Ангел под дождём

      *****       Телефонный звонок немного отвлёк от мыслей о Чонгуке. Хотя тут же подумалось, а, вдруг это он?       - Сын, рад тебя слышать. Совсем забыл старика.       Тэхён выдохнул. Отец звонил ему нечасто, значит, и правда давно ему не набирал. Со всеми последними событиями как-то забыл про отца – даже сразу же кольнуло чувством вины.       - Пап, привет. Ну, что ты. Просто дел невпроворот, закрутился. Выставка на носу, я же тебе рассказывал. Судорожно дописываю последние картины, - и чтобы перевести разговор в другую плоскость, поспешно добавил: - Кстати, как ты сам? Как здоровье? Может, всё же выберешься в Сеул на мою выставку?       - Нет, сынок, извини, ты уж там как-нибудь без меня, - даже хрипло хототнул. – Лучше после мне всё расскажешь в красках. И не забывай, что ты обещал скоро приехать. Я соскучился. Фотографий наделай побольше. Хорошо?       - Конечно, пап. Сделаю тебе полный обзор выставки, - Тэхён уже улыбался в трубку.       …С отцом они были если не друзьями, то приятелями, уж точно. Мать Тэхёна умерла рано, он практически её не помнил. И отец полностью заменил её, а ещё ему помогла в этом госпожа Сон Ёнсо - их управляющая имением. Лишь спустя много лет, став взрослым, Тэхён понял, что та была его отцу не просто помощницей в делах, а кем-то более близким. Однако назвать её любовницей язык не поворачивался, потому что эту женщину Тэхён не просто ценил, уважал, а можно сказать, любил как мать. Ведь родную мать почти не помнил, а госпожа Сон… - та всегда была рядом; она была тем, кто умел мягко, но настойчиво успокоить разбаловавшегося ребёнка и заставить его улечься, наконец, в кровать; она сидела с ним, когда он болел, отпаивая лекарствами и травяными настоями; она никогда, в отличие от отца, не ругала его за низкие баллы в школе, а учила вместе с ним таблицу умножения и законы Ома и Ньютона; и она никогда не пыталась искусственно занять в его сердце место матери, хотя всё равно заняла его. И это тоже он понял позже, когда стал взрослым.       Отец тоже принимал участие в жизни своего сына: учил играть в теннис, ездить на лошадях, но самое главное - он с ним разговаривал, поэтому всё знал о жизни сына, во всяком случае, до поступления того в Академию Художеств. И даже его бисексуальная ориентация не была для отца откровением. О ней узнал ещё восемь лет назад, как раз после той неприглядной истории, которую изо всех сил старался забыть, как страшный сон…       ...- Как там госпожа Сон? Не выгнала ещё тебя, такого зануду, из дома?       - Всё ещё терпит меня, - отец явно улыбался, понимая, что сыну давно всё известно про их отношения. – На самом деле у нас всё хорошо, сын. Хотим услышать то же самое и от тебя. Ждём тебя домой. Госпожа Сон тоже очень по тебе скучает.       И Тэхёну вдруг стало невероятно хорошо, потому как неожиданно ясно понял, что есть на свете место, где тебя любят и всегда ждут.       *****       Чонгук вернулся на следующий день. И хотя Тэхён для себя всё решил: независимо от того, сон это был или явь, ни расстраиваться, ни питать ненужных надежд он не будет, всё равно исподволь – никак не мог себя пересилить – постоянно поглядывал на парня, ловя его жесты, мимику, слова.       Да только Чонгук вел себя как… Чонгук. Тот влетел в квартиру небольшим торнадо, в неимоверной рубашке с крупными цветами и брюках цвета кофе с молоком, безбожно обтягивающих крепкие ягодицы и бедра, и сразу же перевернув тихий быт Тэхёна вверх тормашками. И что самое удивительное, тому это жутко понравилось. Свою спокойную, тихую, размеренную жизнь он стал постепенно забывать, живя рядом с этим сумасшедшим ангелом.       