Но если есть в кармане пачка сигарет...

Подхватываюсь от кошмара, отчаянно рассматривая темную комнату. Сердце стучит. Хлопковая кофта насквозь пропитана потом. Падаю на подушки, прикладывая ладонь к горячему лбу. Не помню, что снилось — остались лишь невнятные образы, спешно сбегающие вдаль. Гребаные кошмары не отпускают во снах. Триггеры — наяву. Растираю дрожащими руками лицо. Яркий экран слепит глаза. Будильник должен сработать только через полчаса, но доспать, очевидно, не смогу. Сползаю на пол, глухо рыча на неподвластное тело, не способное прийти в норму. Раз. Два. Упираюсь кулаками в пол, зло выдыхая себе под нос. Мрачные образы не отступают, давят. Подхватываюсь и размашисто шагаю в ванную, где привычно включаю холодную воду. Сажусь, направляя напор в лицо. И немного отхожу, однако голова забивается дурными мыслями ничуть не хуже кошмаров. Сука, как же стыдно перед Кириллом. Ударяюсь лбом о кулак. Раз, еще один. Сильнее. И бессильно жмурюсь, хрипло выдыхая и отплевываясь от воды. Снова это чувство. Когда грудную клетку сдавливает словно в тисках. Когда хочется вскрыть себе кожу пальцами. Но ты сжимаешь зубы, что есть сил. И просто дышишь, силясь избавиться от навязчивых мыслей. Сам не знаешь, зачем. Зачем терпишь. Почему не срываешься. Отчего делаешь вид, что можешь что-то контролировать. Уже на кухне, отпивая чай, открываю Телеграм. Какие-то рилсы от Ленки, сообщения… от Наташи? Пролистываю новостные каналы и едва не давлюсь горячим напитком, когда вижу сообщения от Кирилла. Сердце в горле дергается. все окей? 14:54 Леш? 17:18 ладно, спокойной ночи 23:45 Откидываю телефон, шумно выдыхая. Блять. Пришел вчера максимально разбитым, упал и рубанулся. Вечером бабка разбудила, велела поесть, но есть не хотелось. Сидел, полчаса жевал корку хлеба, к горячему так и не притронулся. Бабка забурчала, что опять, видите ли, еда ее мне не нравится. А мне нравится. Просто сил ни на что не было — даже доказывать обратное. Потом еще долго лежал в темноте спальни, перекручивая диалог в голове. Добивая себя каждым неправильным словом. Уснул только под утро и то ненадолго. Что мне на это ответить? Кручу телефон в руках, клацаю «Доброго утра» и не отправляю, стирая написанное. Открываю погоду и морщусь, глядя на неутешительные прогнозы. Ничего, на выходных отработаю у дяди Арсена и куплю в секонде куртку какую-нибудь не самую страшную. План отличный. А пока натягиваю утепленный черный гольф и неизменный худак без единой надписи. Однако в коридоре меня подкарауливает бабка, вытянувшая из шкафа старую куртку. Издалека не видно, но вблизи горло сдавливает от открывающейся картины. — Надень во, — скрипит бабка, крутящая из стороны в сторону вещь. — Старая твоего отца, но нишо, носить можно. Вижу, что отца. Потому так мерзко и тягостно на душе и становится. Отрицательно мотаю головой, вылетая из квартиры. Закуриваю не с первой попытки: зажигалка еле работает под мощными порывами ледяного ветра. Стискиваю стучащие зубы. Гадость. Уже в школе, сидя за партой, вспоминаю о невыполненном домашнем задании. Тем лучше: есть, чем занять себя перед уроком. Открываю решебник и переписываю длинный текст по языку, параллельно слушая музыку в наушниках, провод которых зажимаю скрепкой. И резко отдергиваюсь в сторону от неожиданного прикосновения к плечу. Наушники цепляются, выпадая, а я поднимаю голову, на мгновение представляя