Беги, дорогая, беги

За ночь ноги затекают в неудобной позе, но Энджел просыпается не от этого, а от того, что Фред настойчиво трясёт его за плечо. В попытке оборвать несогласованное прикосновение Даст на мгновение вжимается в диван, хотя сдвигаться уже некуда, но имп как будто не замечает его дискомфорта. Только удостоверившись, что тот проснулся, отходит, зажигает плиту под чайником и полушёпотом объясняет причину своего вторжения в сон грешника: — Нужно отвезти тебя пораньше, утром, пока патрульных немного. Не хочу оттягивать это. Да и дети могут слишком затянуть твой отъезд. Энджел кивает, запуская все пальцы в светлые пряди, разлохмачивая слипшуюся за ночь причёску, чтобы вернуть ей привычный лёгкий небрежный вид. Значит, никакого прощания не предвидится. Несмотря на правоту Фреда, Дасту грустно. Джоан и Джоэль оказались славными ребятами. И вообще мир за Гордыней открывается для него с другой стороны. Как будто он попадает в совершенно иной Ад, который и Адом-то назвать язык не поворачивается. Погода отвратительна, как и бедность, но, как и в Земном мире, на первое повлиять не в состоянии никто, а во втором следует винить лишь представителей власти. А люди — импы — не так уж и плохи. Не худшие из худших, просто все разом, со своими пороками и добродетелями. Разделив с Фредом пожаренный на скорую руку омлет и свежезаваренный чай, отдающий непривычной остринкой, Энджел следом за хозяином дома выходит во двор. Остановившись у пикапа, имп задумчиво чешет затылок, поглядывая то на грешника, то на свой автомобиль. Замешательство Дасту знакомо, как и решение. Он, не дожидаясь команды Фреда, открывает пассажирскую дверь и отодвигает кресло назад, чтобы поместиться на пол перед бардачком. Прежде чем фермерский домик скрывается из виду, Энджел оглядывается. В одном из окон ему чудится мордашка одного из близнецов, и он неуверенно тянет руку, но так и не решается помахать на прощание. После третьей неудачной попытки разговорить Фреда, Энджел сосретотачивается на однообразном пейзаже. Над вулканами снова восходят солнца, и небо алеет из розового. Наблюдать Гнев из окна машины, везущей его пусть и в неизвестность, но уже не такую страшную, какой она была, когда он только очнулся после границы, куда приятнее. Оставаться здесь бы не хотелось, но побывать проездом ещё раз, просто чтобы насладиться видами — почему нет. Расстояния по сравнению с Гордыней, конечно, огромны. Перенаселение Ада грешниками, не кажущееся катастрофой в прошлом, становится понятным бельмом на глазу тех, кто выше. У Энджела есть время подумать об этом, и думать о мироустройстве куда приятнее, чем о собственной жизни. К чести Фреда, он не бросает его у дорожного знака с надписью "Инфернополис", но провозит дальше. Встречных машин не так много — всего три на трассе к городу и чуть более десятка внутри, но чем глубже они проезжают, и чем вернее день сдвигает утро, тем больше их становится. В конце концов, Энджел перестаёт считать, и только раз вздрагивает всем телом, когда слышит одиночный гудок сирены совсем рядом, но Фред, кажется, остаётся спокоен. Он останавливается чуть позже и касается его плеча. — Приехали. Тут рядом вокзал, может, найдёшь кого-то, кто едет на машине в другой Круг. Хотя все обычно пользуются лифтом. Подняв голову, Энджел кивает. — Спасибо. Спасибо Вам, спасибо Кларе — что позволили переночевать, покормили и привезли. И спасибо Джоэлю и Джоан. Фред вроде бы открывает рот для того, чтобы ответить, но передумывает и кивает. Только пожимает руку Энджелу, когда тот протягивает её импу, прежде чем выйти из машины. Когда ветер, совсем не приносящий прохладу, обдувает Даста, он приносит ассоциации с теми ночами, когда ему приходилось торговать