Ангел под дождём

*****       Тот ночной разговор оба не вспоминали, словно его и не было, но оба его явно помнили. Случайные взгляды стали более частыми, при этом Кэй иногда глядел как-то задумчиво, а иногда улыбался, Тэхён же с удивлением отметил, что улыбается в ответ, глядя так долго на парня, пока тот в замешательстве не отводил взгляд. Только тогда тоже опускал свой, понимая, что делает что-то не то. И сердце от этих обоюдных переглядок почему-то заходилось, заставляя быстрее и тяжелее дышать. Однако при этом даже настроение стало каким-то совсем другим: светлым и лёгким.       А потом раздался неожиданный звонок:       - Можно поговорить с господином Чоном?       Тэхён уже хотел сказать, что ошиблись номером, но внезапно вспомнил, что «господин Чон» на самом деле – это Кэй. Однако удивления скрыть не получилось:       - С господином Чоном? Простите, а кто его просит?       - Это модельное агентство «Star Pick».       - О-о! – протянул Тэхён. – Сейчас позову.       Он старательно прислушивался к разговору, но уже с первой фразы понял, что Кэя просят пройти кастинг в их агентстве. Сказали, что видели его, изображённым на картине господина Пака в художественной галерее, что образ очень запомнился, и что господин Пак любезно согласился дать его номер телефона, на что Тэхён скрипнул зубами – раздаёт этот Пак чужие номера направо-налево, словно собственные. И ещё спросили, не мог бы господин Чон прямо сейчас подъехать в агентство?       Вернулся же с кастинга Кэй с дурацкой, самодовольной улыбкой на лице, бросив как бы невзначай Тэхёну:       - Меня взяли на работу в агентство, - и, не сдержавшись, расплылся во все тридцать два зуба: - Представляешь, хён, я буду моделью!       …Выставка же самого Ким Тэхёна надвигалась с неотвратимостью кармы, однако образ Кэя так и не складывался в его голове. Всё, что приходило на ум, было либо слишком пафосным, либо слишком пошлым. Тэхён никак не мог уловить ту мысль, что хотел бы показать на своём полотне. От этого страшно раздражался и расстраивался.       Тот даже стал ему сниться, только вот, просыпаясь, Тэхён напрочь забывал всё, что видел во сне. Знал лишь, что это именно он, Кэй, врывался самым наглым образом в его сны, заставляя его просыпаться среди ночи на неприлично влажных простынях, словно подростка, с гулко бухающим в груди сердцем. После долго не мог заснуть, потому как под веки стали лезть абсолютно непристойные картинки с участием всё того же Кэя.       В какой же момент Тэхён взглянул совсем по-другому на этого чёртова ангела, что не давал ему покоя даже ночью? Да, всё верно, именно на картине своего друга он увидел Кэя другим. Нет, это был не тот образ, что выписал Чимин, это был его собственный образ, собранный, словно мозаика, из их постоянных разговоров, взаимных взглядов, случайных улыбок, проведённых вместе вечеров, даже из его запаха – какого-то странного, Тэхён никак не мог определить его. Только знал, что когда-то давно слышал его, вот только память абсолютно не торопилась помогать с воспоминаниями.       А ещё почему-то ужасно хотелось Кэя обнять, прижать к себе, уткнуться носом в его чёрную макушку и вдыхать этот его странный аромат. И от таких желаний удивлялся сам на себя, потому как раньше особо никого обнимать не хотелось, да и к чужим макушкам был равнодушен.       Да и виделись они теперь нечасто. Кэй полностью погрузился в новую для себя жизнь. Возвращался домой поздно, часто ночью, бывало, что не сильно трезвым, и тогда за ним вился не только флёр алкоголя, но и чужих духов, и даже не всегда женских. Тэхён на это лишь поджимал губы, но помалкивал – понимал, что не имеет права ничего тому предъявить. Только жгла обида – какой он к чёрту компаньон, пусть даже временный, если его никогда нет дома?        Сам же Тэхён был поглощён подготовкой к предстоящей выставке, хотя и отвлекался постоянно на ненужные темы, поэтому с большим сомнением согласился прийти на первый модный показ, в котором должен был участвовать Кэй.       - Ну, пожалуйста, ну, хё-ё-ё-н! – по-детски скулил парень, дёргая Тэхёна за рукав и просяще заглядывая в глаза.       - Кэй, я не уверен. Ты же знаешь, что у меня скоро выставка.       - Но она только через неделю, а у меня показ уже завтра. Ну, хё-ё-ё-н! – снова заныл парень. – Друзья твои вот сразу согласились.       - Друзья? – Тэхён удивился. – Ты их тоже пригласил?       - Конечно! Это же с лёгкой руки Чимин-хёна я попал в модельное агентство.       Это решило всё. Нет, Тэхён больше не оставит наедине Чимина с Кэем. Да знает, знает, что это ревность, ну и куда теперь деться?       - Хён, а можно тебя попросить кое о чём?       - Да? – художнику даже стало любопытно, что бы это могло быть.       - Ты не мог бы меня тоже называть Чонгуком? Дело в том, что Джей Кэй – это теперь моё имя в агентстве.       - Чонгуком? А тебя действительно так зовут?       - Ага.       - А Джей Кэй?       - Ну… это тоже моё имя, но, как бы …из другой жизни. Хотя, - добавил, чуть подумав, - Чонгук, тоже из другой. Мне однажды приснилось, что кто-то меня так окликнул, значит, либо в прошлом, либо в будущем меня так будут звать. Имя запомнилось и понравилось.       Что это значит, решил не уточнять. Прошлое, будущее… Да только про себя он уже давно его называл Чонгуком, это имя и Тэхену нравилось намного больше.       …- Тэхён! – ему навстречу шли прилизанные, приглаженные и модно разодетые Чимин с Хосоком. – Ты всё же пришёл. Молодец. Правильно сделал, а то Чонгук нам уже все уши прожужжал, что ты отказываешься идти на его первый показ.       Что? Чонгук жаловался на него его же друзьям? Невероятно! Насколько же близкие у них отношения? И ответ на свой же вопрос Тэхёну не понравился.       Ничего особо интересного он от сегодняшнего показа не ждал. Мир моды это не его. Вся эта суматоха, огни, громкая музыка, пустая мишура не шли ни в какое сравнение с уютной тишиной галереи, её ненавязчивого – такого любимого каждым художником - запаха красок, холстов, дерева, воска для паркета.       От вспыхнувших вдруг прожекторов зарябило в глазах, даже прикрыл веки. Вокруг сновали громогласные, шикарно разодетые люди, вызывающие в Тэхёне лишь глухое раздражение своим постоянным пустым копошением. Те, словно муравьи, лезли во все дыры, только бы занять место поближе к свету. И это было не только про мир моды. Это была их жизнь.       Тэхён уже пожалел, что пришёл. Ему не нравилось здесь буквально всё. Поэтому с удивлением рассматривал своих друзей, которые, казалось, чувствовали себя в этом огромном, новом Центре Моды, словно рыбы в воде. Похоже, им, в отличие от Тэхёна, нравилось всё.       «Хорошо, надо просто себя настроить и пережить этот вечер», - Тэхён вздохнул и попытался поймать ту же волну.       По подиуму уже вовсю дефилировали многочисленные модели, представляя на строгий суд зрителей тенденции весны и лета 1970 года. Чонгука всё не было. Но, вот - лишь успел моргнуть - на подиуме словно материализовался Кэй, и будто даже стало светлее в зале, и музыка зазвучала громче, и зрители как-то нездорово оживились, глядя на идеальную фигуру явно новой модели агентства и, главное, на живое, жизнерадостное лицо, улыбку на котором Кэй как ни старался, так и не смог полностью погасить. И это был именно Кэй, Чонгуком его назвать язык не поворачивался. Это был вовсе не привычный ему, смешной мальчишка, а модель. Словно тот вечно ходил по подиуму: на лице ни сомнений, ни волнения.       Он явно чувствовал себя здесь, как дома. По подиуму шёл спокойно, даже уверенно, неся на себе эти «тенденции современной моды». Все смотрелось на нём гармонично и слишком правильно. Тэхён даже залюбовался – надо же, он никогда бы не подумал, что именно в такой сфере современной жизни сможет найти себя ангел. Даже усмехнулся, провожая взглядом широкую спину в только-только вошедшей в моду короткой, расстёгнутой почти по пупка джинсовой куртке, накинутой явно на голое тело, и невольно опуская взгляд ниже на обтянутую такой же джинсой крепкую задницу. Словно, почувствовав его взгляд, Чонгук резко крутанулся вокруг своей оси, успев при этом лукаво и насмешливо глянуть прямо на Тэхёна, сидевшего сбоку в первом ряду.       