Джет

      Назвать жизнь в колонии Центрального Комплекса легкой было бы нельзя при всем на то желании, однако критика не приветствовалась, а жалобы жестоко карались, так что лучшим выходом оставалось молчать в тряпочку и делать, что приказывают. Все так жили. Тех, кого не устраивало, здесь нещадно ломали.       Враждебным тут виделось почти все: Наставники, Тренеры, другие Бескровные; даже собственная каменно-твердая лежанка и подаваемая в пищеблоке отвратная еда казались каким-то изощренным пожеланием скорее сдохнуть… Конечно, Джет и раньше замечал немалую враждебность окружающего мира, регулярно отхватывая тумаков от братьев и периодически получая от Старших плетей, но то — дома… Дома от недругов имелась возможность убежать или спрятаться, здесь же приучали любую неприятность или опасность встречать лицом к лицу, и только попробуй не приучиться! Наставники говорили, что готовят мальков к взрослой жизни и Охоте… Но, откровенно говоря, вся эта подготовка более походила на контролируемое стравливание юнцов друг с другом. Контролируемое — потому что за потасовки в коридорах, как ни странно, отлавливали и пороли, тогда как на тренировках зачастую приходилось фактически выживать, и там пороли уже за уклонение от поединков. Да, если честно, тут вообще за все что угодно пороли — на хребте уже живого места не оставалось…       Тем не менее первый год обучения сын Пепла с грехом пополам выдержал. И это уже можно было расценивать как немалый успех, ибо вышеперечисленные издевательства перенесли далеко не все, кто был зачислен вместе с ним… Только на глазах самого Джета в драках погибло шестеро молодых самцов, да Тренер Махач одного зашиб по неосторожности, а на самом деле цифры складывались гораздо более внушительные. И дальше, поговаривали, будет только хуже. Ведь в первый год за новичками практически неотрывно приглядывали Наставницы, не шибко с ними нянчащиеся, но временами все-таки позволяющие себе разумную долю ласки и понимания. Далее же Бескровных поддерживать переставали и лишь указывали, что и когда делать, не забывая исправно карать за любые проступки. Причем быстрая утомляемость, нерешительность и телесная слабость также относилась к категории непозволительных нарушений…       Джету приходилось здесь трудно, что и говорить… Он не был сильным, не был крупным, не был смелым и не был наглым. И, к сожалению, как бы он ни старался заниматься, до одури выкладываясь на тренировках и едва доползая к вечеру до своего отсека, достижения все равно оставались очень средними, а наказания частыми. Если на него нападали, он редко мог дать достойный отпор, до сих пор часто практикуя позорное бегство; если его пугали, он пугался, если унижали — покорялся… Как знать, возможно, другой на его месте давно бы сдался и сам вызвался в чернорабочие, да только сын Советника Пепла не мог даже помыслить о подобном. Все отпрыски его славного отца становились на Путь Воина, пусть далеко не каждый переживал затем Посвящение, и Джет не должен был стать исключением. Ни за что. На том и держался.       Он уныло плелся к себе, понурив голову, сильно прихрамывая и зажимая кровоточащую рану на боку — Наставница в последний момент чудом заметила, что бой вышел за рамки тренировочного. Еще чуть-чуть, и сын Пепла надолго бы загремел в капсулу лазарета, а то и в биотермическую яму, ведь Неокропленным похоронных почестей не положено. И потом никто бы даже не вспомнил о нем больше… Но не в этот раз. В этот раз его добротно заштопает медик и, возможно, если повезет, даже позволит до завтра отдохнуть. А потом предстоит вернуться в строй и дальше упражняться вместе с остальными, не жалея шкуры и сил, пока вновь не отделают так, что придется отлеживаться. И так до бесконечности с короткими перерывами на еду, сон и душ. Да, и еще лекции, на которых так велик соблазн поспать, но нельзя, потому что тоже выпорют…       О, еще совсем недавно, отправляясь на орбиту, в элитное училище Центрального Комплекса, Джет и подумать не мог, что все будет так. Тогда он наоборот надеялся на лучшее, ожидая, что любые перемены пойдут исключительно на пользу. Ведь последние месяцы, проведенные в родном краю, стали одними из самых худших за всю его жизнь… Ну, по крайней мере, тогда он так считал. Сейчас, возможно, местами бы и поспорил.       