Но если есть в кармане пачка сигарет...

Урок химии тянется чертовски медленно. Ненавижу этот предмет от самого Дьявола всеми фибрами души, так еще и к доске учительница вызывает коэффициенты в химических уравнениях расставлять. Безбожно туплю, по наитию расставляя цифры. Более не отвлеченный перепалкой и диалогом с Кириллом, явно ощущаю боль в теле. Кажется, температура поднялась. Но изо всех сил держу спину ровно. — Алексей, ты как, нормально себя чувствуешь? — изучая пристальным взглядом, с некоторой взволнованностью в голосе спрашивает химичка. Лучше всех, ага. Поворачиваюсь к ней лицом. Сослаться на плохое самочувствие и не получить два в журнал? Или, не теряя излюбленной роли мученика, стерпеть все удары судьбы, делая вид, что сильный? — Нормально, — коротко отвечаю. — Это ему от формул ваших так плохо стало, — выкрикивает из класса Славик. На что одноклассники, не сдерживаясь, разрываются хохотом. М-да. Решил уйти из роли клоуна, но она меня покидать не стала. С силой впиваюсь пальцами в длинный рукав здоровенной худи. — Вячеслав, — строго говорит учительница, воззрев на парня. — Рада, что тебе — нет. Так что выходи к доске и покажи, как надо. На что одноклассник безнадежно всплескивает руками. — Ну, не-ет, я же… И, конечно, это не спасает Славика от требовательного повторения химичкой приговора. Класс вновь отвечает смехом. Вижу, как Сема подталкивает недовольного Славика, и тот неторопливо шествует к доске. Останавливается рядом со мной и недовольно позыркивает, ероша волосы. Он выше меня. Шире в плечах. Мышцы крепче, натренированней. Если с таким драться, придется работать на износ. В нынешнем состоянии точно не смогу, но, когда приду в норму… Удары лучше не парировать — уклоняться. Из-за своих габаритов будет двигаться медленней меня, бить сверху вниз. Пригнуться, после дать точный выпад в горло либо подбородок. Звучит, не так сложно, как может сложиться на деле. Сколько понадобится ударов, чтобы уложить? Вздыхаю. Нет. Я не собираюсь с ним драться. Тупость. Особенно, если отлечу. Мало того, что тупость, так еще и позорище. Температура явно усугубляет мои и без того бредовые мысли. Тот факт, что Кирилл заговорил со мной, не делает его ближе ни на йоту. Это, в принципе, среднестатистическое взаимодействие обычных людей между собой. А еще он выглядит как человек, который предпочитает решать конфликты словами. Хочется обернуться на Кирилла, посмотреть, что он делает. Увлечен потугами Славика перед доской и моим тупым лицом либо занят своими делами? Смеется со всеми либо безразличен? Не оборачиваюсь. Учительница журит Славика за его никудышные знания и отправляет нас обоих по своим местам, вызывая к доске очередную жертву. Ей оказывается Олька, которая с легкостью решает несложные для нее уравнения. Задумчиво рассматриваю спину девушки. Перед глазами мутнеет. Благо, сегодня последний школьный денек перед каникулами. Надеюсь, смогу недельку отлежаться и восстановиться. Егорка, конечно, любит самоудовлетворяться, но с периодичностью. Наверняка в моменты простоев жалеет, но постепенно мое неуважительное отношение берет верх над кропалями здравого смысла и таким образом перед ним вновь возникает необходимость выместить свою злость. Есть во всем этом обыденность. Так и проходит кажущийся вечным урок. Хочется курить, но медлю. Остаюсь на месте, создавая видимость сосредоточенности в телефоне, хотя лишь листаю взад-вперед страницы с иконками на экране. Опять трусость взяла вверх — тяжело вздыхаю, поднимая взгляд и осматривая почти пустой кабинет. Кажется чрезвычайно тяжелым выйти на улицу и пройти мимо Кирилла, когда совсем недавно в подобной ситуации мы стояли и вели пусть и недолгий, но диалог. Потому хочу дождаться, пока одноклассник уйдет и лишь после выйти самому. Но Кирилл никуда не спешит. Говорит что-то Виталику, напутствием руки отправляя того из кабинета одного. И мы остаемся вдвоем. Ну, за дверьми лабораторной комнаты есть, конечно, учительница. Но она там, а мы здесь. Я и он. Шумно сглатывая, в спешке открываю какое-то приложение, в то время как Кирилл садится за парту передо мной. Поворачивает стул ко мне, сам располагается лицом и протягивает какие-то листы. Мне надо еще несколько секунд. Чтобы собраться. Дышать. Вдох-выдох. Все в порядке. Я способен на это. Воздух наполняется запахом духов Кирилла: нечто древесное с легкими хвойными нотками. Мятная жевательная резинка. И едва различимый сигаретный дым. Едва сдерживаюсь, чтобы не втянуть крышесносный аромат глубже. Неторопливо отрываю взгляд от телефона, словно был действительно заинтересован чем-то; удивленно распахиваю глаза, словно и не заметил, что Кирилл подошел ко мне и расположился напротив. Сердце громыхает в груди. Океаны в глазах Кирилла умиротворенные, лазурные волны