Привет. Смотрел задачи физика? 13:11
Подхватываюсь, морщусь от легких вспышек боли и в спешке переворачиваю рюкзак в поисках злосчастных листков. Я и сам-то не смотрел, более того — не собирался смотреть, а, возможно, и лист проебал. Нет, на месте. Фух. Быстро бегаю взглядом, выясняя наиболее непонятные номера, дабы, если вдруг Кирилл мне ответит, не тупить и знать, что еще спросить. Ответит ли? Снимаю блокировку и вижу яркий значок рядом с диалогом. Вдох-выдох. Соберись. Там ничего страшного. Вдо-о-ох. Выдо-о-ох. Тыкаю пальцем на иконку, открывая диалог. привет, не-а а ты? 13:14 Смешок вырывается хрюком. Я тоже ничего не делал так-то.Полистал, много непонятных 13:15
И смайлик вздыхающий прикрепляю. под какими номерами? 13:158, 14, 17, 22 13:15
Фактически под любым номером там ебала невнятная, но в конкретных задачах, пробежавшись взглядом, я даже суть вопроса понять не смог. Кирилл не отвечает некоторое время, и я сижу, пялюсь, как последний дурак, в светящийся экран телефона и ничем другим не занимаюсь. ну да, заебистые 13:22 Пару секунд медлю прежде, чем открыть диалог. Хорошо хоть свернуть додумался. Смотрю на сообщение, жуя нижнюю губу. Попросить, если будет решать, скинуть? Или будет выглядеть нагло? Мы с ним не друзья, чтобы он соло всю работу сделал и без какой-либо выгоды для себя поделился. хочешь, приходи ко мне, порешаем? 13:23 Сердце оглушительно валится вниз. И даже темнеет на секунду перед глазами. Прийти к Кириллу? Домой? И во время каникул тратить время на ебаную физику? Он точно сообщение не по ошибке отправил? Может, Наташке написать хотел? Она бы с удовольствием пришла. И я… я тоже. Так хочу увидеть Кирилла. Пиздец как хочу. Еще и у него дома. Как будто могу что-то значить, кем-то быть. Возможно, не другом, но уже хотя бы одноклассником, с которым можно в редкие моменты вести диалог. Даже улыбаться друг другу иногда. Вдох-выдох. Спешно печатаю ответ.Ну, давай 13:25
~
Осенние деньки планомерно становятся холоднее. Добираюсь до дома Кирилла на автобусе, уместившись на самом отдаленном от немногочисленных людей сидении. В наушниках играет музыка, пальцы привычным движением зажимают провод. Уже и это не особенно помогает: слышатся кряхтения убитого девайся. Но даже так легче. Даже так увлекаюсь ритмами и словами, отвлекаясь от ебли головы страхами. Но нужная остановка нагоняет меня. Быстрее, чем хотелось бы. Выхожу на улицу, глубоко вздыхаю. И осознаю. Мне не следует. Не следует идти на поводу у желаний и несбыточных грез. Стоит восхищаться со стороны и не лезть в лицо. Чтобы в жизни сохранилось хоть что-то хорошее, чтобы последний клочок надежды не угас, как все предыдущие до него. «Прости меня». Блять. Так и замираю напротив входной двери. В подъезд прошмыгнул за соседом, на седьмой этаж доехал на лифте быстро. И стою. Ни живой ни мертвый. И не могу сдвинуться с места. Главное, дышать. Дышать легко вообще-то. Базовая способность организма. Нажимаю подрагивающими пальцами на звонок и переминаюсь с ноги на ногу, пихая руки в карман худи. Вязкие секунды тянутся. Не спешат. Но дверь открывается, и за ней я вижу Кирилла, домашнего и уютного. В серых спортивных штанах и футболке Polo, открывающей вид на красивые руки, увитые перипетиями вен. Босиком. Со взъерошенными синими волосами. Сердце замирает. В нос ударяет запах вишневого ароматизатора. И, кажется, пошевелиться я более не в силах, наповал сбитый эстетикой визуальной и рецепторной. — Привет, — кивает Кирилл, натягивая дружелюбную улыбку и протягивая правую руку вперед. Сглатываю. Достать руку из кармана, вытянуть вперед