Но если есть в кармане пачка сигарет...

Утро выдается не просто отвратительным, как это бывает всегда, а отвратительным в сотой степени. Отстой. Треклятый будильник злобно звенит под ухом, напоминая собой мелодию прямиком из Ада. Ну, там где люди воют от боли, а демоны над ними громко гогочут. Тыкаю по экрану с подбитым тачскрином несколько раз прежде, чем зов Сатаны вырубается. Прикладываю руку ко лбу. Кажется, температура. Небольшая, но есть. Еще и спал плохо. Не то чтобы когда-то я спал хорошо: постоянно мучают кошмары. Но сегодня хуже обычного. Приподнимаюсь на локтях, морщусь. Может, не идти никуда? А что тогда? Поспать все равно нормально вряд ли смогу. Блять. Кое-как встаю с кровати и подхожу к зеркалу, чтобы увидеть свое помятое отражение: весь живот в здоровенных гематомах, кожа бледная, как у мертвеца, а под глазами красуются огромные синяки. Выгляжу сегодня по-особенному убито. Скольжу взглядом по старым небольшим шрамам на прессе, подкаченных руках. Мышцы напряжены от боли. Ключицы выпирают. Вены. В целом могло бы выглядеть неплохо, если бы не следы побоев. Со вздохом опускаюсь на пол. — Раз, — сквозь плотно сжатые зубы говорю я, начиная отжиматься. Главное правило: что бы ни случилось, продолжай работать. Отец приучил меня. Но это выше моих сил. Очевидно, сил у меня не шибко-то и много. Потому как заваливаюсь на пол я под собственный болезненный стон. Не могу. Ничего не могу. Переворачиваюсь на спину, пережидая короткую вспышку тошноты вследствие отсутствия еды. Точно, не ел ведь ничего со вчерашнего утра. Не то чтобы хотелось, но что-нибудь закинуть придется. Иду сперва в душ, где ловлю первые нотки облегчения под струями прохладной воды. Наверняка опоздаю на первый урок, но черт с ним. Натягиваю черные джинсы, футболку и любимую толстовку с капюшоном; на кухне завариваю чай и делаю бутерброды, которые в горло лезть не хотят, но все же уверенно заталкиваю. В сумме выходит опоздание и невыполненная домашка. Вряд ли будут звонить матери по этому поводу, так что пофиг. Подхватываю рюкзак со вчерашними учебниками и выхожу из дома, неторопливо направляясь на второй урок. Но прихожу только к третьему, к математике. На улице свежо и прохладно, потому решаю посидеть в безлюдном дворе и выкурить сигарету. Одноклассники как-то удивленно смотрят на меня, пока я, человек, который до этого ни разу не опаздывал, дабы не привлекать к себе лишнего внимания неподобающим поведением и прогулами, сажусь за свою парту. Олька привычно здоровается со мной через весь класс, машет руками, на что я лишь киваю. Взгляд цепляется за Кирилла, расположившегося на своем привычном месте. Виталик закидывает ему руку на плечо, близко склоняется, что-то увлеченно рассказывая. Следом юркает Наташка — одноклассница, очевидно влюбленная в Кирилла. Садится на край стола, широко улыбаясь яркими губами. Морщусь и прикрываю глаза. Вероятно, от боли мозг плавится. Потому что представляю, как Кирилл встает со своего места, невозмутимо проходит мимо Наташки с ее несколькими расстегнутыми пуговицами белой рубашки и садится на стул рядом со мной. Упирается локтем в стол, опускает на ладонь руку и так тепло улыбается мне, что сердце замирает. Говорит: «Пойдем покурим?» Нет, не так. Вот. Улыбается красиво и говорит: «Пойдем сегодня погуляем?» Улыбаюсь в ответ. Опускаю руку на его колено, конечно же, отвечая согласием. Ладонь плавно скользит выше, сжимает крепкое бедро. Блять. Распахиваю глаза. Забудь. Леша, забудь нахуй. И не мечтай. Звонок на урок звенит неожиданно, из-за чего вздрагиваю. Вытаскиваю учебник и пустую тетрадь. — Лех, — слышится рядом, и я, мысленно выругавшись, поворачиваюсь влево, глядя на Сему и Славу, некстати пересевших подальше от доски. Как же бесят, ублюдки. И без них настроение ни к черту. — А ты, может, ни с кем не общаешься, потому что мама не разрешает? Хах, знали бы вы мою мать и насколько ей плевать на мой круг общения. Закатываю глаза и отворачиваюсь, не желая отвечать что-либо этим идиотам. — Так дай номерок, — с усмешкой говорит Славик. — Я с ней, ну, там это… договорюсь, — и жесты тупые показывает, сопровождаемые хлопками и отчетливо различимые периферийным зрением. Сема под боком гогочет, прикрывая рот рукой. Фыркаю, даже не оборачиваясь в их сторону. Забавные они. Думают, что мне не плевать. — Так у него ж два отца, — сквозь смех бессвязно лепечет Сема. На секунду даже желание выебнуться возникает: ляпнуть что-нибудь эдакое, громкое и скандальное. Но за короткий миг путного ничего в голову не приходит, а думать над ответом десять лет и выдать посредственность смысла никакого. Короче, похуй. Одноклассники наверняка думают, что у меня счастливое семейство, в котором за мной предки с самого детства сопли подтирают и за меня проблемы все решают. Я свою жизнь не афиширую, мать тоже не стала бы: надо же держать имидж счастливой, обеспеченной бизнес-леди. Ну, или кем она там себя считает. — Завалите ебальники, — поворачиваясь к ним лицом, рычит Кирилл. — Заебали. И всю мою отстраненность как рукой снимает. Сердце стучит. Не могу отвести от Кирилла взгляда. — А че ты раскомандовался? — в ответ вспыхивает Славик. — А че у тебя вместо рта помойка? — вторит ему Кирилл. Виталик пихает соседа по парте локтем под ребра. — Не обращай ты на них внимания… — Потише, — шепчет Наташка, явно взволнованная происходящим. — Да он просто тоже номерок захотел, — с каким-то напускным весельем пытается сгладить Сема. — Ну хватит вам, — где-то на фоне просит Олька. Кирилл перекидывает через спинку стула локоть, неотрывно смотрит на одноклассников, и в глазах его я нахожу бушующий синий океан, воды которого со всех сил бьются о берег. И это завораживает — эта злость кажется настолько привлекательной, что я вдруг понимаю, что не могу дышать. Скольжу взглядом по выпирающим венам на шее Кирилла и шумно сглатываю. — Вам точно номер не помешает, — едко бросает парень. — Номер клиники для душевнобольных. Славик аж на стуле дергается, словно хочет подхватиться. — Да иди ты!.. Но перепалке суждено оборваться: учительница громко хлопает деревянной указкой по столу, припечатывая: «Тишина в классе!» Поправляет очки и, когда все выравниваются и затихают, добавляет: «Раз формулы повторили, закрывайте учебники и доставайте листочки». Со всех сторон слышатся недовольные вздохи и причитания. А у меня сердце не на месте. Точнее, оно всегда не на месте, но сейчас это ощущается особенно сильно. Щеки жаром обдает. И мысли путаются, спотыкаясь друг о друга.