Но если есть в кармане пачка сигарет...

Неловкость давит на плечи. Замираю возле входа в спортзал, нелепо глядя, как Наташа, одетая в короткий топ и облегающие лосины, хватает Кирилла под локоть. Что-то неустанно щебечет. Даже немного удивляюсь тому, как Кириллу хватает сил не пялиться на девушку: у нее красивая фигура. Узкая талия, пышная попа, стройные ноги. Однако Кирилл смеется со слов Ольки, стоящей напротив. Все внимание уделяет подруге. И Наташка как-то недовольно поджимает губы, силясь перетянуть одеяло на себя. Черт. Всего несколько минут назад Кирилл был моим. То есть… был со мной. Один на один. Мы разговаривали. Он слушал меня. А сейчас чувствую себя бесконечно далеким от парня. Как будто не было диалога никакого — я его придумал. И все также не могу подойти ближе, увлечь беседой. Потираю пальцами переносицу и, чуть опустив голову, засовываю руки в карманы. Чувствую на себе пронзительные взгляды и ежусь, медленно плетясь к ребятам, что уже выстроились в одну линию. Учитель первым делом заставляет пробежать нас пятнадцать кругов. По началу это даже легко. А потом дыхалка подводит меня, и я падаю на скамейку, пробежав всего на пару кругов больше тяжело дышащих одноклассниц и задохликов-одноклассников. По итогу остаются только Кирилл и Славик. — Кто пробежит на круг больше остальных, получит высший балл в журнал! — восклицает физрук: седой мужик пятидесяти лет, от которого за версту несет куревом. Оба выглядят так, словно готовы пробежать еще столько же без особых усилий. И кое-что еще. Ни один из них не собирается уступать. Внутри что-то дергается от осознания, что, по факту, именно я стал причиной конфликта. Временами недружелюбно перетыкиваются локтями, обгоняя друг друга. Постепенно выматываются, дыхание сбивается. Круг, еще один. Славик обреченно сворачивает с маршрута. Задыхаясь, упирается ладонью в стену. И я еле сдерживаюсь, чтобы не подпрыгнуть на месте и радостно не закричать. Азарт захватывает. Восхищение льется через край. Неотрывно смотрю на Кирилла, добегающего круг до конца и упирающегося руками в колени. Вижу, как его немного пошатывает. Как подлетает к парню Виталик, чтобы дать пять. Кирилл отвечает, но полуотворачивается в сторону, глубоко дыша. Откуда-то выпрыгивает и Наташка, воодушевленными восклицаниями высказывая, что и не сомневалась. Что знала, что так и будет. Я хочу тоже подойти. Нестерпимо хочу. Но мнусь на месте, по итогу не вклиниваясь в толпу народа. — Молодец, Кирилл! — восклицает физрук. — Учитесь, остолопы! Так, сегодня сдаете отжимания и пресс! Вопросы будут? Одноклассники недовольно галдят, девчонки и вовсе пытаются ретироваться, но учитель прерывает их жалкие попытки. Ладно, в этом я, вроде, не так плох, как кажется. Уж точно лучше, чем в беге. Первые двадцать раз отжимаюсь на раз-два. К этому времени девчонки уже давным-давно валяются на полу и ноют о тленности бытия. С ними валяется и Сема, беззаботно качающий ногами. Там же и остальные парни. Половина из них дрыщи, что отчасти действует на руку: легкий вес приходится отрывать от пола. Но до сорока не дотягивают. Кроме меня. Не привык сдаваться в том, что могу делать, так просто. Кроме Кирилла. Ему это, кажется, дается так же легко, как и бег. Кроме Славика, злобно пыхтящего себе под нос. Думаю, он зол, что проиграл в беге, так что теперь будет яростно пахать до последнего. Одна из основных вещей — дыхание. При беге я так и не научился правильно контролировать его, а потому начинаю хватать воздух рвано, отрывисто. Забиваю легкие. При отжиманиях мне легче: опускаешься — вдыхаешь, поднимаешься — выдыхаешь. Локти направлены почти параллельно корпусу, сгибаю под прямым углом. После того, как учитель кричит «пятьдесят», становится тяжелее. Профилонил недельку после Егоркиных учений жизни, так еще и давние побои дают о себе знать тяжестью. Блять, вот хочется же мне оправдаться. Выдыхаю сквозь плотно сжатые зубы. И продолжаю. В какой-то момент сдается Кирилл, заваливаясь на пол. Боковым зрением вижу, как Славик недовольно косится на руку: приложил его несильно, но при нагрузках, видимо, ощутимо. Что ж, уебок, мы с тобой в равных условиях. Раз, еще один. И Славик падает, зло выплевывая маты себе под нос. После еще одного раза падаю и я. — Это очень-очень хорошо, парни! — лепечет учитель. — А я думал, вы и двадцать раз не отожметесь. Но, знаете, я ваши годы и сотню мог! Не то что сейчас молодежь! Совсем себя запустили! — упирает руки в бока. — Так, а ну-ка не лежать! Встаньте и походите! Сердце станет! Ну, я жду. Лениво переворачиваюсь на спину и приподнимаюсь на локтях, глядя на вытирающего пот с лица краем футболки Кирилла. Блять, мышцами своими красивыми светит. Встаю, разминая руки. Походу, завтра будут болеть. — Ну, вау! — что удивительно, Наташка подлетает ко мне. — Не думала, что ты так можешь! Даже Славика обогнал. Дай-ка… И тянется рукой своей аккуратной, чтоб бицуху пощупать. Отшатываюсь на шаг назад, ловя недоуменные взгляды одноклассников и злобный Славика, раздосадованного двойным поражением. Скрипит зубами, отвернувшись в сторону, и я понимаю: что-то будет. Рано или поздно. Слишком много конфликтов в последнее время, чтобы он не предпринял ничего более существенного. Захочет отпиздить? Вряд ли Славик считает себя джентльменом, чтобы честно объявить о дуэли. Нет, такой будет действовать в крысу. — Вы только гляньте на него! — восклицает Виталик, тыкая на меня пальцем. — Его девчонка красивая потрогать хочет, а он не дается! Наверняка, девушек за руку ни разу в жизни не держал, раз так дергается! Наташ, давай, лиши парня тактильной девственности… — Сомневаюсь, что есть хотя бы одна девушка, с которой ты разговаривал дольше трех минут, — закатывает глаза Олька. — Эй, с тобой разговаривал точно, — самодовольно улыбается Виталик. Хочет закинуть руку на плечи Ольки, но та ловко юркает в сторону. — Что такое? — Ведешь себя невыносимо в последнее время, вот что такое. Наташка же обиженно дует губы и отходит от меня на несколько шагов. Обиделась? Да плевать. — А ну-ка перестали балаганить! — восклицает физрук, втискиваясь в середину. — Нашел одно новое упражнение в интернетах ваших, разбейтесь для него по парам, а потом сможете поиграть в волейбол. Слышатся недовольные перешептывания, но все быстро забивают себе партнеров по несчастью. Ни на что не рассчитывая, нахожу взглядом Кирилла и, хмыкая, отворачиваюсь: вокруг его руки уже вьется Наташка. И. Пусть Кирилл смотрит на меня, это ничего не меняет. Тринадцать человек на два делится только с половиной, и этой неприкаянной половинкой, конечно, останусь я. — Я с тобой, — мелькает возле меня Олька, поправляющая высокий хвост. Удивляюсь ее появлению рядом и неловко тру ладонь. Неожиданно. И почему-то… так приятно? Олька классная, я не врал, когда это говорил. Мне нравится та легкая атмосфера, которую создает вокруг себя девушка. — Вы серьезно? — злится Виталик. Понимаю: без пары остался он. Злобно смотрит на Кирилла, потом на Ольку. Всплескивает длинными руками. — Идите к черту! Я вообще делать ничего не буду тогда! Плюхается на скамейку, показательно отворачиваясь в сторону. — Эм, — выдыхаю я. Тру висок. — Можешь