собой на улицах по прихоти Валентино. Несмотря на то, что это всегда преподносилось как наказание, и что рядом всегда были соглядатаи оверлорда, бдящие, чтобы никто из клиентов на кураже не покалечил временно впавшую в немилость порнозвезду, у работы на улице был привкус свободы. Он мог устраивать себе перерывы, когда пожелает, выбирать клиентов, и сам назначать себе цену. Сейчас его нахождение на полупустынной улице Инфернополиса ощущается как эта свобода. Настоящая, не фальшивая, как безысходное ожидание смерти сразу после побега. Её вкус смазывается, когда Энджел в самом деле пытается ловить прохожих у вокзала. Пусть не ради поездки, хотя бы ради денег. Но ему приходится трижды отказать в фото, четыре раза увернуться от камеры — хорошо он к ним привык, тем более, что вспышками себя никто не выдаёт — и один раз спрятаться за мусорными баками от импов, одетых во что-то наподобие полицейской формы. Ночь лучше подходит проституткам — вот что напоминает себе Энджел, стараясь не впадать в отчаяние. Ночевать ему пока что негде, так что проверить это придётся относительно скоро. К полудню прохожих становится меньше — солнца, пусть и не такие близкие, как на фермах, пекут просто нещадно. С висков струтся пот, который попросту нечем стирать, и, уже готовый признать поражение, Энджел опускается прямо на асфальт, прижимаясь спиной к стене вокзала, в один из немногих клочков тени, которые не так-то просто найти под несколькими светилами. — Эй, ты явно не отсюда, — голос доносится откуда-то сверху. Слишком сверху для импов-коротышек. Готовясь обматерить очередного ротозея, решившего его сфотографировать, Энджел вскидывается. Ругаться с узнавшими его явно проще, чем думать о том, что кого-то из них он пропустил, и Вельвет с Валентино уже демонстрируют эту фотку крепким ребятам, которые поедут за ним в Гнев. Эта догадка вцепляется в глотку, лишая Энджела дара речи, когда он узнаёт перед собой адских гончих — частых гостей в студии Валентино. Высокий рост, мускулы и грубые голоса — звёздами, чьи имена будут помнить фанаты, им не стать, но подзаработать в порно гончим всегда проще, чем импам. — Ебать, Энджел Даст? — Сам Энджел Даст? — Точно Энджел Даст, говорю тебе. Энджел вымученно улыбается, поднимается, обдирая пиджак о кирпичи, как будто это шест в одном из клубов. Убежать он не успеет, так что стоит вести себя хорошо, чтобы его привезли обратно к Валентино не связанным и не с мешком на голове. — Здорово, парни, — растягивая гласные, как будто все они его напарники по съёмкам, Энджел здоровается, едва ли не машинально прижимая запястья к стене. — Энджи, я Алекс. Мы снимались вместе, года полтора назад, — говорит один из волков, улыбаясь вполне дружелюбно. Подозрения Энджела, что их прислал Валентино, не развеиваются, но пошатываются. — Не помню, к сожалению. Может, снимешь штаны, и я узнаю. Гончие смеются его шутке, и к их дружному, похожему на лай хохоту, совершенно неискренне присоединяется и сам Даст. — Ну так что, когда будете меня брать? — всё ещё улыбаясь, всё ещё в форме шутки, Энджел пытается выяснить свою судьбу. Волки переглядываются между собой снова, и Алекс пожимает плечами. — Да я просто поздороваться хотел. Не каждый день видишь Энджела Даста, причём случайно, причём в Гневе. Снова переглянувшись, гончие идут мимо, и, наконец отлипнув от стены, Энджел окликат их, задушив внутренний голос, кричащий об опасности: — Эй, а вы ведь тоже... не отсюда? — Мы приезжали на ферму, помогать с ремонтом, — говорит волк, чьё имя остаётся для Энджела загадкой, — теперь возвращаемся в Чревоугодие. Ненавязчиво, будто случайно, Энджел даёт пиджаку задраться и выставляет обтянутое брюками бедро. — Подбросите? С волками разговор