Получилось неудобно - Тэхён понял сразу, но только и смог, что опустить взгляд и сглотнуть. Однако при этом его настроение явно взлетело вверх, и даже перестали раздражать яркие огни и шумная, ярмарочная обстановка. И сам, не понимая, почему, вдруг улыбнулся просто так, перехватив такой же улыбчивый взгляд Хосока. Парни вообще наслаждались, видно было невооружённым взглядом. Они восхищённо провожали глазами двигающихся по подиуму, словно плывущих по водной глади, девушек, буквально раздевая их взглядами, хотя, куда уж больше – на тех и так были сплошь мизерные юбочки и ничего не скрывающие блузочки-топ.       И снова Тэхён удивился, глядя на явно возбуждённого показом Чимина. Тот снова «сменил полк», видимо после отказа Чонгука, и снова наслаждался видом откровенных нарядов на узких, хрупких девичьих фигурах.       За анализом всёго этого чуть не проглядел новый выход Чонгука. Только сейчас это был совсем другой Чонгук. Тэхён чуть ли не задохнулся от увиденного. На мгновение замер, не веря свои глазам, потому как за спиной ангела вдруг тенью взметнулись вверх два …чёрных крыла. Он смотрел на эти иссиня-чёрные перья и не мог отвести глаз. Значит, всё-таки - чёрный ангел. Быстро огляделся по сторонам, ожидая поймать реакцию публики, но, похоже, кроме него никто не видел этих крыльев. Все просто зачарованно глядели на самого Кэя, что плыл по подиуму в своём абсолютно чёрном луке: чёрная, как ночь шёлковая рубашка, расстёгнутая почти до талии и такие же чёрные кожаные штаны. Чёрные, уложенные гелем волосы дополняли образ. Тот словно только что вышел из Преисподней. От такого образа что-то в груди Тэхёна сжалось в горячий клубок и даже зашевелилось, словно этот клубок был живым. И снова быстрой мыслью пронеслось в голове Тэхёна: «А, ангел ли ты вообще? Скорее, инкуб*, чем ангел».       Но вот Кэй, проходя рядом с Тэхёном, снова бросил на него мимолётный взгляд бездонных, чёрных глаз, в которых, как и ранее, отразилась вся бесконечная вселенная. И эта вселенная закружила Тэхёна, обволокла, затягивая в свои дали, сжимая до молекулы. Уши тут же заложило ватой, весь шум огромного зала стих, в них лишь отдавалось тяжёлое биение собственного сердца, которое стало вдруг убыстряться, норовя пробить грудную клетку. Тэхён даже задохнулся, падая в чужой потусторонний взгляд. Даже свет софитов потускнел, погружая реальность в сумерки. Когда же он всё же вынырнул из своего почти медитативного состояния, то с удивлением обнаружил, что показ закончился.       Вот теперь он понимал чётко и ясно, какого Чонгука будет писать. Главное, чтобы хватило на это времени. В его распоряжении оставались лишь несколько дней и ночей. Но он успеет. Должен успеть.       *****       Только вот почему-то сегодня не писалось. Художник никак не мог найти нужный ракурс, нужный цвет – всё не складывалось, выглядело ненастоящим, фальшивым. А ведь осталась всего пара дней и ночей до выставки. И, если не будет портрета Чонгука, то он нахрен пошлёт эту выставку! Даже не будет вовсе выставляться. Да пошло оно всё!       …И тут вспомнился вечер того самого недавнего модного показа. Он теперь слишком часто его вспоминал.       А как Тэхён рассчитывал, что Чонгук проведёт его, как обычно, в кругу других моделей и спонсоров. Сегодня он хотел побыть один. Со своими впечатлениями, со своими столь неожиданными чувствами и мыслями. Настроиться на пойманный образ. Но не случилось.       - Хён! Ну, хён! Ну, согласись, я был сегодня неподражаем! – Чонгук, словно довольный ребёнок, возбуждённо прыгал вокруг Тэхёна, заглядывая тому в глаза и улыбаясь столь ярко, будто выиграл в лотерею миллион вон.       - Чонгук, а разве ты не должен быть сейчас на вечеринке? – проговорил несколько досадливо.       - Должен. Но не хочу. Надоело всё это, - он скривил губы, что ещё больше добавило к образу капризного ребёнка. - Айщ! Там всегда одно и то же: выпивка, громкая музыка, нудные разговоры о моде и прилипчивые гости, - он вздохнул, располагаясь с ногами на диване. – Если честно, от их визиток у меня уже трещат все карманы, - и засмеялся от собственной шутки. Но вдруг в один миг стал серьёзным, глядя на задумчивого Тэхёна. – Хён, я просто хочу этот вечер провести с тобой. Даже твоим друзьям сказал, чтобы не приходили.       