Все началось в Сезон Любви — тяжелое, неоднозначное время, наступления которого ждут все благополучные самцы, но страшатся неудачники и юнцы, потому что быть со своими возлюбленными — наивысшее благо, а изнывать без партнерши — страшная пытка. Прежде Джет неоднократно наблюдал, как старшие подростки маются в лагерях с приходом брачного периода. Некоторые из них зверели и кидались на собратьев, другие просто метались в замкнутом пространстве, не находя себе места от неутоленных страстей, третьи с переменным успехом лезли сношать неодушевленные предметы… И Джет тревожно ожидал, когда же с ним начнет происходить нечто подобное. Однако то, что в итоге произошло, оказалось намного хуже. А именно: созревать, когда положено, он не начал вообще. Мать и многочисленные тетки-воспитательницы, в принципе, не волновались, утверждая, что это просто небольшое запаздывание в развитии, вполне закономерное, если учитывать, каким слабым мальком Джет появился на свет. В общем-то и сам сын Пепла тоже не особенно горевал по этому поводу… Только, на беду, Желанная — Верховный Матриарх гарема внезапно положила на него свой глаз…       Мелкость и инфантильность юнца не только не смутили высокоранговую развратницу, а, кажется, наоборот добавили ей азарта. Так что последний Сезон перед отправкой на орбитальную станцию подростку суждено было провести не в резервации молодняка, а в настоящем сексуальном рабстве. И вот здесь таилось самое ужасное: бедный Джет, совершенно к соитию с самками не готовый, вынужден был исполнять все прихоти гигантской агрессивной особы, которая, ничуть с ним не церемонясь, использовала бесправную жертву по полной программе. В тот период действительность превратилась для Джета в бесконечную череду принуждений и истязаний. Его кусали, драли когтями, душили и били; его дремлющую плоть пытались возбуждать самыми дикими способами, в том числе и, засовывая в нее посторонние предметы. Пару раз Великая напоила Джета каким-то дурманом, и после него молодой самец вообще ничего не помнил. Еще она заставляла его, стоя на коленях, подолгу вылизывать ей промежность… И еще много всего…       Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы на помощь не пришла любимая старшая сестра. Вернее, это Джет сперва помог ей, передав Главе сестричкиного гарема некоторые ценные сведения, услышанные в покоях Великой Матери. Самки Пепла с тем гаремом враждовали, так что весть о готовящемся коварном замысле, принесенная Джетом, пришлась им как нельзя кстати. Взамен ему предоставили убежище, оградив от дальнейших нападок Желанной и позволив жить до момента отправки относительно спокойно. Почему относительно? Да, потому что и здесь нашлась юная извращеночка, вознамерившаяся не давать сыну Пепла прохода. Однажды она таки зажала его в угол, вынудив отлизать себе в порядке эксперимента. Их, естественно, застукали, и крайним, без лишних разбирательств, объявили не ее, а Джета. Ладно, хоть не побили и не выгнали… Остальные самки тоже были не лучше. Приставать не приставали, но постоянно трахались между собой, причем, в самых неожиданных местах. Последним шоком для Джета стала застуканная им гомосексуальная оргия уже с участием его милой сестрицы… Узрев подобное, он решил вообще к самкам больше близко не подходить, дабы вопросов не возникало и спалось крепче. Однако испытания на этом, увы, не закончились.       В скором времени возвратился задержавшийся на Охоте владелец гарема, и вот тут уже начался сущий кошмар наяву. К тому, что придется переселиться на окраину и даже за пищей больше не приходить, Джет был морально готов — он и так уже давно старался обеспечивать себя сам, отлавливая на границе леса мелкую живность, а вот жить в постоянном страхе преследования отнюдь не улыбалось. Но тем не менее пришлось.       Это стало для впечатлительного юнца очередным потрясением. Прежде сестра много рассказывала о своем замечательном самце: какой он нежный, внимательный, добрый, щедрый, великодушный… Джету даже захотелось познакомиться с таким славным воином, ради которого Греза, кстати, и отказалась от статуса, пойдя на конфликт с Великой Матерью. И знакомство вскоре действительно состоялось, но совсем не так, как хотелось бы.       