лишь плещутся под солнцем. И мне вдруг становится до смешного неловко: состроил из себя актеришку погорелого театра, маскируя за клоунизмом волнение. — Физик попросил передать, — спокойным тоном говорит Кирилл, протягивая листы. Разжимаю кулак под столом, быстро вытираю влажную ладонь о джинсы и впиваюсь пальцами в край листа, недоверчиво косясь на красные пометки. — Сказал, что задания на факультативе были олимпиадой, — продолжает Кирилл, а я вздрагиваю от его чуть хриплого голоса, вызывающего мурашки на теле и какое-то странное удовольствие внутри. — Он не любит, когда от уроков всякие двоечники отлынивают, поэтому, вопреки всем правилам и нормам, решил провести таким образом. Пришли результаты: я, ты, Макс и Саша идем на городскую. Что-то внутри ошеломленно замирает. — Ом, — вырывается изо рта невнятный звук удивления прежде, чем успеваю подумать. Свободной рукой взлохмачиваю темные волосы и поднимаю взгляд на Кирилла, с легкой усмешкой наблюдающего за моими сумбурными реакциями. Смущаюсь, быстро возвращаясь к листам. Оттого злюсь, что не могу собраться. — Какая-то случайность, — бормочу неприятным тоном. Самому хочется сморщиться от подобного дребезжания. — Ну, задания решил неплохо, — непринужденно жмет плечами Кирилл. Ерошит синие волосы, которые вновь спадают по бокам ровными прядями: — Переступил порог в пятьдесят баллов, занял второе место. М. Второе по школе. По физике. Что-то из жанра фантастики. Выдыхаю, опуская треклятый листок на стол и наконец-то нахожу в себе силы вновь поднять взгляд. Говорить. Разговаривать. Как нормальные люди. Я могу. — А сам сколько набрал? Уже неплохо. Фух. Ровно и без неразборчивых кряхтений. — Шестьдесят один, — отмахивается парень. — Оу, мог бы и больше, — усмехаюсь, опуская подбородок на ладонь. — Физик наверняка рвал и метал. Собеседник отвечает мне легким смехом, и океаны в глазах его плещутся, балуются, словно играют в веселые детские игры. — Он сказал, что это очень мало, и поставил мне два в журнал, — Кирилл широко улыбается, не придавая забавам учителя дурного смысла. — Это первое место по нашей школе и больше, чем набрали ученики соседних, но он счел результат неудовлетворительным. — Наверное, он прав, — пожимаю плечами. — Но не уверен, что мне следует пойти. — А почему бы и нет? Ты с этого ничего не теряешь. Вот, смотри… Кирилл хочет указать на нечто в моих записях, и, как всегда, понимаю произошедшее лишь по факту происшествия. Моя левая рука осталась лежать на листке, и, когда Кирилл искал нужную строчку, едва различимо нечаянно коснулся ее пальцами — я рефлекторно отдернул. Причем, не естественным движением, а резким и неприятным. В груди холодеет. Горло пережимает. И я лишь долю секунды смотрю на вздрогнувшего Кирилла, поджавшего губы и чуть нахмурившего брови. Уйти. Не быть здесь и сейчас. Не хочу. Паника накатывает с такой силой, что мысли лихорадочно путаются. Какой же я долбоеб. Подхватываюсь со стула, сжимаю в руке листок и телефон, во второй — лямку рюкзака, бегая взглядом по кабинету ничего невидящим взглядом. От резких движений боль в теле усиливается, но смутно понимаю, что даже рад. Что заслуживаю. — Да, я… — приглушенно тараторю. — Я подумаю. И скрываюсь с глаз от греха подальше. Внутри неприятно колет, будто пытаясь вывернуть наизнанку. Я бы с огромным удовольствием вывернул наизнанку свой желудок. Оставшийся час последнего дня первой четверти провожу в смутном желании что-нибудь сделать: вновь заговорить с Кириллом, оправдаться либо неловко засмеяться, ссылаясь на недосып. Не делаю. И благодарю себя за то, что останавливаю несчастные попытки казаться нормальным, что по иронии выливаются в совершенно противоположное. Мне не следует рассчитывать не то что на обоюдную симпатию — на дружбу. Никакой дружбы нет. Не существует. Лучший друг, когда я нуждался в помощи больше всех на свете, бросил, оставляя одного разваливаться на части. Оставил меня один на один с самим собой. Слишком долго я копался в себе. Слишком долго умирал от одиночества. Теперь от этого не сбежать. Когда звенит звонок с последнего урока, я нетерпеливо вскакиваю со своего места и выметаюсь из класса, лишь периферийным зрением примечая никуда не торопящегося Кирилла, что неторопливо болтает с Виталиком. Строят планы на каникулы. Вздрагиваю, выходя в коридор и шумно выдыхая. Я не увижу его целую неделю. От этого неприятно колет сердце. — Алексей! — восклицает физик, резко хватая меня за кисть и останавливая в коридоре. Нервно отдергиваю руку, потираю запястье и хмурюсь. — Прорешай эти задания перед олимпиадой, — говорит учитель, впихивая в руки какие-то листы. Коротко киваю, забирая задачи и выметаясь из школы, пока другие ученики не повыбегали из классов, создавая толкучку. Делать этого я, конечно же, не собираюсь.