и сжать руку Кирилла. Ничего сложного. Я могу. Могу. Сейчас. Вдох-выдох. — А, точно, — Кирилл ярко выраженным жестом отдергивает руку назад: поднимает вверх, согнутую в локте, и лишь после опускает в карман, оттягивая ткань спортивок. — Забыл, что ты не здороваешься. Словно по печени кулаком засаживает. Сжимаю челюсти. Ну, вот такое я чмо. Что тут поделать? — Да, — хмуро бросаю, уводя взгляд в сторону. — Привет. Злюсь не на Кирилла — на себя. Он прав. Конечно, прав, но я… слабак, не способный перешагнуть через страхи. Зря я вообще сюда пришел. Черт. Нужно держать лицо. Кирилл странным образом как-то виновато поджимает губы, полуотворачиваясь в сторону и распахивая дверь шире. — Проходи, разувайся, — не глядя на меня говорит он. — Чай будешь? — Эм, да, — выдыхаю, перешагивая порог. Хочется присвистнуть: в таких дорогих квартирах до сего момента я не бывал. Пол, выложенный черно-белой плиткой, длинный зеркальный шкаф, дубовые тумбы и зеркальный потолок, по бокам от которого встроены светодиодные светильники. Меховой лощеный ковер без единой соринки. Замираю, оглядывая помещение. И вдруг кажусь себе еще более неуместным, чем пару мгновений назад — хотя, казалось бы, куда сильнее? Без рук стягиваю кроссовки, выглядящее на фоне дорогой мебели откровенным мусором и защелкиваю дверь на нижний замок. Откуда-то изнутри слышатся матюшиные крики Виталика, и я вздрагиваю. Собираюсь, насколько могу. И стягиваю капюшон. — Первая дверь налево, — оповещает Кирилл, а сам уходит дальше. Неловко заглядываю, словно вор, пришедший вынести телевизор из зала. Комната Кирилла просторная; мебель в светлых тонах, но в помещении царит полумрак, созданный почти до конца запахнутыми плотными темными шторами. Возле стены стоит немалых размеров стол с дорогущим компьютером с двумя мониторами и клавиатурой с подсветкой. Там же располагается массивный игровой стул на колесиках. Гитара в черном водонепроницаемом чехле. Вся стена увешана плакатами в стиле киберпанка, между коими иногда мелькают музыкальные группы: Nirvana, REDZED, NF — из тех, что я, цепанув быстрым взглядом, узнаю. Не могу не зависнуть на Виталике, по-хозяйски развалившимся на чужой двуспальной кровати с ноутбуком в обнимку. Качает себе длинными ногами и что-то клацает, бормоча недовольства под нос. И выглядит данное обыденно: конечно, они с Кириллом друзья и он не впервой у одноклассника дома, но волна отчаянного недовольства вспыхивает в груди, переворачивая вверх дном. Какая же тупость. Я на ревность никакого права не имею. Сука, конченый, успокойся. Виталик поднимает на меня взгляд, морщит брови и вздыхает. Одноклассник коротко здоровается и вновь утыкается в ноутбук. Отвечаю приветствием, но не уверен, что Виталик обращает на него внимание. Видеть меня он точно не рад. — Тебе с сахаром? — слышу из-за спины голос Кирилла. По спине бегут мурашки. — Да, две. — Ты чай завариваешь? — тут же оживляется Виталик. — Нет, — бросает Кирилл уже из кухни. — Замути и мне, — вслед кричит одноклассник, откладывая ноутбук. — Сам сделай. — Ну, по-братски, солнышко. — По-хуебратски, — беззлобно кривляет Кирилл. Виталик насмешливо фыркает, спрыгивает с кровати и быстренько ретируется следом, что-то насвистывая себе под нос. Доносятся звуки вероятных переталкиваний и смеха. Вздыхаю. Пару мгновений назад чувствовал себя максимально неуместным, сейчас мне хочется просто сбежать. Не то чтобы никогда не видел манеру общения Кирилла с окружающими: всегда легкая и непринужденная, тактильная. Но быть у него дома и осознавать, как сам далек от подобного, тяжелее, чем мог