Джет

      Несколько дней после случившегося Джет почти не высовывался из своей каюты — выбегал лишь по нужде, да попить, а затем опрометью несся обратно. Даже на кормежку не ходил, благо, на почве гона и не тянуло. Конечно, прятаться день-деньской, будто трусливый лесной бегунок в норке, истинному воину не подобало, но, в конце концов, почти все, что сейчас творилось на «Триумфе», с понятиями о чести и достоинстве не соотносилось абсолютно. Сородичи зверели все больше, теряя над инстинктами всякий контроль и забывая о благородстве; их мозги отказывали, поведение становилось все более странным. И, если до недавнего времени перед сыном Пепла маячила только безрадостная, но вполне привычная перспектива быть убитым либо покалеченным, то к возможному сексуальному насилию со стороны других самцов Джета жизнь точно не готовила.       Боги, он даже не мог подумать, что такое бывает! Нет, разумеется, он слышал, что некоторые ненормальные мужики делят ложе с другими мужиками, но всегда считал подобное чем-то из области фантастики, ведь это даже не вязалось со здоровой логикой. Любой репродуктивно активный самец приходит в бешенство от одного запаха себе подобных, о каком спаривании тут вообще может идти речь? И, тем не менее, факты были налицо: чертов переросток очень недвусмысленно дал понять, что испытывает к сыну Пепла интерес определенного характера. И, ладно, Рифт — Рифт был урод… Но вот собственная реакция Джета… Непроизвольная, но оттого не менее, а, может, даже более постыдная, — она не поддавалась объяснению, лишая уверенности, покоя и самоуважения…       Сперва он пробовал все отрицать. Изо всех сил пытаясь обмануть собственную память, молодой самец убеждал себя, что в душевой просто имела место досадная случайность. Его семенники были переполнены, а противник, стремясь одержать верх, слишком сильно надавил, куда не следовало, заставив сработать защитный механизм, предотвращающий разрывы напряженных тканей. Только и всего. Нормальная реакция организма… По крайней мере, Джет хотел бы так думать. Хотел, но не мог. Потому что внутренне с самого начала знал, что это неправда.       А правда была такова: он кончил оттого, что о него потерся другой самец… Отрицать было бессмысленно, смириться — невозможно.       Другой самец поставил его в позу самки и попытался сделать садку, а он от этого разрядился… В голове не укладывалось…       Его перепутали с бабой, и он испытал оргазм в положении бабы!!! Как? КАК это получилось???       Еще немного, и Джет был готов биться башкой о стену — лишь бы забыть тот срам. Да, разве, такое забудешь? Мерзкая ситуация не желала покидать его ни на минуту. Мало того, сын Пепла как будто бы раз за разом переживал ее вновь, и, чем чаще он возвращался в мыслях к последнему поединку с Рифтом, безуспешно пытаясь проанализировать его ужасный итог, тем в большее отчаяние впадал. Поиски подходящего объяснения неизменно натыкались на твердокаменное «я выпустил семя в объятиях другого самца» и далее теряли всякий смысл.       Лишь на четвертый день сын Пепла нашел способ худо-бедно примириться с собой, начав считать, что кончил банально от страха. Вообще, неплохая была версия… Но тут опять-таки вставал большой вопрос: а что для воина более стыдно? Поддаться страху до полной потери контроля над телом или же покориться запретному желанию?       Больше недели Джет боялся показать свои жвала в коридоре. Как знать, вдруг не только у одного Рифта имелись подобные замашки? Но, чем дольше он находился в своем отсеке, тем сильнее начинали давить стены, и отвлечься от этого мучительного чувства не представлялось возможным. Сын Пепла пробовал больше спать, однако все его сны превращались в кошмары, вернее, в один и тот же кошмар с незначительными вариациями; пробовал тренироваться, но в таком тесном пространстве выходили не тренировки, а сплошное издевательство; пробовал занимать себя чтением, но мозг воспринимал информацию настолько тяжело, что ее усваивание превращалось в настоящую пытку. А еще, ко всему прочему, как будто бы других проблем не хватало, Джета точно так же, как остальных, начал накрывать гон. Впервые вот так, по-настоящему. И вообразить что-то хуже самец просто не мог.       