Кирилла, но нет. Возле стола стоит Наташка, дующая крашеные губы и удивленно хлопающая глазами. Я тоже удивляюсь. По двум причинам. Первая: что ей от меня надо? Вторая: внешность. Постриглась под каре и покрасила волосы в черный. Ничего не хочу сказать, ей идет, но непривычно. Как будто другой человек. — Ты чего дергаешься? — закатывает глаза одноклассница. — Я с тобой сяду. И ставит сумку на парту, в момент плюхаясь на соседний стул. Нелепо смотрю на нее, силясь понять, а какого, собственно, хуя? Поднимаю взгляд, примечая обернувшегося на нас прищуревшегося Виталика. Нахмурившего брови Кирилла, спешно отворачивающегося. И, в целом, всех остальных одноклассников, удивленно выпучивших глаза. — Нет, — коротко говорю, сдвигаясь чуть дальше. — Сиди, где сидела. — Ой, да ладно тебе, — отмахивается она. — Не покусаю, — и подмигивает: — Только если сам попросишь. Ну это точно наебалово полнейшее. — Наташ, — поворачиваюсь к девушке, заглядывая в глаза. — Чего ты хочешь? Та поджимает губы, резким движением взмахивает волосами. — Не такая я страшная, чтоб сидеть со мной невозможно было, — зло выплевывает она. — И пахну не неприятно. Не неприятно, но чересчур сильно: нос забивается едким запахом роз. — Тишина в классе! — гаркает учительница. Косо смотрю на время и понимаю, что урок идет уже несколько минут. Ладно, фиг с ней. Все равно следующий в другом кабинете, там уже отсяду подальше. Выравниваюсь, лицезря спину Кирилла, обтянутую белой рубашкой, и залипаю на одноклассника, подпирая щеку рукой. Не знаю, как в глаза ему теперь посмотреть. Мрак. Открываю Телеграм, листаю сообщения от Ленки, пока неумная Наташка рядом крутится из стороны в сторону, то вытаскивая маленькое зеркальце и вытягивая губы уточкой, проверяя целостность помадного покрытия, то причмокивая. Тема с тобой поговорить хочет Он сам не свой из-за вашей ссоры Давайте все вместе встретимся? 08:28 Я не прошу мириться Хотя бы просто поговорить 08:29 Да блять. Что ж все одно на одно-то валится? Блокирую экран и хлопаю телефоном по столу. Наташка заинтересованно оборачивается, но ничего не говорит. Я же упираюсь лбом в кулак, стискиваю зубы. Заебался. И духи еще эти Наташки бесячие. Хочется просто встать и уйти. Может, так и сделать? Однако стоически дотягиваю до конца урока, лишь после звонка поднимаясь и быстрым шагом покидая помещение. Хочется на свежий воздух, покурить и умыться. Исполняю первым делом третий пункт, упираясь руками в раковину и обдавая лицо холодной водой. Не помогает: все еще душно, муторно и сладкий парфюм въелся, как будто на себя его лила не одноклассница, а я. Дверь за спиной открывается, и вижу в отражении Наташку, фривольно заходящую в мужской туалет. Бедрами качает и улыбается, подходя ближе. Отшатываюсь в сторону, удивленно распахивая глаза. Там меня встречает стена, а через миг — руки Наташки уже на моей грудной клетке, скользят вниз, и я вдруг замираю, каменею, лицезря приоткрытые губы одноклассницы, тянущиеся ко мне. Одно желание — порыв. Оттолкнуть. Но вместо этого крепко сжимаю руки в кулаки, втягивая носом воздух. Нельзя. Могу не рассчитать силу. Она ниже меня на целую голову, уже в плечах раза в два. Отлетит, как пробка из-под шампанского. Вдох-выдох. Собраться. Проглотить мерзкий комок. Вернуть контроль. А тем временем горячее дыхание девушки касается моей шеи, тонкие пальцы впиваются в пряжку ремня, расстегивая