Но если есть в кармане пачка сигарет...

Передо мной мельтешат школьники, спешащие домой, а я, опираясь спиной на светло-зеленую стену, жду, когда придет физик. Напротив стоит Кирилл, залипающий в телефон, пока я залипаю на него. На факультатив я бы и не ходил вовсе, но туда ходит мой субъект воздыхания, посему терпеливо жду учителя. Не смогу точно ответить, зачем и почему, рассчитываю ли я на что-то либо даже мне, не переносящему социальную жизнь, некоторое взаимодействие все же необходимо. В любом случае, в квартиру идти совсем не хочется, дышать там еще тяжелее, чем в школе, полной народа. Рядом с нами стоят еще ребята из параллели, томно вздыхающие и поглядывающие на часы, наверняка думая о том, что, раз учитель опаздывает, можно идти домой. Видно, не судьба. На горизонте появляется темноволосый тридцатилетний мужчина в стильном костюме и с парой учебников в руках. Он привычно улыбается Кириллу и открывает кабинет, после чего все присутствующие заваливаются внутрь. Кроме меня. Не хочу толкаться и ощущать своим телом чужие. Кроме Кирилла, все еще залипающего в телефон. Прохожу мимо него и на мгновение замираю, чуть приподнимая правую руку вверх, чтобы положить ее на плечо парня и окликнуть его, но вовремя одергиваю себя, поджимаю губы и молча захожу в кабинет, опускаясь за предпоследнюю парту. Черт, снова. Чем дальше, тем сильнее кроет. Это, естественно, не первая моя влюбленность. Были девчонки, с которыми я раньше общался. Вешал им на уши лапшу из серии: «Очевидно, небеса чертовски проебались, когда от них сбежал самый красивый ангел». Какая же хуйня. Но они смеялись. Наверное, и мне было забавно. Возможно, дело не в конкретном действии, а в эмоциях, от него получаемых. Но суть не в том. Суть в моей сути: влюбленность никогда не длилась долго. Неделю либо пару дней. В Кирилла же я влюбился в тот самый момент, когда увидел впервые. Нелепо это отрицать. Да, я… не святой. Очевидно, не святой. Меня душит масса отрицательных эмоций. Скверных. Даже по отношению к тому, кто мне небезразличен. Я путаюсь. Я злюсь и вместе с тем восхищаюсь. Однако, по логике вещей, вывод в том, что уже должно было отпустить. Не отпустило. Тяну теперь еще один крест на своем горбу. Ох, Леша, такой ты мученик, пиздец. Пожалейте-пожалейте. Сжимаю челюсти. Наконец, дверь вновь открывается и в класс заходит Кирилл. Несколько коротких секунд смотрю на него и сразу же опускаю взгляд, не имея желания быть пойманным. Стандарт. Чиркаю себе на листочке каракули и купаюсь в своей боли и одиночестве. Кирилл идет неторопливо. И я не сразу осознаю, но осознаю. Что замирает он возле моего стола не на короткий миг, не случайно и не по ошибке. А собирается сесть рядом. Рядом со мной. Сердце заходится в столь бешеном ритме, что мне сперва кажется, что сейчас инфаркт хватит. Ну, вышло бы не так плохо. Не успел бы опозориться. Но инфаркт все же не случается, в то время как Кирилл опускается на соседний стул. Так близко друг к другу мы еще не были. Не то чтобы мы никогда не разговаривали. Просто. Просто я для Кирилла никогда не составлял интереса: думаю, его вполне устраивала ситуация, где я к нему не лез, он — ко мне, в общем, не было нужды строить напускное дружелюбие. Но пять раз в неделю мы стабильно заперты на часов шесть в одном кабинете, потому иногда необходимость в диалоге все же возникает. По поводу каких-нибудь классных часов, либо уроков, либо еще какой-нибудь ерунды, не относящейся к личной жизни никаким местом. Да, я не такое ссыкло, каким, вероятно, выгляжу со стороны. Я способен брать себя в руки. Спокойно отвечать на редкие сухие вопросы, не теряя дар речи. Могу подолгу существовать не глядя в глаза Кирилла, чтобы после на пару секунд впиться в них нечитаемым взглядом и задохнуться. А после думать о них… Думать, думать… Это все, что мне остается. Но сейчас ситуация в корне другая, потому быстро собраться с мыслями не выходит. Мы никогда не сидели вместе. И сейчас в этом определенно нет крайней необходимости: свободных мест полным-полно. Он просто сел со мной. Захотел? Бред, нахуй Кириллу это сдалось. Что-то надо? Тоже бред. Что вообще от меня