Море невзгод

Под безбрежным морем облаков бушевала вьюга. В эту ненастную ночь даже камни стонали под ударами снежной бури, а сосны едва не валились, клонясь к горным склонам. Мрачная картина воплощала собой сущий ад на земле. Черная тень прорвала облачную пелену и камнем полетела вниз, в один миг преодолевая десятки чжанов. Почти в то же мгновение из облаков вынырнула серая тень и поймала черную всего в каких-нибудь тридцати чжанах от земли. С громким хлопком за спиной человека в сером одеянии развернулись две алые ленты, обмотанные вокруг пояса — словно яркие крылья размахом в двадцать, а шириной в три чжана. Могучий ветер наполнил крылья, и падение замедлилось. У самой земли человек в серых одеждах направил вниз энергию ци из раскрытой ладони, и оглушительный взрыв разметал снег, образовав во льду небольшую, покрытую трещинами воронку. Ленты, ветер и толчок от энергетического удара помогли падающим людям благополучно опуститься на землю. Отдача отозвалась в груди Тан Лицы болезненным всплеском энергии, и следом его сразу же настиг еще один удар ци, встряхнувший все внутренности. — Вот ты как… — слабо усмехнулся он. Спасенный им человек в черном давно лишился черной вуали — ее сорвало ветром. Но его лицо по-прежнему оставалось в тени, лишь острый взгляд пронизывал до глубины души. — Ха-ха-ха… ха-ха-ха… — с тихой издевкой рассмеялся Лю Янь. — Я всегда говорил, что ты слишком сентиментален. Как же ты при такой тонкой натуре умудрился отвратить от себя братьев и довести друга до смерти? Это выше моего понимания. Если ты и впредь будешь так плохо стараться, тебе ни за что меня не убить, ха-ха-ха… Отсмеявшись, человек в черном прикрыл лицо рукавом и пошел прочь, почти не оставляя следов на снегу. Стоя на коленях на припорошенном снегом льду, Тан Лицы прижал руки к груди и животу и зашипел от боли. Из уголков его рта струилась кровь, превращая кривую улыбку в кровавый оскал. — Ха-ха, проиграв на вершине горы, ты решил упасть в пропасть… я едва не лишился жизни, спасая тебя… а ты отплатил мне ударом… А-Янь, ты… и вправду меня превзошел… Тан Лицы перешел на шепот и закашлялся, сплевывая кровь. Он зажал рот ладонью, но кровь продолжала капать на снег, просачиваясь сквозь пальцы. Совсем как в тот день, когда он вырезал из груди лучшего друга больное сердце и поместил его в свое тело. Кому теперь нужны эти хитроумные планы?.. Фан Чжоу, наконец, упокоился с миром… А последствия?.. Как с ними быть?.. Тан Лицы стоял на коленях в снегу, обагренный кровью; свирепая вьюга трепала длинные серебристые волосы. Вокруг его пояса обвивалась ярко-красная лента, ее конец полоскался на ветру. Тан Лицы напоминал ледяную статую, раскрашенную в красный и белый цвет — прекрасную, изысканную и пугающую потусторонним холодом. На потрескавшемся льду послышался звук шагов, указывая, что кто-то ступил на оголенный бурей клочок снежной равнины. Приближающаяся тень тихо ахнула, заметив ярко-красную ленту, протянувшуюся по снегу на двадцать или тридцать чжанов. — Это вы, молодой господин Тан… Тан Лицы поднял голову. Сквозь метель смутно вырисовывался силуэт женщины, закутанной в темные меха. Женщина медленно подошла и опустилась рядом с ним на колени. — Что с вами случилось? Бледный свет луны кое-где выхватывал из темноты участки заснеженного льда. У женщины было прекрасное и немного усталое лицо с тонкими чертами. Она выглядела совсем юной: очевидно, ей лишь недавно исполнилось двадцать лет. Женщина куталась в меховой плащ; ее изящную прическу не украшала даже шпилька. — А-Шуй… — Тан Лицы едва заметно улыбнулся своей обычной безмятежной улыбкой. — Надеюсь, вы по-прежнему здоровы и не бедствуете. Женщина в мехах окинула взглядом красную ленту, обернутую вокруг его пояса, и кровь, пятнающую снег и одежду. — Он… он упал с вершины горы. Это ведь вы его спасли? — Можно сказать и так, — улыбнулся Тан Лицы. — И после этого он вас ранил? — с еще большей усталостью во взгляде прошептала молодая женщина. — Вот оно что… — Послушайте, госпожа А-Шуй… — Тан Лицы поднялся со снега. Несмотря на падение со скалы и тяжелые раны, он держался прямо, не шатаясь и не проявляя ни малейших признаков слабости. Даже обагренный кровью, он сохранял безупречность драгоценной жемчужины. — Холод здесь лютый, земля промерзла насквозь. Вы уже убедились, что он выбрался отсюда целым и невредимым, так уходите скорее. Вдруг вы простудитесь по моей вине? Его улыбка лучилась искренней заботой. Женщина в мехах кивнула, но не спешила уходить. — Как мой ребенок? С ним все хорошо? — Вполне, — с той же искренней и непринужденной улыбкой уверил Тан Лицы. — Будьте осторожны с Лю Янем. У него сложный характер. — Он… он живет по своим законам и часто поступает по велению сердца. Если сердце прикажет, он не побоится никаких препятствий — пройдет