Джет

      Большую Охоту они прошли таким же странным образом — бок о бок, но притом как бы порознь. Рифт остановил свой выбор на Белой Пустыне — сухом, жарком, почти безводном месте, куда Джет сам бы ни за что не сунулся. Было трудно, большую часть времени речь шла не столько об Охоте, сколько о выживании. К концу промысла даже старший самец исхудал, и его шкура покрылась кровоточащими трещинами, на младшего же вообще стало страшно смотреть — он буквально превратился в обтянутый сухой и шелушащейся кожей скелет… Однако ущерб с лихвой возмещала отличная добыча. Соляная тварь — не шутки, для Молодой Крови трофей очень престижный, можно сказать, украшение стены (по крайней мере, до первого черепа Матки).       В назначенный срок обессиленных охотников подобрал «Триумф». Джет восстанавливался около десяти дней, четыре из которых пришлось на регидратацию в капсуле. Остальное время молодой самец отдыхал, выделяя по несколько часов в день на полировку двух ящикообразных безглазых черепов. Всего он смог одолеть три особи, но лишь две из них были убиты по всем правилам — холодным оружием, в открытом поединке. Третью пришлось застрелить в тот момент, когда она приготовилась откусить сыну Пепла голову. Обидно, конечно, получилось — именно она превосходила прочих по размерам и могла бы стать достойнейшим из трофеев Джета… Рифт, как водится, положил пять самых крупных и смертоносных тварей, добавив к этому комплекту еще несколько интересных экземпляров местной недоброжелательной фауны. Не сказать, чтобы сын Пепла так уж ему завидовал, но в очередной раз побежденным он себя после этого все же ощутил… Хотя куда ему было тягаться?       Что ж, рубеж Долгой Ночи был пройден, и Большая Охота миновала, пора было подводить итоги… Получались они весьма неоднозначными. Если вкратце, то Джет, несмотря на все свои внутренние противоречия и саморазрушительные мотивы, так и не умер, более того, немало отточил боевые навыки и сделал очередной маленький шаг к статусу Кровавого. Отчасти он был действительно обязан этим внимательному присмотру Рифта, однако и собственных заслуг отрицать не мог. Год выдался сложным и богатым на события. После Малой Охоты клан, не успев развесить черепа, ринулся по заданию Совета освобождать от захватчиков одну из дальних станций, затем сигнал бедствия подал заповедник, где произошла вспышка численности Жесткачей, а сразу после этого группе Старейшин понадобилось сопровождение в рамках важной дипломатической миссии. Потом последовала еще череда мелких поручений, несколько передислокаций и тому подобная рутина — в целом привычная, но в непривычно больших объемах. Одним словом, на тягостные раздумья, преследовавшие Джета после Сезона, времени абсолютно не оставалось. В результате молодой самец незаметно для себя мобилизовался и далеко отбросил негативные воспоминания. Даже постоянно дышащий в затылок (вернее, поверх его затылка) Рифт уже не будил в душе прежних мучительных терзаний. Тем более что попыток как-то сильнее сблизиться он не предпринимал, разговоров не провоцировал, на тренировках в кои-то веки вел себя «по уставу».       Не позволила расслабиться и Большая Охота. Лишь в ее конце Джета посетило легкое беспокойство, так как Рифт начал источать в преддверие Сезона слабый, но уже хорошо различимый любовный аромат и стал агрессивнее. Но, к счастью, самцы вовремя вернулись на корабль и разошлись. Однако после всех восстановительных процедур сын Пепла вновь обратился к своим переживаниям. Гон медленно вступал в свои права, и не думать о том, как в этот раз поведет себя прошлогодний принудительный партнер, юнец не мог. Постепенно начиная осознавать близость того часа, когда Рифт может снова нагнуть его, преследуя свои грязные цели, Джет совсем уже было приготовился погрузиться в депрессию, как вдруг с облегчением узнал, что причина его тревог свалила на планету самок. Очевидно, мерзавец все-таки осознал, что в прошлый Сезон вел себя не просто неподобающим, а противоречащим самим законам природы образом. Ну слава богам, слава богам!       …Шла третья неделя брачного периода. Джет сутки напролет метался от стены к стене точно зверь, посаженный в слишком маленькую клетку. Было больно, тоскливо и тошно — настолько, что хотелось орать и кататься по полу. И, кажется, периодически сын Пепла даже доходил до подобной крайности… Но помнилось смутно. В прошлом Сезоне Джета впервые в жизни основательно загнуло, и тогда ему думалось, что хуже состояния просто невозможно вообразить… О, как же молодой самец ошибался! То, что творилось теперь, не шло ни в какое сравнение…       Так вот, оказывается, что столь упорно гнало сородичей в лапы коварных женских особей… Вот что делало охотников послушными игрушками в их безжалостных и жадных когтях… Да, Джет наконец-то это понимал. Умом. Но никак не сердцем.       День начался так же, как и предыдущие. Сын Пепла слез с койки и с трудом потащился в санузел. Было еще очень рано, но лежать он больше не мог — брюхо раздуло настолько, что занять удобное положение практически не представлялось возможным, да еще и по нужде приходилось из-за этого слишком часто бегать…       После душа самец попытался отвлечься на тренировке, но в итоге сцепился с Репьем. Потом, как следует отлупив друг друга, товарищи разошлись, и Джет, вернувшись в каюту, приступил к обработке ран. Настроение после драки должно было улучшиться, но почему-то по-прежнему оставалось пакостным. Подбрюшье ныло до невозможности, даже долго сидеть становилось некомфортно…       Боги… Как бы ни было тяжело это осознавать, но в прошлом Сезоне, благодаря Рифту, таких проблем не имелось. Имелись, конечно, иные, с моральной точки зрения намного более серьезные, но… Тут сын Пепла почувствовал, как его грива разогревается со стыда и начинает приподниматься. Да, это было неслыханным унижением, но проблему гона тем не менее решало неплохо.       Юнец вздрогнул, внезапно ужасаясь собственным мыслям. Как после всех истязаний, которым он подвергся, ему в голову могло такое прийти? Ладно самки — подумать о перспективах все-таки завести отношения еще куда ни шло, но вспоминать сволочь, что два месяца ежедневно в особо извращенной форме тебя насиловала! Сын Пепла тихо застонал и зажмурился, как будто это могло спасти от позорных мыслей. Потом открыл глаза и, глубоко вздохнув, опустил взгляд. Край шрама, оставленного когтями Матриарха, красноречиво выглядывал из-под ремня.       Если сравнивать, то Рифт за все минувшие годы оставил на его теле и душе гораздо больше рубцов, чем Желанная. Однако между этими двоими имелось одно очень существенное различие: в паре с Рифтом Джет кончал. Не каждый раз и далеко не всегда с сопутствующими приятными ощущениями, но хоть как-то. А вот на счет того, могут ли самки дать гарантию разрядки сын Пепла почему-то сомневался. Помнится, он даже не реагировал на их запах… Изменилось ли что-то теперь, он понятия не имел. Оставалось лишь проверить, но в том-то и дело, что проверять не очень хотелось.       Но все же прямо сказать, что он желает воссоединиться с прошлогодним любовником, молодой самец готов не был. К Рифту он не испытывал особой личной привязки, загадочным образом манил лишь способ удовлетворения сезонных потребностей. Нетрадиционный, но, как на зло, весьма эффективный. Возможно, даже более эффективный, чем Джет привык считать. В конце концов все сопряженные с процессом физические мерзости проистекали от Рифтовых несдержанности и эгоизма. Будь на месте коричневошкурой сволочи кто-то иной, и как знать…       Кто-то иной или что-то иное…       Медленно, все еще страшась своих постыдных мыслей и с трудом принимая потребности истомленного тела, Джет перевел взгляд на пустой флакон из-под регенератора, который до сих пор неосознанно вертел в руках. Тот представлял собою компактный цилиндр толщиной примерно в два пальца, гладкий и достаточно длинный.       