может понадобиться? Даже грабители сто процентов стороной обойдут: брать с меня решительно нечего. Вдох-выдох. Максимально бесшумно выравниваю сбившееся дыхание, пока стук сердца шумит в ушах и лицо обдает теплом. Обманчивый выкрутас организма: хочет, чтоб я громко дышал, как бульдог какой-нибудь. О, эти неприятные собачонки, страдающие от своей тяжелой жизни вследствие любви человека к удовлетворению своих прихотей и экспериментам. Впрочем, общего с бульдогами, выходит, у меня больше, чем могло показаться на первый взгляд. Мысли отвлекают. Уводят дальше, чем я есть. И становится легче. Периферийным зрением примечаю профиль Кирилла. Повернутые к нам позы других учеников. Тоже удивлены. Ха-ха. Знали бы вы, как ахуел только что я. — Что-то хотел? — неожиданно для меня безэмоционально говорит Кирилл. Выдыхаю. Следовало ожидать, что некоторый диалог все же будет. Было бы вообще странно, если бы он сел рядом и просто молчал. Так, собраться. Фух. Полуоборачиваюсь на Кирилла, максимально стараясь сохранять безразличное, ну или хотя бы нейтральное выражение лица. — Ты о чем? — слышу свой голос фоном. Выходит немного хрипловато. Черт с ним, сойдет. Могло быть и хуже. Запищал бы как мышь под веником — вот то было б проебом. — В коридоре, — прямо говорит Кирилл, вторя мне полуоборотом. Его синие глаза, в которых я нахожу шумный беспокойный океан, желающий утопить как можно больше людей, забрав себе их сердца, смотрят прямо в мои, и я вздрагиваю, понимая, что в моих-то глазах нет подобного, что они самые обычные, что не стоит в них смотреть, потому что там есть лишь разочарование, и хочется отвести взгляд, но не могу заставить себя хотя бы моргнуть. Не быть трусом. Не быть. Вдох-выдох. — Нет, — коротко отвечаю. — Ничего. Сосед взлохмачивает рукой синие волосы, а я жадно запоминаю взглядом каждое его движение, чтобы после не потерять его в глубинах памяти, чтобы, когда буду в одиночестве, закутавшись в тонкий, негреющий плед, смотреть неинтересные мне новости, помнить его — этого яркого парня, живущего в свое удовольствие. — Ладно, — равнодушно жмет плечами Кирилл. — Значит, показалось. Страх окутывает сердце, путает мысли. Он ведь сейчас встанет и пересядет. И все, единственный момент безнадежно оборван и закончен. Я должен сказать что-то еще. Придумать что-нибудь. Но что? Эм. Как дела? Стрельнуть сигарету? Волосы у тебя, кстати, красивые. Блять. Между тем физик подходит к парте, кладет на нее листы с какими-то заданиями. — Прорешайте на листочках и сдайте. Замечательно, даже на факультативе самостоятельная. Сейчас буду сидеть тупить перед Кириллом. Стоп. Да, перед ним. Потому что Кирилл не пересаживается. Нифига себе акция благотворительная. Вздыхаю. Стараюсь сосредоточиться на заданиях, но рука соседа невзначай касается моей, и я вздрагиваю, рефлекторно отдергивая кисть. Быстро скашиваю взгляд на хмурого соседа, который пишет неправильную формулу и с нажимом пытается зачеркнуть, разрывая верхний и нижний листы кончиком непишущего стержня. После Кирилл шумно выдыхает, швыряет ручку на стол и откидывается на спинку стула, принимая недовольный вид. Ладно, на это я уж точно способен. Протягиваю Кириллу ручку, на что парень, бросив на меня взгляд с легким удивлением, кивает и продолжает писать ей. Еще несколько секунд залипаю на его бледные руки со вздымающимися над кожей переплетениями вен. Четко выпирающими костяшками. И все же вынуждаю себя что-нибудь писать. Проходит слишком мало времени, когда Кирилл встает с места, подхватывает рюкзак и, оставив листик с написанными решениями на столе учителя, выходит из класса, негромко хлопая дверью. Сведя брови к переносице, с сожалением смотрю вслед. Очевидно, сидеть со мной неинтересно. Тоже мне новость. Все равно что сказать, что небо голубое, а солнце встает на востоке. Вздыхаю. Недоверчиво кошусь на оставленную им на столе мою ручку, ощущая пустоту внутри. Он сел рядом со мной, бросил парочку коротких фраз, но стало только хуже: теперь я чувствую себя еще более жалким. Бесполезным. Быстро дописываю последний номер и покидаю кабинет, до побелевших костяшек сжимая в руке лямку рюкзака.