От этих слов тот вдруг усмехнулся, удивлённо переводя взгляд на парня.       - И что, неужели они тебя послушались? Это Чимин-то? Чтобы не приходил? Что же ты ему наговорил?       - Ну-у, - Чонгук стал вдруг смущённо ковырять пальцы. – Я им немного соврал. Сказал, что вечером ты будешь меня рисовать.       Художник удивился ещё больше.       - Ты хочешь, чтобы я тебя сегодня писал?       - Нет. Я просто хочу сегодня вечером побыть с тобой, - и только сейчас снова поднял взгляд на Тэхёна.       И, если все слова были сказаны будто капризным ребёнком, то взгляд Чонгука был абсолютно взрослым, серьёзным и снова – бездонным.       - Ты не против? – и даже вдруг голос изменился, став глубоким и низким.       И снова сердце Тэхёна, которое, похоже, жило своей собственной жизнью, пустилось вскачь от этого взгляда и этого голоса, что просто сводили с ума.       - Вовсе не против, - чуть не задыхаясь, произнёс, пряча взгляд и пытаясь привести свои эмоции в нормальное состояние. Тяжело выдохнул, прикрывая глаза.       - Давай, просто посидим, - неожиданно тихо произнёс Чонгук.       Тэхён снова глянул удивлённо на парня, сегодня он был особенно странным, противоречивым, словно в нём обитали два разных человека одновременно.       - Выпьешь? – вопрос вырвался сам собой. Тэхён понял, что если сейчас же не выпьет, что просто задохнётся.       - Угу. Виски, если можно, - и снова это был не ребёнок.       Тэхён кивнул, сам хотел того же. Он долго наливал в два толстых стакана виски, долго доставал из холодильника лёд, бросая в каждый по несколько льдистых кубиков, и сразу же осушая свой стакан почти наполовину, отдавая второй Чонгуку.       - Спасибо, - тот тоже отпил сразу половину.       В гостиной стоял полумрак. Тэхён даже не заметил, когда Чонгук успел выключить общий свет и зажечь торшер возле дивана. А, может, он и не выключал его, а просто по мановению волшебной палочки тот выключился сам, а, точнее, по мановению ангельской руки? Тэхён уже ничему бы не удивился.       - Посиди со мной, - проговорил ангел совсем тихо.       Он положил руку на диван, снова поднимая глаза на Тэхёна. Только выражения его глаз видно уже не было в этом интимном полумраке. Тэхён послушно сел рядом, чувствуя тепло парня. А тот вдруг неожиданно развернулся и улёгся головой ему на колени.       - Можно? – спросил лишь тогда, когда уже удобно на них устроился.       - Конечно, - а что ещё скажешь?       Тэхён допил своё виски, отставил стакан на журнальный столик, непроизвольно постоянно поглядывая на лицо парня. Тот безмятежно глядел в потолок и думал о чём-то своём, медленно крутя в пальцах уже тёплый напиток. Но вот лицо Чонгука расслабилось, он прикрыл глаза и явно стал засыпать, при этом чуть ли не выронив свой стакан из рук. Тэхён еле успел его подхватить. Ангел дёрнулся от этого движения, вздохнул и неожиданно повернулся на бок, лицом к Тэхёну, утыкаясь ему своим носом в живот и тихо посапывая.       Тот замер, даже перестал дышать, не понимая, что ему делать дальше. Только почему-то полумрак и явная интимность обстановки не возбуждали и не будоражили, а успокаивали. И Тэхён, не осознавая, что делает, вдруг вплёл свои пальцы в густую шевелюру парня, ведь так давно хотел это сделать, мягко поглаживая его по голове и наслаждаясь этими новыми для себя ощущениями, а также – буквально упиваясь его запахом, его собственным запахом, что сегодня был без примеси духов и чужих ароматов.       Чонгук пах невообразимо прекрасно, чем-то лёгким и в то де время густым, этот аромат щекотал в носу, вызывая какие-то давно забытые чувства, пытаясь воскресить в памяти такие же давно забытые события, только те по-прежнему не воскрешались.       И вдруг Тэхён нагнулся и, не ожидая от себя, совсем невесомо поцеловал парня в висок, от чего тот тихо всхлипнул. Художник даже испугался, что он сейчас проснётся, но, нет, Чонгук продолжал крепко спать на его коленях.       Тэхён тогда облегчённо выдохнул и, запрокинув голову на диванную подушку, прикрыл глаза, не почувствовав, как тоже заснул.       