Джет

      После Сезона корабль отдраивали особенно тщательно. Полуночный Вой, помимо существующего отряда механических уборщиков, выписывал у Совета дополнительное моечное оборудование, и потом тяжелые машины несколько суток ползали по полу и стенам, вычищая все уголки «Триумфа» от подтеков мускуса, а также фильтруя воздух и обеззараживая все поверхности. Воины в это время, согласно внутреннему распорядку, покидали каюты и шли на медпрофилактику. Если кто-то оставлял в своем отсеке беспорядок, то по возвращении мог не досчитаться каких-то личных вещей, принятых уборщиками за мусор.       К тому времени, как началась традиционная уборка, Джет не видел Рифта уже больше недели. И от этого было какое-то странное чувство… Вроде бы, кошмар наконец закончился — официально закончился, ведь инициатор ненормальных отношений сам же поставил в них точку, — но ожидаемое облегчение не пришло. Вместо него в душе сына Пепла воцарилось тревожное ожидание. Так бывает в периоды жизни, когда все плохо, плохо, снова плохо… А потом вдруг становится нормально, да только ты уже не можешь в это поверить и продолжаешь ждать какой-нибудь подлянки. И обычно она, кстати, происходит. Или не происходит, но оттого становится еще хуже, потому что длительный перерыв между неприятностями часто сулит наступление куда более серьезных проблем.       Джет был практически уверен, что эти самые проблемы вот-вот наступят, когда загремел на медкомиссию к Тучке. Пожилая лекарша, в отличие от большинства коллег, тщательно осматривала каждого из пациентов, а лишь потом запихивала в капсулу. И все отверстия на теле она изучала самым внимательным образом — как естественные, так и приобретенные. Джет уже как-то раз попадался к ней в руки, будучи еще подростком, и впечатления остались не самые радужные. Несмотря на то, что Тучка отнеслась к нему почти по-матерински, то, как она причитала, обнаружив на его шкуре жуткие свидетельства раннего начала половой жизни, хотелось по возможности забыть навсегда, как и сам неудачный сексуальный опыт. Бесцеремонная самка фактически уничтожила остатки чувства собственного достоинства юнца. А ведь он ей даже не сознался, что его принуждали… Сказал, что сам к Матриарху полез, не рассчитав своих сил. Теперь же…       — А я тебя помню, маленький, — приветливо прокурлыкала медик, когда до перепуганного Джета дошла очередь. К тому моменту сын Пепла весь побелел от страха, даже пятен стало невидно.       — Почтенная Туча, — подходя к самке на ватных ногах, он учтиво склонился и поспешно сморгнул, чувствуя, как к глазам начинает подступать то самое, щиплющее, постыдное, недопустимое…       Она ничего не заметила, потянувшись за сканером.       — Рада, что ты выдерживаешь нагрузки, — деловито разворачивая Джета к себе спиной и убирая с его шеи гриву, чтобы прочитать чип, продолжила лекарша. — Ты подрос. Как Сезон? Больше не нарывался, надеюсь?       — Я… — сын Пепла раскрыл жвала, но тут же беспомощно их сжал. Что он мог на это сказать? Только Тучка уже и сама обо всем догадалась.       — Да ну? Опять? — вытаращилась она, заглядывая ему через плечо и пытаясь поймать его взгляд. — Ну-ка раздевайся живенько!       «Вот мне и конец, — промелькнуло у сына Пепла в голове. — Интересно, когда буду совсем пропадать, стоит ли Рифта утащить за собой?»       Сопротивление не имело смысла, а слова только усугубили бы и без того отчаянное положение, так что молодой самец крепче стиснул зубы и принялся снимать доспехи. Когда же он предстал пред Тучкой в чем вышел из яйца, лекарша, утешительно стрекоча, подтолкнула его к кушетке и взялась за детальный осмотр. Начала она с прощупывания живота, лимфоузлов и суставов. Потом она дошла до области клоаки и… Застыла в изумлении.       — Бо-о-оги… Милый… Это что за садистка была? — задохнулась от возмущения врачевательница. Джет затаил дыхание… А потом внезапно понял. Она, что, подумала, будто все это дело рук… Самки? То есть, там же явно было видно, что повреждения нанесены чем-то большим, что засовывали внутрь. Хотя… Если вспомнить о неуемной фантазии Великой Матери… То могло и сработать.       — Почтенная Туча, я не хотел бы об этом говорить, — состроив мученическую физиономию, проговорил Джет.       — Конечно, дорогой. Я просто слишком потрясена… У девок бывают заскоки, но чтобы до такой степени… Это ведь уже просто лечить надо! Ненормально, если самка так себя ведет! Уж не на воительницу ли ты, часом, нарвался?       — На воительницу, — это была почти правда.       — Так ты чем думал-то, малечек? Они ж сорванные все по большей части, они самцов ненавидят, а поизмываться над молодняком вообще считают своим долгом!       — Я не знал… — придав голосу виноватую интонацию, проскулил Джет.       — Ну вот теперь знать будешь… Ничего, маленький, мы тебя подштопаем и никому ничего не скажем, да ведь?       Спустя полторы недели сын Пепла в отличном расположении духа вернулся на «Триумф». Физические следы недостойной связи были устранены, и новым в следующем Сезоне вряд ли предстояло появиться — Рифт был редкостный дуболом, но все-таки не лгун. Если он сказал, что такого не повторится, значит, не повторится. Правда, Джет пока не знал, что именно может скрываться за освобождением из сексуальной кабалы. Рифт мог с одинаковой вероятностью просто оставить младшего сородича в покое, чтобы самому себе не напоминать о свершившемся моральном падении (хотя, боги, где Рифт, и где мораль), или же продолжить задирать пуще прежнего, возненавидев сына Пепла за то, что тот стал свидетелем его непозволительной слабости.       Это и правда было не что иное, как слабость. Пусть и осуществлялось с применением силы. Многим сверстникам Рифта не посчастливилось найти самку, но все стойко преодолевали сезонные мучения, и только коричневошкурый подонок в угоду прихотям своей ненасытной туши нашел такой обходной путь, о котором нормальный самец и помыслить бы не мог! И ведь прекрасно понимал, насколько это низко и позорно! Но не смог себя перебороть. Ничтожество…       Отпуская Джета из медотсека, Тучка с искренней теплотой пожелала ему отыскать на будущий год самую ласковую и нежную самочку… Сын Пепла нашел мужество ответить ей вежливой улыбкой, сам же подумал, что следующий Сезон проведет как можно дальше от всех сородичей любого пола. Некоторые самцы, по тем или иным причинам не участвующие в размножении, такое, кстати, практиковали: просто заранее планировали Большую Охоту в каком-нибудь уединенном диком местечке и оставались там, пережидая острый период. Конечно, чревато было — из-за ослабшего под влиянием гона интеллекта воины иногда начинали совершать ошибки, вплоть до того, что выходили в открытую на поселения местных жителей… Но, пожалуй, накосячить в Сезон больше, чем это уже вышло у Джета, было просто невозможно. И потом, такие вещи легко продумывались заранее, существовали, в конце концов, заповедники, где яутжа когда-то пытались создавать резервы самой перспективной дичи — там ничего разумного не водилось. Максимум могли сожрать какие-нибудь хищные твари, если зазеваешься…       Сбор клана как всегда прошел в строгой и торжественной обстановке. Полуночный Вой сдержанно, но искренне выразил свою удовлетворенность тем, что большинство его воинов в добром здравии и оставили достойное потомство. Охотники, преданно глядя на своего командира, поддержали его речь дружным рычанием, а после церемонии разошлись отдыхать.       