И не смотреть на него не мог. Однако так ничего и не высмотрел, поэтому лишь вздохнул и поджал с сожалением губы. Ну, что же, пусть будет так. Пусть эта незабываемая ночь останется в его памяти всего лишь туманом, игрой разума, желанием души и тела. Но, что странно, Тэхён помнил эту ночь чётко, полностью, в малейших подробностях. Сон не растворился с наступлением дня, не рассыпался клочками мути. И это сводило с ума. А пятна на ключице и шее? Ну, что же, наверное, сам себя ущипнул ночью в порыве страсти. Все эти мысли катал в себе, продолжая на автомате глядеть на оживлённого Чонгука.       - Хён? Что-то не так? – Чонгук спросил аккуратно, подходя ближе, настолько близко, что снова его тёплое и сладкое – прямо, как во сне - дыхание коснулось, пощекотав кожу на щеке, от чего мурашки бросились врассыпную по телу, и вопросительно заглядывая в карие бархатные глаза.       Только тогда художник очнулся от своих дум, собрав взгляд и улыбнувшись.       - Всё хорошо. Как прошёл показ?       - Просто здорово! – Чонгук чуть ли не подпрыгивал. – Сказали, что я был великолепен! Представляешь, хён! Ве-ли-ко-ле-пен!       Последнее слово растянул по слогам, счастливо закатывая глаза.       Тэхён усмехнулся – сейчас он вернёт зарвавшегося ангела на грешную землю.       - Я рад за тебя. И, кстати, как там господин Су Ван? – не смог удержаться от вопроса и внимательно глядит на парня.       Чонгук вмиг собрался и взволнованно поглядел в ответ.       - А откуда ты про него знаешь? – эйфория исчезла. – Ах, да, Чимин-хён и Хосок-хён, - прозвучало разочарованно. – Уже доложили.       - Ну, предположим, не доложили, а просто рассказали.       И вдруг Чонгук, резко, буквально в один шаг оказался рядом, пронизывая взглядом.       - У меня с ним ничего не было, - прозвучало даже жёстко.       - А я разве про это спрашивал? Я просто хотел узнать, как он там.       - Да понял я всё, понял. Не дурак! – и, оскорблённо поджав губы, вылетел из гостиной. На мансарде в ту же секунду что-то грохнуло.       И почему вдруг выдохнулось свободно? Тэхён же лишь с неизвестно откуда взявшейся нежностью поглядел ему вслед и улыбнулся: «Мальчишка!».       Но вот улыбка сползла с лица, потому как, да, Чонгук - такой же, как всегда: по-ребячьи жизнерадостный и эмоциональный. Ничего в нём не изменилось. Значит, всё-таки это был сон. Странно. Неужели бывают такие сны? Словно наяву. Тэхён помнил не только все кадры, словно в заезженном, тысячу раз засмотренном до дыр фильме, но и все свои ощущения: тепло и мягкость влажной кожи, сладкое дыхание на своём лице, даже последний стон прямо в губы и крупную дрожь чужого наслаждения.       Неужели, сон? Всё ещё не верилось, потому как самого себя уже убедил в реальности произошедшего. Но… облом. Тэхён тяжело вздохнул, выплывая из воспоминаний, словно из глубины.       От телефонного звонка даже вздрогнул, настолько громко тот прозвучал. Снял трубку с аппарата.       - Слушаю Вас.       - Джей Кэя можно? - кто-то, даже не поздоровавшись.       Голос был вроде как вежливым, да только все равно от него веяло официальностью и холодом, словно из могилы, Тэхён даже зябко поёжился.       - Да, сейчас.       Искать парня долго не пришлось, тот сидел в кресле на мансарде, сложив руки на груди и глядя в одну точку, куда-то, словно в себя. И снова странно пахло рядом с ним, чем-то знакомым и в то же время давно забытым.       - Чонгук, - Тэхён даже непроизвольно понизил голос, - там тебя просят к телефону.       Тот медленно повернул голову на голос и глянул абсолютно пустыми глазами, будто не понимая, что тот говорит.       - Меня?       - М-м.       - А…да…хорошо…иду, - и снова прозвучало, словно со сна.       Тэхён не хотел подслушивать, тем более понимал, что, скорее всего это из агентства – больше неоткуда. Да только Чонгук говорил довольно громко, в небольшой квартире в каждом углу был слышен его голос.       - Да, слушаю.       