быть с ним, ничего страшного, что я… — Не хочу, — говорит Олька. Не обрывает на полуслове, а вклинивается в неловкую заминку. — Устала пытаться достучаться до него. — Ладно, — киваю, коротко глядя на девушку. — Спасибо. И Олька улыбается мне. Приятно-приятно так. Даже сердце на крохотный миг замирает от того тепла, что девушка излучает. Как раз рядом проходит Кирилл. И ловко перетягивает внимание на себя, когда останавливается непозволительно близко, едва не соприкасаясь плечом с моим. Сглатываю и отвечаю на взгляд. Океаны в глазах его красиво переливаются. — Хорош, — коротко говорит он. На миг переводит взгляд на Ольку и продолжает движение к Наташе, что успевает его обогнать. Я понимаю: он имеет ввиду отжимания. Оттого сердце пускается в пляс быстрее, чем когда круги наматывал. Шумно вдыхаю, стараясь вернуть обычное состояние. Для упражнения необходимо обхватить предплечья напарника. Некоторое время провожу в нерешительности. Но Олька — Олька хорошая, она понимает и никуда меня не гонит. Она хорошая, и потому вспоминаю брата Кирилла, коснуться которого труда мне не составило. Более того, наполнило грудь мою надеждой. А потому аккуратным движением несмело обхватываю руки девушки. Ничего страшного не происходит. Олька улыбается мне, и я отвечаю короткой улыбкой. И вдруг грудь моя полнится прекрасным, легким. Я способен. Способен постепенно возвращаться в норму, в особенности если рядом со мной правильные люди. Готов продолжать жить. Готов к чему-то стремиться. Как тогда, в квартире Кирилла, позитивный порыв охватывает меня, возносит. Коротко оборачиваюсь на парня, легко приподнимающего Наташку. Но смотрящего на наши с Олькой соединенные руки. Не могу верно трактовать его эмоцию: отчасти задумчивая, отчасти недовольная. И чувствую что-то еще. Как никогда острое желание коснуться Кирилла. Встряхиваю головой, сосредотачиваясь на выполнении упражнения. Честно говоря, какой-то сюр придумал физрук, но зато несложно. По окончании одноклассники довольно галдят, растягивая сетку для волейбола. Я же в одиночестве опускаюсь на скамейку, лениво следя за игрой. Периодически поглядываю на свои ладони — такие же, как у всех. Ничего особенного. Тогда почему же мне в один миг стало так страшно? Я ведь способен анализировать, делать выводы. Разум мой ясен. Я не боюсь того, что мне пизданут. Нет. Я боюсь того, что сожму чьи-нибудь руки и эти руки оттолкнут меня? Оставят? Тру пальцами переносицу, откидываясь головой на прохладную стену. На самом деле, не могу точно ответить, почему мне так страшно. Люди злые — это факт. Но среди них есть и хорошие — тоже факт. Нельзя бежать от всех, потому что в пустой комнате, на самом деле, намного хуже. С другой стороны, лучше быть одному, чем с кем попало. Сложно. После урока хочется принять душ и смыть с себя весь пот, но душевой в школе, конечно же, нет. Хорошо хоть дезик с собой есть. Выхожу через запасной выход покурить, дожидаясь, пока парни свалят из раздевалки, и лишь потом переодеваюсь сам, дабы избежать излишнего внимания к отметинам на своем теле. Ни к чему это. Еще парочка уроков тянется до невыносимого медленно. Интересно, Кирилл помнит о нашем договоре? Я ведь даже винить его не смогу, если забудет, потому как удивительным подобное не будет. Чтобы кто-то забыл про меня. Проверяю телефон на беззвучном на предмет пропущенных вызовов: их не имеется. Вздыхаю, упираясь лбом в кулак. Ленка хотела позвонить, но не звонит. Черт бы ее побрал. Это ожидание утомляет. — Ну что, идем? — слышу голос рядом с собой. И отчетливо вздрагиваю, едва не соскальзывая со