Со следующего утра начались привычные тренировки и обсуждения предстоящей Малой Охоты. Воцарившаяся на «Триумфе» спокойная и серьезная атмосфера как нельзя лучше способствовала самосовершенствованию в духовном, физическом и умственном плане. И самое главное, на этот раз никто этому даже не мешал!       Рифт практически перестал обращать на Джета внимание. Теперь его поведение было столь же равнодушным, как у других воинов. Он не преследовал и не сторонился, просто существовал по соседству, живя своей жизнью и не мешая сыну Пепла жить своей. Несколько раз они тренировались вместе. Джет традиционно проигрывал, получая от более крупного самца шишки и незначительные переломы, но в целом все происходило в рамках приличий… Даже не верилось.       Малую Охоту сын Пепла условился провести с Репьем. Они даже успели спланировать, в какой улей направятся, установили сроки и разбили охотничий участок на секторы, чтобы никто не остался обиженным в добыче… Короче, все шло, как надо. Но рухнуло в один момент, когда буквально за день до открытия Охоты Рифт ввалился в каюту Джета.       — Сегодня ты летишь со мной, — ультимативно пророкотал он, в подтверждение своих слов сорвав со стены копье и бросив его младшему самцу.       — С чего это? — возмутился сын Пепла, чудом успев поймать летящее в него оружие.       — Я так решил.       — Мы недавно решили кое-что другое, или забыл?       — Помню. Но твоя жизнь по-прежнему принадлежит мне, а я не люблю так просто отказываться от своих вещей.       Рифт бесцеремонно схватил его за шкварник и уволок с собой, как поступал и раньше. Отбиться от этой упертой туши просто не хватило сил. Самое поганое, что Джет даже перед Репьем не успел объясниться. Лишь оказавшись в посадочном модуле, он смог отправить напарнику сообщение, чтоб не ждал. На вопрос, почему, сын Пепла отвечать уже не стал — слишком сложно было объяснить.       В этот раз модули разбросало на расстояние в три километра — об этом сразу после приземления сообщила система. Посадка, как обычно, была жесткой, но иного молодняку и не полагалось. Зато появлялся повод постараться и заработать со временем на личный челнок, чтобы путешествовать с комфортом.       Крышка спускаемого аппарата откинулась, и Джет осторожно вылез из тесного пространства, стараясь не прикасаться к все еще горячему корпусу. На себе он сразу же активировал скрытие, модуль же вошел в режим маскировки автоматически.       Сын Пепла запустил процесс определения своих координат и огляделся. Места были совершенно незнакомые. Сейчас на этой стороне планеты стояла ночная темень. Вокруг шелестел высокоствольный лес, под ногами был каменистый грунт. Непонятно, как такие большие деревья умудрялись пробуравить его корнями…       Пока Джет гадал, куда же его забросило, браслет энергосистемы пискнул, оповещая своего владельца о готовности предоставить информацию. Самец поднял руку и вгляделся в экран. «Планета номер шесть тысяч четыреста два. Имеется примитивная разумная жизнь. Интереса для Охоты не представляет. Объекты охоты…» Дальше Джет быстро пролистал список из тридцати наименований. Названия ему почти ничего не говорили. Нужно было где-то сесть в укромном месте и внимательно ознакомиться… Нет, ну вот кто так к Охотам готовится?       «Мне долго тебя ждать?» — сообщение от Рифта с высоким приоритетом важности внезапно перекрыло весь экран. Сын Пепла лишь фыркнул в маску и свернул окно. Предстояло еще с составом воздуха разобраться. Может, тут хотя бы дышать можно было?       «Иди сюда. Или я приду сам, и тебе не поздоровится», — пиликнуло следующее сообщение минуту спустя. Джет как раз закончил изучать особенности атмосферы. Увы, снимать маску при таких показателях запрещалось, только на короткое время, чтобы поесть. Рифта Джет вновь намеренно проигнорировал.       «Ты труп», — пришло еще через пять минут, когда сын Пепла уже углублялся в лес, направляясь в противоположную сторону от места посадки коричневошкурого урода.       Непонятно, как подонок отыскал его так быстро, но свое обещание, что Джету не поздоровится, он сдержал. А обещание убить — нет. Рифт вывалился из кустов как раз в тот момент, когда сын Пепла подкарауливал местное копытное. Юнец как раз рассудил, что для начала неплохо бы подкрепиться и найти убежище, а уж потом оправляться на подвиги.       Добыча, естественно, ускакала, а самцы, схватившись, покатились по траве. Рифт сразу же подмял Джета под себя и нанес несколько ударов, метя в самые чувствительные нервные сплетения. Тем не менее, кости он оставил целыми, да и вообще избивал относительно недолго. Закончив «воспитывать» напарника, Рифт, недовольно ворча, слез и приказал:       — Вставай, дохляк. Ни на шаг от меня всю Охоту, понял?       — Да на что я тебе сдался-то? — не выдержал Джет, с большим трудом поднимаясь и придерживая ноющую грудь. — Или опять на перспективу думаешь?       Последнее он сказал явно зря, потому что Рифт снова взревел и, схватив младшего собрата за горло, швырнул так сильно, что встреча с ближайшим деревом обернулась для того кратковременной потерей сознания. Тем не менее, очухавшись, юнец не сдался.       — Ответь, или я никуда с тобой не пойду, — на всякий случай уже не вставая, выставил условие Джет. — Тебе придется или ответить, или убить меня. Решай.       Из-под маски Рифта послышался негодующий клекот. Коричневошкурый сделал несколько шагов по направлению к лежащему под деревом юнцу и, склонившись над ним, замер, занеся руку для удара. Но потом вдруг опустил ее и присел рядом с Джетом на корточки.       — Мы воины уважаемого клана, — проговорил он неожиданно тихо. — Ты пережил Посвящение — значит достоин быть подле нашего Вожака. Как и я. Но вместо того, чтобы оправдывать его ожидания и поддерживать репутацию клана, ты собираешься сдохнуть мне назло. Недостойно так себя вести. Я решил, и я не допущу.       Выслушав этот кривой, явно выдуманный на ходу отмаз, Джет лишь про себя усмехнулся. Большего бреда он в жизни не слыхивал. Причина определенно была в ином… Но тем не менее ответ был дан.       Охота оказалась тяжелее, чем Джет предполагал. Колючие твари, которые послужили основным объектом, были хитры и проворны, так что без неприятных ранений не обошлось. Кроме того, оказалось, что в лесу водятся очень противные крылатые паразиты. Шкура яутжа пришлась им по вкусу, и бестии налетали целым роем, буквально выгрызая на ней дыры.       Немало доставали и местные жители, которые… Подумать только, лезли знакомиться! Самцы отпугивали их, но те появлялась снова — возникали как будто бы ниоткуда и жестами предлагали обменять что-нибудь из оружия на кривую глиняную посуду и какие-то невзрачные камешки. Сражаться с этим дурачьем было бесполезно — местные обладали нулевой агрессией. Даже непонятно, на что им яутжевское оружие-то сдалось? Возможно, они просто не понимали, что это за вещи, но им нравились блеск металла и вязь иероглифов, украшающих рукояти кинжалов и древки копий.       Существа эти немного напоминали уманов, но были мельче и тоньше, с шкуркой, покрытой темным, равномерным пушком и огромными ночными глазищами. Появлялись они в сумерках, а к утру прятались непонятно куда. Их поселения были так надежно укрыты, что за все время Охоты яутжа не наткнулись ни на одно.       