себе представить. Признаться честно, ума не приложу, откуда в Кирилле столько благородства: я знаю, что раздражаю его, потому что, будучи совершенной противоположностью всего хорошего, что в нем есть, не могу не бросаться пятном грязи на фоне вычищенного полотна. Прислоняюсь к дверному косяку и вздрагиваю, отчетливо различая приглушенные голоса из кухни. — Ты же не собирался ебалой этой заниматься. — Передумал. — Да, блять, забей ты. Объясни в трех словах и сыграй лучше со мной еще одну катку. Эти попуски заебали вр сливать. Скрипучая злость пережимает горло. Вот утырок. Опускаю взгляд на сжавшиеся в кулаки руки и разжимаю, шумно выдыхая. Более в шушуканья не влезаю: ни к чему мне лишние скачки давления, и так уже два раза с Виталика взбеситься успел, хотя, по факту, ничего плохого он мне не сделал. Вскоре он появляется в поле зрения: с чашкой чая и тарелкой печенья залазит на кровать и утыкается в ноутбук. Следом приходит и Кирилл: со стулом, чаем и конфетницей, балансирующей на сидушке. Опускает стул возле стола. Освободившейся рукой сгребает в сторону бумаги и ставит чашку. Усаживаюсь, переставляя вазочку на стол, и вцепляюсь пальцами в ручку, обрадованный, что теперь есть чем занять руки. — Я полистал, — говорит Кирилл, вынимая листы с заданиями и пару учебников, пока я делаю первый глоток. Черт возьми, даже чай вкусный, а не привычные помои. Ароматный. Я бы пару литров такого запросто за один присед маханул. — Но надо разбираться, сходу хер поймешь, что там вообще требуется найти, — оборачивается ко мне, без суда и следствия глядя прямо в глаза. Едва не давлюсь чаем. — Насколько понимаю, решил все-таки поучаствовать? «Хотел увидеть тебя». — Решил поебать всем мозг, — доносится неприятный тон озлобленного на меня Виталика. Вздыхаю. Я всегда знал, что он меня недолюбливает, но, видимо, слово это весь спектр эмоций Виталика характеризует недостаточным образом. Скорее будет сказать ненавидит. Возможен и немного более мягкий вариант: на дух не переносит. Что, конечно, меня не ебет, но… все же Виталик друг Кирилла. Навешать ему на уши, какое я говно, трудно не будет, и вряд ли Кирилл сделает выбор в пользу чувака, которого едва знает. Тем более, он и сам наверняка обо мне не лучшего мнения. Едва не дергаюсь назад, когда Кирилл запускает в Виталика громоздкими наушниками с микрофоном. Тот ловит одной рукой, едва не получив по лбу, и кривляется, надевая на уши. — Решил попробовать, — запоздало отвечаю, шкрябая пальцем по чашке. Коротко поглядываю на Кирилла. Кирилл времени не теряет: вчитывается в задачи, попутно шебурша листами учебника в поисках нужных параграфов. Я тоже не теряю: смотрю, как редкие солнечные лучи бликами играют на прямых волосах, как выделяется линия челюсти, вена на шее. Как красиво перекатываются мышцы рук, когда Кирилл привстает, упирается ладонью в стол и тянется к полке за новой книжкой. Так буднично. Так комфортно. Не могу. Не имею права. Но так хочется коснуться выпирающих костяшек, сухожилий, над коими вздымаются синие вены, просвечивающиеся под бледной кожей. Обвести широкие серебряные кольца на большом и указательном пальцах. Скользнуть дальше, на кисть. И выше, к локтю, крепко впиваясь пальцами в выделяющиеся мышцы. — Да я мать твою ебал, уебище лесное! — вздрагиваю от голоса Виталика на заднем фоне. — Варды поставь, клоун ты ебаный! Че, блять? Слышь, ты!.. Громкий поток ругательств вдруг вызывает усмешку: Тема, когда играл в Доту, выражался подобным образом. А я, ничего толком не понимая в этой игре, обыкновенно нависал за его спиной и лишь глазел, как быстро