Трубка вдруг тоже неожиданно взорвалась практически криком – не захочешь, а всё услышишь.       - Джей Кэй! – мужчина орал, словно обобранный еврей. – Это что, блядь, за выкрутасы?! Ты что, думаешь, деньги просто так, сами собой ебучей рекой текут в агентство, да и в твой карман – тоже! Где ты был ночью?! Почему господин Ван не застал тебя в гостиничном номере?! Ты совсем мудак, что ли, ничего не понимаешь?! Или прикидываешься дурачком?! Да если бы не его деньги, не видать тебе такого контракта, как своих ушей! Или ты возомнил себя таким незаменимым?! Незаменимых у нас нет, есть незаменённые! Понял меня, парень? Где ты был ночью, урод, я тебя спрашиваю?!       После этого вопроса Тэхён даже дышать перестал. Так, значит, Чонгука не было ночью в номере? И весь обратился в слух.       - Гулял, - тот уже спокойно и даже как-то равнодушно отвечал истерично визжащей трубке.       - Что? – мужчина на том конце видимо сначала даже не понял ответа. – Гулял? Ты, блядь, гулял, пока тебя чуть ли не с собаками разыскивали по всему отелю?! А после утром ты и вовсе, мать твою, просто взял и уехал? – в трубке наступила резкая тишина, а за ней раздалось буквально змеиное шипение: - Значит так, парень, сейчас ты звонишь господину Вану, извиняешься… очень сильно и глубоко извиняешься. И договариваешься с ним о встрече. Ты понял меня, дебил?! – и задышал настолько громко, что Чонгук даже поморщился и отодвинул трубку от уха.       - Конечно, понял, господин Мо, – парень продолжал говорить абсолютно спокойно. Тэхён замер. Неужели Чонгук согласится на встречу с Ваном? – Только звонить я ему не буду и встречаться - тоже не буду. Это понятно? И если Вы вдруг подумали, что я Вам шлюха на подиуме, то должен буду Вас сильно огорчить. И, кстати, господин Мо, Вы тоже очень неплохо выглядите, вполне можете меня заменить в постели господина Вана.       - Что?! – ор раздался такой, будто на том конце вопил не один человек, а целый ковен злых банши*. – Что ты сказал, блядь?! Значит так, урод, ты уволен! Ты уволен, блядь! Идиот, мать твою! – и в трубке, наконец, наступила тишина.       И только тогда Тэхён понял, что начал снова дышать, даже закашлялся, вдохнув слишком глубоко.       Чонгук обернулся, поглядел на того смущённо и немного растерянно, снова по инерции крутя в руке цепочку с крестом на шее.       - Ну вот, хён, я кажется снова без работы.       Тэхён долго глядел на явно расстроенного парня, пытаясь изобразить сочувствие. Про себя же он уже чуть ли не во весь голос напевал навязшую в зубах за последнее время всё ту же песенку Джона Кука. Если бы мог, то и сплясал бы на радостях. Только сейчас Тэхён понял чётко, что работа Чонгука моделью ему абсолютно не нравилась. Вслух же спокойно проговорил:       - И ладно. Не страшно, великая миссия курьерного гуру снова ждёт тебя.       На что Чонгук вдруг неожиданно весело засмеялся.       - А, знаешь, хён, курьером быть намного на самом деле лучше, чем моделью, там всё зависит только от тебя. И нет никаких Ванов.       На что Тэхён лишь кивнул, ободряюще улыбнувшись парню. Но вдруг кое-что вспомнил, это не давало покоя:       - Чонгук, - он прокашлялся, чувствуя теперь сам неуверенность, - а где ты был ночью? – в глаза не смотрит, уставился внимательно на свои тапочки, словно разговаривая с ними.       Парень вдруг привычно лукаво улыбнулся, становясь снова самим собой.       - А что, хён, ты тоже меня с собаками разыскивал? Да, вроде как и искать меня не надо было, - прозвучало как-то странно, на что Тэхён резко поднял глаза и нахмурился.       – Гулял я, ты же слышал. По берегу океана бродил на окраине Пусана, потом по городу. Красиво там ночью, - и вдруг снова добавил странную, какую-то двусмысленную фразу, прожигая художника внимательным взглядом: - Да и вообще, этой ночью всё было здорово.       