Одной особи — похоже, это была самочка, — почему-то особенно приглянулся Рифт. Она разведала, где охотники привыкли располагаться на отдых и стала приходить снова и снова, ластясь к великану, точно ручная зверюшка — ее легко было узнать по характерным пятнам на любопытной мордочке. В конце концов, она так достала Рифта, что тот едва ее не пристукнул. Хорошо, что Джет был рядом и вовремя повис на его руке, не позволив совершить опасное нарушение. Кодекс запрещал причинять вред самкам и детенышам. Исключения иногда делались только для существ, которые употреблялись в пищу, но жрать разумных тоже не было принято. В общем, убийство самочки могло очень нехорошо аукнуться. Вплоть до лишения знаков отличия и признания Охоты несостоявшейся… Джет потом еще подумал: а что это его дернуло уберечь Рифта от опрометчивого поступка? Этот дебил как никто другой заслуживал наказания — ну хоть за что-нибудь! К тому же, коричневошкурый, упустив возможность задавить надоедливую малявку, от души врезал ни в чем неповинному сыну Пепла… Впрочем, остаток того дня Рифт выглядел немного виноватым. Ну или Джету так показалось…       Самочка, кстати, испугалась и больше потом не приходила. А ее сородичи все равно продолжали шнырять вокруг. Самцы так и прозвали их — «шнырями».       На время Охоты яутжа обосновались в кроне самого большого дерева. Джет занял верхнюю ветку, а Рифт облюбовал развилку. Они бы с удовольствием расположились на разных деревьях, но таких удобных в округе больше не имелось, так что самцы просто разделили ярусы. У каждого из них было личное хранилище трофеев, питались они тоже порознь, только на промысел выходили враз и возвращались вместе.       Каждый день, перед тем, как заснуть под шелест листвы, сын Пепла бросал взгляд вниз и неизменно видел там вальяжно развалившегося Рифта. Просыпаясь, Джет тоже первым делом смотрел в развилку и вновь видел ненавистного… Кого? Кем был сейчас для него Рифт? Врагом? Напарником? Любовником? Наставником? Определиться до конца сын Пепла не мог. Слишком противоречивые воспоминания связывали его с Рифтом. И чем дольше самцы находились рядом, тем сильнее возрастали эти противоречия… Хорошо, что Малая Охота не занимала много времени.       — Так вообще-то не делается, — Репей подошел настолько тихо, что Джет вздрогнул, когда он внезапно заговорил. — Мы заявились на сложную Охоту, где нечего делать без напарника. А потом ты снова меня кинул. И мне пришлось отказаться, отступить. Потому что я не потянул бы один. Я по твоей милости выглядел пред всеми полным неудачником!       — Я правда не хотел тебя подводить… — начал оправдываться Джет. В этот час тренировочный зал был пуст, и Репей решил прижать бывшего напарника к стенке, воспользовавшись отсутствием свидетелей.       — А что тогда? — ехидно застрекотал он.       — Я… Обстоятельства заставили, Репей. Пожалуйста, не проси объяснять. Просто поверь, что мне жаль…       — Жаль тебе? — самец недоверчиво поднял одну бровь и, точно соображающая, с какой стороны лучше напасть, гончая, начал медленно обходить сына Пепла кругом. — Обстоятельства? А вот мне думается, все было немного не так. Я ведь в курсе, с кем ты летал. И сейчас, и тогда. В чем дело, друг? Я помню, ты боялся Рифта, как огня, а теперь? Что за такие нездоровые отношения у вас, а?       — Что ты несешь?.. — Джет попытался выглядеть сердитым и удивленным, но, когда ощущаешь, что сердце обрывается от страха, достаточно сложно изобразить уверенность. Наверное, Репей почувствовал его беспомощность, потому что открыто перешел в наступление.       — Я неоднократно видел вас в Сезон вместе, — ядовито прошипел он, надвигаясь и скаля жвала.       — Рифт преследовал меня, нападал, — попытался солгать Джет, невольно отступая.       — Мне показалось, я видел иное.       — Что ты имеешь в виду?       — Пока не знаю… Но я, пожалуй, все-таки доложу Вожаку, — с этими словами Репей повернулся и быстро покинул зал. А Джет, прижавшись спиной к колонне, закрыл лицо руками и со стоном сполз вниз.       