друг стучит пальцами по клавиатуре. Тема предлагал и меня научить, но у меня не было ноутбука, на коем я мог бы практиковаться. А проводить еще больше времени у друга дома совесть не позволяла: и без того появлялся там крайне часто. У Темы была своя жизнь, и я не виню его за это, просто мне хотелось бы… хотелось бы, чтобы я был столь же сильно важен кому-то, кто важен мне. Тема всегда был на первом месте, а я всегда был человеком, которому он помогал, потому что не по-пацански не помочь другу. Но для него первое место я, очевидно, не занимал. Кирилл откидывается на спинку стула, отшвыривает ручку на стол и трет ладонью лоб. Одним глотком допиваю остывший чай. — Играешь? — между делом спрашиваю. Очевидно, что да, но вести диалоги с Кириллом могу пока только на самом базовом уровне. — А? — Кирилл моргает, поворачиваясь ко мне. — В Доту? Да, поднимаю Витале винрейт, а то без меня не вывозит, — усмехается, трет рукой шею. — Ты тоже? Прошлый я наверняка бы наплел, что да. Еще бы попросил Тему, чтобы он поиграл вместо меня, типа я такой крутой и так классно прожимаю кнопки, но, во-первых, с Темой все связи оборваны, во-вторых, пиздеть не хочется. На лжи не то что далеко — на ней никуда не уедешь. — Я — нет, — качаю головой. — Но мой друг играл. — Ну и правильно, — смеется Кирилл. — В эту помойную яму лучше не лезть, а друзья-дотеры вообще горе в семье. Отвечаю, вон на Виталю без слез не взглянешь: стольких чужих матерей перетрахал, что полконтинента школьников должны быть от него. Прыскаю со смеху и вдруг едва не давлюсь, замечая внимательный взгляд Кирилла, направленный на меня. Прямой, открытый. Он даже не пытается отвернуться, когда видит, как удивленно пялюсь в ответ. Океаны в его глазах похожи на волны, с интересом напрыгивающие на лодки, дабы узнать, что в них спрятано. А моряки негодуют: думают, море хочет утянуть их на дно. — Что-то не так? — спрашиваю, сморщив брови. — Задумался, — отмахивается Кирилл, отворачиваясь. — Сча физику наберу, без него тут фиг разберешься. Тянется к айфону последней модели, листает контакты и нажимает на вызов. Рядом с именем физика стоит смайлик-сердечко. Вздыхаю. Конечно, это же Кирилл. И его любимый учитель. Ничего такого. — Здравствуйте, — улыбается Кирилл. — Как ваши дела? — улыбка становится шире. — Ой, а что сразу что-то надо? Может, просто звоню о здоровье справиться? Во-о-от, и мое хорошо, — на пару мгновений смолкает, стучит пальцами по столу. — Кстати, о ней! Нифигашеньки непонятно в номере… Да не выражаюсь я, — и вдруг бархатисто смеется, вызывая волну умиления внутри. — «Непонятно» — это не матерное слово. Говорю же, нет. Давайте поспорим? Что значит, у меня ни гроша за душой? — и вновь смеется, на этот раз громче и протяжней. — Так вот, под номером… Приятное восхищение вызывает, как легко, по-свойски, Кирилл разговаривает с учителем. Я, наверное, так не смог бы. Кирилл и со мной в последнее время нормально общается, не взирая на то, что я никогда общительностью в его присутствии не отличался. Вывозит за нас двоих. — Понял, понял, записал. Ага, хорошо. Ага-а-а… Ну все тогда… Не, все… Дос… Да-да, и это записал. Ага. Прыскаю в кулак. Ну все, теперь он точно пойман в учительский капкан и легко отпущен не будет. Когда Кирилл наконец-то завершает диалог, вздыхает и протягивает мне бумажку с номерами параграфов, короткими записями формул и определений. — Все это надо найти, попилим? Конечно. Я готов быть полезным, насколько смогу. И даже чуть-чуть больше. Время становится незаметным: сочится сквозь меня, пока увлеченно листаю учебник, делаю пометки, по