Когда же их открыл, то за окном уже было утро, из незакрытых с вечера шторами окон лился мягкий утренний свет, он лежал на диване, накрытый пледом. Один. Чонгука рядом не было. Да и в квартире его не было. И вдруг художник даже засомневался, а был на самом деле тот вчерашний вечер наедине с Чонгуком, не приснилось ли ему, как тот заснул на его коленях? Что-то в последнее время Тэхён всё чаще стал сомневаться в своём здравомыслии. ...Да, сегодня ему не писалось. Да знал, прекрасно знал, почему. Сегодня Чонгук уехал на модный показ в Пусан. Впервые он уехал в другой город, впервые не будет ночевать дома. И снова - ревность. Только она уже не глумилась над Тэхёном тёмной, неосознанной тенью, а просто тупо кусала, словно всё та же змея, наполняя всё тело художника своим ядом. И тому была причина. Ведь после показа Чонгук будет всю ночь отмечать вместе с другими моделями данное мероприятие, на котором естественно будут присутствовать все устроители показа, а ещё и спонсоры.       А то, что на Чонгука положил свой сальный взгляд генеральный спонсор данного показа, он прекрасно знал. Об этом радостно сообщил Тэхёну всё тот же Пак Чимин. Нет, он не злорадствовал, он действительно радовался за Чонгука, что у того так успешно складывается карьера модели. Ну, а внимание спонсоров – что же: все прекрасно понимали – залог дальнейшего успеха в этом бизнесе. Так что Чимин просто «открыл глаза» художнику, пересказывая последние сплетни из мира моды своему другу. Они с Хосоком теперь просто прописались в модельном агентстве, стали в нём буквально своими и даже вроде как обзавелись в нём подружками-моделями.       Этот спонсор, имя которому Су Ван, просто сорил деньгами, не жалея ничего для Чонгука, выбивая для него лучшие контракты в агентстве, только чтобы тот на него благосклонно глядел. И Чонгук глядел, но… лишь глядел. Пока. Тэхён всё прекрасно понимал... головой, душа же от разных мыслей и предположений просто разрывалась на части, пугая его самого этими самыми мыслями. Хоть сейчас всё бросай и поезжай вслед за Чонгуком, ходи там за ним тенью отца Гамлета, пугая своим грозным взглядом всех спонсоров разом. Конечно, понимал, что просто сходит с ума, но поделать ничего с собой не мог.       И снова эти воспоминания того вечера вдвоём. Никак не мог отогнать от себя ощущения густых волос Чонгука в своих пальцах и его запах на своих губах. Этот запах просто въелся в Тэхёна, забрался под кожу и внутрь него, вытесняя все другие. Да и друзья ещё подливали масла в огонь.       - Представляешь, Тэ, Чонгук - просто кремень, - поражённо рассказывал Чимин. - Другая модель давно бы уже сдалась под натиском такого внимания. А он, ну да, улыбается, мило разговаривает с этим господином Су Ваном, но на этом – всё. Да только всё агентство уже ставки делает: сдастся тот после показа в Пусане или нет. Мы с Хосоком, кстати, тоже участвуем – оба поставили на то, что не сдастся. Мы в Чонгука верим.       И какой, вот скажите, после этого настрой, какое вдохновение? Пегас*, тупо поржав над муками Тэхёна и взмахнув огромными крыльями, улетел в даль светлую.       …Понимая, что сегодня уже больше ничего не выйдет из-под его кисти, Тэхён просто отбросил её, хорошо ещё, что от злости и раздражения не разодрал холст в лоскуты.       В унылом, сопливом состоянии художник сидел на диване в сумеречной гостиной снова со стаканом виски в обнимку. Какой он был по счёту, уже не помнил. Настроение себе этим не поднял, только голова стала чугунной и какой-то даже чужой, живущей своей жизнью. Словно и не голова вовсе, а кочан капусты.       Хватит, пора завязывать. Так недолго и спиться – это понимал. Отставив очередной пустой стакан на стол, поплёлся в ванную.       Чуть тёплая вода обволакивала, словно саваном. Главное, не заснуть в ванне, а то так можно ведь и навсегда. Только вот под закрытыми веками стоит образ этого дурного ангела, на которого подсел, словно на наркоту. Глаза. Эти глаза сводили с ума, заставляя в очередной раз падать в них, как в омут. А ещё – губы. Мягкие и сладкие – Тэхён был уверен, что они именно такие. И от этих видений жар ударил в низ живота, заставив непроизвольно застонать, запрокинув голову. Рука сама потянулась вниз, мягко легла, чуть сдавливая собственный член, что непроизвольно дёрнулся, моля о ласке.       