короткий, и более понятный, чем с импами. Несмотря на то, что машина по размерам уже подходит Энджелу более чем, он снова сидит на полу автомобиля, но на этот раз заглатывая член того, кто представился как Вилли. — Чёрт, Алекс, а он и впрямь хорош, как ты расказывал. Энджел прищуривается снизу вверх и, не жалея саднящего горла, насаживается глубже, до самого основания, не беря перерыв на глоток воздуха. Перечёркнутое назание Инфернополиса мелькает за окном, когда он, с привкусом спермы каждого из троих, устраивается с ногами на заднем сидении, закуривая одолженную сигарету. На заправке, где ловит интернет, Алекс позволяет ему полистать свой "Синстаграм". Заходить в свой аккаунт Энджел, несмотря на то, что помнит пароль, не рискует — отслеживаеся, сто процентов. Он вбивает в поисковике никнейм Черри, но никаких обновлений на её странице нет. Она вообще редко что-то выкладывает. За всё время существования профиля пару смазанных фоток и всё. Ну, он не особо надеялся. К тому же, она по-хорошему тоже сейчас должна залечь на какое-нибудь дно. На официальном аккаунте студии ни слова про его исчезновение. Ближайшее выступление вживую должно было быть по графику через три дня, и, несмотря на то, что Валентино уже наверняка заметил его пропажу, новости появятся там не раньше "дня Икс". Машинально Энджел вбивает никнеймы знакомых ему работников студии, друзей и конкурентов, но не находит ни слова о себе в свежих новостях. Аккаунт Валентино у Алекса в подписках, но его Даст откладывает напоследок. И только потом, когда идеи заканчиваются, и гончие близятся к тому, чтобы доесть купленные хот-доги и продолжить путешествие, он нажимает на фотографию своего босса. Лицо Черри, первым бросающееся в глаза, заставлет руки дрожать, и Энджел едва не роняет телефон на асфальт. — Эй, детка, всё хорошо? — Алекс откликает его, но голос гончей доносится до Даста как из другой комнаты. Он заставляет себя посмотреть на пост снова. Убедиться, что это не ошибка. "Скоро съёмки. Уже нетерпится?" Скоро съёмки. Уже нетерпится? Дрожь из мелкой превращается в крупную. Ему стоит ехать обратно в Гордыню. Вернуться. — Поехали, крошка. — Стойте, можно мне позвонить? Энджел старается не подавать виду, что что-то случилось. Что земля у него ушла из под ног. Не думать о том, что нужно спасать Черри. Что Валентино с ней сейчас делает. Что уже сделал. Она не заслужила разделить с ним его участь — ни дня. Она никогда не была достаточно глупа, чтобы подписывать контракт о продаже души с каким-то ублюдком, она не заслуживает расплачиваться за его ошибки сейчас. — Энджи, мы и так тут давно торчим. Поехали. Быстрее будем в Чревоугодии. — Там везде ловит Интернет. Поехали. Энджел позволяет забрать телефон из своей руки. Они едут не в том направлении — он думает об этом, когда прикрывает глаза, снова устраиваясь на заднем сидении, обхватывая себя руками. На следующей остановке, едва получив в руки заветный телефон, он сразу же отходит за пределы слышимости, трясущимися руками со второй попытки вводит пароль от своего аккаунта. В "Синстаграме", как и всегда, бардак. Письма от фанатов, уведомления от лайков на посты, которые выкладывал кто-то из команды Вельветт от его имени. В списке переписок имя Валентино теряется, и каждая секунда промедления заставляет руки Энджела трястись всё сильнее. Все сообщения от босса, с угрозами, увещеваниями и вопросами, Энджел пролистывает, не читая. И сразу же жмёт на кнопку вызова. Чужой телефон выдаёт мучительный гудок. Потом ещё один. Потом Валентино снисходит до того, чтобы взять трубку. Он сразу переключает звонок в режим видео, и, не способный сопротивляться в таких мелочах, Энджел подтверждает переход со своей стороны. Валентино