его. Дышать. — Видишь, — шепчет она. — Вовсе я не непритная. Тянет ремень в сторону. Цепляет пуговицу. — Наташа, — голос мой звучит ровно и холодно. Упираюсь затылком в стену, отстраняясь от ее губ. — Что ты делаешь? Глаза ее широко распахиваются, наполняются гневом. Она остервенело отшатывается, выпуская ремень из рук. Топает ногой. — Что тебе все не нравится вечно? — восклицает одноклассница, хмуря темные брови. — Что со мной не так, а? Устало тру пальцами переносицу. — Все с тобой в порядке, — вздыхаю я. — Объективно ты красивая. — Тогда что?! — Все это, — прямо отвечаю, заглядывая на нее сверху вниз. — Что происходит? Наташка поджимает губы, резко отворачивается, нервно стуча каблуком. Скрещивает руки на груди, о чем-то усердно думая. И поворачивается обратно, полосуя злым взглядом. — Хочешь знать, что происходит? — ядовито выплевывает она. — Меня Виталик попросил — вот, что происходит! Вот, где собака зарыта. Усмехаюсь, качая головой. Вот же уебок. — Что ты ржешь? — обиженно восклицает Наташка. — Он пообещал попросить Кирилла сходить со мной на свидание, если я тебя разведу и член твой сфоткаю. Уж не знаю, что он делать с ним собирался, наверное, всей школе разослать, но даже тут ты ничего по-человечески сделать не можешь! Наверное, мне должно быть до жути неприятно. Наверное, я должен очень сильно разозлиться. Но мне, в противовес всем разумным доводам, внезапно становится до жути смешно. И я смеюсь, зля тем самым надутую одноклассницу еще сильнее. Какой же цирк. Расстегиваю пуговицу, с которой не справилась Наташка, тяну вниз собачку на ширинке. Цепляю большими пальцами резинку трусов. Но, едва успеваю сдвинуть лишь на сантиметр, как взволнованная, пунцовая Наташка резко отворачивается, закрывая лицо ладонями. — Ты что творишь? — растерянно лепечет она. — Ты же хотела сфоткать, — непонимающим тоном говорю я. — Передумала? — Хо-хотела, но… — заплетается, смолкает. — Неужели тебе все равно? — Абсолютно. Если Виталик так хочет посмотреть на мой член, то мог бы попросить напрямую, но раз испугался, то пусть хоть на фотке увидит. И ты заодно на свидание сходишь. Наташка вздыхает, обнимает себя руками. — Да не будет никакого свидания, — расстроенно говорит она. — Кирилл уже давно мне сказал, что я ему не нравлюсь в этом плане. И все равно… дура вот… цепляюсь за любую соломинку. И Виталик этот! Мудачье. И ты! — оборачивается на меня, тыкая пальцем. — Даже ты стороной обходишь, как будто я какая-то не такая! Смешного не остается. Вздыхаю. Смотрю на огорченную одноклассницу, и как-то грустно за нее становится. Пиздец, нашел повод. Она же вместе с Виталиком подставить меня хотела. — И вообще, — собирается Наташка. — Я в живую членов еще не видела. Не хочу, чтобы твой был первым, так что не нужны мне твои подачки. И звонко цокает каблуком о плитку, возвращая былой настрой. Тем лучше, атмосфера вновь живой становится, меланхолия тает. Поздно обращаю внимание на скрип двери. Когда новый человек уже заходит. И вдруг теряюсь сильнее, чем когда ко мне Наташка прижималась. На входе стоит Кирилл, широко раскрытыми глазами смотрящий на нас. Чувствую, как краска заливает лицо. Потому что я все еще стою у стены. С расстегнутой ширинкой. С пальцами, приспускающими резинку трусов. И, пусть ничего не видно. Пусть ничего больше не происходит. Мне становится до невозможно неловко и жарко. И я не могу