Нет! Вмиг отдёрнул руку. Он не будет дрочить. Не хватало ещё только дрочить на этого ангела! Он так не хочет. Просто у Тэхёна давно никого не было, слишком давно, просто выпил лишнего, вот и зациклило на Чонгуке. Он не будет о нём думать, не будет вспоминать его глаза и губы, в которых так хочется утонуть и которые так хочется целовать; его плечи и грудь, которые так хочется гладить бесконечно долго; его небольшие соски, которые сами просятся в руки и губы, и кубики на животе, которые так хочется трогать, пересчитывать и целовать; его … об этом вообще не будет думать. Нет, не будет!       Сам не заметил, как выбрался из ванны, прошлёпал босыми ногами в спальню, оставляя мокрые следы на паркете, и завалился в кровать. Даже не вытерся полотенцем и не оделся.       Всё! Спать! И самое главное - не думать. Не думать, кто победит в этом дурацком споре: сдастся Чонгук после показа этому спонсору или нет? Не должно его это волновать, он ему в конечном счёте - никто. Ведь на самом деле тот просто скрашивает его одиночество. Просто временный попутчик в жизни. Временщик.       Закрыл глаза, пытаясь успокоить нервы, чувства и собственное желание. И постепенно стал проваливаться в сон. Только и во сне нет покоя, и снова эти шальные, огромные, черные глаза преследуют художника даже там, не давая отдыха и успокоения. А ещё - эти губы… настолько реально увидел, что даже распахнул глаза, проваливаясь тут же в новый сон.       Только и в этом очередном сне всё то же самое – никуда не деться: чёрные с поволокой, расфокусированные глаза, что глядят в душу и даже глубже. И губы. Они всё ближе и ближе. Господи! Даже во сне нет покоя! Тэхён задохнулся, когда те коснулись его губ. Да, сладкие и мягкие, как он и предполагал. Они легко скользили по его губам, словно приноравливаясь, словно спрашивая разрешения. Но уже в следующий момент тёплый, такой же сладкий язык вдруг облизнул их, проникая внутрь, с небывалой нежностью исследуя и вылизывая рот Тэхёна. Не удержался, застонал в поцелуй, настолько реальным был сон. Тем более что этот жадный язык уже просто заполонил его всего, не давая вздохнуть, поэтому уже сам переплёл его со своим и, перехватив инициативу, скользнул в чужой рот, по пути прикусывая и посасывая эти невероятные, такие сладкие, мягкие губы.       Облизал крепкие зубы и дёсны. Как же приятно целоваться! Как давно он так не целовался! Да и целовался ли когда с таким упоением? Не помнил. Поэтому уже в который раз кружил своим языком по чужому нёбу, облизывал и посасывал влажный, горячий язык.       Но вот чужие губы вырвались из его плена и продолжили свой путь, неспешно целуя и легко прикусывая кожу на скулах, обводя языком линию подбородка, соскальзывая на шею и дыша в неё судорожно и горячо, гоняя под кожей табуны таких же, как он сам, пьяных мурашек.       Дальше ещё хуже или … лучше – уже и не разберёшь: эти беспощадные губы прикусывают косточку на острой ключице, сразу же зализывая в извинении место укуса. Целуют и лижут впадинку между ними, дыша жарко и тяжело.       На самом деле это Тэхён сам дышит жарко и тяжело от собственных сновидений. Это Тэхён стонет глухо, понимая, что в реальной жизни такого никогда не будет. И от этого понимания внезапно слёзы в глазах, что прорываются из-под век, и от этого - безнадёжный, громкий всхлип. На этом бы самоистязании усилием воли и прервать этот сон, да, видимо, мозг настолько зациклился на этом ангеле, что пошёл в своих видениях ещё дальше.       Художник распахнул глаза – какой это по счёту сон, уже и не понятно. И вот уже не только глаза и губы видит Тэхён, а весь облик Чонгука, что оглаживает его грудь и плечи, стоя обнажённым на коленях меж его широко разведённых ног. Он снова целует крепко в шею, зализывая непреднамеренный укус, обводит ключицы, прокладывая своим горячим, мокрым языком дорожку по груди, прикусывая твёрдые соски и заставляя Тэхёна снова простонать от чувственного удовольствия. В низу живота уже бушует пожар, который – он прекрасно это понимает – погасить никто не сможет. Потому что просто некому.       