выглядит расслабленным. Довольным. Возможно до звонка он был совсем другим, но Энджела сейчас занимает не это. Он игнорирует, как пренебрежительно дым от очередной сигареты застилает камеру, начинающую из-за плохой связи зернить, и выпаливает первым: — Что ты с ней сделал? — Энджи, детка, я так рад тебя видеть. Неужели ты не соскучился по папочке? Плевать на привычную приторную угрозу в голосе Валентино. Плевать на его самодовольство, и что Энджел практически расписывается в собственном поражении. Плевать на то, что фальшивой лаской всегда следует боль. Много боли. — Что. Ты. С ней. Сделал?! — голос дважды срывается, несмотря на то, что Энджел пытается быть хладнокровным ради Черри, как не смог стараться бы даже для себя. — Расслабься, — в голосе Валентино проскальзывают стальные нотки. Ему не нравится тема разговора, и он перестаёт сюсюкаться с ним. Плевать, — пока ничего. Эта вишенка слишком строптива, чтобы выжать из неё много. Она никогда не подпишет контракт, — думает Энджел. Она не идиотка. Она ведь не умрёт за это? — Мне нужен ты. Я скучаю по тебе, и, — горло стягивает, как будто невидимая удавка, легшая на его шею в тот же момент, как его подпись оказалась на контракте, дотягивается даже так далеко. — И я принадлежу тебе, Валентино, — Энджел обрывает его, не давая трепать себе нервы пространными рассуждениями. Не сейчас, — Я лучше сдохну, чем вернусь. — Это легко устроить, — неожиданно серьёзно кивает оверлорд в камеру, — грешникам нельзя находиться вне Гордыни без специального разрешения. А его у тебя нет. Скрипнув зубами, Энджел, встряхивает головой. Они уходят темы. — Черри. Отпусти её? Он глубоко вздыхает, удерживая телефон с изображением Валентино двумя руками, и машинально въерошивает третьей волосы, цепляясь пальцами за пряди. Так же, только грубее, любит делать сам сутенер — и когда с Энджелом делают это на камеру. Может, Даст уже готов понести наказание за побег, просто ради Черри и её безопасности. — Что мне сделать, чтобы ты отпустил её? — Это так просто, дорогой. Вернись к папочке. Посмотри на себя, ты устал, ты потерян, ты беспомощен в этом, — взгляд Валентино на мгновение скользит, явно проверяя информацию вне звонка, — на пути к кругу Чревоугодия. Да-да, я уже знаю, где ты, и лучше ты по-хорошему... — Я не вернусь, но я могу сказать прессе — или властям, всё что ты скажешь. Отпусти её. — Завтра. Съёмки начнутся завтра. С тобой или без тебя. Компромиссы не для Валентино. Никогда не были. И Энджелу никак на него не надавить. — А что если я предатель? Кину её. Не вернусь ради неё. Других рычагов давления на меня у тебя нет, так что... Валентино сверкает в камеру слюной и клыком. — Я передам ей. Съёмки завтра, Энджи. Это всё, что ты хотел мне сказать? Оверлорд, явно довольный собой, жадно рассматривает его сквозь камеру. Как вздрагивают уголки его губ, как углубляются морщины над бровями. Валентино хорошо изучил его всего, и знает, когда он притворяется, а когда искренен. Этот звонок сделал всё только хуже. — Вэл, дай мне с ней поговорить. Пожалуйста, — голос Даста вздрагивает, растрачивая всю свою уверенность, которой Энджел пытался задавить Валентино. Его босс — не такой уж и бывший — молчит довольно долго, явно наслаждаясь мукой, которую устраивает ожидание. — Нет. Отказ ожидаем, но всё равно болезненен. Прежде чем принять решение, Энджел зажмуривается, чтобы не видеть перед собой телефон и Валентино в нём, делает последние глотки утекающей сквозб пальцы свободы. — У тебя ведь есть связи в круге Чревоугодия? Я еду туда на попутке. И уеду с твоими людьми. Не буду прятаться. Только отпусти её. Не трогай. Прежде чем звонок заканчивается со стороны Валентино, глаза оверлорда зажигаются красным.