Он долго размышлял и наконец решился. Оставлять это так было нельзя. Это, как минимум, нужно было обсудить. И хотя бы придумать более-менее правдоподобную легенду — чтобы, в случае чего, оба могли сказать одно и то же, не путаясь в показаниях.       Как только прозвучал отбой, сын Пепла дождался затишья на уровнях и поспешил к отсеку Рифта. Перед входом он на секунду замешкался, но долго размышлять было некогда, и Джет, собравшись с духом, тихо поскребся в дверь. Вскоре в коридор выглянул сонный Рифт.       — Что тебе, дохляк? — прорычал он, хмуро зыркнув с порога.       — Ты впустишь меня? — шепотом спросил Джет.       — Так говори.       — Так нельзя. Впусти.       Рифт издал грудной рокот недовольства, но все-таки посторонился, и сын Пепла проскользнул в каюту.       — Один из охотников что-то подозревает. Про Сезон… Он ничего толком не видел, но грозится пожаловаться Вожаку… — сообщил он, стоило двери закрыться.       — Кто это? — с поразительным хладнокровием поинтересовался Рифт, встав напротив и пристально посмотрев младшему самцу в глаза.       — Репей, — Джет рассеянно моргнул. Под этим взглядом стало очень неуютно. — Мы собирались охотиться вместе, когда ты меня утащил… Рифт, ты же понимаешь, что нам нельзя больше привлекать внимание? Пожалуйста, давай держаться друг от друга подальше. Я прошу тебя… Это опасно для нас обоих.       Рифт сперва не ответил, только засопел громче и отошел, уставившись на свою трофейную стену. Так он простоял достаточно долго, после чего сказал по-прежнему удивительно спокойно:       — Ясно. Не твоя это забота. Забудь. Уходи теперь.       — Но… Мы же договорились? — не понял Джет.       — Уходи! — Рифт внезапно обернулся и зарычал так страшно, что сын Пепла невольно отскочил.       — Рифт… — съеживаясь от ужаса, пролепетал он.       — Вон! — рявкнул во всю глотку коричневошкурый.       Джет не смог уснуть, как ни старался. Проворочавшись полночи, он все-таки не выдержал и сел на лежанке. Потом встал и походил по отсеку. Сел и еще полчаса посидел… Затем решительно тряхнул гривой и вышел.       Ноги сами понесли сына Пепла к каюте Рифта. Самец не знал, что он скажет, когда придет, более того, понимал, что разозлившийся переросток, скорее всего, его снова побьет… Но на душе было так тревожно, что это уже не играло никакой роли. Он должен был поговорить с Рифтом. Прямо сейчас и серьезно. И пусть рычит, сколько хочет, пусть дерется и обзывается — Джет не позволит ему отрицать проблему, потому что…       Сын Пепла был уже практически возле каюты этого урода, когда из противоположного коридора раздался отчаянный вопль. И сразу оборвался, сойдя на страшный, булькающий хрип. Джет резко сорвался с места и кинулся на звук, даже не думая в тот момент о собственной безопасности.       Когда он добежал до тупика, откуда доносились звуки, было уже поздно. Рифт с тожеством возвышался над подергивающимся телом Репья, и с его когтей стекала мерцающая кровь юнца. Джет остановился в двух шагах и, глазам своим не веря, уставился на умирающего товарища. Горло Репья было разорвано — коричневошкурый монстр голыми руками выдернул ему трахею…       — Ты что натворил! — очнувшись, сын Пепла одним прыжком оказался возле захлебывающегося полутрупа и склонился над ним.       — Решил проблему, — невозмутимо ответил Рифт.       — У него не было доказательств! Он бы ничего не сделал! Я просто призывал быть осторожнее! — Джет задрал голову и вытаращился на него, не в силах передать своего потрясения. Хотелось кричать, но голоса не было. Воздуха не хватало, как будто это не Репью вскрыли глотку, а самому Джету…       — Нет. Он был опасен. Теперь уже нет, — непреклонно отозвался убийца.       