Рассудок окончательно подвел примерно на двенадцатый день. Неудержимо захотелось бежать прочь из каюты, крича в голос, и крушить все на своем пути. И даже вероятность наткнуться на более крупных самцов уже не так пугала. Функция трезвой оценки окружающей действительности и собственных сил внезапно отключилась, инстинкт самосохранения умолк.       Как ни странно, несмотря на феноменальную «везучесть» сына Пепла, в первый из дней, когда самец не усидел на месте, его не только не прибили, но и даже сильно не потрепали. Кажется, он схватился с Мордобоем, но сражение вышло непродолжительным, окончившись вничью, после чего соперники разошлись, отправившись на поиски новых приключений. Потом навстречу попался Кровавый Азарт, и самцы пять минут друг на друга порычали, так и не перейдя к более решительным действиям. Дальше ноги сами понесли в столовую, где Джет, фыркая на общество прочей Молодой Крови, стрескал целых три брикета пайка. Что случилось после кормежки, помнилось смутно…       На следующий день сын Пепла проснулся в своей каюте, внезапно рассердившись на слишком неудобную подушку, и уничтожил ее самым изощренным способом, до которого додумался его затуманенный мозг — при помощи растворителя. А потом опять пошел гулять по кораблю. И с ним снова ничего плохого не случилось. Поцапался мимоходом с парой сородичей, но почти без последствий.       Через три дня Джет осмелел окончательно, рискнув сунуться в тренировочный зал. И ему вновь все сошло с рук! Они почти что мирно пообщались с Репьем, набив друг другу всего по паре-тройке шишек. Даже самочувствие улучшилось!       Четвертый, пятый, шестой, да и все последующие дни прошли подобным же образом. И вот, что удивительно: ни разу за все время на горизонте не появлялся Рифт. Создавалось впечатление, что он, смущенный произошедшим не меньше своей роковой жертвы, теперь просто старался не попадаться Джету на глаза. Хотя, зная манеру коричневошкурого мерзавца, поверить в это было трудно. Возможно, пока сын Пепла отсиживался в каюте, он нарвался на более серьезный поединок и сам пал чьей-то жертвой? Либо не стерпел давления в брюхе и решился попытать счастья где-то в другом месте, может, даже у самок? Джет понятия не имел, как дела обстоят на самом деле, но, в любом случае, был рад отсутствию своего основного врага и старался получать от жизни максимальное удовольствие. Ну, насколько это было возможно с постоянно драной шкурой и ощущением тяжеленной гири внизу живота…       Неизвестно, сколько продолжалась эта относительно светлая полоса — чем дальше, тем больше сын Пепла терял ощущение реальности и времени, — но всему когда-то приходит конец… Пришел он и боевому настрою молодого самца, когда одним прекрасным утром его зажал в углу невесть откуда взявшийся Старший по имени Чад. Как только это произошло, Джет моментально пришел в себя, и все опасения по поводу домогательств тотчас же вернулись — настолько тяжело этот вояка дышал и настолько обильно истекал слюной. Тем не менее, когда после короткой схватки, в которой у юнца заведомо не имелось шансов, Чад зажал побежденного локтем и начал медленно его душить, Джет со странным облегчением подумал: «Прекрасно! Он всего лишь хочет меня прикончить, все в порядке…» Потом сын Пепла ненадолго потерял сознание…       Очнулся он на полу. И первым, что он увидел, с трудом открыв глаза, была ожесточенная драка Чада и Рифта… Противники оказались примерно одинаковыми по размерам, несмотря на разницу в возрасте, и их сражение производило поистине ужасающее впечатление. Сцепившись, как два зверя, они храпели и в неистовстве драли друг друга когтями, заливая пол кровью, пинались, молотили