несколько раз перечитываю примеры решений задач и нахожу подходящие формулы, в то время как Кирилл кропотливо трудится непосредственно над самими заданиями. Он часто раздражается, когда не может понять, что делает не так, и так же часто довольно улыбается, нетерпеливо расписывая до недавнего непонятный фрагмент. Мне нравится наблюдать за ним. За его размашистым, но красивым почерком: буквы у Кирилла совсем мелкие, а крючки и закорючки мажут по написанному выше и занимают немало места снизу. И… мне нравится чем-то заниматься. Быть увлеченным. Как будто… Как будто я тоже могу кем-то быть, к чему-то стремиться. Вылезти из того болота, в котором живу, обрести планы на жизнь, не оканчивающиеся перетаскиванием коробок на пыльном складе. Я знаю: это минутный порыв. Сейчас мне хорошо и хочется стать лучшей версией себя, но потом мне снова станет плохо, и я запрусь в комнате, не в силах связать двух слов. Самоуничижение, ненависть — все это окутает, начнет душить. Но в этот миг мне благоговейно спокойно и тепло на душе. Скашиваю взгляд на Кирилла: кусает колпачок ручки, сведя брови к переносице. В следующее мгновение лицо его озаряется просветлением, и парень склоняется над листом, быстро расписывая уравнение. Синие волосы спадают на лоб ровными прядями. Дыхание перехватывает восхищением лишь от мысли, как коснусь их пальцами и уберу в сторону. — Ну че вы тут? — неожиданно выпрыгивает передо мной Виталик, отчего сердце заходится в быстром темпе. Собственнически закидывает руку на плечо Кирилла и склоняется близко-близко, почти касаясь подбородком затылка. Момент безоговорочно испорчен. Вздыхаю, крепко сжимаю челюсти и отворачиваюсь к записям. — Почти все, — отстраненно отвечает Кирилл. — А ты что? Виталик эмоционально расписывает все тяготы слитых каток, пока одноклассник, не отвлекаясь, дописывает последнее задание. Интересно, Кирилл слушает или ему плевать? Скорее всего, одним ухом, прекрасно понимая, что именно Виталик пытается всем этим донести: все вокруг уебаны, он хороший, Кирилл кинул и тереть должен по гроб жизни. Терпеливо дожидаюсь, пока парень допишет и предлагаю, перебивая цикличную речь Виталика: — Может, сходим покурим на балкон? Кирилл разминает затекшую шею. — Не, на балкон уже поздно. Скоро предки придут, не выветрится. А, точно. Не всем же родителям глубоко плевать на своих детей. Иногда забываю про это. — Сча переоденусь и на улицу пойдем. Киваю, совсем не подозревая, какая ловушка судьбы меня ждет. В момент осознания метаться уже поздно. Мы в комнате Кирилла, и все присутствующие парни, потому он без задней мысли стягивает футболку и отбрасывает на кровать, шествуя к шкафу. Лишь секунду пялюсь на его спину, нервным движением вытаскиваю телефон и открываю первое попавшееся приложение, не зная, куда себя деть. И я могу не смотреть — могу, но все равно знаю, что за моей спиной стоит полуголый Кирилл. И оттого щеки обдает жаром, сердце дергается. Хочется обернуться, но сдерживаю порыв. Это неправильно. Неправильно пялиться на человека, который тебе нравится и не знает, что нравится. Не то чтобы я святоша благородный, но сам себя закопаю, если буду сидеть и как долбоеб слюни пускать. Оборачиваюсь, когда Кирилл уже полностью одет: темные джинсы, черный худак Neighborhood и оверсайзная черно-белая ветровка. Какой же он, блять… красивый. С ума сойти. Закидывает на спину гитару. Я знаю, что он играет. Причем, делает это очень хорошо, потому как по вечерам ребята постоянно собираются послушать музыку. Еще на мероприятиях частенько выступает и поет — одноклассники постоянно