стула. Приятный запах накрывает с головой. Поднимаю взгляд, глядя на Кирилла, застывшего у моей парты. А, урок закончился. Задумался — в этот раз в действительности, а не состроил вид. Спешно закидываю тетрадь и ручку в рюкзак, поглядывая на уже собранного Кирилла: в кожанке и с рюкзаком Levi's на одном плече. Невнятная паника на миг охватывает тело: суечусь, не зная, куда приткнуться. Замираю. Выдыхаю. Подхватываю рюкзак и, закинув на плечо, выхожу из опустевшего кабинета следом. — Тут рядом универсам есть, — говорит Кирилл приятно-баюкающим голосом. — Они на развес продают. Самое вкусное, что я пробовал, серьезно. Советую шарик фисташкового и страчателлу. О, а еще у них бабл-гам топ. Перебираю ногами, разглядывая асфальт, усыпанный листвой. Такой я еблан на самом деле. Какого фига я вообще про мороженое это подумал? Мог попросить сыграть на гитаре. Хотя бы разочек послушать. Так хочется. Дышать тяжело становится, когда думаю, что услышу бархатистое пение Кирилла. Усмехаюсь, представляя, что на самом деле он поет ужасно. И отметаю мысль: вряд ли такое возможно. В магазине есть отдельный прилавок с мороженым, где кассирша, дружелюбно улыбаясь, ловко накладывает разноцветные шарики. Кирилл протягивает один рожок мне, терпеливо дожидается второй. Кассирша что-то без умолку щебечет парню, а тот отвечает улыбкой. Такой он… такой… задыхаюсь, не в силах подобрать слов. Такой он… лучший. Под ребром колет: совершенно точно лучший и совершенно точно не мой. Блять. В какой момент мои мечты понеслись грузовым паровозом вперед, заслоняя реальность? Нельзя упиваться недостижимым. Следует сосредоточиться на том, что имеешь. А имею я немало, так легко проводя время с парнем, с которым неделю назад даже разговаривать не мог. Выходим на улицу, и осознание рушится на меня в виде неблагоприятной погоды: дует ветер, холодно и хмуро, словно вот-вот начнется дождь. Ноябрь на дворе. И, пусть для ноября даже тепло, все равно не июнь, чтобы так беспечно есть на улице мороженое. Мне-то что — ничего, но, если Кирилл заболеет и я не смогу видеть его неделю, это будет трагедией. Но Кириллу будто все равно: откусывает часть сладости. Облизывает губы. Вот тут-то мой и второй проеб. Я не могу без задних мыслей смотреть на данную картину. Спешно отворачиваюсь, пряча смущенное лицо за капюшоном и шариком мороженого. Вкусно, да. Сосредоточиться бы на этом, а не на языке Кирилла. Влажных губах. И непристойных желаниях. — Не заболеешь? — говорю, крутя в руках рожок. — Не собирался, — смеется парень. — А ты? Тихо усмехаюсь в рукав, чувствуя что-то неприятное глубоко внутри. Точно нет. Когда был совсем маленьким, болел до невозможного часто, когда подрос — тоже. Но в подростковом возрасте мой организм, видимо, закалился, так что болеть я перестал. Зачастую в припадках отца, когда успевал убегать от его кулаков на улицу, бежал к Теме домой босиком по лужам, грязи или снегу. На пороге обычно появлялся мокрым и облезлым, дрожащим от холода и дышащим хрипло из-за того, что наглотался ледяного воздуха. И он всегда впускал меня, всегда помогал. Я принимал это как нечто должное, а наутро возвращался домой, потому как не мог слишком долго пользоваться его добротой и добротой его родителей. Отец в это время обычно громко храпел. Воспоминания неприятно перехватывают горло. Кирилл, кажется, замечает смену настроения, но ничего не говорит. Точно. Мы же условились, что сам расскажу, когда смогу. — Я тоже. Слова стоят комом в горле. Ни туда ни сюда. Пробую мороженое и мычу от удовольствия, обращая удивленный взор на Кирилла, сверкающего