кулаками, заламывали конечности и катались кувырком, норовя подмять под себя соперника. Досматривать, чем дело кончится, Джет не стал. Как только ноющее тело более-менее согласилось ему подчиняться, он поднялся и уковылял к себе, мысленно желая, чтобы эти двое друг друга поубивали. Конечно, странно было, что Рифт ввязался в драку… Но, скорее всего, это объяснялось простым счастливым совпадением. Недодушив Джета, Чад узрел более достойного и пахучего соперника, немедленно переключив свое внимание на него. Либо это Рифт, стосковавшись по потасовкам, напал первым, не дав Старшему довершить начатое… Но так и так Джету на сей раз повезло… И хорошо, что он решил не задерживаться, иначе бы вышедший победителем самец (без разницы кто) точно свернул бы ему шею.       Брачный период прошел, и клан воссоединился, готовый вновь вершить славные победы. Освободившись от сезонного помешательства, гордые охотники, как ни в чем не бывало, взялись за тренировки. И не сказать, что еще месяц назад, точно безмозглые твари, выли, дрались, да стены метили…       Перед отлетом Полуночный Вой отправил всех своих воинов на обязательную медкомиссию, за прохождением которой приставил строго следить Заговора, и неделю Джет безмятежно проспал в терапевтической капсуле, заращивая оставшиеся с Сезона трещины в костях и прорехи на шкуре. После всех профилактических и лечебных процедур, клан традиционно вылетел на Малую Охоту. В этот период Репей набился к Джету в напарники, и, посовещавшись, юнцы остановили свой выбор на одном из секторов давно разведанного улья, известного как Обитель Старой. В это гнездо десятилетиями хаживали начинающие охотники. Матка, которую как раз и кликали Старая, являлась одной из самых крупных особей Священной Дичи, что когда-либо встречались яутжам. Великие давно облизывались на этот трофей, но данный улей находился в статусе неприкосновенности как одна из баз для натаскивания молодняка, а потому Старой до поры ничто не угрожало. Гнездо имело огромную протяженности и высокую степень разветвленности, так что регулярные зачистки пары-тройки периферических коридоров достаточно спокойно воспринималась колонией, таким образом новички имели больше шансов выжить и уйти с добычей. Короче говоря, для первой Малой Охоты идеальнее места было не придумать.       В течение месяца длился перелет. За это время исхудавшие после Сезона Любви самцы пришли в форму и подточили свои боевые навыки. Что странно, Рифт, заметно притихший еще в разгар брачного периода, так и продолжал Джета сторониться. Неужто, в кои-то веки стыдился своего поведения? Если честно, даже подмывало спросить… Но сын Пепла все-таки не был самоубийцей.       Охота прошла успешно. Репей показал себя как достаточно неплохой напарник, хоть и дергался чрезмерно. Закрыв выделенный сектор, молодые воины с честью вернулись, предоставив на суд Вожака качественные трофеи и заслужив снисходительное одобрение. Рифт охотился один. Он вернулся в числе последних и приволок башку такой чудовищной твари, что Джет смог бы поместиться в нее целиком. Его тоже похвалили. Клан зажил дальше.       Потом были новобранцы. И уже Джет подходил на собрании к отчаянно храбрящимся малькам, чтобы шутки ради ударить каждого в грудь и пожелать приятного кошмара. Рифт, шедший следом, «поздоровался» с юнцами так, что двоих сразу отправил в нокаут. Вот ведь слабенькие какие оказались…       Теперь клановая жизнь виделась сыну Пепла уже совсем с иного ракурса. Он больше не относился к самым мелким и младшим на борту, а сам мог кое-кому преподать пару уроков. Он стал уверенней, подрос, укрепившись духовно и физически. Быть может, Рифт чувствовал это, потому что практически отстал. Конечно, он до сих пор не упускал возможности втихаря рыкнуть на Джета, да и на тренировках колотил его с прежним старанием, но… Что-то неуловимо изменилось. Такое было впечатление, что он… Начал опасаться. Не иначе, тоже вспоминал их