Боги, за что?! От пришедшей в голову идеи сына Пепла передернуло так, что он подпрыгнул на койке. Но отступать было некуда. Словно бы какая-то незримая сила толкнула Джета в грудь, заставляя откинуться в постели на спину, и руки сами пришли в движение, не подчиняясь сигналам мозга. Самец тихонько заскулил и смежил веки, чтобы не видеть происходящего. Поднеся флакон ко рту, он смочил поверхность слюной, после чего, затаив дыхание, отодвинул ткань набедренной повязки и приставил мокрый кончик ко входу своей клоаки. Несколько минут Джету понадобилось на то, чтобы решиться… А потом он сжал зубы, выдохнул и плавно надавил…       Сперва не последовало никаких особо приятных ощущений. Впрочем, ничего страшного также не произошло. Самец на мгновение замер, пытаясь разобраться в своих чувствах, но минуты затишья не внесли ясности, и Джет, еще раз вздохнув, начал медленно двигать флаконом внутри себя. Поначалу шло туго, хоть и без боли. Однако ничего, кроме сопротивления и дискомфорта, данное воздействие не приносило. Тогда юнец попробовал немного сменить положение. Осмелев, он прогнулся и широко развел колени, попытавшись нащупать те чувствительные точки, что прежде задевал во время сношения Рифт. На это потребовалось время, но вскоре сын Пепла дернулся и издал первый стон удовольствия. Внизу поясницы зародилось знакомое тепло, и бедра неконтролируемо задрожали.       Неожиданно со страшной силой захотелось ощутить на себе чьи-то прикосновения, и Джет, не открывая глаз, неловко провел ладонью от горла до паха, одновременно усиливая другой рукой темп. Орудие заскользило свободнее, и из пасти юнца вырвался очередной сладострастный вздох. Тепло стало постепенно перетекать со спины в живот и ноги…       Он сам не понял, в какой момент перед закрытыми глазами возникло томно улыбающееся лицо Вожака. Полуночный Вой ласково зарокотал и привлек своего верного охотника к себе. Тот поддался легко, без лишних слов — лишь замурлыкал блаженно и с замиранием сердца погрузился во властные, но нежные объятия. Вой склонился, укрыв юнца своей роскошной, убранной золотом гривой, и принялся слегка покусывать его грудь и шею. Сильные руки сдавили бедра Джета, и молодой воин наконец почувствовал долгожданный сладостный напор.       — Пожалуйста, сильнее, не мучай меня! — с трудом выдавил самец, корчась на лежанке от волн подступающего экстаза, и уже не осознавая, что на самом деле ублажает себя сам.       — Сначала заслужи, боец, — своим обычным насмешливым тоном отозвался Вожак, и образ его начал меркнуть вместе с ощущениями…       Почувствовав после содеянного ужасный стыд, сын Пепла привел себя в порядок, после чего прокрался в утилизатор и выбросил злосчастный предмет, мысленно поклявшись никогда больше ничем подобным не заниматься. Однако через сутки он все-таки не выдержал и наведался в медотсек, отыскав там новый флакон — немного побольше… Джет готов был провалиться от позора, но ничего не мог с собой поделать. Единственное, что у него получилось — это запретить себе мечтать о Вожаке, ибо это… Ибо это было просто неслыханно.       Как и в прошлый раз уединившись в своей каюте, самец попытался максимально очистить свой разум и сосредоточиться на суррогатном утолении телесных нужд, однако без сюрпризов опять не вышло…       — Хочешь сильнее? — угрожающе прорычал монстр с красным глазом, и сжал горло Джета в стальных когтях. — Получишь сильнее!       — Нет… — слабо сопротивляясь, пискнул юнец, но Сумрак лишь крепче вцепился в свою жертву и навалился всем весом, мешая дышать. Он был больше Рифта и даже больше Воя… И страшнее всех воинов клана вместе взятых…       — Ты сам просил! — пыхтящая громада мышц и шипов уже полностью погребла под собой несчастного юнца, и толчки сделались невыносимыми.       — Не тебя! — выгибаясь всхлипнул Джет.       — Лжешь! — зашипело чудовище.       Рифт вернулся еще через несколько дней — хмурый, потрепанный и… Неудовлетворенный. На ночь глядя он ввалился к Джету в отсек, заставив младшего самца поперхнуться от неожиданности и вжаться в стену. Но, вопреки ожиданиям, нападать сразу не стал, а принялся прохаживаться перед сыном Пепла, нервно встряхивая головой и порыкивая, но как будто бы не решаясь приблизиться. Спустя несколько минут Джет рискнул пошевелиться и медленно отлепился от стены. Аккуратно, бочком пройдя мимо Рифта, он уселся на лежанку и стал ждать дальнейшего развития событий. Однако поздний гость не спешил переходить к решительным действиям, продолжая маячить из стороны в сторону.       — Что приперся-то? — наконец отважился нарушить молчание Джет, устало взглянув на старшего самца снизу вверх. Рифт на секунду замер, потом неопределенно фыркнул и вдруг ринулся к сыну Пепла, попытавшись протиснуться ему за спину. Юнец вскрикнул и немедля подскочил, но громила схватил его за плечо и с раздраженным ворчанием удержал на месте. Затем перенес через ложе одну ногу и уселся позади Джета, плотно прижавшись пахом к его хвостовому рудименту. Как-то неуверенно просунув руки по бокам, он обхватил жертву поперек тела и снова застыл, будто дожидаясь реакции. Воняло от него просто немыслимо… А торс был влажный и липкий от выделений шейных желез.       — И что дальше? — после продолжительной заминки осведомился младший самец. Рифт вновь не ответил, лишь задышал часто и тяжело и уткнулся жвалами в гриву сына Пепла, настойчиво пробираясь к шее. Запах сделался еще отчетливей и резче. Но Джет внезапно осознал, что вроде как даже немного соскучился по этому едкому дурману… Тем не менее идти навстречу сын Пепла не спешил. Отвергнуть ухаживания он, конечно, вряд ли бы смог, но и подыгрывать отнюдь не собирался.       Еще немного поколебавшись, Рифт притянул Джета к себе и сильнее сомкнул объятия, после чего вновь зарычал, похоже, ощутив в напряженной фигуре юнца молчаливое осуждение, и окончательно уткнулся в его загривок.       — Не мужик — не баба! — все-таки сподобился сформулировать свое недовольство гад. — Ты уже можешь пахнуть как-то определенно?       — Нет. Не нравится — не нюхай, — тихо отозвался Джет, не оборачиваясь и глядя в пространство перед собой. Потом помолчал немного и добавил: — Давай уже, решай скорее…       — Почему я один должен решать? — отрываясь от спины собрата, возмущенно рявкнул Рифт. — Почему ты, черт тебя возьми, не можешь сам хоть раз сделать первый шаг?       Сын Пепла вздрогнул, не поверив собственным ушам, но тотчас взял себя в руки и ровным голосом ответил:       — Потому что тебе это надо.       Его слова явно задели и рассердили Рифта, так как в следующее мгновение раздался негодующий рев, и Джет полетел через весь отсек вперед жвалами. Не успел сын Пепла подняться, как одна рука старшего самца прижала его к полу, а вторая резко сдернула с его бедер покров…       Спаривание вышло длительным и бурным, приведя к боли и обильному кровотечению. За год поврежденные ткани успели полностью восстановиться, и бедному юнцу пришлось пережить ужас первого насилия еще раз. Даже своеобразная самостоятельная «подготовка» не спасла…       После этого Рифт поспешно удалился и не появлялся на горизонте целых двое суток, а Джет отлеживался и думал, думал… На третью же ночь сын Пепла устал мучиться сомнениями и отправился к Рифту сам.       Хозяин отсека был неодет — судя по всему, как раз готовился ко сну. И подобного визита он явно не ожидал, так как откровенно завис при виде мнущегося на пороге сына Пепла.       — Знаешь, я как следует поразмыслил, — робко проговорил Джет, с трудом поднимая на Рифта глаза, — не только тебе это надо… Мы теперь повязаны, как ни крути.       — Я делаю это только потому, что самок не устраивает мой статус, — косясь исподлобья, буркнул старший самец. — Они не желают подчиняться, хотят быть сверху.       Джет лишь понимающе склонил голову и, подождав еще немного, дабы убедиться в отсутствии агрессивной реакции, прошел в каюту, заблокировав за собой дверь. Затем, приблизившись к насторожившемуся Рифту, он попросил:       — Сядь, пожалуйста.       В ответ можно было ожидать чего угодно — грубости, удара, но… Рифт неожиданно послушался, слегка растерянно отступив к койке и припечатав к ней свой голый зад. Тогда сын Пепла негромко заурчал и двинулся к нему, на ходу расстегивая свое одеяние. Ткань плавно соскользнула по ногам и осталась на полу, а юнец перешагнул ее и обнаженный остановился перед партнером.       — Ты какого черта задумал? — недоверчиво рыкнул тот.       — Успокойся, — умиротворяюще мурлыкнул Джет и решительно уселся ему на бедра, обвив шею руками. Их лица оказались напротив, и желтые глаза впервые встретились с карими так близко…       — Извращенец! — словно бы очнувшись, Рифт вскинулся и схватил собрата за предплечья, попытавшись снять их с себя, однако не успел, обескураженный новым поворотом. Прильнув к его мощной груди, сын Пепла возобновил урчание и начал потираться о шершавую шкуру жвалами, точно изголодавшаяся по мужскому вниманию самка. Одновременно он согнул колени и сдвинулся вперед, упираясь клоакальной щелью в твердеющий паховый бугор старшего самца.       — Мы одинаковые, Рифт, — прозвучало тихо, но уверенно. — Хотя бы это признай.       Ответа не последовало. Вместо него раздался долгий глухой рык, и жесткие ладони легли на поясницу Джета. На секунду они замерли, но затем съехали вниз, и когти до боли впились в ягодицы, раздвигая их и силой прижимая к пробудившемуся орудию страсти.       — Ты ведь можешь быть аккуратнее, если захочешь? — вкрадчиво поинтересовался Джет, погружая руки в гриву партнера и чувственно пропуская между пальцами ее отростки.       — А почему я должен этого хотеть? — все еще противясь непредвиденному натиску, попытался вернуть все на круги своя Рифт.       — Потому что наслаждение — удел двоих. Я уже в этом убедился, скоро убедишься и ты, — загадочно усмехнулся сын Пепла и мягко потянул за пылающие жаром черные жгуты, перебрав друг за другом попавшиеся в руки кольца почета. От этих прикосновений Рифта неожиданно пробила явная дрожь. Он резко дернулся, как будто бы пытаясь последним усилием воспротивиться тому, что с ним происходит, но потом… Внезапно закрыл глаза и уступчиво подался навстречу. А мгновение спустя из его глотки тоже полилось басовитое урчание. Как же знакомо…       …Когда-то, еще будучи подростком, Джет подобрал и выходил раненого Шипуна. Животное было взрослым, поэтому гневно хрипело и кусалось, не желая принимать помощь. Пришлось приложить много усилий, прежде чем Шипун начал доверять своему маленькому спасителю и принимать от него корм. А самой высочайшей наградой для Джета был тот момент, когда питомец впервые позволил потрепать себя по голове… Потом дикая тварь вернулась в дикие леса, но память о ней и о доверии, заработанном с таким большим трудом, осталась навсегда… А Рифт… Рифт теперь, как нельзя более сильно напоминал такого же могучего, но усмиренного терпением и лаской зверя. Значит, сын Пепла делал все правильно.       — Скажи, как будешь готов, — проговорил наконец старший самец, сдаваясь и вынужденно следуя новым правилам игры. — Я… Согласен попробовать.       — Я готов, — шепнул Джет. С этими словами он сдвинулся в более удобную позицию и прильнул к партнеру, расслабляясь и добровольно принимая его в себя целиком.