белозубой улыбкой. — А я говорил, — довольно тянет одноклассник. И подмигивает еще, черт эдакий. Ну точно в могилу свести меня хочет. — Кстати. Наверное, самое банальное, что я мог бы спросить, но все равно спрошу. Какие у тебя есть хобби? Морщусь. Очевидно, не самая лучшая для меня тема: информации тут как с гуся воды. Но я со всей серьезностью выискиваю в голове любые увлечения, дабы ответить хоть что-то. — Ну, — откусываю мороженое, выигрывая чуть больше времени. — В детстве, как и все, с пацанами в футбол гонял. Сейчас… ммм… спортом немного занимаюсь. Ничего такого, на самом деле. Обычная разминка вроде отжиманий и пресса, а бегать, например, вообще не люблю, хотя стоило бы. Вот. Еще стрит воркаутом увлекался. Могу солнышко на турнике покрутить. — О, — выдыхает Кирилл. — Круто. Покажешь как-нибудь? — Конечно, — улыбаюсь я, оборачиваясь на увлеченного парня. Дыхание перехватывает: ему интересно слушать меня. — А еще всегда любил книги читать. Никакой серьезной литературы — фантастику. Про каких-нибудь, знаешь, героев, которые мир спасают. Или возлюбленных, друзей, семью. Правда, не люблю клише, когда в начале появляется злодей, герой проигрывает, качается и потом всех побеждает. Шумно выдыхаю от торопливой речи. И топлюсь в глазах Кирилла — столь солнечных и ярких в столь хмурую погоду. Они словно светятся. Блики играют на покачивающихся волнах. Так прекрасно, что дыхание восстановить не получается. Словно… словно Кирилл не может отвести от меня взгляда, а я — от него. Тушуюсь, откусывая мороженое. Все мои хобби банально вырастают одно из другого: любовь к чтению — за неимением денежных средств на иные развлечения. Конечно, на месте книг могла быть любая другая чушь, но тут поспособствовала бабушка по линии матери. Женщина, прямо говоря, странная. Появляться у нас дома особо не любила, к себе никогда не звала. Но иногда читала мне книги и никогда не дочитывала до конца. Я тогда еще в садике был, сам читать не умел. А, когда научился, читал все подряд, стараясь найти все те финалы, которые остались для меня тайной. Умерла она рано — еще до того, как я пошел в первый класс. В завещании отписала квартиру и все свое имущество соседу. Почему? Хер ее знает. Но тогда я впервые в жизни видел мать такой злой. Следом идет желание заниматься спортом равносильное желанию быть похожим на сильного главного героя, что побеждает всех злодеев. Столько раз представлял, стискивая до боли зубы и отжимаясь либо тренируя удары, как побеждаю отца. Как он бьет — и я уклоняюсь. Провожу крутой маневр и бью в ответ. Парирую. Вновь бью. Еще раз. Жестче. Сильнее. Увереннее. И отец падает, хватается за разбитый нос и ошарашенно смотрит на меня из темного угла. А я стою, у меня разбиты бровь и кулак, но я стою. А он проиграл. Но в реальности победить ни разу так и не смог. — Значит, не любишь, когда главный герой проигрывает? — усмехается Кирилл. — Не люблю, — киваю я. — Поражения, конечно, должны быть, без них нет побед. Невозможно быть всегда наверху, потому что тогда нет развития. А, если нет развития, значит, кто-то должен обогнать. Замкнутый круг, короче. Но все равно… не знаю. Наверное, больше люблю, когда герой просто встречает разных злодеев: сначала более слабых, потом — все сильнее. И в процессе улучшает скилл. Вот. — Мне даже неловко как-то, — взъерошивает рукой волосы Кирилл. Те красиво спадают назад. — Не то чтобы я не читал никогда, но книги меня так не увлекали. Возможно, будь у меня комп с новейшими процессором и видеокартой, меня бы тоже так не интересовали. — Я, скорее, популярные