за ночь тысячу ли, переплывет сотню рек, но добьется своего. И все же… — Она задержала взгляд на пятнах крови, покрывающих серое ханьфу Тан Лицы. — Он не жесток от природы, просто надменный и своевольный. Мне кажется, что когда-то он перенес глубокую травму… Если бы он и в самом деле хотел вас убить тем ударом ци, вы были бы уже мертвы. Возможно, он и сам этого не осознает… — Я понимаю, — мягко ответил Тан Лицы. — Идите и ни о чем не беспокойтесь, госпожа А-Шуй. Я сам разберусь с пилюлями Девятисердечного демона и салоном Фэнлю. Пусть сегодняшняя встреча останется между нами. На чистом и спокойном лице женщины в меховом плаще появилась слабая улыбка. — Я всего лишь ничтожное создание, господин Тан. Человеку вашего положения не стоит разговаривать со мной так вежливо. Я никогда не забуду бесценную услугу, которую вы мне оказали. — Она слегка поклонилась и тихо добавила: — Господин Тан, вы несете тяжкую ношу и терпите тысячи невзгод. Будьте, пожалуйста, осторожны. Тан Лицы улыбнулся краешками рта. Он едва не сказал больше, но потом передумал и просто молча смотрел вслед удаляющейся женщине в меховом плаще. А-Шуй была матерью Фэнфэна, она прислуживала Лю Яню и никогда не покидала его мыслей. Лю Янь пытался избавиться от своей привязанности, но по-прежнему любил эту женщину, несмотря ни на что. Несомненно, А-Шуй была хорошим человеком. Тан Лицы посмотрел на снежные шапки гор, словно парящие в небе на высоте нескольких сотен чжанов, и, хмурясь, коснулся болезненного места чуть выше живота. Потом повел рукавом, и ярко-красная лента, прежде обернутая вокруг пояса, быстро скользнула в его руку и свернулась, сжавшись до размеров ладони. Эта чудесная вещь была лучшим творением знаменитой ткачихи, госпожи Пуцзян из Лотосового храма Лоян. Госпожа Пуцзян соткала ленту из нити красного шелковичного червя, которая была в сотню раз тоньше и прочнее обычного шелка. Бесценная ткань не боялась ни стали, ни огня, ни воды. Однако из-за того, что ее не могли разрезать ножницами, из нее нельзя было ничего сшить. Она так и осталась цельнотканной лентой длиной в сорок или пятьдесят чжанов, а шириной больше трех чи — поистине бесценным сокровищем. Хотя госпожа Пуцзян за долгую жизнь соткала множество тканей, эту ленту она ценила больше других своих творений и никогда не согласилась бы ее продать. Несколько лет назад госпожа Пуцзян встретила Тан Лицы и подарила ему свое бесценное сокровище перед тем, как отправиться в нирвану. Тан Лицы знал, что в горах легко оступиться и сорваться вниз, поэтому предусмотрительно взял ленту с собой. Спрятав дар госпожи Пуцзян в потайной карман, он ловкими прыжками стал подниматься по снежному склону горы. Несмотря на тяжелые раны, Тан Лицы с легкостью птицы рассекал воздух и за считанные мгновения преодолел несколько десятков чжанов. *** Благодаря великолепным боевым навыкам Чи Юня спуск по крутому обледенелому склону горы превратился из чистого самоубийства в просто рискованную затею. Удача явно была на его стороне: хотя он и оступился несколько раз, но остался целым и невредимым. К тому времени, как разбойник достиг подножия горы, уже забрезжил рассвет. Поиски Тан Лицы привели его к покрытой трещинами и измазанной кровью воронке. Однако двое проклятых самоубийц бесследно исчезли, не оставив после себя даже клочка одежды. Зато Чи Юнь нашел на окровавленном снегу неглубокие следы, судя по всему, оставленные женщиной. Заинтересованный этой загадкой, он решил проверить, куда они ведут. Ваньюй Юэдань и Чжун Чуньцзы оказались у подножия горы вскоре после Чи Юня. Они обошли пик Маоя, но не увидели окровавленной воронки. Бесцельно побродив вокруг, Ваньюй Юэдань вздохнул: — Раз поблизости никого нет, вероятно, они уцелели после падения со скалы, и срочная помощь им не нужна. Здесь холодно. Давайте возвращаться. Чжун Чуньцзы продолжала озираться по сторонам: — Вдруг они зацепились за какой-то уступ? Ведь тогда… — Вряд ли, — мягко ответил Ваньюй Юэдань. — У пика Маоя очень крутые склоны. — А если… если после такого страшного падения… его разорвало на части?.. — еле слышно прошептала Чуньцзы. Ваньюй Юэдань успокоил ее улыбкой. — Не волнуйтесь так, госпожа Чжун. Я верю в Тан Лицы. Он ни за что не погибнет, упав со скалы. После просьбы не волноваться Чуньцзы покраснела, растеряв все слова и завороженно глядя на Ваньюй Юэданя. Несмотря на тревожные события, он оставался мягким, вежливым и спокойным. Что бы она почувствовала, если бы это он упал со скалы? — И что теперь? — тихо спросила Чуньцзы. — Мы успешно склонили на свою сторону шестьдесят трех воинов салона Фэнлю, но он не объяснял, что делать дальше. — Теперь?.. Теперь нам следует вернуться во дворец и сообщить, что упавшие со скалы остались в живых. А потом нам остается лишь терпеливо ждать возвращения Тан Лицы.