На что Тэхён снова замер, внимательно глянул в чёрные, широко открытые глаза, и внезапно в них что-то такое промелькнуло, от чего опять чуть ли не задохнулся и непроизвольно шагнул ближе, почти касаясь Чонгука, даже рука потянулась дотронуться. Однако это что-то в ту же секунду улетучилось из глаз напротив, парень резко отвернулся, шагнул к дивану и плюхнулся на него, не глядя на художника.       А у того даже руки вмиг стали влажными, и сердце почему-то скакнуло куда-то в горло. Что значила эта фраза? Что ночью было здорово? О чём он говорил? Прикрыл глаза, выравнивая дыхание и медленно приходя в себя. Нет, этот чёртов ангел его точно угробит! Не доживёт он даже до своей выставки.       *****       Однако, вопреки всему, до выставки Тэхён дожил, всё же, переключив полностью своё внимание на ее организацию.       Первый день, конечно же, был и волнительным, и шебутным, и нервным. Но вот, наконец, от Тэхёна отстали все многочисленные «ценители прекрасного», да и просто зеваки, зашедшие на огонёк, что мнили себя великими экспертами, поэтому выпытывали у художника просто под страхом смерти концепцию той или иной картины.       Наконец, Тэхён смог вздохнуть свободно – выставка удалась. Он это видел и чувствовал. Посетители, оживлённо переговариваясь, уже спокойно и расслабленно ходили по залу кто по одному, кто - парами, кто - группами, останавливаясь возле картин, живо обсуждая их уже между собой.       Во рту от постоянных разговоров, объяснений, «радостных встреч» со знакомыми, и «радостных знакомств» с посторонними людьми уже просто перекатывались клубки наждачной бумаги, далеко не мелкозернистой.       Поэтому, успев облегчённо выдохнуть, сразу же направился к столу и фуршетом, где схватил первый же попавшийся бокал с шампанским, враз его в себя опрокидывая, словив при этом удивлённый взгляд директора салона Кана. На что, чуть не поперхнувшись и ставя на стол уже пустой бокал, показал, разводя руками, что пить хочется гораздо больше, чем жить. Получил от него на это лёгкую усмешку, и как только тот отвернулся, тут же схватил ещё один, нежно прижимая его к груди, словно тот был последним бокалом с алкоголем в его жизни.       Совсем неожиданно на выставку малоизвестного, молодого художника пришло много народа, тот даже представить себе не мог такого, поэтому за прошедшие несколько часов это даже заставило его забыть о Чонгуке. И только сейчас вспомнил, что тот ни разу не попался ему на глаза. Может быть, он и вовсе не пришёл? Почему-то сразу стало грустно. Еще раз оглядел весь зал, нет, Чонгука видно нигде не было.       Подходили Чимин и Хосок, директор салона Кан, старые знакомые по Академии Художеств. Все поздравляли, кто искренне, кто не очень. Да только зависть и ревность в творчестве - это не всегда плохо, так как именно эти две составляющие являются ещё и движущими силами искусства.       Полотно с Чонгуком, как и предполагал Тэхён, вызвало особый ажиотаж. Только возле него художник простоял почти час, рассказывая всем желающим, что тот хотел сказать этой картиной. Портрет он назвал «Его тёмный мир», поэтому всех интересовал вопрос, почему на картине изображён молодой человек именно в чёрном, и что означает золотой ореол за его головой. Явно это был не нимб святости, тот никак не вписывался в образ.       На картине Чонгук с явным снисхождением глядел на этот мир, лишь чуть повернув голову и скосив светлые глаза. Почему – светлые? Такой вопрос тоже был. Тэхён подготовился заранее. Он объяснил своё творение очень просто: этот человек в чёрном – олицетворение наших страхов, сомнений, обид, через призму которых мы глядим на свой мир. Почему светлыми глазами? Потому что глядим именно не своими, а глазами, застланными этими чувствами и эмоциями, словно пеленой. И, глядя на мир такими глазами, не видим истины, не видим света, не видим правды. Свет для таких людей потух, наступило его затмение, его и показал на полотне. Поэтому всем нам необходимо снять шоры с глаз, взглянуть на мир открыто, снять цепи с души, и тогда снова выглянет солнце, и жизнь заиграет всеми цветами радуги.       