обсуждают. Я, к своему величайшему сожалению, ни разу не слышал. Натягиваю потертые кроссовки, пока Кирилл и Виталик обувают новенькие, небезызвестных брендов. Предполагаю, предки Виталика тоже при бабках. Что ж, каков сам, такие и друзья. Дверь открывается неожиданно, едва не сбивая меня с ног, и в квартиру влетает мальчишка лет десяти, ураганом проносящийся мимо всех присутствующих. Глупо смотрю вслед. — Мой брат, — машет рукой Кирилл, закрывая дверь. — Готов поспорить, опять во что-то вляпался. — Еще б нет, — хмыкает Виталик. — Это у вас семейное, — подмигивает. Кирилл закатывает глаза, и я решаю неуместным спрашивать, что именно одноклассник имеет ввиду. Сразу на улице закурить мне не суждено: Кирилл шикает, мол, ты что, соседи. Смотрит на меня непонятливым взглядом и указывает рукой в сторону соседних дворов. Виталик неустанно трещит под боком одноклассника, периодически обхватывает того за локоть и раскатисто смеется, пока я плетусь сзади. Отныне это мое привычное месторасположение — поодаль. Внутри клокочет ехидная усмешка: а что, хотел бы иначе? Вздыхаю. Хотел бы. Но не могу придумать, где взять столько сил. Сажусь на скамейку и глубоко затягиваюсь спасительным дымом. Наконец-то. — Мы собираемся на ДК пойти, я поиграю, — говорит Кирилл, выдыхая дым. — Не хочешь с нами? Горло сжимает. Хочу. Поднимаю взгляд, что был прикован к убитым кроссовкам, заглядываю в лицо Кирилла, отвернутое от меня и не произношу ни слова, глядя, как Кирилл, бросив короткое: «Сейчас», — срывается с места, отбегая в сторону. Навстречу ему идет Олька, как всегда жизнерадостная и улыбчивая, широко распахивающая руки для объятий. Кирилл влетает в нее, столь крохотную на его фоне, подхватывает на руки. И кружит. Кружит, кружит, кружит. Под веселый девичий смех. Замираю, не в силах отвести взгляда от данной картины. Пепел сыпется на пальцы и улетает, уносимый порывами ветра. — Ты же не пойдешь? — слышу голос Виталика. И чувствую, как внутренности обрастают коркой льда. Желудок сводит. — Ну, типа, тебе ж там с нами нихуя интересно не будет и все такое. Делаю последнюю тяжку, сохраняя лицо кирпичом. Да кто ты, блять, такой, чтобы мне указывать? Отшвыриваю бычок в урну и распрямляюсь резким движением, отчего Виталик рефлекторно дергается в сторону. Я его не пугаю. Конечно, нет. В его глазах я обычное ссыкло, которое можно смешать с грязью и не получить за свои слова по заслугам. Но, честно, Виталику ведь и не пизданешь: высокий, смазливый, но худющий, как щепка. Все равно что лежачего бить, а бить лежачих не в моих правилах. Не считая случая с Егоркой, но там… там все сразу навалилось. И мудозвон этот, и мать, и злость на самого себя. «Прости меня». С силой стискиваю челюсти. Мне нужно больше времени. Я так не хотел оставаться один на один с собой и ее голосом в своей голове, что был готов на любую авантюру, лишь бы сбежать. Не знаю, стоило это делать или нет. Но несколько дней самокопания необходимы, чтобы сбавить градус душащего напряжения. — Я и не собирался, — отвечаю ровным тоном, не глядя на расслабленно выдыхающего одноклассника. Олька подлетает к нам легким ураганом, крепко обнимает Виталика, чей тон моментально меняется на доброжелательный, и машет мне аккуратными ладошками, широко улыбаясь. — Мне надо идти, — словно между делом говорю я, ловя воспрепятствующие восклицания Ольки. Кажется, она даже немного расстраивается. Кирилл смотрит с легким прищуром. Хмыкает, переключая внимание на одноклассников. И ничего не говорит. Оно и к лучшему. Всегда легче уходить, когда знаешь, что, по сути, никому до тебя нет дела.