался переварить полученную информацию, да никак не мог. Признаться, Джет и сам был поражен той конструкцией, которую только что так ловко состряпал буквально на ходу. Стоило ему начать, как все факты, догадки и аналогии, до сих пор разрозненно теснившиеся в его голове, сложились один к одному — нанизались, как бусы на нитку. Он даже сам себе почти поверил. Но гораздо важнее было, чтобы поверил Рифт.       Некоторое время ничего не происходило, но вдруг…       — Ах ты прохиндей… Мелкий засранец! — любовно рыкнул Безродный и резко стиснул партнера в объятиях. — Знал бы Вожак…       — Он ничего не будет знать, — Джет попытался говорить строго, но со сдавленными ребрами это выходило плохо.       — Не будет, — уверенно подтвердил Безродный. Его руки соскользнули вниз по худой спине и подтянули сына Пепла поближе.       Увы, настырный писк наручного устройства не дал им соединиться вновь. Он раздался в самый последний момент, заставив Рифта негодующе рявкнуть. Джет умиротворяюще боднул его лбом, слез на пол и, поискав источник звука, извлек из-под койки свой наруч, закатившиеся туда в самом начале бурного свидания.       — Вожак? — угрюмо спросил Безродный, когда сын Пепла прочел сообщение и захлопнул крышку, приняв задумчивый вид.       — Он, — подтвердил Джет. — Вызывает.       Рифт поджал жвала.       — Только тебя?       — Только меня, — сын Пепла опустил голову. Несмотря на разговор, который, казалось, уже все расставил по своим местам, он на миг почувствовал себя предателем.       — Не слишком у него задерживайся, — изображая равнодушие, фыркнул Безродный, очевидно, также внутренне не до конца смирившийся с новыми правилами игры, но теперь вынужденный им следовать. Затем он наклонился, подобрал Джетову набедренную повязку и молча протянул ее любовнику.       Джет мог лишь догадываться, для чего Вожак вызывает его с самого утра. Вероятно, Полуночный Вой обдумал события минувшего вечера и пришел к каким-то выводам, которыми собирался поделиться с первопричиной своего нравственного падения лично. Не факт, что эти выводы обрадовали бы сына Пепла, но юнец почему-то не особенно переживал. Гораздо больше он волновался из-за реакции Рифта, а когда Безродного удалось настроить на нужный лад, он уже знал, что скажет Вожаку. Если, конечно, лидер не уничтожит их с Рифтом раньше. Но почему-то было сомнительно, что Полуночный Вой выберет такой вариант. Одним словом, Джет не мог быть ни в чем уверен, но, тем не менее, предчувствие имел хорошее.       Полуночный Вой вновь принял его у себя в кабинете. В отличие от предыдущих аудиенций, Вожак был облачен в полный комплект доспехов. Когда сын Пепла зашел в отсек, он поправлял один из черепов на трофейной стене.       — Мой Вожак… — молодой воин остановился у дверей и замер в поклоне. Лидер не обернулся, лишь сделал знак рукой, веля подойти.       — Я отбываю в свой гарем, — сообщил он, когда стушевавшийся юнец приблизился и встал рядом, украдкой с почтением взирая на лучшие трофеи, выставленные Вожаком на обозрение. Под прочие у Полуночного Воя, как и у любого из Великих, имелось отдельное помещение, куда он мало кого допускал.       — Наверняка супруги ожидают твоего возвращения с нетерпением, — вежливо проговорил Джет.       — Речь сейчас не обо мне и уж тем более не о них, — резко одернул его лидер, наконец соизволив поглядеть на подчиненного. Его лицо было суровым. — Я знаю, чем вы тут будете заниматься в мое отсутствие, и не смогу вам препятствовать. Но настаиваю на максимальной осторожности. Если вы выдадите себя или, еще хуже, меня… — Тут Полуночный Вой многозначительно умолк.       — Этого не случится, мой Вожак, — смиренно ответил Джет.       — Смотри у меня, — немного смягчаясь, проворчал лидер. Затем, помолчав, спросил: — Что Рифт?       — Он не посмеет идти наперекор своему Вожаку. И он будет молчать. Я уверен в этом.       — Почему ты так уверен? Иерархия клана — одно, законы Сезона — совсем иное.       — Мой Вожак, могу ли я быть с тобой предельно откровенным?       — Не можешь — должен, — Полуночный Вой нахмурился, как видно готовясь услышать нечто неприятное. Но у сына Пепла уже был заготовлен ответ, который без сомнения понравился бы лидеру.       — Я не открою тебе нового, Великий, когда скажу, что эти отношения неестественны, — начал Джет с уже проверенной формулы, на всякий случай делая паузы и чутко наблюдая за реакцией собеседника во время каждой из них. — И все мы трое это понимаем. А если они неестественны, в них по определению не может быть правильного и неправильного…       — Продолжай, — когда очередная пауза затянулась, Вожак внезапно придвинулся ближе и, глядя сверху вниз из-под полуприкрытых век, протянул руку к гриве младшего самца. Подцепив когтями несколько передних отростков, он медленно пропустил их между своими пальцами, от чего сын Пепла с трудом подавил в себе сладострастную дрожь. На чисто вымытом теле лидера начала стремительно выступать брачная испарина, и запах доминирования окутал юнца, чтобы вновь лишить воли, однако… Джет осознал, что на сей раз может сопротивляться. Он не должен был потерять контроль — слишком многое от этого теперь зависело.       — Я лишь имел в виду, что твои верные воины остаются в полной твоей власти, — сглотнув и выровняв дыхание, проговорил сын Пепла. — Я с наслаждением буду выполнять то, что ты прикажешь или о чем попросишь. Рифт не станет препятствовать, ибо ты наш лидер, наш единственный покровитель. Даже в Сезон. Ты можешь в любой момент призвать меня по своему желанию, как делаешь это со своими супругами, и я немедленно явлюсь, чтобы быть с тобой. О Безродном ты в это время можешь даже не вспоминать. Как если бы он был самкой, которую ты не собираешься крыть, но держишь в гареме из великодушия, а также ради того чтобы помогала по хозяйству другим женам и составляла им компанию, когда ты слишком занят и не можешь осчастливить их своим вниманием.       — А ты хитер, сын Пепла, — дослушав, Вожак неожиданно рассмеялся, и одобрительно хлопнул юнца по плечу.       — Если я не прав, то приношу свои извинения, — осторожно сказал Джет.       — Напротив, удачное сравнение, — отозвался лидер. — Хотя с гаремом на моей памяти воинов клана еще, кажется, никто не сравнивал. Хвалю за находчивость. И хорошо, что ты понимаешь, что я не собираюсь посвящать тебе слишком много своего времени. Кроме того, я рад, что мои воины верны мне и хорошо знают свое место. Да будет так. Вы продолжите пользоваться моим покровительством, если и впредь не станете творить глупостей.       — Мой Вожак, мы не подведем.       — Я не ошибся, когда сказал, что ты далеко пойдешь, сын Пепла, — Великий снова усмехнулся.       — Если это позволит прославить наш клан и его достойного Вожака, — в ответ поклонился юнец.       — А вот сейчас ты уже переигрываешь, — поморщился Полуночный Вой. — Ступай. Перед отбытием мне еще нужно успеть в Совет.       Назад юнец не торопился. Прежде чем вернуться к Рифту, он завернул в опустевший отсек отдыха, чтобы несколько минут посидеть в тишине и собраться с мыслями. Конечно, заставлять партнера нервничать не хотелось, но Джету в первую очередь требовалось хоть немного прийти в себя. Все произошло так быстро, что сын Пепла даже не понял, как ему вообще удалось…       А удалось ему следующее: несмотря на кажущуюся безнадежность ситуации, он успешно ввел в заблуждение обоих партнеров, дав им иллюзию полного контроля. Великая все-таки вещь — жажда доминирования. Да и заход через полигамность самцов сработал безотказно. Главное было верно расставить акценты. В результате, каждый из них теперь считал себя владельцем специфического «гарема», в связи с чем был готов терпеть другого ради личной выгоды. Рифт получал покровительство Вожака, как никогда актуальное для него сейчас. Вожак получал молчание обоих воинов и добровольное согласие Джета иногда вносить разнообразие в его досуг — пока сын Пепла решил называть это именно так. Что до него самого… Что ж, Джет, несомненно, оказывался в самом выигрышном положении. Его не разлучили с любимым и можно сказать официально позволили продолжать отношения. При этом у него появился разрешенный доступ к объекту своего давнего и тайного вожделения. Не факт, что Полуночный Вой когда-либо дойдет до спаривания с ним, но как знать… Если уже совсем честно, Джет не был против. Спариваться — не совсем то же самое, что любить.       Да, сын Пепла являлся не совсем обычным самцом, но главная мужская черта в нем присутствовала и теперь проявилась в совершенно неожиданном контексте. Как и подавляющее большинство сородичей мужского пола Джет был полигамен, желая в отношениях не только стабильности, но и разнообразия. Первое у него уже имелось, дело было за вторым. И пока все складывалось довольно-таки неплохо. Пусть Рифт считает себя главной вершиной любовного треугольника, раз это вселяет в него уверенность — это позволит держать его поведение под контролем. Пусть Вожак думает, что он главный не только за пределами Сезона, но и во время него — это убережет от ненужных подозрений с его стороны. Пусть оба обманываются и чувствуют себя счастливыми… Правду все равно будет знать лишь истинный владелец «гарема».       Задумчивость сменилась на лице сына Пепла коварной усмешкой. Самец поднялся с греющей плиты, размял спину и бодрым шагом покинул отсек отдыха. Сезон не ждал.