Возле ног Джета раздался невнятный всхлип, а затем стало тихо. Сын Пепла медленно опустил взгляд. Репей больше не шевелился. Его выкатившиеся из орбит глаза остекленели, жвала судорожно вытянулись, и кровь, что еще секунду назад толчками выбрасывалась из раны, теперь иссякла, растекшись под телом густой серо-желтой* лужей.       — Что тут произошло? — голос заставил самцов разом обернуться. В двух метрах от них стоял, в недоумении отвесив мандибулы, наставник Вред.       Лицо Полуночного Воя было спокойно и сурово. Он не имел привычки метать молнии и устраивать громкие разборки — просто четко определял вину и оглашал приговор, а после приводил его в исполнение.       Джету еще ни разу не довелось испробовать на себе кнут Вожака, но он присутствовал на экзекуциях над другими воинами, и никогда бы не захотел встать на их место. Расправы Полуночного Воя были редки, но беспощадны. Все в клане знали: тот, кто нарушил Кодекс, легко не отделается.       Рифта на памяти Джета бичевали всего дважды — за учинение массовой драки во время тренировки (четверо подравшихся самцов на «Триумфе» уже считались за массовость) и за игнорирование приказа о прекращении истребления противника. Против еженедельных, а то и ежедневных порок в училище — так вообще ни о чем. Только вот в училище не били так…       Сейчас самцы стояли перед строем вдвоем. И клан взирал на них с непониманием и укоризной. Кому-то, может быть, и было все равно, но Вой и за этим следил — чтобы на провинившихся правильно смотрели.       — Мои доблестные охотники, — обратился к экипажу Вожак. — Сегодня в нашем клане произошло неслыханное. В других кланах это почти норма, но я не намерен допускать подобного здесь, потому собрал вас. Сегодня воин поднял руку на собрата и лишил его жизни без объявления поединка, без моего дозволения, без присутствия свидетелей. Поступил так, как поступают только дикие звери, чьи головы попадают на наши трофейные стены. Но хуже всего, что мне донесли о вероятном сообщнике. Двое на одного? Этому ли учили вас Наставники? Этому ли учил вас я? Рифт Безродный, отвечай перед своим Вожаком, отвечай перед кланом: совершил ли ты убийство?       — Да, мой Вожак, — говоря это, Рифт не опустил головы, но смотрел вперед, куда-то мимо Полуночного Воя.       — Какова была причина?       — Оскорбление. Личное оскорбление, мой Вожак. Я не смог его стерпеть и не рассчитал силы.       Полуночный Вой, чуть заметно наклонился, обозначая, что принимает ответ, а затем повергнулся к Джету.       — Джет, сын Пепла. Скажи, был ли ты там?       — Да, мой Вожак…       — Что ты делал?       — Я…       — Вожак, дозволь мне говорить, — вдруг перебил его Рифт, и все присутствующие затаили от подобной наглости дыхание. — Сын Пепла проходил мимо. Он увидел, что произошло, и попытался оказать Репью помощь. Он…       Закончить Полуночный Вой не дал, сделав к подчиненному шаг и призвав его к молчанию ударом кнутовища в живот.       — Это правда? — вновь обратился Вожак к Джету, и в зале повисло минутное молчание.       — Нет, — наконец ответил сын Пепла. И его тихий ответ прозвучал под сводами зала, будто гром внезапного выстрела.       — Тогда, что правда? — тут Полуночный Вой впервые нахмурился, и его высокий лоб ощетинился обычно ровно лежащими над бровями колючками.       — Репей погиб по моей вине. Это… Это я имел неосторожность рассказать Рифту об оскорблении.       — То есть, ты натравил одного собрата на другого?       — Получается, что так… — и без того опущенная голова Джета поникла еще ниже.       — Ты сделал это намеренно?       — Нет.       — Тогда ответь, кому нужно сообщать о разногласиях в клане?       — Вожаку.       — Почему ты не сообщил Вожаку?       — Не знаю…       — Ты виноват. Но это не оправдывает поступка твоего товарища. Вы оба получите то, что заслужили, — не видя смысла в дальнейших разбирательствах, констатировал Полуночный Вой.       