Вот такую историю придумал Тэхён, это он и рассказывал в чуть разной интерпретации на протяжении целого часа посетителям выставки. Все качали головами, соглашаясь с концептом картины.       - Поздравляю! Это было здорово! Чонгук на твоей картине – просто бомба! Откуда вдруг такой образ?       К Тэхёну снова подошли Чимин и Хосок. Они и, правда, выглядели несколько ошеломлёнными. Друзья не соврут, значит, действительно портрет удался.       - Неожиданно, - озвучил задумчиво Хосок. – Скажи, почему именно так? Ты Чонгука когда-нибудь таким видел? Или это всего лишь художественная мысль, придуманный образ?       Тэхён усмехнулся, глядя на друзей.       - Ага, парни. Видел. И, если честно, не только таким.       - Где? Когда? – вырвалось у тех одновременно.       - Не поверите, на показе моды, - Тэхён улыбался. – Это вы не отрывали глаз от женских ног, а вот я внимательно наблюдал за Чонгуком. Там ко мне и пришёл этот образ.       - Не видели, - озвучил сразу за обоих Чимин и вдруг стал крутить головой. – А, кстати, где он сам?       - Не знаю, - и снова вся радость от удачной выставки потухла. – Обещал быть.       - Ладно, мы пойдём, поздороваемся со знакомыми, - и уже собираясь отойти, вдруг добавил: - Знаешь, Тэхён, твой портрет получился лучше моего, - Чимин несколько с сожалением улыбнулся, глядя прямо в глаза другу и похлопывая его по плечу. – Ещё раз поздравляю. С сегодняшнего дня можешь считать себя знаменитым.       И они с Хосоком отошли и через секунду уже махали руками кому-то в противоположном конце зала.       Чонгука так и не было. Обида начала медленно подбираться к сердцу. Тэхёну так хотелось, чтобы он оценил его творение, ведь эту картину он так и не показал парню, как тот ни просил. Сказал, что тот всё увидит на выставке. Почему-то казалось, что Чонгуку должно было понравиться. Ему так хотелось, чтобы он оценил всю выставку, все его работы. И сам не понимал, почему для него это так важно.       Поэтому уже на автомате снова направился к его портрету. Народ возле картины рассосался, и сейчас можно было просто постоять хотя бы недолго одному, посмотреть на портрет глазами простого посетителя.       Возле картины стоял всего один человек, и он совсем не мешал мыслям Тэхёна о Чонгуке, в которые тот внезапно окунулся с головой, глядя на своё творение.       - Интересный у вас получился портрет, господин Ким. Если честно, несколько неожиданный. Хотя, - мужчина так и не повернул головы к Тэхёну, - скорее - не неожиданный, скорее – реальный. И именно это неожиданно.       - Простите? – Тэхён резко выплыл из своих дум и развернулся к стоявшему рядом мужчине.       Тот продолжал внимательно разглядывать портрет. Он был невысок ростом, лет под семьдесят, седой, чёрное пальто ему явно было длинновато. Резкие черты лица – и это было видно даже просто по его профилю - были словно вылеплены из глины, и почему-то он казался смутно знакомым.       - Простите? – повторил Тэхён. - Вы тоже художник?       И только тогда мужчина повернулся. Ю Хон... Это был художник Ю Хон собственной персоной.       - Господин Ю! – Тэхён даже задохнулся. – Прошу простить мою невнимательность! – он глубоко поклонился, мужчина лишь слегка кивнул в ответ.       - Вы просили директора салона господина Кана, чтобы я Вам позвонил. Но я решил лучше: я решил сходить на открытие Вашей выставки. И, знаете, не пожалел. Мне понравились Ваши работы, - он снова повернулся к полотну на стене. – Особенно вот эта. И теперь я понимаю, о чём Вы хотели со мной поговорить... Чонгук… Не так ли? – и добавил задумчиво: - Надо же, он совсем не изменился за прошедшие годы, – и снова внимательный взгляд блёклых глаз остановился на молодом художнике, но в этот раз тот прошёлся этим взглядом по всей фигуре Тэхёна, оценивая его красоту, стать, рост, молодость - в общем, всё то, чего не было у господина Ю.       Тэхён даже смутился под взглядом этих глаз. Но упустить такую возможность, прояснить всё, что его интересовало, не мог.       - Так значит, я был прав, господин Ю? Вы, действительно видели Чонгука? – того даже пробил озноб от возбуждения. - Это его вы изобразили на своей картине? Но, почему в таком образе? Почему среди пламени?       Мужчина вдруг неожиданно хрипло, по-старчески рассмеялся, удивлённо глядя на своего визави.       - И этот вопрос задаёте мне Вы? Вы ведь единственный, кто увидел его настоящую суть. Я был на выставке Вашего друга Пак Чимина. Миленький портрет у него получился, - художник усмехнулся. - Да, миленький, большего про него не скажу. Потому что Ваш друг не увидел, и, естественно, не смог показать в нём ничего. Он увидел в Чонгуке лишь его красоту и сексуальность. Это то, что сразу бросается в глаза, то, что сражает наповал практически любого. Но Вы же, господин Ким, Вы-то должны понимать, кто он такой на самом деле.       - И кто же? – тихо спросил Тэхён, чувствуя, что сейчас услышит что-то крайне важное. Даже тело вдруг сковало напряжением. Поэтому нетерпеливо добавил первое, что пришло на ум: - Ангел? Он что, ангел смерти? – понимание внезапно накрыло художника.       - Что? Ангел смерти? Бросьте, молодой человек, - хохотнул собеседник. – Разве Вы не видели его крылья? Видели же. Вы даже написали их на своём портрете.       - Крылья? Какие крылья? – Тэхён недоумевал. Он точно знал, что на его портрете никаких крыльев не было. А то устал бы отплёвываться перед посетителями выставки, выдумывая что-то ещё и про крылья на портрете.       - Что? Неужели не видите? – одними уголками губ улыбался собеседник.       Тэхён машинально перевёл взгляд на собственную картину и сейчас с удивлением и страхом разглядывал явные очертания чёрных крыльев за спиной Чонгука. Вот только никаких крыльев он не писал.       - Не пугайтесь, Тэхён, - художник мягко коснулся его руки. – Их видят только те, кто был лично и близко знаком с Чонгуком. Так, что? Неужели Вы так и не догадались до сих пор, кто он на самом деле?       Тэхён промолчал. Он просто уже не знал, что и подумать.       - Печально. В любом случае, будьте очень с ним осторожны. Ведь на самом деле он … демон, что бы ни пытался он Вам внушить. Причём хитрый и изворотливый демон. Остерегайтесь его, он способен уничтожить всё, что Вам дорого, разрушить всю Вашу жизнь, как сделал это со мной.       И мужчина, развернувшись, пошёл сразу на выход из зала, оставив ошеломлённого Тэхёна одного возле своего творения. Тот повернулся и долго ещё смотрел вслед удаляющемуся господину Ю.       Однако, не он один глядел на пожилого художника. Тэхён только сейчас увидел среди гостей выставки Чонгука, который стоял возле одной из его картин, сложив руки на груди и тёмным, непривычно тяжёлым, вовсе не свойственным этому парню взглядом, тоже провожал удаляющегося из зала художника.       Чонгук… Сердце Тэхёна подпрыгнуло, словно воздушный шарик на ветру и затрепыхалось в груди пойманной птицей. Значит, он всё же пришёл на его выставку. Пусть поздно, но пришёл. И уже дёрнулся, не скрывая улыбки, тому навстречу. И вдруг вспомнил… демон. И словно налетел на невидимую стену. От этого слова сковало ноги, и те отказывались двигаться дальше. Господи, как же теперь, после всего, что наговорил господин Ю, к нему относиться? Что думать? Демон? Могло ли такое быть? И сам себе ответил: почему - нет? Ведь своими глазами видел и чёрные крылья, и потусторонний, бездонный взгляд. Только гнал от себя эти мысли, не давал им отравить себе душу. И что теперь? Теперь его душу отравил господин Ю.       