люблю, — продолжает Кирилл. — «Песнь Льда и Пламени» там, «Хоббит». Хотя смотреть «Игру Престолов» мне больше понравилось. Ну, кроме последнего сезона, конечно. — М, — киваю, — а я не смотрел. — Не смотрел? — удивляется парень. — Нет, ну это ж своего рода классика. Надо посмотреть. А «Острые козырьки»? — отрицательно мотаю головой. — «Шерлок»? «Теория большого взрыва»? Даже «Во все тяжкие» нет? — Смотрел. «Во все тяжкие». — Так уже неплохо! — смеется Кирилл. Хрумстит последним кусочком рожка. — А с остальным придется наверстать. Ну, ничего, времени у нас много. У нас. Едва не замираю и чуть не давлюсь мороженым, глубоко ошарашенный формулировкой. А голос в голове, не унимаясь, продолжает повторять мягким тоном: «У нас». Мы. — А ты? — прочищаю горло и кое-как унимаю неловкость. — Чем увлекаешься? Кирилл трет ладонью затылок, возводя очи к небу. — Ну, если начинать с детства, — вздыхает он. — Мама меня на все кружки мира готова была записать, серьезно. Я ходил на танцы, на пение, да даже на гребаную скрипку — боги, знал бы ты, как я ее ненавидел. На бокс — по наставлениям отца, потому как он считал, что на танцульках я от гопников в подворотне далеко не ускачу. Некоторое время еще на карате. На языки, и ИЗО. Куда меня только не таскали. Но нигде толком результата не было. А я же был первенцем, от меня хотели гор воздвигнутых. Так что в какой-то момент забросил все разом. Мы повздорили… Ну, неважно. Это долгая история. Короче, я ходил еще некоторое время на бокс. Потом и его забросил, но иногда появляюсь в зале: с тренером хорошие отношения, всегда рад меня видеть. Купил на распродаже гитару, знакомый научил играть — и это, наверное, мое единственное хобби на сегодняшний день. Вот гитару прям люблю. Ну, и еще игрушки разные: раньше в Доту с Виталей задротил почти каждый день, сейчас уже поднадоело. А, и бассейн. Ты умеешь плавать? — Конечно, — киваю, доедая мороженое. Обтряхиваю друг о дружку руки. — Мне кажется, все умеют. — О, поверь мне, не все, — улыбается Кирилл. — Ты бы видел как Виталя пищит при виде воды — такой смех, пиздец. Вздыхаю, криво улыбаясь в ответ. Точно, этот обмудок же друг Кирилла. Иногда забываю. Хотя он и раньше всплывал в диалоге, раздражение накатывает только сейчас. Неспеша бредем по аллее, и я чувствую, как, одетый в продуваемый худак, начинаю подмерзать. Вытягиваю пачку сигарет и закуриваю. Кирилл закуривает следом, выдыхая дым. — Я бы послушал, как ты играешь, — решаюсь я. На Кирилла даже не оборачиваюсь. — Без проблем, — соглашается настолько легко и быстро, что напряжение от вопроса улетучивается запоздало: лишь когда несколько раз перекручиваю ответ в голове. — Как-нибудь скоординируемся. Возможно, на выходных? — Да, можно. Киваю еще с таким видом задумчивым, как будто у меня могли бы быть другие планы. Смех. Ни одного плана не точно на выходные — на жизнь в целом нет. Неторопливой прогулке приходится прерваться: Кириллу звонит Витька, и парень сообщает, что ему надо идти. Но выглядит при этом… раздосадованным? Или мне кажется? Не знаю, а потому лишь киваю и иду домой, разглядывая линии на ладони. Хотелось бы пожать хотя бы руку. Узнать — каково это. Но Кирилл не предлагает с того самого дня, как был у него дома. А сам я не решаюсь. Ближе. Неумолимо хочется быть ближе. И, хоть чувствую, что уже преодолел множество немыслимых барьеров, знаю — впереди еще больше. Прихожу в квартиру, отогреваю руки и, видя, как бабка намывает квартиру, предлагаю помощь. Та глядит как-то изумленно, недоверчиво. И протягивает швабру, назидательно рекомендуя не пропускать ни соринки.