Потом он огласил приговор. Дальше все было, точно в тумане. Вожак приказал снять доспехи, но Джет понял, что от него требуют, только когда Первый Помощник Голод подошел и сдернул с него нагрудник. Краем глаза он увидел, как обнаженный Рифт отбрасывает в сторону набедренную ткань и медленно идет к колонне. Как Вожак встает за его спиной и распускает свой чудовищный кнут. Как совершает первый замах. Как первая кровь брызжет в стороны и стекает ручьями по широкой спине…       Сын Пепла пошатнулся, но Второй Помощник Убой удержал его. Удержал и заставил повернуться к месту расправы, откуда сквозь поднявшийся в ушах шум доносились стоны собрата и мерные, как шаги древнего часового механизма, удары бича, вырывающего куски живой плоти. Хотелось зажмуриться и не смотреть, но было нельзя…       Вот Рифт тяжело рухнул на колени, и Полуночный Вой встал над ним, сменив кнут на кривой церемониальный нож. Его рука потянулась к великолепной гриве провинившегося воина и схватила копну посередине, жестоким движением собрав отростки в пучок. Затем последовали несколько быстрых взмахов клинка, и ворох окровавленных жгутов скатился вниз под дикий рев Безродного самца…       Последнее, что осознал Джет, это как его, уже полностью обнаженного, толкнули к другой колонне, и заставили встать, уткнувшись в ее холодную поверхность лицом. Потом раздался свист рассекаемого воздуха, и на спину как будто бы набросился невидимый Жесткач. Набросился и начал беспощадно полосовать шкуру своими острыми когтями. И его нельзя было сбросить, нельзя было защититься… Этому не было конца.       Джет упал, но его подняли и продолжили истязать. Он упал снова, и его подняли вновь. В третий раз его уже не стали поднимать. Вместо этого сильная хватка стянула гриву на затылке юнца, и сын Пепла ощутил ледяное прикосновение, за которым пришла самая невыносимая боль, какую только можно было испытать в жизни…       — Ты мог свалить все на меня. Почему даже не попытался?       Джет с трудом повернулся на голос. Когда-то такое уже было… Когда-то они уже вот так лежали на соседних койках в медостеке. Давно, еще подростками. И точно так же, как тогда, Рифт растянулся на животе, позволяя целебному составу подсыхать на иссеченной шкуре. От его роскошной гривы осталась едва ли четверть. Это Вожак еще смилостивился сегодня. Мог бы и под корень обкорнать…       — Я виноват больше, чем ты. Я тебе сказал. Не скажи я, Репей был бы жив, — с трудом выдавил Джет. Говорить было очень трудно, потому что от боли хотелось орать.       — А мы бы вылетели из клана, — криво усмехнулся Рифт. — Уж лучше в трюме положенное отсидеть и начать Путь Воина сначала, чем стать Дурной Кровью.       — Ты думаешь… — сын Пепла не договорил. Насилу приподняв голову, он в упор поглядел на Безродного.       — Ты хорошо помнишь, что я делал с тобой? — тихо спросил Рифт. — Ты считаешь, Вожак стал бы терпеть такое на своем судне, если б знал?       — Но это все-таки не нарушение Кодекса… Об этом ничего не сказано в Кодексе… — пробормотал Джет и неловко замолчал. А товарищ по несчастью вместо ответа внезапно уткнулся в койку лбом и расхохотался так неистово, что слюни потекли на тюфяк. Сын Пепла не сразу понял, над чем он смеется. Но стоило ему представить на священных страницах Кодекса строку: «Воин не должен сношать в зад другого воина», как юнец тоже зашелся в припадке горького беззвучного смеха. Только из глаз при этом почему-то потекли слезы… ____________________________________________________ *На всякий случай напоминаю, что мои хищи не видят коротковолнового спектра, поэтому зеленый цвет различать не способны. Но, в отличие от «канона», обладают черно-белым зрением и воспринимают длинноволновой спектр от желтых тонов до ИК.