Демон, значит. Снова внимательный взгляд на незнакомого ему Чонгука, теперь, уже точно незнакомого. Потому как раньше вид такого Чонгука списывал просто на его потустороннюю сущность. И вот сейчас впервые видел, как тот глядел бездонными глазами на конкретного человека. Нет, это не была злость, скорее, это было презрение и даже…брезгливость. Так смотрят, например, на таракана или паука. С желанием уничтожить, раздавить.       На себе Тэхён тоже ловил несколько раз эти бездонные взгляды, но у тех был совсем другой посыл, Тэхён это понимал. Чонгук словно смотрел не на него самого, а внутрь него, просвечивая, словно рентгеном. Только почему-то это не вызывало в нём ни страха, ни тревоги – просто, удивление, и может быть совсем чуть-чуть напрягало, потому что на него никто до этого так не смотрел.       И тут пришло понимание – надо поговорить с Чонгуком. Поговорить откровенно, и хотя знал, что тягаться с демоном – дело тухлое, всё же надеялся его прощупать, раскусить, заставить раскрыться. Ведь не совсем же Тэхён – простак! Ну, ведь должен же что-то увидеть, что-то понять в нём. Хотя помнил, как сказал про Чонгука господин Ю – что тот «хитрый и изворотливый». Однако до сегодняшнего дня не видел он в Чонгуке ничего от хитрого и изворотливого демона.       Но, может, тот просто успешно скрывал всё это время свою истинную суть? А Тэхён был просто слеп, ослеплён влечением к нему? На это тяжело вздохнул, снова разглядывая Чонгука, что так и не переставал давить тяжёлым взглядом спину уходящего старого художника. Оказалось, что все эти мысли пролетели в голове Тэхёна за считанные мгновения.       Но вот Чонгук, словно со сна, дёрнулся и повернулся к Тэхёну. Тот даже дышать перестал, ожидая такой же тяжёлый взгляд и на себя. Но буквально в считанные секунды лицо Чонгука из пустой маски вновь приобрело его привычное жизнерадостное выражение, он помахал рукой Тэхёну, улыбаясь во весь рот, и двинулся к нему, чуть ли ни подпрыгивая на ходу. И почему-то от такого Чонгука зашлась душа, сначала сжавшись болезненно, но сразу же отпуская эти стальные тиски, расслабляясь, успокаиваясь и сладко млея.       Да, правильно, надо поговорить. Что бы Чонгук ему ни сказал, он должен знать правду. И они поговорят сегодня же, сразу после вечеринки. Тэхён не собирался долго на ней задерживаться, главное, помелькать фейсом хотя бы час, а дальше причина всеобщего веселья уже будет и не важна.       - Хён! – Чонгук радостным кузнечиком допрыгал до художника, чуть ли ни хватая того в объятия. Сдержался в последний момент. – Это так здорово! Ты даже не представляешь! Ты та-а-кой крутой художник! Я и не думал. А, я-то каким вышел на портрете! Я-то! Ух-х! Ты видел? А, ну, да, конечно же, видел! – и засмеялся громко, смешно, по-детски морща нос, понимая, что сморозил чушь, но при этом, горделиво вскинул подбородок, чем вызвал непроизвольный смешок у Тэхёна. – Я теперь понял, почему ты мне не показал портрет до выставки, чтобы раньше времени я не зазнался, - и уже смеялся во всё горло, собирая на себя чужие удивлённые взгляды. - Знаешь, я тут аккуратно подслушал, что другие говорят о твоей выставке: сплошные хвалебные отзывы и все с приставкой «очень»!       Чонгук просто лучился счастьем и радостью. И, глядя на него такого, Тэхён представить не мог, что тот мог бы оказаться каким-то там демоном. Но… помнил – надо поговорить.       - Спасибо, Чонгук! Мне очень приятно. И я рад, что тебе понравился портрет. Я очень хотел, чтобы он тебе понравился, - улыбку сдержать не получилось. Ведь, и, правда, приятно. И похвала, и такая непосредственная, искренняя реакция.       - Очень, очень понравился! Я весь на нём тако-о-ой крутой! Прямо, у-х-х!       