Да только этот садисткий сон уходил ещё глубже, превращая в явь все непристойные мечты Тэхёна. И вот уже Чонгук возвышается над ним, всё также, не прерывая взгляда, словно гипнотизируя, заведя свою руку назад и медленно опускаясь на его бёдра, раскрыв рот в немом стоне и закатив глаза. Господи, ну, почему сон такой реальный? И тоже стонет от невероятных, неземных ощущений.       Тэхён чувствует прекрасно, будто наяву, налитый и буквально раздираемый желанием свой член внутри этого парня. Внутри безумно горячего, узкого нутра. Он всё чувствует! Разве так бывает? И даже под своими руками ощущает тёплую, нежную кожу, которую, сгорая от нетерпения, сжимает слишком сильно и нервно, и если бы это был не сон, то точно бы оставил на ней следы своих несдержанных пальцев.       Чонгук же над ним выгнулся, тяжело вдыхая носом воздух, и стал неспешно двигаться. И Тэхён начинает двигаться навстречу, неловко, приспосабливаясь и привыкая, чувствует ответный стон и ответное движение, такое же несмелое и неловкое, но уже через минуту, захватившее обоих, опаляя их обоюдным желанием и немыслимым возбуждением. Стоны сливаются в один, оглушая, обволакивая и так спящий разум просто каматозным коконом.       Только бы этот прекрасный сон никогда не закончился! Только бы ещё и ещё чувствовать свой член внутри горячего, влажного и одуряющее узкого нутра. От всего этого хотелось просто плакать, настолько ошеломляющими были ощущения. Член Тэхёна постоянно прокатывался по чувствительному комку нервов, вызывая в Чонгуке непроизвольные содрогания и уже хриплые стоны.       Только бы удержать этот сон, в котором Чонгук, закатывая глаза, приоткрыв рот и всё убыстряясь и убыстряясь, хрипит, облизывая пересохшие губы, растекается в его руках и в неярком лунном свете, лившемся из окна. Кожа Чонгука, переливающаяся бисеринками пота, словно алмазами, блестящая, обжигающая ладони, казалась просто золотой.       Глаза закрыты, но Тэхён всё прекрасно видит, всё чувствует, всё ощущает. Каждое движение отзывается внутри пожаром, каждый вздох – всхлипом, каждый стон – хрипом. Руки Тэхёна ползают по телу наверху, оглаживая крепкие бёдра; судорожно поджатый впалый живот; маленькие бусинки сосков, что, не помня себя, стискивал в пальцах, явно причиняя боль. И крепкий член, и мошонку с поджавшимися яичками, от которых никак не мог оторваться, лаская влажную головку и перебирая в ладонях всё самое нежное. Только всё равно невозможно огладить всего, а так хочется, чтобы Чонгук в нём потерялся, так хочется всего зацеловать, заласкать, искусать, облизать. Так хочется, чтобы это было не во сне, а наяву!       Уже внутри всё горит пожаром, стягиваясь в один жёсткий узел, пульсирует, отдаваясь биением сердца куда-то глубоко внутрь. И волны наслаждения прокатываются по всему телу. Его возбуждённый до крайности орган уже не помещался внутри Чонгука, норовя просто лопнуть от избытка давления. И снова образ Чонгука склоняется над ним, прикусывая в экстазе чужие губы, сильно обхватывая за плечи, но в следующую секунду, резко откидывая голову, крупно вздрагивая и замирая с судорожным стоном в горле.       И Тэхён тоже больше не сдерживается, его член настолько сильно сдавлен внутри спазмами чужого оргазма, что и сам тут же излился глубоко внутрь, в самый последний момент, натянув Чонгука на себя до упора, и, практически теряясь в нём и в своих ощущениях.       Разве может быть так хорошо? Если только во сне! Хотя бы это ещё Тэхён понимает. Понимает, что настолько сладко ему никогда не было. И, скорее всего, никогда не будет. Что сегодняшний сон - просто подарок его уставшего разума за те муки, которые испытал сегодня, пока тосковал по невозможному, нереальному, несбыточному. Пока тосковал по Чонгуку.       Последний стон, сорвавшийся с пересохших губ, сковал все мышцы Тэхёна. «Чонгук!» - понял, что буквально выкрикнул, услышав в ответ исчезающим эхом тихое: «Тэхён», и почувствовал на своих губах самый последний, почему-то горько-солёный поцелуй.       И после, проваливаясь в очередной сон уже без сновидений, понял, что плачет сам.       … Утро принесло неожиданное успокоение. Тэхён глядел в потолок и понимал, что ушли отчаяние и грусть. Даже сразу же захотелось вскочить и бежать рисовать. Он знал, что́ сегодня будет писать, как будет писать. Он знал теперь точно, каким будет Чонгук на его картине. Даже улыбнулся сам себе и своим мыслям. После ночного сумасшедшего сна он стал вдруг чувствовать и видеть Чонгука не глазами, и даже не внутренним взором, а сердцем и душой. Господи! Неужели, он всё же влюбился в этого странного ангела?       А ещё он был абсолютно уверен, что его друзья спор выиграли, что Чонгук не сдался. Он просто это чувствовал, тоже сердцем.       Из кровати вылетел буквально лёгким воздушным шариком и… замер. На простыне виднелось серое, уже почти высохшее пятно. Ну, дожил! Тэхён понял, что в свои двадцать семь вновь превращается в пубертата – начались ночные поллюции. И смех, и грех! Даже хрюкнул, да только вовсе не расстроился – уж больно ночью было хорошо! Улыбнулся, глядя на подтверждение этого, сменил постельное бельё и отправился в ванную.       Из зеркала на него смотрело лохматое – ну так вчера даже не причесался и не высушил волосы перед сном – существо с большим багровым пятном на острой ключице. Точно такое же красовалось на шее. Тэхён застыл на месте, не веря своим глазам.       Откуда? Дотронулся до них и поморщился от слабой боли. Господи, откуда?! Он уже давно не играл с парнями в контактные виды спорта, где ему могли заехать мячом или ещё чем-нибудь, например, по голове или же по той самой ключице. Да и сексом давно ни с кем не занимался, чтобы получать такие подарки. Сексом? Снова завис. Да занимался он сексом. Ночью. Такое не забудешь. Только это же было во сне! Поворочал глазами, тупо соображая. И тут, словно мешком пыльным по голове - или не во сне? Но… как тогда?!       От понимания того, что произошло ночью, даже опустился на край ванны – ноги перестали держать. Неужели же он на самом деле занимался ночью сексом с Чонгуком? Неужели тот появился у него в квартире ночью, сам оседлал его в жопу пьяного, а после так же тихо слинял? Неужели это был не сон? Тэхён сам себе не верил, даже стало мелко потряхивать на нервной почве. Но яркие пятна на ключице и шее, приковывая к себе взгляд, пытались донести до Тэхёна, что, да – появился, оседлал, слинял. Потому как больше неоткуда им взяться.       С этими мыслями ещё долго сидел, затем стоял возле раковины, пытаясь убедить самого себя, что это всё же был сон. Взгляд в зеркало – не-а, не сон. Взгляд в себя – конечно же, сон. И так по кругу. Да, сколько же можно? Так недолго и параноиком стать! На этом решил сам с собой в гадалки не играть – всё равно мозг отказывался подбрасывать какие-нибудь другие варианты. Так что, обо всём этом он подумает позже.       И с этими, уже теперь приятными мыслями принял душ, умылся, вытерся, снова любуясь на эти печати любви. С ними же сварил себе кофе, чуть не упустив его, улетая мыслями куда-то далеко. Позавтракал и вдруг… улыбнулся. Ведь, если это действительно так, если это не было сном, то это просто здорово! Ведь если это так, то, значит, и Чонгук к нему что-то чувствует. Так ведь? Иного объяснения нет!       Настроение взлетело до небесных высот. И, подгоняемый этим настроением, чувствуя немыслимое творческое вдохновение, буквально вприпрыжку, перескакивая через несколько ступеней, словно верхом на уже вернувшемся в семью Пегасе, помчался на мансарду творить.       Сегодня всё выходило легко и просто, словно не портрет маслом писал, а невесомую акварель. А ещё – и это было совсем уж странно - Тэхён постоянно чувствовал на своём плече тёплую руку Чонгука. Даже несколько раз проверял, оборачиваясь. Но нет, никакой руки там не было, но ощущение не отпускало, заставляя сердце художника лететь вскачь, подобно всё тому же Пегасу.       И уже к вечеру он глядел на дело рук своих и понимал, что это именно то, чего он хотел. *Инкуб (миф.) – в средневековых легендах распутный демон, ищущий сексуальных связей и питающийся энергией людей. *Пегас (миф.) – мифическое существо, крылатый конь, любимец муз. В переносном смысле – источник творческого вдохновения.