По велению главной самки с говорящим именем Прорва, сын Пепла послушно сторонился гарема, и лишь однажды потерял осторожность, выйдя повидаться с сестрой. Та, правда, тут же поспешно его спровадила, напомнив, что на территории находится не вполне сейчас дружелюбный самец. Но было поздно: уйти к себе Джет не успел. Сумрак — так звали избранника Грезы — засек его и немедленно погнался, посчитав за конкурента. Джет всегда надеялся на свои ноги (не зря же он был назван в честь реактивной струи), но бегать от разъяренного доминанта ему прежде не приходилось, и впервые его скорость подкачала… Сумрак догнал юнца в два прыжка и схватил его, принявшись душить. У Джета тогда вся жизнь перед глазами промелькнула. А еще это страшное лицо, искаженное злобой… Джет никогда не видел ничего более жуткого! Одно око монстра было заменено на пустую, зловеще алеющую стекляшку, и вместо двух жвал торчали металлические крючья… Он рычал, точно дикий зверь и все сжимал, сжимал хватку, перекрывая доступ воздуха и разрывая беззащитное горло…       Казалось, что конец уже близок, но внезапно появилась сестра, не успевшая отойти далеко, и вступилась за бедолагу. Сумрак внял ее мольбам, правда, нехотя и не сразу. Оказавшись на свободе, ополоумевший от страха Джет тотчас же кинулся прочь. Он так и несся бы, не останавливаясь, до самого своего убежища, но раздавшиеся позади ужасные звуки невольно заставили остановиться… Преодолевая испуг, юнец потихоньку вернулся и притаился на дереве, узрев перед собой душераздирающую картину: этот изверг подмял Грезу под себя и яростно ее насиловал, хватая стальными жвалами. Она кричала и царапала его, но не могла вырваться, а Джет не был способен ее защитить… И уйти тоже что-то мешало. Так сидел и наблюдал весь процесс…       Самка распростерлась на земле, такая неожиданно маленькая под гнетом взбесившегося охотника, а тот, рокоча и завывая, совершал сильные толчки, сотрясающие все тело Грезы. Ее стоны невозможно было слушать… Но Джет слушал и смотрел, точно завороженный… До тех пор, пока в какой-то момент ему странным образом не начало казаться, будто это он сейчас лежит там, на ее месте, под бушующим красноглазым зверем… Он буквально ощущал на себе эту непомерную, безжалостно и резко дергающуюся тяжесть, чувствовал на коже горячее дыхание и уколы смертельно опасных клыков, желал сбросить с себя невидимые руки, но не мог… Накатило неодолимое отчаяние, и вместе с сестрой захотелось надрывно кричать… Но было нельзя.       Наваждение продлилось недолго — всего пару секунд, однако сыну Пепла сделалось от него так нехорошо, что, едва опомнившись, юнец сбежал без оглядки, вернувшись в свой грот. Он уже не видел, как предававшаяся страсти пара в последний раз содрогнулась, крепче сжав объятия, и расслабленно повалилась на алый мох; как Греза, вместо того, чтобы убежать со слезами, принялась миловаться с жестоким тираном, покусывая его и играя с увенчанной многочисленными кольцами гривой, и как тот в ответ начал нежно урчать, лаская возлюбленную.       Потом Джет долго отсиживался у себя, терзаясь одной только мыслью: как? Как его дорогая сестра могла полюбить это чудовище?.. Но ответа он так и не находил. Ответ принесла сама Греза, навестившая его спустя несколько часов. К великому удивлению брата, самка была в полном порядке, без увечий, к тому же, вполне счастливая. Только пестрящая шкура выдавала ее легкое волнение, причиной которого, как выяснилось, был сам Джет, за которого сестра переживала после случившегося. Убедившись же, что он не пострадал, она окончательно успокоилась. Правда, отвесила нехилый подзатыльник, стоило братишке сознаться в том, как он за последующими событиями подглядел.       — Сестра, но он же тебя обижал… — с недоумением запротестовал подросток. — Ты говорила, что у тебя хороший самец, а он…       — Глупый ты еще, — засмеялась Греза, теперь уже ласково потрепав малька за полосатую гриву. — Иногда самкам так нравится. Но это не всерьез. Ты сам поймешь все, когда подрастешь. Он меня не поранил, и мы оба получили удовольствие. Конечно, он разнервничался, увидев тебя, тебе же говорили избегать с ним встречи… Так-то он не злой совсем, просто холостяки сильно достали.       Джет, конечно, отнесся к этим словам с недоверием, однако главным для него было, что Сумрак действительно не навредил сестре, поэтому сын Пепла возражать не стал, а пообещал впредь вести себя осторожнее. Впрочем, еще пару раз до конца Сезона он таки умудрился с хозяином гарема пересечься, хотя, тот действительно больше убить не пытался, лишь рычал предупредительно и делал ложные выпады, на чем все общение, слава богам, и заканчивалось.       Когда воин, наконец, отбыл в клан, Джет почувствовал себя свободнее, но совсем ненадолго, ибо вскоре и ему предстояло покинуть Серые Чертоги*. Близилось время обучения.       Как-то осенью Прорва разбудила его ранним утром и велела собираться.       — Твое время пришло, сын Пепла, — проговорила она. Пояснять, что именно под этим подразумевается, было излишне. Долгих сборов не требовалось, у Джета и вещей-то особо не было. Единственное, что он хотел взять — это свое тренировочное копье, но Глава гарема сказала, что больше оно ему не пригодится.       — В колонии у тебя будет другое оружие, — забирая из рук подростка кривоватое древко, пообещала Прорва. — Одежду тоже выдадут. Не обременяй себя ношей, тебе не в последний раз предстоит путешествовать налегке.       Узнав о неизбежном расставании, Греза захотела проводить брата, которого ей, скорее всего, уже больше никогда не суждено было увидеть, но старшая самка не позволила ей покидать гарем, и их прощание состоялось на границе сада. Сестра крепко обняла Джета и тихо попросила беречь себя. Смысл, конечно, был просить о таком будущего охотника…       Затем главная самка увела приемыша и хладнокровно доставила его на взлетную площадку, где уже начиналось построение таких же, как он, двадцатилетних юнцов. Долгих напутственных речей Прорва держать не стала.       — Будь сильным, сын Пепла, — только и сказала она, положив свои тяжелые руки на его худые плечи. Но это прикосновение было красноречивее любых слов.       Знакомый рыкающий голос внезапно отвлек его от тяжких раздумий.       — Я, кажется, сказал тебе, чтобы ты больше мне не попадался? Или добавки захотел? — Рифт стоял совсем близко и угрожающе скалился, склонив свою здоровенную башку и вытаращив злые желтые глазенки. На свою беду обессиленный Джет просто не заметил, как этот гад вывернул из соседнего коридора…       Рифт был здоровенным и агрессивным дебилом с темно-коричневой, почти однотонной шкурой — только легкий черный крап виднелся на его голове, плечах и бедрах. Ему исполнилось всего двадцать три, но на фоне субтильного сына Пепла он казался настоящим взрослым воякой. Силой Рифт обижен не был, а еще у него имелся скверный характер. Вот прямо очень скверный… Одним словом, от этого типа шарахалась добрая половина Бескровных, он даже старших самцов периодически поколачивал, причем, на драку нарывался всегда сам. А уж встать с ним в пару на тренировке и врагу никто бы не пожелал…       И надо же было такому случиться, что именно Джета угораздило стать его сегодняшним противником — только Наставница от окончательной расправы и спасла. Это было двойное невезение: мало того, что спарринг с Рифтом кому угодно гарантировал многочисленные телесные повреждения, так еще и сам чертов переросток отчего-то питал к тихому и робкому отпрыску Пепла особую «любовь». Так-то Рифт колотил всех, не разбирая, но мимо Джета, кажется, вообще равнодушно пройти не мог, а иногда будто бы специально его подкарауливал и всегда трепал с особой жестокостью. Рифта много пороли за непослушание и постоянные драки, но ему как будто было все равно: как задирал сородичей, так и продолжал задирать.       Джет боялся Рифта, как огня, небезосновательно опасаясь, что когда-нибудь здоровяк его просто-напросто убьет, причем даже не в тренировочном зале, а где-нибудь в столовой или душевой. Впрочем, пока что относительно везло: то Наставницы вступались, а то внимание самого агрессора вдруг переключалось на более достойного соперника, однако пара сломанных ребер или разбитая голова извечной Рифтовой жертве каждый раз были непременно обеспечены — и это в самом лучшем случае.       — Тренировка кончилась, — осторожно принимаясь пятиться, затравленно прошипел Джет. Бежать было поздно. Да и куда бы он сейчас убежал с такой ногой?       — У меня только начинается, — возразил недруг, медленно надвигаясь и рыча все громче.       Понимая, что нападения не избежать, Джет весь сжался и попытался неловко рявкнуть в ответ. Следующим, что он увидел, был приближающийся с невероятной скоростью огромный кулак. «Бить в лицо недостойно», — успел еще подумать молодой самец, а затем свет для него померк…       Очнулся Джет в медблоке, с саднящей переносицей, густо залитой заживляющим составом, и гудящей головой. Рядом кто-то болезненно подвывал… С трудом повернувшись, сын Пепла сразу же увидел Рифта, над иссеченной в клочья спиной которого, не скрывая раздражения, трудился явно задолбавшийся за день лекарь. Стало быть, драка без внимания Старших все-таки не осталась… Хотя, радоваться было нечему: Рифта наказания только еще больше ожесточали.       — Все-таки дышишь, мелкая мразь? — заметив шевеление на соседней койке, агрессор бросил в сторону Джета недобрый взгляд. — Ну, ничего, в следующий раз до тебя доберусь.       Лекарь тут же сердито прикрикнул на беспокойного пациента и толкнул его, чтобы сел прямо. Джет поспешно зажмурился и вновь притворился бессознательным. Авось, повезет, и его подержат в лазарете подольше…

____________________________________________________

*Серые Чертоги, Чертоги Серой Провидицы — планета, на которой родился Джет.