Тэхён даже на миг забыл то слово, что крутилось на повторе в голове. Демон. Но вот оно опять всплыло в памяти, улыбка погасла.       - Хён, что-то случилось? – и, словно в зеркале, ту же эмоцию поймал и Чонгук.       - Нам надо поговорить.       - Поговорить? О чём?       Тэхён задумался – как сказать, о чём они будут говорить?       - Пока сам не знаю, – и увидел непонимание в чёрных глазах. – После вечеринки поговорим, хорошо?       - Хорошо, - протянул тот неуверенно, гася в глазах радость.       … Как Тэхён и собирался, час помелькал на глазах у довольных организаторов, спонсоров и иже с ними, выслушивая хвалебные речи и поздравления в свой адрес. Даже получалось не только улыбаться, но и смеяться над шутками, смешными и не очень, при этом, исподволь наблюдая за Чонгуком, что, так же как и он, делал «хорошую мину», никому не давая повода усомниться в своём великолепном настроении и радостном состоянии души. Только художник видел, что тот практически не пил и постоянно кидал какие-то озадаченные взгляды на Тэхёна.       В какой-то момент они оказались рядом, и художник тихо произнёс:       - Давай, уйдём.       Тот лишь, кивнул, следом за ним выходя из зала.       Всю дорогу, пока ехали в такси, оба молчали. И вот они дома. И опять лишь включённый торшер, и опять тот же вопрос:       - Хён, выпьешь?       И снова тот же диван, и снова виски со льдом, наверно, так будет проще объясняться. Или нет? Чонгук кидает мимолётные взгляды, Тэхён упрямо их игнорирует. Никто первым не нарушает молчания, напряжение становится уже осязаемым – хоть ножом режь.       - Ты хотел поговорить, - почему-то тихо и как-то неуверенно произнёс Чонгук.       - Да, - только и смог произнести в ответ. И снова Тэхён молчит, не зная, с чего начать. Но вот вздохнул, принимая окончательное решение: - Чонгук, я хочу знать всю правду о тебе. Мне это необходимо. Я прекрасно понимаю, что ты можешь соврать, и я даже могу не догадаться об этом, но всё же, расскажи о себе правду – кто ты на самом деле. Только правду, я приму её. Но я должен знать, кто живёт в моём доме.       И только тогда, опрокинув в себя почти полный стакан виски, повернул голову к сидящему рядом Чонгуку и увидел явное непонимание в его глазах.       - Я не понимаю, - что тот и произнёс. – Я, правда, не понимаю, что ещё должен рассказать?       Тэхён снова вздохнул - что же, придётся говорить открыто:       - Я хочу поговорить с тобой о художнике, господине Ю, – и неожиданно увидел мелькнувшую сначала сталь в глазах напротив, а затем они вдруг полыхнули самым настоящим красным пламенем. Адским пламенем.       Тэхён отпрянул, настолько это было неожиданно и, если уж совсем честно, даже страшно. Вот оно! Это снова был тот Чонгук, которого художник увидел на своей выставке. И сразу понял, что разговор, как бы он ни сложился, будет предельно честным.       - Господин Ю, значит, - проговорил медленно.       И вот сейчас, изменившись, словно по волшебству, перед Тэхёном сидел совсем другой человек, а, точнее, вовсе не человек – это было видно. Чонгук словно стал старше лет на десять, куда-то ушла детская мягкость лица, даже голос поменялся, стал ниже и глуше.       - И что же господин Ю сказал?       Тэхён помолчал немного, но всё же – он же хотел поговорить, тогда какого чёрта? – решил сказать всё, как есть:       - Он сказал, что ты никакой не ангел, а самый настоящий, - чуть помедлил, - демон, - выдохнул, понимая, что вот, всё сказал – назад пути нет.       И снова увидел странный взгляд вовсе не знакомого ему Чонгука, а за ним - усмешку, какую-то кривую, и от того, что видел, где-то внутри всё сковывало вечной мерзлотой. *Банши (миф.) – в северо-скандинавском фольклоре - горные ведьмы, издающие пронзительные вопли, предвещающие смерть.