шевельнуться, прикованный взглядом одноклассника. Словно прирос к этой гребаной стенке. Словно. Словно не Наташка стоит напротив меня, а Кирилл. И я это вдруг так явно ощущаю. Как будто его руки сжимают мои тазовые кости, лишая возможности шевелиться. Щеки горят. Наташка резко оборачивается, едва не взвизгивая при виде Кирилла. А он смотрит на меня. Лицо его обычное, даже с легкой усмешкой, но глаза полосуют холодом. Громадные волны топят под собой, забивая легкие. — Ой, — выдыхает парень с улыбкой. Колючей, недовольной. — Не знал, что помешаю. И дверь за ним хлопает. — Ты все не так понял! — взволнованно восклицает в пустоту Наташка. Непослушными пальцами застегиваю ширинку, делаю вдох. Ремень не поддается: вожусь с ним дольше обычного. — Тем лучше! — на фоне радостно восклицает одноклассница. — Скажу всем, что мы с тобой переспали. Виталик все локти себе сгрызет. А Кирилл. Ты видел его? Он же почти заревновал меня! Может, это мой шанс. А, если и нет, то хотя б Виталик удавится. Петушара. Пропускаю мимо ушей, обдавая лицо холодной водой еще раз. Смотрю на свое отражение в зеркале: вроде, не сильно красный. Лишь немного на щеках. Подхватываю с пола рюкзак и быстро прохожу мимо одноклассницы, болтающей свои бредовые теории и заговоры. Лестница, еще одна. Ноги сами несут меня дальше. Зачем? Не знаю. Я не знаю. Просто не могу не идти. Улица, воздух. Точно. Сигареты. Такой был план. Мысли путаются. Не могу ни на чем сосредоточиться, лишь растерянно, но прямо шагаю вперед. Кирилл. Стоит за школой. Отрывисто курит. В черных Мартинсах, светлых джинсах и темном бомбере. Красивый и недовольный. А я так много накосячил. Так много. Замираю в нескольких шагах, непослушными пальцами подкуривая сигарету. Кирилл взгляда на меня не поднимает: выдыхает дым, глядя вдаль. Затягиваюсь. Надо что-то сказать. Что-нибудь. А в чертовой голове совсем нет слов. — Кхм… — прочищаю горло. — Я хотел… — Так ты со мной разговариваешь? — обрывает Кирилл. Вздергивает голову, и я вновь оказываюсь под металлическим натиском мороза. — А я-то думал, я в игноре. Блять. Я так и не ответил на сообщения. Мялся, откладывал. Решил написать позже. Но ничего не сделал. — Ты не так понял. — Вот как, — с мрачной насмешкой тянет парень. — Да, видимо, не так. Потому что я подумал, что ты хочешь общаться со мной. — Я, правда… — Остопиздило. Кулак Кирилла врезается в стену. Быстро, резко. Сильно. Стена шершавая, неровная, со сколами. Наверняка счесал костяшки. Вижу руку, медленно отстраняющуюся от кирпичей. Потертости. Капли крови. Совсем небольшие, заполняющие места царапин. Кирилл не морщится, не кривится. Лишь шумно вздыхает. Качает головой и делает тяжку, более расслабленно выдыхая дым. — Если ты через меня хотел начать общаться с Наташей, стоило делать это напрямую, потому что у меня с ней близких связей нет. Ну так, чтоб ты знал. Злится. Не хочет со мной говорить. Тем более, слушать. Сердце не на месте. — Я тебя не понимаю, — уже спокойно говорит Кирилл. — И не понимаю, почему ты так поступаешь. Швыряет бычок в урну и, не одарив даже коротким взглядом, уходит, пихая руки в карманы. Смотрю вслед, порывисто впуская воздух в сжавшееся горло. Открываю Телеграм и стискиваю челюсти, видя непрочитанное сообщение, пришедшее во время первого урока. пойдем покурим? 08:30 Блять. Упираюсь затылком в стену, вглядываясь в пасмурное небо. И на душе у меня ровно также.