с Джетом «приключение» в душе. И наверняка побаивался, а вдруг тому придет в голову подойти и поинтересоваться: «Что ж это, почтенный Рифт, тебя на других-то самцов нездорово тянет? А вот узнает Вожак…» О, если бы Джет реально решился сказать ему это! Сын Пепла не раз с наслаждением представлял себе рожу Рифта, не знающего, что ответить. Ведь и впрямь позор великий! Но, конечно, Джет держал себя в руках. Сам же он практически на счет случившегося успокоился: раз громила так стремался, значит точно не видел, как младший самец под себя спустил, и посчитал игру за одностороннюю. Ну и пусть. И поделом ему.       Год прошел быстро, принеся многие боевые задания и колоссальный новый опыт. В его последние дни юнцы приняли Посвящение, и на сей раз вернулось аж шестеро из десяти. Затем экипаж «Триумфа» чинно отпраздновал Долгую Ночь и приступил к подготовке Большой Охоты. Джет и Репей выбрали своей целью Огненный Мир — планету с чрезвычайно высокой вулканической активностью. Это было сложное испытание, можно сказать, двойное: крайне неблагоприятный климат, включающий в себя дикую жару и ядовитые испарения, а, в качестве главного блюда, хищные горные твари восьми разных видов. Одним словом, за одну Охоту здесь выдавалась возможность очень неплохо пополнить свою трофейную стену. При условии, что удастся выжить.       Джету удалось. Репью — удалось чудом. Но оба украсили свои отсеки сразу несколькими причудливыми черепами. Правда, как следует поделиться впечатлениями товарищи не успели: Репей, получивший ряд неприятных ранений, по возвращении немедленно был помещен в терапевтическую капсулу, а Джет, самостоятельно залатав шкуру в паре мест, приступил к выделке трофеев, очень скоро сделавшись счастливым обладателем скромного, но достойного и добротно оформленного «набора новичка».       Рифт опять вернулся одним из последних. Но, все-таки, вернулся, сволочь такая…       А Сезон уже медленно, но верно вступал в свои права…       Разумеется, Джет и в этом году к самкам не собирался. Во-первых, не дорос он пока до подобных привилегий, а во-вторых, откровенно говоря, все еще не тянуло. Да, проходить весь гон холостяком было тяжело физически и морально, но слишком яркими оставались воспоминания о ночах, проведенных в опочивальне Верховного Матриарха… И пережить еще раз нечто подобное сын Пепла пока готовности не ощущал.       А вот Рифт решил рискнуть. Посвятив несколько дней обработке своих трофеев (опять, кстати, настолько богатых, что невольно зависть брала), он привел себя в порядок и покинул корабль, наряду с большинством старших воинов, отчаливающих в свои гаремы. Джет специально убедился в том, что его неприятель улетел — очень уж хотелось, чтобы этот Сезон прошел без инцидентов. Сын Пепла вообще Рифту не верил и продолжал зорко следить за всеми его действиями, несмотря на то, что коричневошкурый в последнее время почти не демонстрировал своей знаменитой беспочвенной агрессии, — мало ли, что могло прийти в его уродскую башку? Особенно на почве очередного гормонального сдвига…       Однако, теперь это не имело значения. Рифт наконец-то свалил подальше, и без него Сезон должен был пройти относительно спокойно. Так что Джет смотрел в будущее с оптимизмом, нарушить который не могли ни повышенная раздражительность остального молодняка, оставшегося на борту, ни тупая боль, обосновавшаяся в отекшем подбрюшье. Сын Пепла настолько воодушевился своими успехами и отсутствием привычных препятствий, что умудрился сохранять хорошее расположение духа очень долго — почти две недели, тогда как прочие невостребованные самцы уже вовсю бесились. И насколько же горькое разочарование постигло молодого воина, когда наутро десятого дня коридоры «Триумфа» огласились таким знакомым и ненавистным басовитым рыком. О, этот тембр за годы своих мучений Джет успел прекрасно изучить! Сомнений не оставалось: на судно возвратился по какой-то причине отвергнутый самками Рифт…